Очередной сигнал системы, говорящий о критическом состоянии — та причина, что снова выбила его из горячечного забытия, похожего на кратковременный человеческий обморок.
«Критически низкий уровень масла.»
«Сбой в работе восстановительного блока. Восстановление невозможно.»
Здорово та тварь успела его потрепать. Эн едва сам ноги унёс. Впрочем, демонтажник хотел верить, что сполна вернул должок. Что то чудовищное нечто на сей раз точно сгинуло. Что не превратится во что-то ещё более пугающее, а останется лишь предметом его непременно предстоящих после такого кошмарных снов. И сейчас ему надо было добраться до убежища. До старого-недоброго дома в виде десантной капсулы.
Парень привстал, опираясь на железную стенку вентиляции, по которой полз без особого разбора, и поплёлся дальше. Он в самом деле хотел как можно быстрее оказаться как можно дальше от этого места, и никогда-никогда больше не пересекаться ни с кем из местных рабочих. Слишком уж страшную кашу Эн заварил, ведомый беспечным желанием помочь нуждающимся. Которые на поверку нуждались лишь в том, чтобы к ним
не лезли всякие демонтажники-дезертиры.
Он пытался сразу сбежать. Он честно пытался. Однако, утреннее солнце быстро и доходчиво объяснило искалеченному карателю, насколько глупой и неосмотрительной была бы попытка в таком состоянии долететь до заветной капсулы, где есть и пища, и масло… и старые проблемы вперемешку с новыми.
Потерявшись в мыслях, дрон-убийца снова рухнул на пол шахты. Треснувший от удара дисплей теперь заставил его видеть мир поделённым надвое. Циничная метафора от самой судьбы и плотные ассоциации с наказаниями начальника, так любившего разбивать многострадальный дисплей Эна, когда тот вновь не угождал.
Помимо гулких стуков, издаваемых шаркающими шажками самого дрона, его слуховой модуль фиксировал наличие лишь одного постороннего звука. Что-то капало совсем близко, и сколько бы он ни шёл, звук не отдалялся. Это его собственное масло продолжало покидать бренное тело. Каждый миллилитр утрачивался в пустоту, а остатки высокими темпами росли в цене. Лишь одна хрупкая догадка заставила умирающего встрепенуться. И как он сразу не додумался до столь простого решения?!
Неуклюже переведя себя в наполовину сидячее положение, каратель с усилием провёл языком по обрубку собственной руки. А затем ещё раз. И ещё.
Вкус оказался отвратительным. Убийце и раньше иной раз становилось не по себе от поедания комплектующих рабочих дронов, а теперь ему вовсе пришлось ознакомиться со вкусом себя же. Это вызывало тошноту. Рефлекс, что был у демонтажников на случай поедания чего-то, к чему их, если можно так сказать, желудки не приспособлены.
Это был вкус предателя, перебежчика и просто круглого идиота, полезшего туда, куда точно не стоило лезть. Горьковатый привкус гари и чего-то сломанного.
Внезапное чудо оторвало демонтажника от очередного приступа самоуничижения. Нанитная слюна смогла остановить течь масла! Это сразу повысило шансы выжить примерно на треть и дало новый запас моральных сил. Сил ползти дальше, цепляясь за железные стенки когтями единственной уцелевшей руки.
Если верить встроенным в систему часам, ему осталось ждать не так уж и долго. Правда вот летать он пока не может… придётся идти. Совершенно парадоксально Эн был благодарен своим провалам в памяти, которые скоротали его мучительное блуждание впотьмах неуютных вентиляционных шахт.
***
«И что же там происходит? Неужели опять резня?» — с испугом думал напряжённый дрон. По несчастливому стечению обстоятельств сегодня была именно его смена. А это значило, что вина за возможную очередную бойню теперь будет лежать на его плечах.
Впрочем, после взрыва ровным счётом ничего не происходило более. Лишь несколько дронов пробежали куда-то в сторону звука, когда всё стихло. А значит он мог вернуться к такому важному делу, как пустое простаивание у мощной двери. Рутине, которая не предвещала ничего интересного более.
