Наверно, это тоже любовь?..

Ошеломлённый Вэй Ин, издав испуганный вопль, отшатнулся от Лань Сичэня. Почти опрокинулся навзничь и с трудом удержал равновесие, опершись на локти. Глаза его, обращённые на Главу Лань, наполнились безумием и страхом. Горестный крик Вэй Ина привёл Лань Сичэня в чувство. Он протянул руку и провёл кончиками пальцев по самому болезненному на вид следу от зубов, пытаясь определить, насколько глубоким был укус. Вэй Ин дёрнулся от этого прикосновения, полузадушенно вхлипнул и, мелко дрожа, судорожно попытался отползти от Главы. Отчаянно замотал головой из стороны в сторону: — Нет-нет-нет-нет-нет! Лань Сичэнь опомнился, осознав наконец, как выглядели его действия со стороны господина Вэя и о чём тот подумал. Лицо полыхнуло жгучим стыдом. Он осторожно опустился на колени и произнёс максимально мягким голосом, таким, каким обычно говорят с детьми, чтобы их успокоить: — Господин Вэй, простите! Вы меня неверно поняли! Я целитель, помните? Я лишь хотел осмотреть ваши… травмы… Поверьте, я не причиню вам вреда, господин Вэй! Но Вэй Ин не слышал. Он продолжал бормотать слово «Нет!» и, кажется, его стала накрывать паника. Он начал задыхаться, губы его побледнели до синевы, глаза потеряли осмысленность и закатились. — Господин Вэй, послушайте, — продолжал увещевать Вэй Ина Лань Сичэнь, легонько хлопая его по щекам и принуждая открыть глаза, — посмотрите на меня, дышите! Дышите вместе со мной. Делайте, как я — вдох, выдох, вдох, выдох. Ну же, господин Вэй, дышите! Это возымело действие. Вэй Ин задышал ровнее, стал постепенно успокаиваться. Взгляд его прояснился. Он вновь принял сидячее положение, судорожно вздохнул и распростёрся перед Лань Сичэнем, касаясь пола ладонями и лбом: — Этот ничтожный просит прощения у Главы ордена! Этот слуга заслуживает наказания… — Поднимитесь, господин Вэй! — Лань Сичэнь сам ещё не отошёл от потрясения. Виски запульсировали болью, в голове молотом звучал вопрос: «Кто?!» Впрочем, ответ был очевиден и напрашивался сам собой. Но Лань Сичэнь отчаянно не хотел в это верить. Глава Лань сдавил пальцами переносицу, пытаясь унять зарождающуюся головную боль. Придётся идти до конца и набраться смелости посмотреть в глаза правде, какой бы неприглядной или страшной она ни была. Вэй Ин закопошился и сел в благопристойную позу, не смея поднять взор на Цзэу-цзюня. — Господин Вэй, — Лань Сичэнь очень старался, чтобы его голос звучал мягко, но тон его не допускал никаких возражений, — сейчас я задам вам несколько вопросов и вы мне на них ответите. Прямо и честно, без всяких этикетных иносказаний. Вам это ясно, господин Вэй? Вэй Ин кивнул. — Хорошо, — Лань Сичэнь глубоко вздохнул, собираясь с духом для щекотливого и трудного разговора, — эти… отметины на вашей коже… Кто это сделал? Вэй Ин замер, перестав, кажется, даже дышать. Вся его поза выдавала крайнее напряжение. Он вцепился в полы ханьфу так сильно, что костяшки его пальцев побелели. — Господин Вэй?.. Вэй Ин молчал, сцепив зубы и опустив голову ещё ниже. — Не хотите говорить? — Лань Сичэнь снова вздохнул. — Хорошо, сформулирую вопрос иначе. — Это сделал… мой брат? Кивните, если это так. Он мысленно вознёс молитву всем богам, чтобы ответ был иным. Вэй Ин напрягся ещё больше, затем слабо кивнул. Лань Сичэнь содрогнулся. Ванцзи! Что же ты творишь, гули тебя раздери?! Ему малодушно захотелось закончить этот разговор и не знать об этом ничего. Как брат, он, возможно, так бы и поступил — не стал бы развивать далее столь смущающую и деликатную тему. Но как Глава ордена был обязан выяснить все обстоятельства данной ситуации. Может, у них не зашло дальше поцелуев?.. Или, если уж всё было, то случилось по обоюдному согласию и желанию? Тогда… это решаемо. Сичэнь их поддержит. Старейшин и дядю он возьмёт на себя. Даже учитывая… специфику данного конкретного случая, всё можно списать на пылкую молодость и глупость. — Скажите мне, господин Вэй, — осторожно спросил Лань Сичэнь, преодолевая смущение, — у вас с Ванцзи была… эм-м-м… близость? Вэй Ин склонил голову набок, не зная, как ответить на этот вопрос. Можно ли считать то, что происходит между ним и Ванцзи, близостью? Глава Лань истолковал его колебания по-своему и уточнил: — Я имею в виду физическую близость, которая обычно случается