Между свечой и солнцем

             - Глава Ордена Лань!       Замедлив шаги, Сичэнь остановился. Что ж, придётся обратить на себя внимание. Цзян Чэн хладнокровно смотрел, как мужчина поворачивается к нему, как всегда изящно и элегантно:       - Глава Ордена Цзян.       Они всё ещё были на публике – посреди лагеря. Сейчас личными именами обращаться друг к другу было невозможно. Только «Лань Сичэнь» и «Цзян Ваньинь».       Более близкие имена, менее формально, чем простое обращение друг к другу по титулу, но, тем не менее, всё же с оттенком безличности. В конце концов, сражения способствуют более быстрой и странной дружбе. Восстановлению отношений, которые пошли наперекосяк, установлению стабильности, на которую можно рассчитывать в следующем бою.       Тем не менее, желания поверить в то, что глава Ордена Лань больше не будет обманывать, не было. Только не после того, как тот использовал Вэй Усяня как отвлекающий маневр. И всё же подобное поведение Сичэня выглядело крайне странным.       - Почему сейчас? Почему исчез?       Требовательно, ответственно. Едко и подозрительно. Но как иначе? Они говорили о его старшем приёмном брате.       Тишина.       Затем следует небольшой жест. Сичэнь предлагал скрыться со всеобщего обозрения.       В небольшой палатке, которая, как Цзян Чэн с опозданием понял, была палаткой самого Лань Сичэня, он сосредоточил своё внимание на мужчине, а не на довольно аскетичной обстановке. Даже несмотря на то, что визуальное оформление палатки и основные принадлежности соответствовали его собственным – за исключением цветов Ордена Лань, а не пурпурных - Юньмэн Цзян.       Они не были настолько единомышленниками, чтобы их палатки в военных лагерях были похожи – не так ли?       Сверкнуло заклинание тишины, и Цзян Чэн ещё больше выпрямился, встав в свой полный рост - чуть ниже Лань Сичэня. Но это не было чем-то, из-за чего он чувствовал себя неполноценным.       - Ванцзи исчез, потому что получил от кого-то сообщение. Я подозреваю, от кого-то из времён кампании, от кого-то, кто знал о его отношениях с твоим братом, Цзян Ваньинь.       - Кто-то ещё, кому не понравилось то, что они поженились?       Это всегда было щекотливой темой; особенно из-за последствий, с которыми Цзян Чэну пришлось столкнуться со стороны Гусу Лань, когда Орден обнаружил, что их самый совершенный ученик ушёл и, по-видимому, выбросил все до единого правила Ордена в окно – и женился на Вэй Усяне.       Цзян Чэн в то время был впечатлительным, неуверенным в своём положении внутри четырёх великих Орденов и, оглядываясь назад, слишком податливым – даже несмотря на помощь сестры. Он знал, что ему чрезвычайно повезло, что Вэй Усянь обиделся только на то, что Цзян Чэн пожаловался на его брак и заявил, что его брат был закоренелым неудачником, связавшись с великим Ханьгуан-цзюнем.       Он всегда подозревал, что его брат был обрезанным рукавом. Это не было чем-то, что он нашёл оскорбительным. Но именно то, в кого влюбился его брат, вызывало у него головную боль. Наряду с тем фактом, что они тайно поженились.       Сестра была разочарована. Она мечтала устроить для их брата роскошную свадьбу – подобную той, которую устроил Ланьлин Цзинь в честь её брака с золотым Павлином.       - Нет.       Пауза. Непривычно видеть и слышать некоторую нерешительность. Затем:       - Этот человек сказал, что их сын ещё жив.       - Вы имеете в виду того маленького непослушного ребёнка с горы Дафань?       У Цзян Чэна остались приятные, но раздражающие воспоминания о том маленьком хватателе за лодыжку, которого усыновили его брат и муж его брата. Этот малыш почти всегда цеплялся за его ногу, когда не цеплялся за ногу Ханьгуан-цзюня.       И… Никогда. Не. Отпускал.       Так продолжалось до тех пор, пока Вэй Усянь не брал ребёнка на руки.       - Да. Я считаю, что мой брат в данный момент может быть в Цинхэ. И что командир Дивизии Лазурного Дракона может быть тем потерянным сыном.       - Дерьмо.       Полученный взгляд был понимающим, мягким. Цзян Чэн проигнорировал это; его мысли мчались, как угорелые.       - Дерьмо. Чёрт, Сичэнь. Что собирается делать твой брат, если это правда?       