Если бы не одно но. Металлический звук откуда-то высоко сверху. Мерное постукивание металла об металл. Подняв взгляд, рабочий с досадой осознал: что-то ползёт по вентиляции в сторону выхода — в его сторону. И ползёт достаточно медленно, но не так, словно пытается сделать это незаметно.
Прикинув варианты, сторож быстро перешёл из состояния покоя в состояние испуга. Любителей шляться по вентиляциям в Убежище фактически не имелось. А несколько часов назад он сам впустил в комплекс пару дронов с одним из кошмарных созданий, шедшим вместе с ними.
«Хах… всё-таки запудрило оно мне мозги, да? Всё-таки мы и правда стали кормом, не так ли?..» — прикусывая губу размыслил рабочий.
Одна из решёток вентиляции после второго удара по ней грохнулась на пол. Он уже не мог сбежать. Паника обуяла стража, заставляя его вжаться в панель управления дверью позади него, а глаза-нолики — неотрывно смотреть в новообразовавшуюся дыру в вентиляционной трубе.
«Может, снаружи сейчас даже безопаснее, чем?..» — не успел он толком подумать, как следом за решёткой на пол упало и тело. Куда более массивное, чем тело рабочего, и куда более покорёженное, чем то, которое недавно вошло в Убежище с его согласия.
Оранжевые пиксельные брови поползли вниз. Последняя замеченная деталь делала ситуацию довольно странной.
Выпавший дрон же, несколько секунд бездействия спустя, с трудом поднялся на ноги и, не сразу определив направление, поковылял к двери. Внешний вид исчадия не оставлял сомнений — это не результат выстрела из той пушки дочери Хана. Даже если принять на веру безумную мысль, что тот агрегат вообще работал, он просто никак не мог оставить кого-нибудь словно бы пропущенным через шредер или мясорубку.
Демонтажник не сразу встретился взглядом выдающего ошибки дисплея с вопросительным выражением лица охранника убежища. А когда встретился, с видимым страданием попытался улыбнуться невинной улыбкой. Это выглядело довольно зловеще — расколотый дисплей демонтажника, с одной стороны которого отображается такой же напуганный глаз, а с другой — небольшой крестик на месте второго глаза.
«Может, у меня всё же есть шанс сбежать?..»
— Выпустите меня… по-пожалуйста. — с запинкой произнёс плетущийся к выходу. Он держался за свою культю и выглядел достаточно жалко, чтобы рабочий, которому каратель приходился естественным врагом, испытал внутри своего цифрового разума подлое удовлетворение представшей картиной.
На миг дрон даже подумал было добить едва живого монстра. Поступить довольно милосердно, учитывая состояние последнего и его — равно как и его сородичей — «достижения». Но лишь на миг. Укрепиться в этой мысли ему не дали отсутствие какого-либо оружия, лихая слава убийц и следующие слова страдальца.
— Мы ус-устранили угрозу. Мне… мне… — дрон-убийца вновь запнулся, с каким-то неистовым трудом подбирая слова, словно разучился говорить, — Мне просто нужно домой…
Решать нужно быстро. Недобиток недобитком, но даже в таком состоянии эта машина смерти может быть опасной. Более того — скорее всего опасной и является. Хотя сама машина утверждает, что угрозы больше нет, и агрессии не проявляет. Рабочие его так покоцать явно не могли. Ведь страж вообще не мог даже вспомнить, когда они в Убежище последний раз применяли оружие против кого-либо.
Побегав пару секунд взглядом по окружающему пространству и испытывая сильную нерешительность, страж врат наконец быстрым движением руки нажал кнопку позади себя. Его врата открылись.
Палач не солгал. Промямлив слова благодарности, он медленно вышел из убежища, едва держась на ногах. Рабочий не пострадал и смог успешно затворить ход обратно, оставшись наедине со множеством престранных вопросов. Впрочем, похоже, всё и правда обошлось.
