Загоримся на рождество!

Солнечные лучи попадают на тела девушек, что мирно сопят в унисон. Одной снился моросящий дождик, что дарил приятные ощущения во сне, а другой — пропасть. Она стоит над ней, раздумывая над тем, чтобы спрыгнуть. Там, внизу, где кромешная тьма нет ничего, что бы ждало ее, а за спиной улыбающийся силуэт женщины, что тянет руки к Марьяне, а когда они оказываются на талии и крепко сжимают, то она открывает глаза, физически чувствую чужое прикосновение на своем голом теле. Виктория тоже не спит, только дышит в затылок, а Марьяна потихоньку осознает происходящее и двигаться боится. Боится того, что рядом лежащая ближе прижмется. Ее сердце окутывает страх. Этим утром она все осознала, но не приняла. Осознала прикосновения, что дарила ей Вика, заботу и физическое влечение. Она осознала все, все, что произошло за этот год. Марьяну охватывает стыд за то, что раньше не смогла этого увидеть. Может тогда бы все по-другому сложилось? Но что может дать ей сама Марьяна? Молодая девушка, которая толком в себе не разобралась. Но она понимает, что Вика не будет требовать от нее каких-то решений. Райдос будет терпеливо ждать, пока Марьяна примет это. Примет ее странные чувства к дочке не родной. Райдос руку из-под тела девушки вытащить пытается, но та будто специально руку зажимает. Виктория думает, что спит Романова и делает это все неосознанно. В глубине души радуется, что подольше может с ней так полежать, но счастье ее рушится, когда Марьяна грудь начинает одеялом прикрывать и отодвигаться, лицо с румянцем волосами огненными закрывая. — Марьяна, — шепот еле-еле до ушей доносится, но даже такой звук громкий для девушки. Ей совсем не хотелось разговаривать сейчас или на что-либо отвечать. Хотелось лишь в одеяло завернуться и как детё последнее в подушку от беспомощности рыдать. А реакцию такую объяснить она не может, только к краю кровати пробирается энергичнее, от Вики подальше. — Виктория Германовна, уйдите пожалуйста, — вежливо просит Марьяна, ноги к груди поджимая, а на женщину и глаза не поднимает, да слышно только, как встаёт Виктория, а потом мимо проходит, даже слова не сказав. Тогда Марьяна винить начинает, сначала Вику, за то, что ушла, даже не объяснив ничего. А потом себя, что не остановила. Недоразумение это все, случайное стечение обстоятельств, так же, да? Марьяна сидит на кровати, не давая выход слезам. Думает, что из-за своей тупости только ей плохо, а про Викторию — нет. Как будто плевать совсем, хоть это и не так. Знает, что жалеть об этом поступке будет, но все равно сидит, как истукан. А Виктория уже кофе себе черный заваривает и пьет. Чувствует, как горло обжигает горечь и не поймет от чего: от напитка или же от боли душевной? Хотя, на что я могла надеятся? — думает женщина и с грохотом чашку опускает, за голову хватается и осознание приходит, что не сможет больше жить под одной крышей с той, от которой сердце на куски разлетелось.

***

Боже, Ир, я такая дура!

Романова, что случилось с утра пораньше?!

Ты права на счёт Виктории.

Ооо, неужели я хоть где-то права!

Не смешно.

Рассказывай давай.

Короче, вчера я же пьяная заявилась и, боже…

Я твоя подруга, пиши как есть.

— уверила ее Ирина, а Марьяна тем временем думала, как изложить все так, чтобы подруга нахуй ее не послала. Я проснулась с ней сегодня и прогнала, хотя даже сама уверена не была, хочу Я этого или нет.

Вы спали?

Нет!

Ну ты и дура Романова.

Америку открыла.

Но она жена твоего отца.

Да хоть папы Карло, делать то мне что?

Чем ты готова пожертвовать ради нее?

Марьяна в телефон тупо смотрит, лицо Ирина в голове воспроизводя. Одно которое сообщения и Марьяну уже отвлекают звуки с кухни. Райдос что-то бурно обсуждает с отцом. Они ругаются кажется или нет? Натягивает халат и на талии завязывает, босыми ногами по полу ступает, а когда доходит до кухни, то о косяк опирается, разглядывает разгневанную Викторию и ей так хочется улыбнуться. Женщина замечает ее не сразу, но телефон откладывает тут же. — Марьяна, все хорошо? — обеспокоенно спрашивает она, подходя ближе, а Романова и отходить назад не думает. — Все стабильно. Слова ваши ночные услышала, — Вика смотрит на нее, буквально говоря: «что ты имеешь ввиду?» — Цитирую: «Что же ты творишь со мной, Марьян?» — девушка усмехается, порыв чувств своих прерывая, лишь за руку женщину берет и на себя тянет, ближе прижимаясь, хочет объяснения начать незамедлительно. — Выслушайте, пожалуйста, — смотрят глаза в глаза. — Вчера я напугалась сильно, услышав слова ваши. У меня никогда не было серьезных отношений, поэтому сегодня утром я струсила. Прогнала вас, когда нужно было поговорить и выяснить все. Я же не маленькая уже, понимаю, что не просто так вы вчера это сказали. — она вздохнула. — А когда вы касаетесь меня, — Марьяна взяла руку Виктории и поднесла к своему лицу, проводя пальцами и прикрывая веки. — Я чувствую табун мурашек, — она глупо улыбается, а щеки огнем горят, но смущение не даст ей остановить свою речь. — От вашего взгляда на меня, становится так тепло и уютно, — Вика смотрит, не отрываясь и не прерывая. Так ей важны слова этой немаленькой девочки. — Я не могу сейчас ответить вам взаимностью, но обещаю, что когда-нибудь это случится. Только не сейчас. — Я…- Вика хотела вставить свои пять копеек в этот душевный монолог, но ее нагло прервал палец на собственных губах. — Вы жена моего отца, — продолжает она. — Я его уважаю, но отказываться от вас тоже не собираюсь. — Я не знаю, что сказать, — прерывает ее женщина, ближе к себе хрупкую девушку прижимая. — Не нужно говорить, — тело бросает в жар от такого тесного контакта и положения Марьяны: она зажата между стеной и Райдос, что так настырно пытается завладеть ее личным пространством. — Я буду ждать тебя столько, сколько будет нужно, — Вика носом ведёт по щеке к шеи. Буквально вжимая Романову в стену. Она хочет зацеловать ее, оставить кучу отметин на белоснежной коже, но борется с желанием этим. Обретая здравый рассудок и воспринимая слова Марьяны всерьез. — Вы ругались с отцом, — констатирует факт Марьяна, когда пытается оттолкнуть Вику от себя. — Да, я убедила его в том, чтобы он приехал на рождество. Для тебя же это важно, — Виктория последний раз ведёт большим пальцем по щеке Романовой и отходит назад. — Чай, кофе? — Чай.