между супругами на брачном ложе. Щёки Вэй Ина стали пунцовыми от нестерпимого стыда. О Небеса! Он в страшном сне не мог себе представить, что будет обсуждать подобное… И с кем! С Цзэу-цзюнем! Главой ордена Лань! Но тон Главы не предполагал ухода от ответов… Вэй Ин вновь кивнул. Теперь покраснел и Лань Сичэнь. Всемилостивая Гуаньинь! За что ему всё это?! Видят боги, он не хочет знать подробности личной жизни своего брата и господина Вэя! Однако ему придётся об этом узнать. Он обязан это сделать. Теперь самое сложное. Нужно взять себя в руки. — Господин Вэй, эта близость произошла по обоюдному согласию? Это было добровольно с вашей стороны? Вэй Ин задержал дыхание, как перед прыжком в ледяную воду. Затем медленно покачал головой. Нет. Сердце Лань Сичэня ухнуло вниз. Ванцзи… Сичэнь тряхнул волосами, пытаясь сбросить с себя оцепенение. Может… брат не сдержался лишь единожды? Не сумел совладать со своими чувствами?.. Поддался природе, потерял контроль?.. Это, конечно, не оправдание, но… Такое ведь случается, правда?.. Даже добрые и праведные люди совершают ошибки под воздействием эмоций. — Господин Вэй, — голос Лань Сичэня прозвучал почти умоляюще, — скажите, это случилось один раз?.. Он с обречённым отчаянием смотрел на то, как голова Вэй Ина вновь качается из стороны в сторону. С трудом нашёл в себе силы для следующего вопроса: — И часто подобное происходит?.. — Часто… — еле слышно эхом раздалось в ответ. — И… как давно? — теперь и его голос слаб и глух. — Давно… Вот и всё. Он получил исчерпывающие ответы на свои вопросы. Лань Сичэнь отошёл к окну, еле сдерживаясь от того, чтобы не разнести ханьши в щепки к гуям. Он чувствовал, как в груди его поднимается, клокочет неудержимая ярость. Ему хотелось рычать, крушить всё вокруг, убивать. Лань Сичэнь тяжело дышал через раз, прилагая титанические усилия, чтобы успокоиться. Сейчас не время поддаваться эмоциям. Для решения этой проблемы ему нужен здравый рассудок и холодное сердце. Но, боги, как же сложно! С ним редко случалось так, чтобы гнев захлёстывал его с головой, словно цунами. Однако когда подобное происходило, ужасался даже постоянно пребывающий на грани искажения ци Минцзюэ. А при виде того, насколько неистово Глава Лань в безумном бешенстве крушит врагов на поле брани, даже союзники старались держаться от него подальше в такие моменты. Но сейчас не война и он не на поле боя. Ему не нужно сражаться с недругами, орудуя смертоносным мечом. С врагами всё проще. Там понятно, на кого направить злость. Сейчас же ему нужно решить, что делать с братом, наворотившим таких дел, что у Сичэня всё это просто не укладывалось в голове. Глава ордена смотрел в окно, наблюдая, как младший адепт, совсем ещё юный и по-подростковому несуразный, собирает граблями в аккуратные кучки багрово-красные листья. Лань Сичэнь размышлял над страшным вопросом — когда, в какой именно момент его добрый, застенчивый, молчаливый и неловкий младший брат превратился в подобное чудовище? В человека, который, пользуясь своей силой, властью и высоким статусом, изо дня в день истязал другого — более слабого, бесправного, беззащитного, не имеющего ядра… Бесчестил и унижал некогда гордого и сильного господина Вэя. К которому к тому же был неравнодушен многие годы. Подвергал его надругательствам. Брал силой. И куда в это время, демоны его побери, смотрел он, Сичэнь?! Как он вообще допустил подобное?! Почему?!. Он знал почему. Потому что ни капли не сомневался в чувствах брата. Иначе Сичэнь никогда не привёл бы господина Вэя в Облачные Глубины и не отдал бы его на попечение Ванцзи. Поначалу, много лет назад, Сичэнь думал, что проказливый и смешливый Первый ученик ордена Цзян заинтересовал его нелюдимого брата живостью характера, что Ванцзи потянулся к своей противоположности. Потом оказалось, что между ними гораздо больше сходства, чем представлялось на первый взгляд. Оба они были умными, сильными, храбрыми, целеустремлёнными и добрыми. Сичэнь очень радовался их взаимной симпатии и надеялся, что у Ванцзи наконец появится друг. Впоследствии он стал замечать, что брат испытывает к Вэй Усяню чувства, пересекающие границы дружбы. Поначалу Сичэнь был несколько смущён данным обстоятельством и не знал, как к этому относиться. Однако после, наблюдая за