Облачные Глубины
Глава Лань с тяжёлым сердцем собирался на Совет кланов в Башню Кои, раздумывая обо всём, что произошло за последнее время. Данное мероприятие обещало быть непростым. На нём должна была решиться участь военных пленников. Недавняя новость о том, что Глава Цзинь приказал лишить всех вражеских заклинателей ядер и сделать их рабами, потрясла многих. Сжигающего ядра ненавидели и презирали почти так же, как Вэй Усяня с его мёртвой армией. Методы Вэнь Чжулю многие заклинатели считали нечестивыми и бесчестными. И то, что нынешний Верховный Заклинатель применил подобную кару к бывшим врагам, большинство восприняло крайне негативно. Однако открыто выступить против самого богатого и могущественного на сегодняшний день ордена Поднебесной и его Главы решился лишь Не Минцзюэ. Он в самых нелицеприятных выражениях и при немалом количестве свидетелей высказал в лицо Цзинь Гуаншаню всё, что думает по этому поводу. Глава Цзинь витиевато извинился за то, что не посоветовался с Главами других орденов, принимая данное решение. Он утверждал, что поступил так лишь потому, что не хотел отрывать их от важных забот по восстановлению родных резиденций. Сказал, что псы, лизавшие руку Вэнь Жоханя, вообще не стоят того, чтобы из-за них вступать в какие-то споры и ссориться. Главы решили, что сделанного не воротишь — пленники уже были лишены ядер. Поэтому вступать в конфронтацию друг с другом и затевать новую смуту не имеет никакого смысла. К тому же многим пришлась по вкусу идея Верховного Заклинателя превратить военнопленных в рабов. Особенно рьяно высказались в защиту этого предложения малые ордены, после войны испытывающие острую нужду в рабочих руках. Не Минцзюэ ещё долго бушевал и успокоился лишь тогда, когда Цзинь Гуаншань в присутствии Глав и представителей всех Великих и малых орденов дал слово, что Вэнь Чжулю будет подвергнут публичной казни сразу же после ближайшего Совета кланов. Лань Цижэнь и Старейшины собрали внутренний Совет и решили, что унижение людей по статусу противоречит принципам ордена Лань. Они категорически высказались против использования рабского труда на территории Облачных Глубин. Лань Сичэнь был с ними абсолютно согласен. Тема рабства ему претила. Поэтому на предстоящем Совете кланов он сделает заявление о том, что орден Лань не станет брать себе рабов. Мэн Яо сообщил, что всех пленников распределят между Великими и малыми орденами, а двоим из них вынесут смертный приговор. Один из них — это ставший камнем преткновения Вэнь Чжулю, сохранивший своё ядро и смертоносную технику. Второй — Вэй Усянь, который и после потери ядра продолжал оставаться тёмным заклинателем. Судьба Сжигающего ядра Сичэня не волновала. Участь же господина Вэя не могла не беспокоить. Ведь всё, что касалось Вэй Усяня, имело непосредственное отношение к Ванцзи. Прошло уже больше трёх месяцев со дня битвы в Безночном городе. Ванцзи тогда не остался на чествование героев войны, одним из которых являлся он сам. Брат также категорически отказался присутствовать на праздновании победы над Вэнь Жоханем в Башне Кои. Сичэню пришлось лгать в присутствии адептов своего ордена, отвечая на неудобные вопросы и недоумённые комментарии. Вернувшись в Облачные Глубины, Ванцзи с головой погрузился в обязанности, связанные с восстановлением ордена. И так не отличающийся разговорчивостью брат, кажется, перестал говорить совсем. Он до изнеможения нагружал себя всеми видами деятельности, которые только находились. Брался буквально за всё. Днём помогал дяде с учениками, а Сичэню с бумагами. По ночам разбирал свитки и переписывал книги. В свободное время тренировался или медитировал. Глава Лань не знал, когда он спит и спит ли вообще. Брат угасал на глазах. Молчал, изводил себя работой и постепенно превращался в тень самого себя. Сичэнь с ужасом думал о том, что же будет с Ванцзи, когда господина Вэя казнят. Он не тешил себя иллюзиями, что брат это перерастёт, встретит и полюбит кого-то другого. Он знал, что подобного не случится. Лани любят лишь раз. Это проклятие их клана. Они, словно