***
— Мама! — вскочила вдруг девочка, выдернутая из спящего режима и в край напуганная. Впрочем, довольно быстро она вернулась в реальность и осмотрелась, обнаружив себя на больничной койке, с идущим к её руке кабелем с некой тёмной жидкостью в нём.
Спешная оценка состояния системы сразу выявила процесс восстановления работоспособности. Похоже на безопасность. Слишком похоже…
Внезапно в помещение заглянула пара знакомых зелёных глаз. Тэд с волнением смотрел на Узи, заглядывая во вход в, по всей видимости, палату их местной «больницы». Больницей данное учреждение, состоящее из пары-тройки надлежащим образом оборудованных помещений, назвать было довольно сложно. Тем не менее, по своему состоянию Дверьченко могла оценить честную работу их врача. Тело почти не ломило, когда она сама отчётливо помнила свои серьёзные повреждения, полученные в ходе того аттракциона ужаса. По всем параметрам это обещало как минимум сильнейшую ломоту в механическом теле рабочей по пробуждении. Однако, нет.
— Зи! — влетел наконец в палату подросток, едва не обняв подругу в странном порыве. — Ты в порядке?
— А-э… да, точно-не-голограмма-Тэд?.. — неуверенно переспросила та, вызвав озадаченное выражение на дисплее беспокоящегося.
— Ла-а-адно?.. — протянул он в ответ, слегка сощурившись.
Бунтарка задумалась. Как ей на самом деле проверить, что перед ней её школьный друг-знакомый? Как поверить хоть во что-то увиденное теперь? Интуиция может сколько угодно говорить о реальности окружающего мира, но многострадальный процессор не может теперь исключать вообще ничего. Даже того, что она всё ещё валяется, переломанная, в том зале, а её тело на самом деле терзает та стрёмная многоножка-психопатка с ровным безжизненным голосом и страстью к жутким «шуткам.»
— Дай руку. — потребовала вдруг девочка, протягивая ладонь навстречу знакомому подростку. Тот же, ещё больше недоумевая, протянул и свою руку в ответ, коснувшись Узи. Та лишь цепко схватила ладонь парня и пощупала её, затем отпуская.
— Ага, похоже, ты — это действительно ты… — каким-то своим мыслям кивнула фиолетоволосая, выдохнув. — Так что ты хотел?
— «Действительно я»?.. Ну, я беспокоился за твоё состояние и хотел узнать, в поряде ли ты. — затараторил немного смущённый подросток, спрятав руки в карманы. — По правде, не один я волновался.
— Нормально. Не скопычусь уже. — закатила было глаза авантюристка, откидываясь обратно на койку, но затем вдруг оживилась, услышав про прочих переживающих.
«Кто это может быть?.. Я кому-то реально нужна? Вздор… Эн? Но я же помню, как он сбежал… Оно и к лучшему, пожалуй.»
Дверьченко бросила непонимающий взгляд фиолетовых глаз на собеседника. Ей даже говорить ничего не пришлось, чтобы последний понял её немой вопрос.
— Ну, если совсем честно, то нас всего двое там было. Я и Х… твой папа, короче.
Узи, услышав это, от души рассмеялась. Последним дроном на всём Коппер-9, который мог бы беспокоиться о её состоянии, однозначно был родной отец. Девушка была готова поверить в то, что о ней печётся совершенно любой дрон, будь то тихая одноклассница Долл или стервозно-мразотная Лиззи, да хоть демонтажник или жуткая биомеханическая дребедень — но никак не ажно Глава Отряда Обороны, которого и отцом-то называть не хотелось. Особенно после его предательства.
Однако смех бунтарки плавно стих, когда она сперва заметила нахмуренный взгляд недоумевающего и, кажется, каплю раздосадованного Тэда, а затем и робко заглядывающего в помещение худшего папочку Убежища.
«Эвон как… это не рофл был.» — молча изумилась девочка, подняв брови и приоткрыв рот.