господином Вэем, — честным, самоотверженным и верным — решил — пусть так! Пусть Ванцзи выбрал не особо стандартный, мягко говоря, объект любви. Если это сделает его счастливым, Сичэнь всегда будет на его стороне. Первое время он переживал, что легкомысленный господин Вэй может с лёгкостью разбить хрупкое и чувствительное сердце Ванцзи. Но будучи внимательным и хорошо разбирающимся в людях, Сичэнь увидел то, чего не замечали другие, в том числе и брат. Сичэнь видел, как Вэй Усянь тянется к холодному на вид, но на деле просто стеснительному Второму Нефриту, словно цветок к солнцу. Как смотрит на него. Как ловит каждое его скупое слово, каждый жест. Как искренне им восхищается. И тогда Сичэнь пришёл к выводу, что в душе юного Вэй Усяня уже зародились ростки ответных чувств, но он сам пока не отдаёт себе в этом отчёта. Сичэнь успокоился и справедливо решил, что время всё расставит по своим местам. Оно расставило. Но, как обычно, совсем не так, как ожидалось. Глава Лань видел, какую боль нёс в себе Ванцзи все годы, пока продолжалась эта кровавая бойня. Как переживал из-за того, что Вэй Усянь сражается на другой стороне. Как боялся услышать весть о его гибели. Как закрыл его своим телом, рискуя собственной жизнью. Как на коленях умолял Сичэня (впервые в жизни!) помочь сохранить господину Вэю жизнь. Видел неподдельное счастье в глазах брата, когда Вэй Усянь стал жить в Облачных Глубинах. Сичэнь прекрасно читал эмоции Ванцзи и был абсолютно уверен в том, что во взоре брата тогда не было ничего тёмного или корыстного. Только чистая и незамутнённая радость. И как всё это пришло вот к такому?.. Как это вообще возможно?! Ванцзи. Что. Ты. Творишь?! Что происходит в твоей голове?! Чем ты был ведом, когда совершал подобные действия? Похотью? Жаждой обладания? У Сичэня язык не поворачивался назвать это любовью. — Позаботься о своём друге, Ванцзи! — Ванцзи обещает заботиться о Вэй Ине и защищать его! Серьёзно, брат?.. Так ты его защищаешь? Это, по-твоему, забота? Сичэнь в ужасе прикрыл глаза. Сердце его горело. Он знал, что они с братом оба в глубине души всегда боялись своей наследственности. Боялись любви. И Ванцзи настигло это жуткое проклятие. Он пошёл по стопам их отца. Тело господина Вэя, усеянное синяками и укусами, всколыхнуло в Сичэне давние воспоминания, которые мучили его на протяжении многих лет чувством иррациональной вины. Однажды в детстве — Сичэню тогда было, наверно, лет семь или около того — они с Ванцзи пришли, как обычно, навестить свою матушку. Но она не встретила их у дверей. Адепт завёл их в дом и велел вести себя тихо и не тревожить госпожу Лань. Он объяснил, что она плохо себя чувствует. Поэтому сегодня не будет ни игр, ни чтения. Они только поздороваются и уйдут. Ей нужно отдыхать. Войдя в комнату, они увидели её лежащей в кровати. Матушка была очень бледна и слаба. Вид у неё был измождённый и болезненный. И даже а-Чжань, который уже собирался разреветься из-за того, что сегодня ему не позволяют побыть с мамой, плакать не стал. Только обвил её шею своими маленькими ручонками, получил от неё несколько слабых поцелуев в лоб и щёчки и поклонился, отойдя от кровати: — Пусть матушка выздоравливает скорее! Лань Чжань будет вести себя хорошо! Она тускло улыбнулась: — Спасибо, мой родной! Я обязательно поправлюсь к вашему следующему приходу! И буду очень сильно скучать по моим славным мальчикам! Глаза её влажно заблестели. А-Чжаня увели, а Лань Хуань тоже подошёл её поприветствовать. Хотел было поклониться, но она привстала и привлекла его в свои объятия. От неё сильно и терпко пахло какими-то лечебными травами. На матушке были лишь нижние одежды, поэтому она была укрыта одеялом. Обнимая её, Лань Хуань неловко потянул одеяло, и оно сползло, открыв его взору её шею и часть плеча. И Хуань случайно увидел, что её белая нежная кожа была сплошь усыпана царапинами, укусами, красными и лиловыми пятнами. Он уставился на матушку изумлёнными и испуганными глазами и, забыв о почтении и приличиях, воскликнул: — Матушка, что с вами?! Вы были на Ночной охоте?! Вы ранены?.. Поэтому болеете, да? Она торопливо запахнула ворот своих одежд и неловко натянула одеяло до самого подбородка. Руки её дрожали. Покачала головой и еле слышно произнесла, не поднимая на него глаз: — Нет, сынок, ты ведь знаешь, что я не выхожу из дома. Это… оводы. Они летят с полей. И… жалят… Лань Хуань мало что знал об оводах. Он, кажется, их никогда и не видел. Лишь удивился — неужели оводы могут так сильно покалечить человека? Это ведь насекомые? Они же маленькие? Или он ошибается? Однако не верить словам матушки у него не было повода. Он очень расстроился и удручённо покивал. И впервые в жизни подумал о том, что, возможно, правило, запрещающее убивать всех живых существ на территории резиденции, не такое уж и хорошее. Если эти самые оводы такие злые и мучают его матушку, то разве не нужно их убить?.. Чтобы они больше не причиняли ей таких страданий. Лань Хуань попрощался с матушкой и пожелал ей скорейшего выздоровления. Придя домой, рассказал об оводах дяде. Рассказал о том, что они так сильно покусали матушку, что она из-за этого заболела. Дядя почему-то удушливо покраснел и страшно рассердился, запретив впредь когда-либо поднимать эту тему. Хуань тогда так и не понял почему. Однако он пошёл в Лекарские палаты и попросил у целителя какое-нибудь зелье, отгоняющее оводов. Лекарь крайне удивился, откуда могут быть оводы высоко в горах. Да ещё и в такое время года. Но в подробности вдаваться не стал и зелье дал. Когда при следующей встрече с матушкой Хуань с серьёзным видом вручил ей склянку и сказал, что оводы теперь её не побеспокоят, матушка крепко обняла его и расплакалась. И произнесла странные слова, значения которых он в тот момент осознать не мог: — Зато теперь у меня есть вы, мои любимые мальчики, мои драгоценные сыновья… Спустя годы, когда Сичэнь стал изучать целительское искусство, он понял, что это были за отметины. Ему стало стыдно и страшно. Какое-то время он успокаивал себя мыслями, что, наверно, это нормально. Что это часть супружеских отношений. Что так и должно быть, а он этого ещё не понимает из-за своей неискушённости в подобных вопросах. Просто он, будучи ребёнком, увидел то, чего ему не следовало видеть. А мама прятала глаза лишь потому, что стеснялась. Однако взрослея и приобретая опыт целительства, Сичэнь всё больше убеждался в том, что это не так. Да, это может быть частью супружеских отношений, но только при условии, что подобное нравится обоим партнёрам. А вспоминая поведение матушки, её бледность, неизбывную печаль, усталость и обречённость в её глазах, Сичэнь понимал, что ей это не нравилось никогда. Их отец, очевидно, проявлял жестокость в постели и, вероятнее всего, регулярно применял насилие. Особенно если вспомнить слухи о том, что их мать его не любила и была против этого брака. Сичэнь никогда не считал себя добрым человеком. В нём хватало внутренних демонов. Он мог быть жестоким и злым. Во время войны убивал с лёгкостью, не испытывая угрызений совести. Порой даже пытал вражеских лазутчиков. Да, случалось и такое. Он никогда не боялся марать свои руки в крови. Сичэнь также не был праведен. Умело лгал и лицемерил. Мог пойти по головам, если это было нужно для блага семьи и ордена. Однако он дал себе клятву, что ту самую грань не переступит никогда. Будет его брак заключён по любви или по договору, Сичэнь никогда не станет насильником в постели. И не только в постели. Он никогда и ни к чему не станет принуждать близкого человека. Сичэнь через все годы пронёс бремя вины, хотя умом и понимал, что ни в чём не виноват. Но он был старшим сыном. Он видел следы преступления своего отца. Однако ничего не сделал. Не вмешался. Не защитил свою мать от насилия и боли. Сичэнь знал, что ничего не мог тогда сделать. Он был ребёнком. И на тот момент он даже ничего не понял. Но, возможно, ему стоило рассказать об этом Старейшинам или целителям? Он рассказал дяде. Однако дядя тоже не стал вмешиваться. Более того, вспоминая его реакцию, Сичэнь позже осознал, что дядя всё знал. Наверняка знали и другие. Те же целители. Они не могли не знать. Но все молчали. В стенах ордена нарушались основные правила Гусу Лань. Нарушались самим Главой — тем, кто должен был неукоснительно их соблюдать и быть для всех примером. Однако эта гнусная, постыдная, преступная ситуация замалчивалась. А их мать, которую никто не защитил от её собственного мужа, отца её детей, годами страдала в одиночестве от боли, унижения и стыда. И в итоге угасла, очевидно, не