Wipe Out 2 / Падение с доски 2

Сначала Лене хочется рухнуть и умереть прямо там, где на её глазах навсегда исчезла её родственная душа. Пожертвовала собой, чтобы спасти её и троих незнакомцев. И всё же, когда Лена обнаруживает проблеск надежды на то, что любовь всей её жизни сможет выжить, какая-то неизвестная сила заставляет её продолжить движение, позволяя подниматься всё выше и выше по новым лестничным пролётам. Всё дальше и дальше от Кары. Голос охранника эхом раздаётся в её ушах, пока он снова рассказывает им, что лестница свободна до девятого этажа, где укрылись все остальные. В какой-то момент он спрашивает, не пострадал ли кто-нибудь. — Мэм… мэм, вы ранены? — спрашивает он ещё раз, и тогда Лена замечает вопрос, но может лишь слегка покачать головой. — Хорошо. У них там наверху довольно большая нехватка персонала, — тяжело выдыхает он, каждый следующий шаг истощает его энергию. Лена всё ещё находится в состоянии шока, когда они достигают девятого этажа. Она тащится по битком набитому коридору — современная Роуз после крушения «Титаника», затерянная среди моря молчаливых людей, выглядящих испуганными и несчастными. Лена едва замечает, как женщину и её детей быстро обнимает муж — пациент, который пробирается сквозь толпу и с облегчением выкрикивает их имена. Воссоединение — нежный, чудесный момент для каждого, кто становится его свидетелем. Кроме Лены, которая просто пребывает в оцепенении. Пока… — Лена? — мягко зовёт голос, полный шока. — Лена? — повторяется голос с нарастанием в нём ужаса. Сердце Алекс уходит в пятки при виде Лены. И лицо Лены отражает выражение лица сестры Кары, когда их взгляды встречаются. Она открывает рот, чтобы заговорить, объяснить… но ничего не произносит. — Лена, что ты здесь делаешь? Кара была с тобой? — спрашивает Алекс, прежде чем опомниться, понимая, что они всегда вместе. — Что… Лена, где моя сестра? — допытывается Алекс, почти задыхаясь, в страхе услышать ответ. Но затем она хватает Лену за плечи, чтобы вернуть её к реальности: — ЛЕНА! Когда у Лены появляются слёзы, Алекс широко раскрывает глаза. — На каком этаже вы их нашли? — Она оборачивается к охраннику. — НА КАКОМ ЭТАЖЕ?! — повторяет она, когда он в замешательстве медлит. — На пятом, мэм, но… Алекс прорывается мимо них всех и мчится по коридору, устремляясь к лестнице. — Мэм, подождите! — кричит ей вслед охранник. С этого момента… Для Лены всё проходит немного спокойнее. Даже при звуках борьбы, когда Алекс отчаянно сопротивляется группе людей, которые удерживают её, говоря, что они не знают, как долго лестничный пролёт будет не затоплен, и что это слишком опасно не только для неё, но и для всех них, если вода продолжит подниматься. И когда мать вмешивается, чтобы сказать, что ей очень жаль, и упоминает, что Кара отдала за них свою жизнь, и снова со слезами на глазах говорит, что ей очень, очень жаль… Алекс безмолвно со слезами на глазах падает на коллегу-врача. И Лена сползает по стене, закрывая лицо руками.