Ответа не последовало, но взгляд говорил совершенно ясно. Лань Ванцзи был на грани отчаяния. Если Дивизия Лазурного Дракона действительно дезертировала, и император успешно нашёл потерянную армию, то неизвестно, что произойдёт.       Было ясно, что Лань Сичэнь не хотел повторения событий прошлого. Не хотел повторения ситуации, к которой принудил их Цзинь Гуаншань. Цзян Чэн тоже.       Им нужно было как можно скорее найти способ спасти Вэй Усяня.              Холод полностью окутал Сычжуя, когда он, наконец, ступил в военный лагерь Ордена Вэнь. Холод проник глубоко в его кости, в его мышцы. Молодой человек едва мог продолжать переставлять ноги, чтобы двигаться вперёд. Зрелище было слишком ярким: шум металла, ударяющегося о металл, разговоры солдат, потрескивание костров, рёв животных – всё это казалось слишком громким.       Только постоянное трение грубой, шершавой верёвки в его руке и неприятный голос Вэнь Чао заставляли его двигаться дальше. Заставляли выдвигать одну ногу вперёд - снова и снова, пока он вместе с остатками Дивизии Сюань-У медленно отступал от Цинхэ.       Дважды Цзинъи пытался ему помочь. Дважды Сычжуй грубо отталкивал его, отчего у него чуть ли не до черноты перед глазами кружилась голова. Тем не менее, Сычжуй не сдался, яростный гнев на то, что сделал Цзинъи – идиотизм того, что Цзинъи добровольно вызвался отправиться в Орден Вэнь, - удерживал его в вертикальном положении.       Цзинъи не попытался помочь ему в третий раз. Сычжуй был рад.       Сычжуя с поклоном встретил солдат из Армии Солнца, а покровительственное похлопывание, которым одарил его Вэнь Чао, заставило звёзды взорваться перед глазами. Тем не менее, он заставил себя оставаться в вертикальном положении и, оглянувшись, увидел, как Вэнь Чао неторопливо уходит, чтобы сообщить об относительном успехе в Цинхэ.       Сычжуй молча последовал за солдатом, который направился в другую сторону внутри лагеря. Это была знакомая рутина во время ночных охот, которая включала в себя создание небольшого военного лагеря; хотя и не часто. Дивизия Лазурного Дракона почти никогда не участвовала в совместных ночных охотах, Вэнь Жохань в основном посылал их избавляться от бандитов.       Цзинъи послушно следовал за ним. Сычжуй мог только смутно представлять, что принц, скорее всего, в равной степени напуган и упрямо храбр.       Однако он ничего не мог – не хотел – делать. Беспокойство о Цзинъи сломило бы его решимость, а в этом логове змей Сычжуй не мог позволить себе проявлять какие-либо другие слабости, кроме своей травмы.       - Пожалуйста, подождите здесь, молодой господин, - попросил его солдат, частично раздвигая занавески, прикрывающие вход в палатку.       Сычжуй вошёл, его зрение слегка затуманилось, когда удушающая жара раскалившейся под солнцем палатки ненадолго наполнила его лёгкие. Когда головокружение прошло, он нахмурился - палатка уже была занята.       Хотя в данный момент здесь было пусто, повсюду виднелись явные признаки того, что здесь кто-то жил. Соломенная постель в углу примята, одеяла беспорядочно сдвинуты в сторону. На крошечном топчане, служившим письменным столом, стояла полупустая чашка чая и остывший чайник.       Сычжуй едва сдержал стон, который так и рвался с его губ. Ему придётся мириться с присутствием кого-то постороннего. Делить постель, стол, возможно, даже делите одежду – если уж на то пошло.       Он испытал подобное дважды, находясь в военном лагере, и оба раза это было ужасно неприятно. Те, с кем он жил в палатке, едва терпели его, ненавидели его и делали всё, что могли, не вызывая гнева Вэнь Жоханя, чтобы сделать его жизнь невыносимой.       Когда дело касалось жилых помещений, Вэнь Жохань всегда намеренно брал с собой меньше, чем было необходимо. Предположительно, это способствовало более тесному товариществу между солдатами, когда им приходилось делиться самым необходимым. Сычжуй же считал, что это просто проявление жестокости, особенно когда зимой в военном лагере не хватает даже одежды.       Цзинъи вошёл следом за ним, но только когда полог палатки закрылся, Сычжуй отпустил верёвку. Их всё ещё могли видеть сквозь небольшие щели между занавесками, но его это не волновало.       - Сычжуй! - вскрикнул Цзинъи, но подавил тревогу, когда Сычжуй тяжело опустился на земляной пол и прислонился к столбу, поддерживающему крышу палатки.       Он слышал, как Цзинъи продолжал шептать, паникуя и беспокоясь. Холодные руки ненадолго коснулись его лба, но почти сразу исчезли. Сычжую показалось, что он услышал ругательства принца.       Это было что-то новое: неожиданное грубое проклятие ещё больше разбудило его. Сычжуй увидел, как Цзинъи выпрямился и заявил что-то о сборе трав.       - Ты не можешь выйти, - попытался сказать он.       Но всё, что услышал Сычжуй, это какие-то хриплые звуки, слетевшие с его собственных уст. Горло горело, язык превратился в кусок пересохшей древесины.       Глотать было больно, дышать становилось всё труднее…       Ткань, прикрывающая вход в палатку внезапно распахнулась, принеся неожиданный порыв относительно свежего и прохладного ветерка.       - Что за… А-Юань!       Сычжуй сонно открыл глаза и услышал восклицание Цзинъи:       - Вэй Усянь!       - П-папа, - попытался сказать Сычжуй и слабо улыбнулся, когда грубые, но блаженно прохладные родные руки коснулись его лица.       - Боги небесные, ты весь горишь! – услышал он восклицание отца, прежде чем остальные слова затерялись в дымке и боли, окутавшей его.       Сычжуй почувствовал, как его толкают, а его отец кричит Цзинъи, чтобы тот не выходил из палатки. Цзинъи запротестовал, и тогда Сычжуй услышал что-то о том, что нужно развязать верёвку. Возможно, отец отдал Цзинъи какие-то резкие приказы, но Сычжуй не был уверен, происходило ли это на самом деле или ему показалось.       Всё, что он чувствовал, пытаясь прислушаться к указаниям отца не спать, - это ослепляющая боль. Она пульсировала в ране от стрелы и неуклонно пронзала его насквозь. «Очищение», сыгранное Ханьгуан-цзюнем выполнило большую часть работы, но энергия обиды, исходящая от стрелы, всё же не была полностью искоренена – или упокоена, или что бы там ни делало «Очищение».       Снова раздался звук хлопающего полога палатки, принеся с собой ещё один порыв относительно свежего ветерка. Затем Сычжуй почувствовал, как его слегка приподняли подрагивающие руки. Тяжёлые доспехи поспешно сняли и отбросили в сторону, и тело окутало блаженной прохладой.       Затем по его меридианам пронёсся взрывной поток леденящего холода. Ощущение успокаивающего льда, который каскадом стекал со лба вниз. Это было опьяняющее чувство, которое, казалось, значительно уменьшило боль, сотрясавшую его тело.       Сычжуй моргнул, и туман в его глазах исчез. Цзинъи сидел на корточках рядом с ним, менее чем на расстоянии вытянутой руки. Его красивые глаза были закрыты, губы сжаты в твёрдую линию, а элегантно длинные пальцы были подняты в жесте сосредоточённости. Но стоило Сычжую на мгновение поднять глаза, как он увидел над собой слабое тонкое голубое свечение.       Принц передавал ему свою духовную энергию.       - Цзинъи… - прохрипел Сычжуй.       - Ш-ш-ш! - резко прервал его Цзинъи, не открывая глаз. - Заткнись и оставайся на месте. Твой отец пошёл за бинтами, травяной пастой и…       Цзинъи не успел договорить. Полог палатки открылся, и вошёл Вэй Усянь. Ещё более неожиданным стало то, что за ним следовал Вэнь Жохань.       - Теперь ты мне веришь?! – требовательно спросил его отец. Учитывая обстоятельства, Сычжуй не винил Цзинъи за то, что тот так легко испугался, а также за то, что он остановил передачу энергии.       Хотя рёв боли почти сразу же снова захлестнул Сычжуя, всплеска каскадной прохлады оказалось достаточно, чтобы он продолжал сохранять рассудок. Ему даже удалось протянуть руку и схватить Цзинъи за запястье – хотя бы для того, чтобы не дать Вэнь Жоханю увести его.       Хэцинь или нет, но ему нужно было убедиться, что Цзинъи никуда не уйдёт…       Разъярённые глаза Вэнь Жоханя скользнули по Сычжую и Цзинъи. Хладнокровно-убийственный и гневный взгляд, непохожий ни на что из того, что Сычжуй видел раньше.       - Продолжай передавать свою энергию, мальчик! - это всё, что проревел мужчина, прежде чем уйти.       Сычжуй больше не мог держаться. Его пальцы разжались, и запястье Цзинъи выскользнуло из его руки. В ушах раздались испуганные крики, а потом стремительный водопад холода снова окутал его.       