выдержав всего этого. А может быть, ушла добровольно. Теперь этого уже не узнать. Свою тайну она унесла с собой. И Сичэнь тогда задумался — а сколько ещё всего замалчивается в Облачных Глубинах? Так ли праведен их орден, как выглядит в глазах всего мира заклинателей? Сколько ещё постыдных тайн скрывается за закрытыми дверями супружеских покоев? Потому, став Главой, он, ничуть не стесняясь, обзавёлся шпионами, которые докладывали ему практически о каждом чихе адептов и Старейшин. Также Сичэнь ввёл обязательное медицинское обследование всех супружеских пар и детей ордена. Это решение вызвало серьёзное возмущение со стороны Старейшин. Они с пеной у рта доказывали, что данный указ является прямым нарушением личных границ и грубым вмешательством в частную жизнь. Однако Сичэнь был непреклонен. И с тех пор целители весьма дотошно следили за физическим и душевным здоровьем членов ордена, состоящих в браке, а также детей, чтобы пресечь семейное насилие. И о малейших подозрениях на него докладывали лично Главе. Если подозрения подтверждались, следовало весьма суровое наказание. За те годы, что Сичэнь руководил орденом, было раскрыто уже несколько подобных преступлений. К его облегчению, подобных случаев было немного. Но разве Сичэнь мог предположить, что ему нужно было, оказывается, следить также за своим братом и его слугой?!. Сказать, что Сичэнь был шокирован тем, что ему открылось, — не сказать ничего. Он был буквально раздавлен произошедшим. И если в случае с матерью Сичэнь всё же утешал себя тем, что на тот момент вряд ли мог что-то для неё сделать, то в случае с господином Вэем он был лишён подобного утешения. Ведь в случившемся была немалая доля и его вины. И даже не доля. Сичэнь был слеп. Он слишком безоговорочно доверял своему брату. Он повёл себя не как Глава ордена, а как безмозглый, легкомысленный юнец. Ведь это он, Сичэнь, привёл господина Вэя в Облачные Глубины. Именно он определил его в личные слуги Ванцзи, дав тому в руки неограниченную, полную власть над другим человеком. Сделав Ванцзи, по сути, единоличным вершителем судьбы Вэй Усяня. Благополучие господина Вэя было целиком сферой ответственности Сичэня, а он переложил её на плечи брата. И за целый год (!!!) даже не удосужился выяснить, что происходит в цзинши за закрытыми дверями. Хотя уже несколько месяцев назад начал подозревать, что там творится что-то неладное. Однако предпочитал отмахиваться от своих подозрений. Не слушал свою интуицию. Пустил всё на самотёк. Ванцзи, вне всякого сомнения, виноват. Однако Сичэнь виноват не меньше. Ведь всё это происходило с его попустительства. Он доверил Ванцзи жизнь человека, считая брата достаточно зрелым, рассудительным и праведным для подобной ноши и ответственности. Однако Сичэнь обманулся. Ванцзи не сумел справиться с подобным соблазном. Власть и полная безнаказанность вскружили ему голову. Он повёл себя, словно малое неразумное дитя, с упоением ломающее любимые игрушки. Но вся проблема в том, что Ванцзи давно уже не ребёнок, а господин Вэй, хоть и имеющий статус раба, не игрушка. И Главе ордена придётся принять соответствующие меры. Придётся разгребать последствия своих ошибок. Самому. Ванцзи будет наказан в той мере, в какой заслуживает наказания. С ним Сичэнь поговорит сегодня же и выяснит все подробности происходившего на протяжении того времени, пока господин Вэй жил в Облачных Глубинах. Брат расскажет Сичэню всё. И Сичэнь не собирается щадить его чувства. Как и его самого. Но… Как быть дальше с ними обоими?.. Даже если господин Вэй станет адептом ордена, это не решит проблему ни в коей мере. Сичэнь знал своего упрямого брата слишком хорошо. И прекрасно понимал, что теперь на его упёртость наложилась ещё и одержимость. Ванцзи ни за что не оставит Вэй Усяня в покое. И будет продолжать зажимать его в каждом углу Облачных Глубин, что рано или поздно выльется в грандиозный скандал. Допустить подобное нельзя ни в коем случае. Иначе репутация и Ванцзи, и господина Вэя, и ордена улетит к гуям. Сичэнь бросил быстрый взгляд через плечо на застывшего в напряжённой позе Вэй Усяня и ощутил лёгкий укол вины. В его доме находится жертва регулярного насилия, а он, Сичэнь, думает о репутации! Однако он прежде всего Глава, и лишь затем всё остальное. И он