лебеди, создают пару только однажды. Потеряв же любимого человека, теряют смысл жизни. Далеко ходить не надо — примером служила печальная судьба их отца. Сичэнь не представлял, что ему делать и как помочь Ванцзи. Ситуация была тупиковой. На днях Ванцзи, узнав о предстоящем Совете кланов, попросил Сичэня взять его с собой. Однако Глава Лань отказал. Он понимал, что Ванцзи хочет ещё хотя бы раз увидеть господина Вэя, но боялся реакции брата. Он уже не раз поступал опрометчиво во время войны, когда дело касалось Вэй Усяня. Лань Сичэнь не знал, чего от него ожидать. Раздался стук в дверь, и голос Ванцзи тихо произнёс: — Брат, я могу войти? Лань Сичэнь тяжело вздохнул: — Входи. Ванцзи вошёл и поклонился: — Приветствую брата! Сичэнь кивнул: — Ванцзи! Глава Лань с болью в сердце окинул взглядом бледное лицо брата, тёмные круги под ввалившимися глазами, похудевшую, истончившуюся фигуру. Он не выглядел настолько плохо даже во время войны. Сичэнь подошёл к чайному столику и обернулся: — Выпьешь со мной чаю? У меня ещё есть время. Ванцзи покачал головой: — Нет, спасибо! Я пришёл не за этим… Я… — он замялся и как-то нервно, судорожно дёрнулся всем телом, — хочу попросить брата… — О чём? — спросил Сичэнь. Второй Нефрит приблизился и внезапно рухнул на колени, коснувшись пола лбом и ладонями. — Ванцзи! Что ты делаешь?! — испуганно вскинулся Сичэнь, едва не уронив чайник. — Брат! Спаси его! Умоляю! — Ванцзи! — Сичэнь попытался поднять брата с пола, но он не позволил. Распростёршись ниц у ног Главы Лань, он исступлённо повторял хриплым, ломким голосом: — Прошу тебя, брат! Прошу! Не дай им убить его! Пожалуйста… От пронзительной муки в его голосе сердце Сичэня облилось кровью. Он никогда не видел Ванцзи в таком состоянии. Если бы он только мог, он бы взял себе всю его боль. После смерти матери младший брат был для него всем. Единственной семьёй. Дядя так и не сумел стать для него семьёй в полной мере, а отец никогда и не был. Сичэнь в который раз вспомнил их с Ванцзи последнюю встречу с матерью. Тогда она, видимо, уже предчувствовала свой близкий конец. Хуань смотрел на матушку и чувствовал, что что-то не так. Сегодня всё было иначе. Вроде она так же счастливо им улыбалась, как и всегда. Прочитала вслух очередную историю из книги древних легенд, которые они так любили слушать в её исполнении. Поиграла в догонялки с а-Чжанем, дразня его и тиская каждый раз, когда ловила. Они трое, как и прежде, много смеялись. Им было весело и легко, как было всегда рядом с мамой. Однако Хуань видел, что в её золотых глазах мелькает печаль. Она то и дело обнимала его и нежно гладила по волосам, заглядывая в лицо. А-Чжаня же под конец встречи вообще не спускала с рук. Беспрестанно его целовала и крепко прижимала к своей груди, невзирая на его смущение и краснеющие ушки. Наконец утомлённый играми и обилием впечатлений а-Чжань заснул на её коленях. Она на прощание ещё раз обвила его руками, прикрыла глаза и уткнулась в детскую макушку, словно желая надышаться напоследок запахом своего малыша. С трудом оторвала его от себя и передала пришедшему за ними адепту. — А-Хуань, мой хороший, мой славный мальчик! — мать притянула к себе Хуаня, ласково заправила ему за ухо растрепавшуюся прядку волос и заглянула в глаза. — Ты уже такой взрослый, такой ответственный и сильный! Я так горжусь тобой, мой милый сын! Я знаю, что ты сможешь справиться со всеми испытаниями, которые выпадут на твою долю. Ты рассудительный и умеешь ладить с людьми. За тебя моя душа спокойна. Она вздохнула: — Но я очень боюсь за а-Чжаня… Он совсем другой. Ему будет трудно в этой жизни. Он так похож на своего отца… Такой же импульсивный, упрямый, склонный впадать в крайности… Она заключила Хуаня в нежные объятия и обратилась к нему серьёзно, как ко взрослому: — Обещай мне, а-Хуань, что позаботишься о брате! Будешь защищать и оберегать его от всех бед и напастей. И встанешь на его сторону, что бы он ни совершил. Поддержишь его в любой ситуации. Несмотря ни на что! — Обещаю, матушка! Я всегда буду заботиться о