Внезапное болезненное воспоминание об увиденной ею ранее кончине отца заставило изумление смениться испугом. Она хорошо видела, как он, пытаясь защитить её, погиб в том проклятом зале! А тут вот он предстал в полной целости и сохранности.
Но, как ни странно… Узи была рада этому. Настолько рада, что даже отбросила циничное умозаключение о том, что на деле отец поступил в своём духе и не вмешивался в те события, которые вновь чуть не сгубили его чадо. А расшатанное пережитым ментальное состояние бунтарки заставило её, начав лить цифровые слёзы, молча сорваться с места, выдирая из руки масляный катетер; и побежать к последнему родному для неё дрону. Подбежать и обнять что было сил, и никогда более не отпускать. И плевать с высокой трупной башни на то, как она будет выглядеть со стороны; насколько далеко отойдёт от образа слегка-не-в-себе-бунтарки.
Ошарашенный взрослый не сразу, но ответил на объятья дочки. Это было таким редким событием, что он успел позабыть ощущения объятий. Позабыть их ценность и теплоту. Это до глубины души тронуло отцовский процессор, заставив отбросить всякую холодную отстранённость, ставшую столь привычной за годы горя.
Их взаимоотношения слишком сложно было назвать хорошими. После потери матери семья — а точнее то, что от неё осталось — была на грани распада, а всё общение сводилось к речам о пользе дверей, изрекаемых их создателем и жёсткую критику выбранного образа жизни, за которую отвечала уже сама Узи. Практически непримиримая вражда и, по правде, убедительные аргументы с обеих сторон. То, что язык не повернётся назвать здоровым общением отца с дочерью. Но, может, теперь эти отношения смогут получить шанс на спасение? Обоим дронам хотелось теперь в это верить. В любом случае Хану предстояло ещё немыслимо много работы над этим всем. И он знал, что не только ему.
***
«Спасибо, Джей!» — демонтажник хотел рыдать от счастья, когда поглощал запасённое преданным начальником масло в заначке капсулы. Само вязкое вещество было словно мёд на цифровую душу, своим чудесным вкусом освежая и отрезвляя кипящий процессор, работа которого доселе сбоила всё сильнее, совсем не улучшаемая неисправной системой охлаждения. Вместе с тем, безусловно, сама суть процесса давала очередной повод для стыда. Один из колоссального множества поводов для стыда Эна.
«На самом деле, она и правда заботилась о нас. А я так отплатил ей…» — жёлтый интерфейс треснувшего дисплея на несколько секунд разнообразили жёлтые пиксельные слёзы под скрип стиснутых зубов. — «…И мне уже точно совершенно никак не искупить эту вину. Слишком поздно…»
Ему надо успокоиться. Сделанного не воротишь. Он будет до конца жизни рефлексировать тему своего предательства и извиняться перед усопшей. Но это уже ничего не изменит. Это будет пустым действием, совершаемым им просто потому что он поглощён неисправимым чувством вины. Тем не менее, лучше пока подумать о перегреве, которым грозит излишнее самокопание в данный момент времени — когда каратель в край разбит и подавлен, а его полуживая система работает на пределе оставшихся возможностей.
У всех них — стальных демонов, каннибалов и маньяков — была эта назойливая проблема. Слишком легко перегреться, слишком много масла надо поглощать, слишком часто… надо убивать рабочих, являющихся единственным источником машинного масла на всей планете. Ведь надо же как-то подстёгивать убийц к продолжению невесть кому нужной бойни?
Однако, Эн не раз подмечал, что у его напарниц перегревы происходили кратно реже. Намного… И единственным вариантом была лишь мысль о куда большей их эффективности, чем та, которую демонстрировал сам
предатель каратель.