должен думать о репутации. А также о том, как разрешить данную довольно позорную для обеих сторон ситуацию с минимальным ущербом для каждого её участника. И, желательно, без привлечения третьих лиц внутри ордена. Об этом никто не должен узнать — ни дядя, ни Старейшины, ни адепты. Это ни к чему. Так что же делать?.. Запереть господина Вэя в уединённом домике до конца его дней? Ванцзи найдёт возможность туда пробираться. И ситуация с их матерью повторится. Запереть Ванцзи? Сичэнь ни в коем случае не желал брату судьбы их отца… Разделить и запереть их обоих? Этот вариант Сичэню совершенно не нравился. Он хотел, чтобы эти двое были свободны и, по возможности, счастливы. Или хотя бы благополучны, раз уж счастье у них не получилось. Раньше Сичэнь надеялся на то, что Ванцзи и господин Вэй когда-нибудь смогут быть счастливы вместе. Теперь же понимал, что это невозможно. Ни при каком раскладе. К тому же если он их запрёт, то скрыть произошедшее не получится. Дядя и Старейшины потребуют объяснений. Сичэнь в сложившихся обстоятельствах видел лишь один разумный выход — господину Вэю нужно покинуть Облачные Глубины. Ему нельзя здесь оставаться. Ради его физического и душевного здоровья. Ведь даже если предположить, что Ванцзи уйдёт в пожизненное уединение (а Сичэнь никогда с ним так не поступит!), то господин Вэй всё равно не сможет исцелиться и обрести покой, оставаясь здесь, — в месте, где он подвергался насилию и надругательствам. Однако согласно решению суда, Вэй Усяню нельзя покидать Облачные Глубины. Заключение на территории резиденции было условием сохранения ему жизни. Если Сичэнь сейчас откажется оставить господина Вэя в своём ордене, то тёмного заклинателя ждёт неминуемая казнь. Этого Сичэнь допустить не мог. Ни в коем случае. Не теперь, когда узнал его ближе. Когда господин Вэй стал ему дорог. Значит, нужно увезти его отсюда и сделать так, чтобы об этом никто не узнал. Хотя бы временно. Сичэнь посоветуется с Яо. Они вместе наверняка смогут придумать способ обойти решение Совета кланов. Или подумают, как повлиять на то, чтобы данное решение было изменено. Без ущерба для господина Вэя. Если же у них ничего не получится, то у Сичэня имеется запасной выход. У него есть доверенные люди в ордене — и адепты, и целители. И даже пара Старейшин. С их помощью Сичэнь инсценирует гибель господина Вэя, а затем лично посадит его на корабль, отплывающий… да куда угодно! Господин Вэй ведь мечтал о жизни вольного заклинателя? Мечтал отправиться за море? Вот и отправится. Начнёт всё с чистого листа. Правда, это будет означать, что Сичэнь больше никогда его не увидит, но это… неважно. Главное, он будет знать, что Вэй Усянь жив, здоров, свободен и, возможно, даже счастлив. Этого знания Сичэню будет достаточно. Но это крайняя мера. Для начала Сичэнь всё же предпримет попытку вновь «встроить» господина Вэя в мир заклинателей на законных основаниях. В качестве адепта одного из Великих орденов. В конце концов, война уже отгремела. Сейчас мирное время. Жизнь не стоит на месте. Условия изменились. Господин Вэй больше года прожил в Облачных Глубинах и показал себя с самой лучшей стороны. Кроме того выяснилось, что его изобретения могут принести немалую пользу миру заклинателей. И доход. Поэтому гораздо выгоднее оставить его в живых, чем убить. Это признали даже самые упёртые и консервативные Старейшины Гусу Лань. Сичэнь попробует сыграть на алчности заклинателей и на их жажде наживы. Он постарается убедить их, что живой господин Вэй будет для всех намного полезнее, нежели мёртвый. Но это будет позже. Самый же главный вопрос, который Сичэню нужно решить сегодня, — как скрыть отсутствие господина Вэя в резиденции? Глава задумался. В первую очередь, необходимо будет временно запереть Ванцзи. Он единственный, кто будет рьяно искать Вэй Усяня. Значит, Ванцзи отправится в уединённую медитацию. В принудительную. Для всех же остальных — в добровольную. Это будет частью его наказания. Остальную меру Сичэнь определит после разговора с ним. И господин Вэй тоже отправится в «медитацию». Конечно, дядя и Старейшины могут поинтересоваться, почему Ванцзи и Вэй Усянь внезапно решили отправиться в уединение одновременно, но Сичэнь наплетёт что-нибудь убедительное. Он это умеет. Для него сейчас