***

Говорят, время замедляется, когда ты тонешь. Что мгновение кажется вечностью. Возможно, это правда… Кара Дэнверс знает, как держать удар. Её столько раз раскачивало прибоем, швыряло, как будто её заперли в стиральной машине, она со всего маху ударялась об острые рифы, о длинные доски, получая удар за ударом по телу от жестокого океана, которому она всю свою жизнь осмеливалась бросать вызов. Она также участвовала в битвах. Битвах за территорию, за волны, за людей. Кара не гордилась ими, но они были частью жизни, прожитой на грани, когда она росла в месте, где ей приходилось много работать, чтобы заслужить уважение местных жителей, особенно коллег-мужчин. Это означало принимать удары. Настоящие, изматывающие, вызывающие кровотечение удары. Она знала, как увернуться от удара, а когда кто-то изредка попадал, она знала, как их принимать. Таким образом, она была покрыта шрамами и синяками, которые были таким же обычным явлением, как веснушки для всех остальных. Но это? Это было что-то иное. Это был не просто водоворот солёной ярости, которой она могла поддаться, позволить ей действовать и выплюнуть её обратно на другую сторону, как при жёстком падении в воду с доски. Это было нечто совершенно другое. Огромная сила давления, когда Кара только врезалась в дверь, возможно, вырубила её. Она не была полностью уверена. Вот насколько это всё дезориентировало. Она просто почувствовала удар, толчок, затем перед её глазами оказалась тьма, но когда она снова осознала реальность, что, должно быть, произошло лишь мгновением позже, она обнаружила себя прижатой к стене, поскольку вся лестничная клетка была затоплена. И затем, по мере того, как вода поднималась и наваливалась всё больше и больше, всё выше и выше, её тянуло, дёргало и бросало во многих направлениях. И в отличие от ужасного падения, даже самого худшего, которое у неё когда-либо было, наверху нет света, который мог бы подсказать ей путь к выходу. Вокруг только тьма. Чёрная как смоль. Кара не осмеливается попытаться открыть глаза во второй раз, поскольку её швыряет, как тряпичную куклу, осколки стекла и обломки ударяются о неё, вонзаясь в тело и разрезая кожу. А потом внезапно всё успокаивается. Достаточно, чтобы жестокое насилие прекратилось; но давление по-прежнему невыносимо. Кара словно находится под сотней футов воды. И её грудь ощущает характерный, знакомый толчок. И вот тогда её жизнь мелькает перед плотно закрытыми глазами. Она видит успокаивающие улыбки родителей и всех тех, кого она любила и потеряла на своём пути. Подразнивающую ухмылку Алекс. Напряжённое, но ободряющее лицо Джона. Широко раскрытые, восторженные глаза юных сёрферов, которых она наставляла, включая Руби. Смех друзей. И Лены. Лена, Лена, Лена… её лицо, её глаза, её голос, звук её вздохов и стонов, ощущение её поцелуя и почти вибрирующую энергию под кожей Лены, которую Кара чувствовала, когда прикасалась к ней. Лена однажды пошутила, будто бы у Кары в кончиках пальцев молния, но для Кары дело было скорее в том, что Лена была солнцем, которое её питало. Это заряжало её. Это придавало ей сил. Она нуждалась в Лене так же сильно, как Лена нуждалась в ней. И именно в этот момент Кара с жаром вспоминает, что она хочет проводить каждый день до конца своей жизни, показывая ей именно это. Она хочет ещё тысячи и тысячи завтрашних дней с Леной. Она хочет будущего, которое обещала ей, когда вчера вечером протянула кольцо. Она хочет, чтобы они были вместе вечно. При этой мысли её глаза снова распахиваются, и она инстинктивно тянется к ближайшей к ней стене — и её руки ищут. Они царапают, ощупывают и скользят в темноте. Она ищет вслепую, пока тяжесть в груди усиливается, и она знает, что её часы тикают. Она знает свои пределы и понимает, что собирается их раздвинуть, особенно с учётом дополнительного давления замкнутого пространства. Но она продолжает искать и нащупывать что-то, что угодно. Она касается металлических прутьев лестничных перил, и это немного направляет её, позволяет ей сориентироваться и — впервые за последнюю минуту — подумать. Она отталкивается в том направлении, в котором, как она знает, у неё будет больше шансов. И вот она наконец, к