Ежедневник

      По привычке прячась в тенях, прикрываясь личиной смертного, Эребос пристально всматривался в монумент. Где-то на фоне слышались голоса и шум городской жизни, суета смертных младших народов, но безликий не обращал внимания. Это было так скучно и незначительно, мелкие букашки, которых он мог с лёгкостью раздавить, не прикладывая для этого особых усилий. Но сейчас всё было незначительно, и не мигая, он смотрел на памятник.       Сиятельный великий ангельский генерал был изображён во всей своей красе. Могучий воин Небес, суровый и серьёзный, разящий врагов без жалости и без усталости — таким смертные, чья память кратка, запомнили его. Но Эребос знал, сколько страсти и огня горело в его душе, и далеко не всегда проистекали они из чистой святой праведности.       О-о, прекрасный возлюбленный соперник! Почему же ты оставил своего лучшего врага в одиночестве? Вернулся из забвения лишь для того, чтобы уйти в него снова! И Эребос вновь остался в томительном холодном одиночестве, не успев совсем немного на желанное сладостное свидание.       Он хмыкнул сам себе под нос, не отводя глаз от статуи. Была в этом какая-то особая ироничность. Ангелы так пыжились, так старались навязать свою волю. Стать святее всех святых, праведнее всех праведников, единственным светом, ведущим вперёд. Но по итогу они снова и снова становились жертвой своей слепоты и гордыни. И кучка жалких смертных смогла обличить их в вероломстве и лицемерии, и все чаяния оказались под угрозой. И больше хрупкие дети Илата не доверяли созданиям Эльрата и всё чаще и чаще старались полагаться на себя, а не сверхъестественных покровителей. И их эпоха постепенно уходила в прошлой, и пески времён засыпали её, превращая в историю, наполовину поглощённую забвением.       Ненужные собственному создателю и родителю, ангелы становились ненужными и смертным. И в этом осознании крылась горькая печаль данности.       Впрочем, мастеру-ассасину не было никакого дела до судьбы крылатых пресветлых придурков. Они сами своей гордыней и высокомерием обрекли себя на подобную участь. Но почему-то он по-прежнему не мог отвести взгляд от памятника, всматриваясь в такие знакомые и не забытые черты. Что ж, даже если память будет утрачена навсегда, найдётся как минимум один, кто никогда не забудет. Возлюбленный страстный враг — и Эребос многое отдал бы, чтобы вновь ощутить пьянящую эйфорию столкновения.       Но Михаэль ушёл — на этот раз навсегда. Его время истекло уже давно, и наконец-то он заплатил цену. Ушёл в вечность, а Эребос остался. И если у него больше не было достойного соперника, он создаст его себе своими же руками. Но всегда неся в сердце память о первейшем и любимейшем из них.