Напившись, палач отставил пойло обратно, закрыв канистру с остатками. Теперь-то он может заняться анализом. Ан-нет…
Новой волной разрядов по всему телу дезертира пробежала боль. Режима охоты больше нет в его панели задач, а значит пора постигать, если подумать, вполне заслуженные новые уровни страдания. Прежде чем нанороботы сделают своё дело и восстановят тело. А для последнего нужны ресурсы…
Тяжко вздохнув, Эн крадучись вышел из капсулы. У него есть всего один вариант решения своей проблемы. Ужасный, отвратительный, неприемлемый и попросту жалкий. Но стопроцентный. Подойдя к ближайшей кучке тел, демонтажник вытащил из массы какого-то сравнительно слабо покалеченного бедолагу и уронил его на снег перед собой. А затем и сам рухнул на колени, осматривая достойный завтрак.
Достойный такого никчёмного дрона, каким он сам стал. Или был всегда. Он не знал, но у него уже стали появляться сомнения по поводу самой его природы и истории. И всё дело в памяти. Раньше это ощущение было крайне слабым, лишь интуитивным. Будто сама чуйка подсказывала, что Эн что-то упускает, чего-то не знает. Но теперь милосердная начальница хтоничного вида… или что-то, что этой начальницей некогда было, показала ему кое-что. Кое-что достаточно жуткое, чтобы оставить демонтажника без сна на ближайшие дни. Ведь во снах ему непременно вновь и вновь будет являться весь прожитый день, включая те утерянные воспоминания.
Он отвлёкся. Ему сейчас надо решать более насущные проблемы, чем потуги понять, что есть он, и что есть дрон-убийца в целом. Сил было критически мало, а сменить когти на удобный для разделки клинок или пилу он попросту не мог за неимением нанитов. Эну нужно справляться имеющимся. Тело перед ним было яростно исколото и изрезано, вероятно, когтями Ви. Одна нога отсутствовала, а дисплей был выдран вместе с оптикой за ним. Но главное — была повреждена оголённая грудная пластина бедняги. Это заметно упрощало задачу.
Упёршись в таз усопшего рабочего коленом, каратель потянулся когтями к груди тушки. И чем ближе сталь его когтей была к механизмам убитого, тем более далёкой ощущалась перспектива поесть. Эну было действительно мерзко. Хотелось блевать, но проблема была в том, что блевать фактически нечем. Масло уже почти полностью разошлось по системе, а новой еды в систему давно не поступало. Ему так и так придётся сделать это.
«Увидели бы меня сейчас они… ох, если б увидели… Долго бы смеялись надо мной.»
Едва дотронувшись до столь уязвимой и почти отломанной пластины лезвиями, Эн вдруг в ужасе одёрнул руку. Он не должен есть другого дрона! НЕ ДОЛЖЕН!
Однако, система лишь надменно повторила сообщение:
«Сбой в работе восстановительного блока. Восстановление невозможно.»
Эн вздрогнул и немного отстранился от тела. Он терялся, отчаянно пытаясь понять, что с ним происходит. Ведь его программа выдавала сразу два результата на простой запрос о каннибализме. Первый результат — привычный. Каннибализм — это круто, это полезно для здоровья, и вообще достаточно вкусно. Однако второй результат… в своей неожиданности мог сравниться со внезапным превращением одного из демонтажников в пугающего вида массивную тварь, не имеющую с человекоподобным телосложением ничего общего. Второй ответ системы говорил чётко и ясно — своих сородичей, пусть и условно менее совершенных, есть ни в коем случае нельзя. Это противоречит заводским установкам и считается крайне дурным тоном в обществе дронов.
«Дурным тоном?.. В обществе дронов?.. Но я же… демонтажник…» — глаза-нолики неотрывно смотрели на покалеченное тельце впереди. Если что и было
хорошим тоном в
их обществе, так это поедание своей честно добытой пищи — дронов-рабочих.
— Н-но… как так?.. — карателю становилось поистине страшно. Уже который раз за последнее время. Но если страх потери Ви, кары за предательство или что-то в этом духе был довольно далёким, то сейчас… Сейчас он не хотел признавать, что его код
настолько неисправен. Что он — серийное обозначение Эн — натурально свихнулся.