главное — выиграть время. Возможно, Яо как-нибудь устроит, чтобы впоследствии господин Вэй поселился в Башне Кои. Да, держать его в любом другом ордене, кроме Облачных Глубин, довольно рискованно. Существует опасность, что он вновь обратится к Тьме. Однако Сичэнь почему-то верил, что господин Вэй не станет этого делать. В конце концов, его любимая шицзе сейчас является молодой госпожой Башни Кои и входит в правящую семью ордена Цзинь. Вэй Усянь никогда не причинит вреда ни ей, ни её близким. В этом Сичэнь не сомневался. Но до разговора с Яо везти господина Вэя в Ланьлин не стоит. Там тот ещё гадюшник. И Сичэнь не слишком доверял адептам «золотого» ордена. Как, впрочем, и его Главе. Туда Вэй Усянь отправится лишь тогда, когда будет принято твёрдое и окончательное решение о его официальном статусе в ордене и непричинении ему там вреда. А до этого Сичэнь спрячет господина Вэя в Нечистой Юдоли. Минцзюэ он доверял как самому себе. Сичэнь постарается убедить друга временно укрыть Вэй Усяня. До тех пор, пока будет решаться его дальнейшая судьба. Названый брат не откажет Сичэню в этой просьбе. К тому же в ордене Не железная дисциплина. И слово Главы является незыблемым законом не только для адептов, но и для слуг. Если Минцзюэ прикажет всем держать язык за зубами, то ни один слушок о присутствии в ордене тёмного заклинателя не выйдет за пределы резиденции. Да, Нечистая Юдоль — это хороший вариант. На сегодняшний день лучший из возможных. Господину Вэю там должно быть вполне комфортно. Ведь в ордене Не живёт Цзян Ваньинь и большинство бывших адептов его родного ордена. Да и с Хуайсаном, помнится, Вэй Усянь был очень дружен во времена учёбы в Гусу. Лань Сичэнь вздохнул. Хорошо. Это более-менее похоже хоть на какой-то план. С остальными проблемами он будет разбираться по мере их поступления. Сейчас нужно сделать три самые важные вещи. Увезти господина Вэя в Нечистую Юдоль и придумать легенду для дяди и Старейшин, объясняющую его отсутствие. Закрыть вопрос с наказанием Ванцзи. Поговорить с Яо и попросить его о помощи. Глава сдавил виски, пытаясь хоть немного унять пульсирующую в них боль. Обернулся. Вэй Усянь сидел, не меняя позы, словно закаменев. Лань Сичэнь опустился напротив: — Господин Вэй, вы хотите покинуть Облачные Глубины? Вэй Ин встрепенулся, поднял голову. В глазах его отразились недоумение и испуг: — Глава Лань изгоняет меня из Облачных Глубин?.. Взор его блеснул слезами, на лице появилось выражение раскаяния. Он в который раз уже за этот день сложился в поклоне: — Этот слуга заслуживает наказания… — Нет, господин Вэй! — воскликнул Лань Сичэнь. Он хотел было приподнять его из поклона, но вовремя отдёрнул руки, боясь прикоснуться. И лишь продолжил мягким голосом: — Это не наказание, господин Вэй. Это предложение. Он помолчал, в голосе его прозвенел металл: — Если кто и заслуживает наказания, то это явно не вы, господин Вэй. Но не волнуйтесь, виновный непременно будет наказан в соответствии с тяжестью своего проступка. Вэй Ин снова испуганно вскинулся: — Глава Лань хочет наказать молодого господина?! Прошу вас, не надо! Он ведь… — Вэй Ин запнулся и проглотил готовую вылететь фразу. Он ведь что? Не хотел? Не виноват? Ничего не сделал? Но это не так… Хотел. Виноват. Делал. Вэй Ин опустил голову. Лань Сичэнь с укоризной покачал головой. Даже сейчас защищаете Ванцзи, господин Вэй? После всего, что он с вами сотворил? Ваша самоотверженность граничит с самоуничижением… Глава Лань холодно произнёс: — Как и кого наказывать, позвольте решать мне, господин Вэй. Пусть это вас не заботит. Я спрошу вас ещё раз — вы хотите покинуть Облачные Глубины? — он немного помолчал и продолжил: — Я недавно посещал Нечистую Юдоль и видел живущих там бывших адептов ордена Цзян. Они живут и трудятся как простые люди, но отношение к ним… неплохое. У них есть тёплый кров, одежда, еда. Минцзюэ и адепты ордена Не безжалостны и жестоки к врагам. Однако они свято чтят основную заповедь заклинателей — не причинять вреда обычным людям и выступать их защитниками. И так как бывшие адепты орденов, сражавшихся на стороне Вэнь Жоханя, не являются более заклинателями, то и отношение к ним соответствующее, — Глава сделал паузу, взгляд его смягчился и он добавил: — Что же касается вашего шиди — бывшего