счастью, находит выход — открытый дверной проём. Она даже не представляет, на каком этаже находится, когда пробирается внутрь. Кара плывёт изо всех сил, давление в её лёгких нарастает. Её время на исходе. Она осмеливается снова открыть прищуренные глаза, несмотря на то, что по-прежнему чувствует обломки… Свет. Она замечает свет. Он исходит из окна в конце длинного коридора, где солнце проникает в глубокие воды, делая чёрный цвет хотя бы немного более синим. Кара даже не останавливается, чтобы задуматься, сможет ли она это сделать. Она просто знает, что должна. Так что она плывёт. Быстро и настойчиво. Но её тело утомляется от почти уже двух долгих минут без кислорода. И когда светло-голубой цвет всё ещё кажется очень далёким, Кара начинает понимать, что это оно. Она чувствует напряжение в груди сильнее, чем когда-либо, и пытается двигаться дальше, но ей страшно. Она в ужасе. Впервые в жизни она по-настоящему боится смерти. Не из-за самой смерти. Но из-за того, чего она лишится в своей жизни. Кара в гневном движении поворачивает голову в сторону, пытаясь продвинуться немного дальше, проложить себе путь к той жизни, которую она так сильно хочет. Той жизни с Леной… И вот тогда она видит… ноги. Ноги? Она моргает, задаваясь вопросом, не просто ли это мёртвое тело. Но нет… Это останавливает её. Она застывает посреди плавания, и вокруг её рта образуются пузырьки, потому что она знает, что больше не может задерживать дыхание. Но вот они, размытые и едва видимые сквозь стекло большой комнаты сбоку. Парящие, двигающиеся ноги. В той комнате кто-то жив. Несмотря на то, что весь этаж затоплен сверху донизу. И тогда она понимает — этот человек находится в воздушном колпаке под большим механизмом, который поднялся к потолку во время затопления. Глаза Кары расширяются, она спешит, хватается за дверной косяк и из последних сил, используя остатки кислорода, втягивает себя в комнату… Она, задыхаясь, появляется из-под воды рядом с… Потрясённой, испуганной молодой медсестрой, которая чуть не кричит от ужаса. Глаза женщины расширяются, как блюдца, при виде Кары, когда они обе покачиваются и держатся на воде, хватаясь поднятыми пальцами, и сжимая всё, за что они могут зацепиться на аппарате, задирая подбородки и втягивая воздух в небольшом пространстве. — О боже! — наконец восклицает женщина, её первоначальный шок от того, что кто-то напугал её, проходит, но глаза по-прежнему наполнены ужасом из-за нынешней ситуации. Медсестра одновременно шокирована и рада, что она не одна. Но затем девушка начинает беспокоиться, особенно когда в её взгляде появляется намёк на узнавание задыхающейся, кашляющей блондинки перед ней, которая в данный момент пытается успокоить своё сердце, пока чудесный, восхитительный воздух наполняет её лёгкие. — К-Кара Дэнверс? — звучит с недоверием. И Кара наконец прищуривается, её дыхание замедляется, но совсем немного. Она качает головой, словно спрашивая, откуда женщина её знает, хотя, вероятно, может догадаться. Вместо этого… — Я была вашей операционной медсестрой. В хирургии. Боже мой! — Вы в порядке? — задыхаясь, спрашивает Кара, и женщина просто недоверчиво смотрит на неё. — Вы в порядке? Что вы здесь делаете? Как… — выпаливает она в ответ. И Кара только качает головой, продолжая успокаиваться, бормоча что-то о «долгой истории» и оглядываясь вокруг на их нынешнее затруднительное положение. Женщина наблюдает за Карой, отмечая, насколько ей плохо. И тогда Кара замечает, что женщина дрожит. И, учитывая температуру тёплой воды, она знает, что это не от холода. — Эй, эй, всё хорошо. С вами всё будет в порядке. Мы… мы выберемся отсюда. Я вытащу вас отсюда, — обещает Кара. Женщина хмурится. Ей хочется плакать, но она слишком напугана, слишком мокрая, всё слишком чересчур. — Разве не я должна вас успокаивать? — спрашивает она. На лице Кары появляется малейший намёк на усмешку. Это почти дерзкая, почти очаровательная улыбка. Раньше такая улыбка приводила к ней в постель любого, кого она хотела. Но на этот раз это не флирт, а предложение уверенности. Гарантии. Женщина мгновенно немного расслабляется, как ни странно. Она верит ей. И это всё, что нужно Каре. Ей просто