нём! — так же серьёзно ответил ей Хуань. И он заботился. Защищал и оберегал. Вставал на его сторону и поддерживал. Зацикленный на правилах Ванцзи не знает и половины тех случаев, когда Сичэнь отводил от него гнев дяди и Старейшин. Выгораживал, прикрывал, лгал. Брат, скорее всего, был бы недоволен, если бы обо всём этом узнал. Он был ответственным, требовательным по отношению к себе и другим, очень гордым и независимым. Ванцзи никогда ни о чём его не просил. И вот сейчас, впервые в жизни, когда младший брат пришёл к нему с просьбой или, скорее, с мольбой уберечь дорогого ему человека, Сичэнь вынужден ответить ему отказом. Глава Лань чувствовал бессилие и гнев на ситуацию, в которой они оказались. Ванцзи всегда сам решал все свои проблемы. И если он обратился к нему, значит, пребывал в полном отчаянии и растерянности. Чувствовал себя беспомощным. Он пришёл к Сичэню, цепляясь за него, как за последнюю соломинку. В надежде, что старший брат сумеет ему помочь. Разве Сичэнь может отвернуться от него сейчас? Разве не должен сделать всё, что в его силах, для своего маленького а-Чжаня, который, как в детстве, надеется лишь на него?! Сичэнь опустился на пол рядом с братом, приподнял его и порывисто обнял. Утешающе покачивая Ванцзи, словно маленького, он вдруг почувствовал, что плечо, в которое уткнулся брат, стало влажным. Он что, плачет?! На его памяти Ванцзи плакал в последний раз в тот день, когда понял, что их матушка больше к ним не вернётся. И сейчас его а-Чжань безутешно молча глотает слёзы, заранее оплакивая смерть любимого человека. Это стало для Сичэня последней каплей. Он внутренне рыкнул. А-Чжань не потеряет того, кого любит! Во всяком случае, не так скоро и не таким жестоким образом! И не будет страдать от горя до конца своих дней, как их отец! Если Сичэню ради утешения брата понадобится тайно выкрасть Вэй Усяня из Башни Кои и отпустить тёмного заклинателя на все четыре стороны, он это сделает, гуи его раздери! Ключевое слово здесь, конечно, «тайно». Если господин Вэй, оказавшись на свободе, ввергнет мир заклинателей в пучину новой бойни, никто не должен знать о том, что к этому приложил руку Глава ордена Лань. Однако это крайняя мера. Сначала он попробует решить эту проблему более мирными и цивилизованными методами. — Ванцзи, клянусь, я сделаю всё, что смогу и даже больше, чтобы спасти господина Вэя от казни! — твёрдо произнёс Сичэнь, успокаивающе гладя брата по голове.***
Башня Кои
— Эр-гэ, что-нибудь случилось? — Цзинь Гуанъяо бесшумно возник на пороге беседки, в которой ему назначил встречу Лань Сичэнь. Он почтительно поклонился Главе Лань и поднял на него взволнованный взор. Сичэнь вернул приветственный поклон и виновато произнёс: — Прости, а-Яо, что отрываю тебя от дел! Я знаю, что ты очень занят в связи с подготовкой к приёму гостей. Но… Мне нужна твоя помощь! — Конечно, эр-гэ, я тебя слушаю! Присядем! — Цзинь Гуанъяо сделал приглашающий жест, дождался, пока Глава Лань сядет за низенький столик, затем опустился напротив. — Приказать подать чаю? Сичэнь покачал головой: — Не нужно, спасибо! Я лишь недавно обсуждал за чаем территориальные вопросы с вассальными кланами. — Так что произошло, эр-гэ? Чем я могу тебе помочь? — глаза Гуанъяо были полны беспокойства. Лань Сичэнь вздохнул, собираясь с мыслями, затем произнёс тихо, но уверенно: — Я хочу, чтобы ты помог мне сохранить жизнь господину Вэю. Брови Гуанъяо взлетели вверх от изумления. — Сохранить жизнь господину Вэю?.. — растерянно повторил он и вскинул на Сичэня удивлённый взгляд. — Но почему, эр-гэ?.. — Если ты не возражаешь, а-Яо, я не стану раскрывать тебе главную причину, — уголки губ Главы Лань слегка опустились. — Это не моя тайна. Но я назову тебе другую, не менее важную. Цзинь Гуанъяо кивнул, соглашаясь, и внимательно воззрился на своего названого брата. — Господина Вэя так же, как и всех остальных, лишили ядра. Он более не заклинатель, а обычный человек. Поэтому я считаю несправедливым, если мы помилуем всех, а его казним. Разве это правильно? Разве не должны мы с одинаковой