Главы Цзян — то он и вовсе на особом положении в ордене. Они очень сдружились с Хуайсаном. Минцзюэ постоянно ворчит, что теперь у него два младших брата вместо одного. После этих слов Лань Сичэнь бледно улыбнулся и сказал, глядя Вэй Ину в глаза: — У меня к вам есть предложение, господин Вэй. Я отправлю вас в Нечистую Юдоль. На какое-то время. А потом будет видно. Возможно, в дальнейшем вы будете жить в Башне Кои. Или же останетесь в ордене Не. Пока у меня нет определённости в этом вопросе. Единственное, что я вам обещаю, господин Вэй, — взгляд Сичэня стал взволнованным, но говорил он твёрдым, уверенным тоном: — Казнить вас не посмеют. Я этого не допущу и больше никому не позволю причинить вам вред! — он помолчал и тихо спросил: — Вы мне верите?.. Верите, господин Вэй?.. Вэй Ин посмотрел на Главу и кивнул. Признаться, его это не слишком заботило. Казнят так казнят. Ему всё равно. В последнее время жизнь потеряла для него былую ценность. — Хорошо! Верьте мне, прошу вас! Я вам помогу, господин Вэй! Обязательно помогу! — взор Главы полнился смятением, печалью, раскаянием. — А до тех пор вы будете жить в Нечистой Юдоли вместе с господином Цзяном и другими бывшими адептами вашего ордена. Думаю, что там вам будет неплохо… «Уж явно не хуже, чем здесь», — с грустью завершил он мысленно. Сердце Вэй Ина забилось так сильно, словно готово было проломить грудную клетку и выскочить наружу. Покинуть это место, ставшее его тюрьмой и личным диюем? Избавиться от ежедневных унижений, принуждений, боли, грубости, насилия… Избавиться от Ванцзи! В груди внезапно мучительно заныло. Оставить Ванцзи?.. Больше никогда не видеть его?.. Не слышать более его голоса?.. Не чувствовать его рук на своём теле?.. Сжимающих его, пусть грубо, причиняя боль, но… всё же… В памяти Вэй Ина живо возник тот случай в Цайи, бережно хранимый и лелеемый им в самом укромном тайнике его души. Одно из самых драгоценных его воспоминаний. — Вэй Ин… — срывающимся, ласковым, жарким шёпотом. Сладкие, тягучие поцелуи. Пьянящий аромат сандала. Музыкальные пальцы двигаются медленно, ритмично, доводя до исступления, вознося на вершину блаженства. Другая рука мягко перебирает длинные пряди его волос. Гладит, нежит, ласкает… И множество других эпизодов, греющих душу. «— Вэй Ин, это тебе, — Ванцзи протягивает веточку с засахаренными сладкими ягодами». «— Вэй Ин, я сегодня спускался в город и купил твою любимую свинину в кисло-сладком соусе, — на стол бережно ставится горячий горшочек с поднимающимся над ним паром». «— Вэй Ин, ты совсем ничего не ел сегодня. Возьми, так будет вкуснее! — Ванцзи выуживает из рукава бутылочку с ярко-красным жгучим перцем и специями». «Вэй Ин, ты выглядишь усталым, приляг, отдохни! Не тревожься, я сам приберусь». «Вэй Ин, я принёс тебе «Улыбку императора»! Хочешь?» «Вэй Ин… Вэй Ин… Вэй Ин…» Он в отчаянии потряс головой, отгоняя непрошенные и несвоевременные воспоминания. Гуи его задери! Ну почему?!. Почему он всегда в первую очередь вспоминает только о хорошем?!. Лань Сичэнь смотрел на Вэй Ина внимательно, слегка нахмурившись, искренне не понимая причины столь долгих его колебаний. Разве не должен господин Вэй сейчас испытывать облегчение и радость? И, воспользовавшись предоставленной возможностью, бежать из Облачных Глубин, теряя на ходу сапоги и не оглядываясь?.. А Вэй Ин всё ещё взвешивал «за» и «против». Он сможет воссоединиться с Цзян Чэном, по которому безумно соскучился. Увидит старину Хуайсана. Бывших шиди и шисюнов, столь дорогих его сердцу. А Ванцзи… Вэй Ин снова мотнул головой, не желая о нём сейчас думать, чтобы не принять опрометчивого, безумного решения, о котором будет сожалеть всю оставшуюся жизнь. О Ванцзи он подумает потом… И не здесь. «За» наконец перевесило. Вэй Ин принял решение. Он почтительно поклонился Главе и искренне произнёс дрожащим голосом, срывающимся от волнения и зарождающейся в груди трепетной, робкой радости: — Благодарю Цзэу-цзюня за доброту и милосердие! Вэй Усянь будет счастлив воспользоваться предложением Главы и отправиться в Нечистую Юдоль! Лань Сичэнь удовлетворённо кивнул и поднялся: — Да будет так! Ступайте, господин Вэй, и соберите то, что захотите взять с собой. Позже я зайду за вами в цзинши и лично доставлю вас в резиденцию ордена Не.