Ежедневник

      Соршану не спалось. Ночь была спокойная, но необъяснимая тревога волнами накатывала изнутри. Почти забытое ощущение, терзавшее его разум ещё в подземельях Игг-Шайла, сейчас, когда их жизнь успокоилась и стала безопасной, оно не ушло, нет, но затаилось и уснуло. И вот сейчас пробудилось вновь тёмным шёпотом отравляя разум. Беспокойство и тревога, и иррациональный страх не давали покоя, и Соршан беспомощно метался по постели, не зная, куда себя деть.       Рядом тихо спал Менан, и с тенью вины и волнения он посмотрел на него. Супруг лежал на боку, спиной к нему — одна из немногих относительно удобных поз в его положении. Не двигался, и кажется, спал достаточно крепко для того, чтобы тревожные метания рядом не разбудили его. И Соршан судорожно вздохнул, осторожно подтянувшись ближе.       Беспокойство о Менане доминировало в уставшем разуме и роилось шумом тревожных мыслей. Второй раз им удалось невозможное, и бывший принц ждал дитя. Уже относительно скоро должен был привести его в мир, и оттого Соршану было лишь волнительней. Ведь он помнил, как всё было с Илайей, и хотя, конечно, многое сейчас было совсем иначе, мысли «а что, если» одна за другой захватывали разум, не давая расслабиться.       Что если кто-то узнает о необычном положении Менана, которое сейчас скрывал от чужих глаз иллюзиями? Что если он не сможет помочь Менану, когда его время придёт? Конечно, Соршан отчётливо помнил всё, что тогда делала Элайза — её странная, но действенная техника спасла Менану жизнь после первых родов. Был готов повторить её действия, но всё равно…       Мыслей и переживаний слишком много, и старая паранойя изводит уставшую душу. И Соршан жмурит болезненно глаза, пытаясь отогнать её, и прижимается ближе к Менану, осторожно обнимая его. Возлюбленный друг всегда прогонял его тревоги, и даже простая близость с ним была самым действенным лекарством. Тепло и осязаемость его тела, родной запах — Менан был здесь, рядом, и Соршану действительно стало немного легче.       Он осторожно приобнял его за плечи, а после опустил руки ниже, полнее и увереннее захватив объятие. Аккуратно и будто бы неуверенно положил ладони на уже хорошо округлившийся выступающий живот, чувствуя, как дитя плавно перевернулось и вдруг ощутимо толкнулось, будто приветствуя второго родителя, отчего тот затаил дыхание. — Он пинается… — растерянно и потрясённо, Соршан прошептал, обращаясь к самому себе. Он словно всё ещё пытался свыкнуться с мыслью, что всё происходящее реальность, а не разбивающая сердце грёза. — Было бы странно, если бы он этого не делал, — сонно, но с улыбкой в голосе откликнулся Менан, и Соршан ощутил, как его тёплая ладонь накрыла его собственную, слабо переплетя их пальцы. — Тебе снова тревожно, любовь моя? — Прости, я не хотел разбудить тебя, — Соршан покаянно ткнулся носом в сгиб чужой шеи, на что Менан мягко посмеялся. Отнял руку от его руки и завёл её за спину, зарывшись пальцами в волосы супруга, успокаивающе поглаживая его по голове. — По правде говоря, меня разбудил малыш, — он вздохнул, и Соршан почувствовал ещё несколько ощутимых толчков в свои ладони. — Ему тоже не спится. Но что тревожит тебя, мой дорогой? — Глупости, — Соршан выдохнул, оставляя несколько сухих тёплых поцелуев на шее и за ухом Менана, мягко поглаживая живот и прижимаясь грудью к его спине. — Ты прогоняешь их всех, душа моя. — Я рад, если так, — сонно улыбнувшись, ответил принц, снова накрыв ладонью ладонь Соршана. И он услышал, как спустя несколько мгновений дыхание супруга снова выровнялось, и он уснул.       Соршан беззвучно вздохнул, продолжая трепетно и бережно обнимать Менана. Тревожность постепенно отступала обратно, успокаивая поднявшуюся в душе бурю. Умиротворённое тепло и близость возлюбленного друга несли покой, и Соршан пропустил тот момент, когда уснул сам, погрузившись в глубокую тёмную пучину без сновидений.