Однако теперь всё начинало складываться в единую картину. Он просто не мог быть здоровым. Извечная неуспеваемость, нерешительность в убийствах, чрезмерное любопытство и попросту бездействие вкупе со слишком странными, слишком неуместными для маньяка мыслями. Он был демонтажником, но не был хорош в этом никогда. А его процессор действительно воспринял тот краткий фрагмент как полноценное воспоминание из его собственной памяти. Так мало того! Он теперь вовсе начал получать логические сбои в собственных мыслях! Как это вообще возможно?
— Я схожу с ума… — глаза-нолики расширились, смотря уже сквозь тело: куда-то в пустоту. Мир демонтажника
вновь начал рушиться. Впрочем, некоторые вещи, как бы это ни было ужасно, встали на свои места.
Ему нужно что-то делать. Как бы то ни было. Безумие безумием, а с поломанным телом он совсем плох. Ведь он всё ещё не одинок! Он не должен оставаться одиноким! Неизбежность грядущего безумия и мысли о том, как его разум вскоре превратится в кашу, подобно разуму его
давней подруги возлюбленной напарницы Ви, заставили Эна снова склониться над телом и снова упереться в него коленом. И снова когти потянулись к грудной пластине. Теперь уже не останавливаясь. Они зацепились за кусок металла.
Он потянул руку вверх и в сторону, сильнее давя коленом на тело. Сил было слишком мало. Пришлось попытаться сделать это ещё раз. И ещё раз. Лишь после третьей попытки Эну удалось обнажить внутренние механизмы работяги. Трубки с остатками застывшего масла, какие-то платы, поломанный акккумулятор, части эндоскелета. Всё это оказалось на месте. И этого было вполне достаточно, чтобы набрать необходимый минимум ресурсов, и даже небольшой запас, если повезёт.
Однако по разуму вновь кувалдой ударила мысль о неправильности процесса. Ощущение, будто он не должен становиться падальщиком и поедать трупы. Ощущение того, сколь омерзительна сама суть подобного. Однако, парень нашёл в себе силы подавлять это. Подавлять, пока его когти тянулись к потрохам. Подавлять, когда коснулись составных компонентов другого дрона. Подавлять, когда с тихим хрустом выдрали несколько обломков плат и трубок. И даже подавлять во время помещения еды в рот.
Но на большее его не хватило. Эну пришлось с силой стиснуть зубы, чтобы сразу не выплюнуть мерзость и не вырвать отработкой после. Секунда, вторая, третья… рвотный позыв отступил. Демонтажник начал медленно пережёвывать внутренности бедолаги. Ужасный хруст металла и пластика во рту довольно быстро привёл к новому позыву. Снова пришлось стиснуть зубы и ждать. Ещё пару мучительных секунд. Дрон начал подрагивать всем телом, мысленно молясь о прекращении всего этого.
Он смог. Приложив большое усилие, Эн проглотил получившуюся кашицу, и с огромным трудом удержал её в себе, терпя отвратительный привкус застоявшегося масла во рту. Спустя пару десятков секунд система оповестила о возобновлении процесса восстановления. Однако, этого всё ещё было ничтожно мало…
Каратель вновь склонился над телом. Когти с новой силой стали цепляться за потроха дрона, выдирая то, что не приварено. Омерзительный треск заставил демонтажника кривиться. Новая порция выдранных компонентов уже куда быстрее добралась до пасти палача. Снова ему оставалось лишь жевать и давиться, пытаясь не срыгнуть драгоценный ресурс на снег. Когда какая-то трубка во рту Эна лопнула, он поперхнулся. Неожиданно прыснувшееся масло не первой свежести внезапно окропило пасть изнутри.
Подняв глаза, он внезапно увидел вдалеке перед собой другой жёлтый интерфейс. Золотистые пиксельные глаза, что разглядывали его из какого-то отдалённого переулка среди руин. Эн встретился с ними взглядом и понял. Они насмехаются над ним. Некий демонтажник, чьи очертания не разглядеть и из-за тьмы и расстояния, насмешливо буравил новоиспечённого трупоеда взглядом. Вариантов был мизер. Подобное было совершенно не свойственно обычно полностью игнорировавшей его Ви. А во всей округе, помимо них двоих, дронов-убийц более не было.