нужно, чтобы она ей доверяла, чтобы она смогла вытащить отсюда их обеих. Так что, когда женщина кивает… — Ладно… хорошо. Мне только нужно… — начинает Кара, слегка покачиваясь в воде, размышляя и заставляя себя дышать ещё медленнее. Она закрывает глаза и представляет Лену. Лицо Лены, её глаза, её голос, звуки её вздохов и стонов, ощущение её поцелуя, и почти гудящая энергия под кожей подпитывает Кару. Её глаза снова открываются. — Там есть окно. В конце зала. — Она решительна и непреклонна. — Внутренний двор. Да, оно выходит во внутренний двор в центре больницы, — подтверждает медсестра. Кара кивает, обдумывая данную информацию. По крайней мере, это обнадёживает. — Мы должны добраться до него. Это единственный выход. — А как насчёт лестницы? Разве она не ближе? — спрашивает женщина, снова чувствуя страх. — Она затоплена. Я не знаю, насколько высоко, мы не можем так рисковать. Я не могу… Кара закрывает глаза и качает головой. — Ваше лёгкое. Я помню. Кара вопросительно смотрит на неё. — Вы помните всех своих пациентов? — спрашивает она. — Только тех, кто похож на вас, — выпаливает женщина, не успев остановиться, и её глаза расширяются от откровенности, подпитываемой адреналином. Однако Кара, слишком сосредоточенная на своём плане вернуться к Лене, почти не замечает сказанного. Её брови нахмурены в решимости. Женщина замечает растущую готовность Кары и начинает нервничать ещё больше. — Ладно… слушайте… — начинает Кара. — Я не могу. Простите, — перебивает женщина, снова и снова быстро качая головой, всё её тело дрожит сильнее. Кара хмуро смотрит на неё. — Я не могу это сделать. Я ужасно плаваю, — признаётся медсестра. — Вы живёте на острове. — Я знаю! — упрекает она сама себя. — Мне неловко. Я слабая, жалкая и я не могу, — она начинает плакать, — я не могу этого сделать. Я не могу. Я хочу просто остаться здесь, пока кто-нибудь не придёт. — Эй… — Кара протягивает руку и хватает женщину за мягкий воротник её униформы, слегка дёргая его, чтобы стал виден бейджик с её именем. — Элизабет? — пробует достучаться она, потому что знает, что никто не придёт. Они обе это знают. А вода медленно поднимается, что Кара заметила с того момента, как оказалась в воздушном колпаке. Изменение уровня незначительно, но достаточно, чтобы понять, что у них мало времени. Затем Кара одной рукой хватает женщину за лицо, другой поднимает их обеих немного выше, и медсестра не может не заметить, как промокший бицепс Кары грозит разорвать швы рубашки от напряжения. Она сглатывает. — Ты не слабая. Ты сильная. Ты медсестра. Ты сталкиваешься с безумными людьми. И их сумасшедшими семьями. Ты… ты помогаешь разрезать тела. — Я всего лишь передаю инструменты. — Ты спасаешь жизни. Ты спасла мою. Теперь позволь мне спасти твою, хорошо? Всё, что тебе нужно сделать, — это довериться мне. Как я доверилась тебе и врачам. — На самом деле у тебя не было выбора — ты была без сознания и умирала. — Ну, я хочу сказать, что могла бы вырубить тебя и утащить, но я бы предпочла этого не делать, — снова шутит Кара, очаровательно изгибая губы. И женщина смеётся. Искренне смеётся. А затем — почти плачет, и слёзы снова наполняют её глаза. Но она закрывает их. И Кара ждёт, пока она соберётся. И женщина наконец кивает. — Ладно, — начинает Кара, видя, что она готова. — Хорошо, мы будем держаться вместе, мы поплывём. Мы будем плыть изо всех сил и быстро. И у нас всё получится. Наступает долгая пауза, пока женщина смотрит в уверенные глаза Кары. — Откуда ты знаешь? И Кара немного смягчается, не в состоянии предложить ничего, кроме честности. — Я не знаю. Но у меня есть надежда. Что-то в решительных голубых глазах Кары и сильно сжатой челюсти успокаивает ужас в напряжённом взгляде женщины. — Хорошо, — наконец тихо шепчет она. — Хорошо, — говорит Кара более твёрдо, опуская руку под воду, чтобы ободряюще сжать руку медсестры. — На счёт три. Женщина смотрит Каре в глаза, и её брови сдвигаются в соответствии с её собственной решимостью. Кара кивает, они вместе медленно дышат, чтобы подготовиться, и Кара начинает отсчёт… — Один. Ещё один вдох. Сердце у женщины начинает биться быстрее. У Кары тоже, но она никогда этого не покажет. — Два.