непредвзятостью отнестись ко всем нашим врагам? — Эр-гэ… — несколько помедлив, произнёс Гуанъяо. — Вэй Усянь не такой, как все остальные наши враги. Он повелевает Тьмой, и для этого ему не нужно золотое ядро. Он не стал в полной мере обычным человеком. Он по-прежнему силён и… — Опасен. Да, я знаю, — пренебрегая правилами своего ордена, перебил его Сичэнь. — Все считают, что он и без ядра представляет собой опасность и поэтому его нужно казнить. — А ты думаешь иначе? — Гуанъяо склонил голову набок и слегка изогнул бровь, — полагаешь, что он не опасен? — Скорее всего, опасен, — вздохнул Глава Лань. — Однако я всё равно считаю, что нам следует проявить снисхождение. Господин Вэй лишён духовных сил. Его тело теперь слабо, подвержено болезням и быстрому старению. Он не проживёт долго. К тому же, а-Яо, за всё то время, что он находится в Башне Кои, разве хоть раз возникла проблема, связанная с призывом тёмной энергии? Разве господин Вэй пытался кому-то навредить? — Адепты нашего ордена нашли способ подавить его умение обращаться к Тьме, — неохотно ответил Гуанъяо. — Правда? — обрадовался Сичэнь. — В таком случае, у нас нет особой необходимости казнить господина Вэя, верно? Если есть способ, при котором он останется жив и при этом будет безопасен для окружающих, почему бы не оставить всё как есть? Пусть он продолжает жить так, как живёт сейчас! Глаза Гуанъяо распахнулись. Он несколько мгновений поражённо смотрел на Сичэня, затем пробормотал: — Мы не уверены, что этот метод сможет сдерживать его долго. Это была временная мера. Лишь до Совета кланов. Вэй Усянь гений, он вполне может придумать способ нейтрализовать подавляющие заклинания… Гуанъяо помолчал некоторое время, потом отвёл взгляд и произнёс еле слышно: — К тому же… Эр-гэ, поверь, будет гораздо более милосердным казнить господина Вэя, чем до конца дней обречь на то существование, которое он ведёт сейчас… У Лань Сичэня перехватило дыхание, когда он осознал, что означают эти слова. В сердце вонзилась острая игла вины. Не желая брать на себя ответственность за военнопленных (и, если быть честными, не желая возиться с ними), Глава Лань и Не Минцзюэ передали их на попечение ордена Цзинь и умыли руки. Лань Сичэню за все эти месяцы ни разу даже не пришла в голову мысль поинтересоваться их судьбой. Выяснить, в каких условиях они содержатся и как к ним относятся. А ведь он прекрасно знал, сколь надменными и жестокими могут быть адепты ордена Цзинь, унижающие даже своих собственных подданных и слуг. Что уж говорить о попавших к ним в руки теперь совершенно беззащитных врагах… Глава Лань опустил голову. — Значит, ты ничем не можешь мне помочь, а-Яо? — глухо спросил он, нахмурившись. — По-твоему, иного выхода, кроме казни, в данной ситуации нет?.. Цзинь Гуанъяо встал, подошёл к выходу из беседки и задумчиво уставился на расстилающееся перед ним море белоснежных пионов, источающих сладкий, кружащий голову аромат. Зачем Сичэню внезапно понадобилось сохранить жизнь Вэй Усяню? Почему он озаботился этим только сейчас, а не сразу после окончания войны? Что произошло? Кто за этим стоит? Эр-гэ сказал, что это не его тайна. Тогда чья? Гуанъяо обязательно выяснит это позже. Наведёт справки о взаимодействии господина Вэя со всеми людьми из окружения Главы Лань. Информация о человеке, которому для чего-то понадобился живой тёмный заклинатель, дорогого стоит. Гуанъяо уже не раз успел убедиться в том, что информация — это самое ценное сокровище в мире, если её использовать с умом. А ума внебрачному сыну Цзинь Гуаншаня было не занимать. Спасение господина Вэя не представлялось Гуанъяо особо сложной задачей. Ему не составит труда убедить отца в том, что Вэй Усянь будет гораздо более полезен ордену живым, нежели мёртвым. Особенно сейчас, когда отец так сильно разочарован из-за предстоящей потери столь мощного оружия, как Сжигающий ядра. Достаточно будет дать отцу понять, что по силе и мощи Вэнь Чжулю и в подмётки не годится Повелителю мёртвых. И обрисовать радужные перспективы, открывающиеся для ордена Цзинь и его