Так Эн понял, что теперь, похоже, видит призраков.
«Но стоп! У меня ведь есть другие спектры зрения!»
Переключив оптику на ночной режим, демонтажник ожидал уже увидеть два знакомых серебристо-белёсых хвостика, но увидел в том переулке целое ничего. Там никто не стоял. Никто не насмехался издали над беспомощностью и жалким видом дезертира. Он всё-таки был совершенно один здесь. Он мог продолжить есть, давясь в собственном бессилии и отвращении от собственных деяний.
Это определённо была самая отвратительная трапеза в его жизни. В конечном счёте его всё-таки вырвало, когда новоиспечённый падальщик в полной мере осознал, что сидит сейчас и страдальчески поглощает труп, постигая вершины своего ничтожества и всё сильнее убеждаясь в потере своего рассудка.
— Всё заслужил. Всё заслужил… — мямлит дрон-убийца, при помощи снега оттирая своё собственное лицо от мерзости. Ему всё равно надо продолжать трапезу. Этого всё ещё мало.
В пасть следом друг за другом отправляются новые детали. Обломки рёбер жёсткости, провода, пальцы. Жевать тяжело и чуть ли не физически больно. Но жевать приходится.
Минута за минутой ужасного и гнетущего приёма пищи под неугомонный вой ветра — в одиночестве, посреди изувеченных трупов и совершенно без перспектив конца этого безумия — всё больше давят на карателя. Всё больше склоняют его к очередному безрассудному поступку, ради которого Эн такими унижениями сейчас и занимается.
«Но если так подумать, что я теряю?» — неуклюже вставая, распахивает крылья демонтажник. У него есть план, и он будет этого плана придерживаться. Остаться одному сейчас несоизмеримо больнее самой болезненной из смертей. Потому что когда он один — с ним ужасные деформированные воспоминания и груз вины перед всем белым светом.
Потому что когда он один — он видит перед глазами ужасное создание, которым стала Джей. Потому что когда он один — он понимает, что сам может стать подобным созданием, окажись он в ситуации начальницы.
«КАК ВООБЩЕ ЭТО, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ?!»
Слишком много вопросов для одного разума.
Что за силы превращают демонтажников в ужасающих сколопендр? Как рабочие могут быть опаснее
этого? Что за символ заставил Эна впасть в натуральный транс без возможности пошевелиться и исправить положение? Почему он
помнил этот символ? Что за странные воспоминания из прошлого, где они вдвоём с Ви — слишком уж похожие на рабочих дронов —
мило сидят за какой-то книжкой?..
Кстати о Ви. Именно к ней отправился сам Эн. Расправив крылья, демонтажник взлетел, начав длительный полёт в надежде найти своё прошлое. Ночные виды разрушенного Коппер-9 дарили нотку успокоения, проветривали уставший от непонимания и, кажется, самой жизни процессор. Только он, ощутимый ветер и мерцание звёзд на небосводе. Что может быть романтичнее?
Наличие хоть кого-то рядом! Он может сделать это романтичнее. С первого раза он её может и не найти. Но это не страшно — он будет пытаться вновь и вновь. У него есть немало союзников в этом начинании, что дают мотивацию. Жуткий груз вины, растерянность, экзистенциальный ужас и, конечно же, обречённая безответная любовь.
Он точно сможет её найти. Если цифровое сердце не подскажет где, то подскажет вид бойни, неизменно сопровождающей его возлюбленное воплощение смерти. Такое милое и пугающее воплощение смерти, обещавшее сделать Эна своей следующей игрушкой, если тот полезет к ней
опять.
Это чистой воды суицид, и сам Эн это прекрасно понимает. Но терять ему уже, в самом деле, совершенно нечего.