Главы лично при наличии подобного союзника. Что забавно — это даже не будет ложью. Другое дело, нужно ли это самому Гуанъяо? Принимая решения, он всегда руководствовался лишь одним принципом — «Что это даёт мне?». Именно такой жизненный подход помог ему пройти долгий путь от бесправного и всеми унижаемого сына жрицы любви до героя войны и признанного сына Верховного заклинателя. И останавливаться на этом он не собирался. Итак, какой господин Вэй для него более предпочтительный — живой или мертвый? Гуанъяо прикрыл глаза. Перед его внутренним взором предстал Вэй Усянь, улыбающийся ему тепло и приветливо. «Господин Мэн, вы ведь друг Не Хуайсана? Он очень тепло о вас отзывался и был весьма высокого мнения о ваших талантах и уме!»; «Господин Мэн, не желаете ли как-нибудь выпить со мной вина и предаться воспоминаниям о старых добрых временах? Приходите, господин Мэн! Буду рад!»; «Господин Мэн, вы всё-таки пришли! Проходите! Присоединяйтесь к нам! Цзян Чэн, дай-ка сюда новый кувшин, я налью вина господину Мэну!» Вэй Усянь был одним из немногих в Безночном городе, кто относился к Мэн Яо с искренней симпатией и не пытался использовать его в своих целях. Поэтому Гуанъяо испытывал к нему некоторое расположение. Однако это не являлось достаточным основанием для того, чтобы беспокоиться об участи господина Вэя. Если подумать, Вэй Усянь вообще никого никогда не стремился использовать. Обладая умом, красотой и уникальными талантами, он при этом был напрочь лишён каких бы то ни было амбиций, честолюбия и стремления к власти. А вот эти его качества при правильном подходе могут оказаться для Гуанъяо полезными. Кроме того, наблюдая за взаимодействием господина Вэя с окружающими, Мэн Яо замечал, насколько благодарным и преданным он являлся по отношению к тем, кто был к нему добр. И если Гуанъяо посодействует его спасению, то за Вэй Усянем останется немаленький такой должок, и когда-нибудь можно будет рассчитывать на его благодарность. Ну и, разумеется, для Гуанъяо большое значение имел тот факт, что к нему с этой просьбой обратился Сичэнь — единственный человек, которому он был готов помочь бескорыстно, не требуя ничего взамен. Поэтому пусть господин Вэй живёт. Пока… В конце концов, никогда не поздно это исправить, если он вдруг станет помехой. Но оставлять его в Башне Кои нельзя. Во всяком случае, не сейчас. Не сразу после того, как ему здесь выжгли золотое ядро и всячески над ним измывались в течение нескольких месяцев. Гуанъяо был предельно серьёзен, когда говорил о ненадёжности подавляющих заклинаний. Когда Вэй Усянь избавится от сдерживающих его цепей и вернёт себе тёмные силы — это лишь вопрос времени. И лишь буддам ведомо, как именно он этими силами распорядится. Но вряд ли можно ожидать чего-то хорошего от измученного и обозлённого человека. Так что его нужно держать подальше от Ланьлина, но не слишком далеко. Там, где он не сможет обратиться к Тьме, но при этом будет доступен, если понадобится. Где над ним не будут издеваться, но и не будут относиться излишне мягко. К счастью, такое идеальное для планов Гуанъяо место существует. Он обернулся к погружённому в свои мысли Сичэню и качнул головой: — Полагаю, что выход есть. Думаю, я смогу тебе помочь, эр-гэ. Он вернулся на своё место и уверенно сказал: — У меня есть идея, как избежать казни господина Вэя. Я поговорю с отцом. Уверен, что он согласится оставить Вэй Усяня в живых. Сложнее будет убедить Совет. И в этом понадобится твоя помощь. Глава Лань кивнул: — Я готов сделать всё, что в моих силах. Что от меня требуется? — Во-первых, заручиться согласием и поддержкой да-гэ. Меня он слушать не станет, а моего отца — тем более. — Я сумею договориться с Минцзюэ, — сказал Сичэнь. — Он вспыльчив, но справедлив. Что ещё? — Полагаю, существует лишь один способ склонить Совет заменить казнь Вэй Усяня на пожизненное заключение, — Гуанъяо испытующе взглянул на названого брата. — Заклинатели могут на это пойти, если орден Лань согласится забрать тёмного заклинателя в Облачные Глубины под личную ответственность Главы.