Сычжуй почувствовал, как отец взял его на руки, знакомый запах сопровождался лёгкой примесью чего-то горелого. Передача духовной энергии Цзинъи немного замедлилась, но всё ещё блаженно текла по его меридианам сильным потоком.       Снова послышался шорох открывающегося полога палатки, и Сычжуй ощутил, как его укладывают на соломенную кровать. Следом прозвучал мягкий приказ отца, он распорядился, чтобы Цзинъи усыпил его, и это стало последним, что услышал Сычжуй…              * * *       - Теперь это безопасно. Ты можешь остановить передачу, принц Лань.       Цзинъи открыл глаза и увидел, что Вэй Усянь, присев на другую сторону соломенной кровати, прижимает два пальца к точке меридиана на запястье Сычжуя. Через пару мгновений в глазах мужчины появилось облегчение, и, несмотря на некоторые небольшие опасения, Цзинъи повиновался.       Внезапное головокружение охватило его…       - Ого, маленький принц Лань, - услышал он смешок Вэй Усяня, а затем сильная рука обхватила его запястье и потянула слегка вперёд, не позволяя откинуться на спину. – Вот так, позволь мне помочь тебе сесть.       Цзинъи попытался заверить отца Сычжуя, что с ним всё в порядке, что головокружение скоро пройдёт, но Вэй Усянь был довольно проворен и быстр. Он положил принца на землю и заставил лежать неподвижно, пока тот не смог банально посмотреть вверх.       - Спасибо.       Учитывая, насколько взволнованным и огорчённым был Сычжуй в Цинхэ, Вэй Усянь, в данный момент, не выглядел слишком травмированным. Правда, из-под чёрной мантии с красной подкладкой, которую тот носил, выглядывала пара повязок, одна из которых обвивалась вокруг его руки.       Улыбка, которую подарил ему Вэй Усянь, была дружелюбной, открытой и невероятно очаровательной.       - Ах, Лани… вы все такие вежливые!       Цзинъи моргнул, потом озадаченно нахмурился. Перед ним был любимый отец Сычжуя, конечно, он собирался быть вежливым и милым. Чего ещё ожидал Вэй Усянь?       - Я думаю, да.       - А-ха-ха! Лань с чувством юмора! Наконец-то!       Сбитый с толку тем, насколько неожиданно жизнерадостным оказался Вэй Усянь, Цзинъи даже на мгновение позабыл о глубоко укоренившемся беспокойстве Сычжуя об отце, которое тот старательно пытался скрывать последние сутки. А если прибавить к этому шок от встречи с Вэнь Жоханем ранее и получения от него прямого приказа, то принц понимал, что пока ему не следует делать поспешных выводов. Ни о ком.       Судя по тому, что он знал о Сычжуе – даже если не всё между ними было правдой, – молодой человек был дотошным и осторожным. Сычжуй всегда говорил с большой осторожностью и обдуманностью, вложенными в слова.       - Моя маленькая редиска, должно быть, устроил драку, чтобы помешать тебе пойти с ним, не так ли?       Цзинъи снова моргнул. Юмор пропал, полностью сменившись серьёзностью, которая очень напоминала ему главу Ордена Цзян.       Ещё больше нервировало то, что Вэй Усянь каким-то образом знал, что он не был «схвачен». Цзинъи мог только предположить, что командир дивизии Сюань-У, Вэнь Чао, повторил все слова, которые Сычжуй сказал Вэнь Жоханю. Выглядело так, будто Вэнь Чао и весь отряд Сюань-У поверили лжи Сычжуя о Цинхэ и о том, что там произошло.       И всё же, если Вэй Усянь смог это понять…       - Я ничего не скажу об этом, - внезапно заявил Вэй Усянь. - В лагере слишком много любопытных глаз и ушей. А в Безночном городе ещё больше, и мы скоро туда возвращаемся.       - Вэнь Жохань не собирается продолжать атаковать?» - с любопытством спросил Цзинъи.       - Ай-ай. - Вэй Усянь погрозил ему пальцем. - Лучше не говорить о таких вещах.       Цзинъи нахмурился, затем взглянул на Сычжуя. Теперь ему было ясно, почему тот всегда говорил осторожно; это было заученное поведение. Цзинъи стало грустно оттого, что он видел лишь отблески того, что могло бы быть более счастливым выражением лица Сычжуя – если бы тот остался в Ордене Лань.       - Господин Вэй, - начал он, возвращая своё внимание к отцу Сычжуя. - Почему Вэнь Жохань потребовал вернуть гору Дафань? Разве они не всегда были частью Ордена Вэнь?       Вэй Усянь ответил не сразу. Несколько минут он смотрел на принца любопытными глазами, слегка наклонив голову к плечу. А когда, наконец, ответил, это было просто:       - Ах. Значит, есть что-то, чем Орден Лань пренебрёг в обучении своих учеников.       - Разве? - удивился Цзинъи. - Мы знаем о кампании «Выстрел в Солнце», а также об условиях, возникших во время перемирия и мирных соглашений. Великий учитель не скрывал от нас ужасов того, как демоническое заклинательство разрушило мир совершенствования…       - Ты умён, Цзинъи, - прервал его Вэй Усянь. В тоне мужчины не было ничего покровительственного, но, тем не менее, эти слова вызвали волну раздражения в душе Цзинъи. - Я знаю, что моему сыну нелегко заводить друзей. Он предпочитает держать всех, включая меня, на расстоянии. Он думает, что это лучше защитит всех нас – особенно если будет казаться, что это его не волнует так сильно, как есть на самом деле. Тот факт, что ты находишься здесь, Лань Цзинъи, в самом сердце военного лагеря Ордена Вэнь, без каких-либо травм или чего-либо ещё, говорит мне, что ты завоевал доверие моего сына – гораздо большее и гораздо более глубокое, чем то, на что может претендовать большинство. Включая меня.       Я не буду рассказывать тебе о многих причинах, по которым кампания «Выстрел в Солнце» закончилась именно так, как закончилась. Каждый из нас переживал это по-своему, особенно Сычжуй. Я знаю, зачем он здесь, и я знаю, зачем здесь ты. Я, правда, тронут. Но я предупрежу тебя сейчас также же, как объясню ему, когда он проснётся. Не тратьте свою жизнь ради меня.       Не пытайтесь вмешиваться в политику Ордена Вэнь. Не пытайтесь встать между мной и Вэнь Жоханем.       Никто из вас не знает и не понимает, что произошло. Что может случиться. Теперь тебе и моему сыну нужно выжить.       Любыми средствами. - Сине-серые глаза отца Сычжуя, казалось, приковали Цзинъи к месту. - Если возникнет необходимость, я хочу, чтобы ты сбежал с Сычжуем отсюда. Без меня. Никто из вас не должен был возвращаться. На самом деле, мне бы хотелось, чтобы Сычжуй не возвращался.       - Это эгоистично! - заявил Цзинъи, слегка рассердившись. - Я не знаю, что с тобой случилось, кроме того, что рассказывал нам великий учитель и того немного, что поведал мне Сычжуй и всё такое – но это эгоистично с твоей стороны! Сычжуй - самый верный сын, которого я когда-либо видел - до такой степени, что Ханьгуан-цзюнь расплакался, увидев, насколько он предан тебе.       Улыбка, которую Вэй Усянь подарил ему, была слабой, но за ней последовал короткий смешок:       - Маленький Лань, маленький принц. Тебе нужно поработать над тем, как лучше лгать. Я знаю своего мужа лучше, чем даже его собственный Орден.       Прежде чем Цзинъи успел даже раскрыть рот от того, что он только что услышал – Вэй Усянь и Ханьгуан-цзюнь на самом деле были по-настоящему женаты! – отец Сычжуя продолжил говорить:       - Но в одном ты прав. Сычжуй - верный сын. Слишком верный, поэтому во всём винит себя. Тот факт, что ты об этом знаешь, делает меня немного счастливее. Это заставляет меня верить, что ты вытащишь его – со мной или без меня – из этого змеиного логова.       Теперь вокруг Вэй Усяня царила расслабленная атмосфера, мужчина выглядел менее напряжённым, к нему вернулось больше первоначального юмора.       - Маленький принц, - продолжил он. - Спасибо за то, что ты сделал для моего сына – за то, что ты передал ему свои духовные силы и подружились с ним. Это то, за что я никогда не смогу отплатить.       Смутившись, Цзинъи почувствовал, что краснеет. Он понимал, что то, что он делал до сих пор, не заслуживает такой высокой похвалы – особенно со стороны отца Сычжуя. Хуже того, Цзинъи видел подобное лицо в тот момент, когда он вызвался отправиться к Вэнь Жоханю вместе с Сычжуем.       К счастью, Вэй Усянь был не из тех, кто позволял вещам затягиваться, поэтому он сказал:       - Могу ли я дать тебе несколько советов?       Цзинъи кивнул.       - Будь осторожен здесь. Даже в этой палатке. Ты уже знаешь о многочисленных ушах. Но помни и о том, что за тобой постоянно наблюдает множество глаз, которые только и ждут, когда ты споткнёшься и упадёшь. Если они почувствуют слабость, они набросятся – и после этого уже никогда не отпустят.       - Я запомню.       Ради Сычжуя – и Вэй Усяня – Цзинъи сделает всё возможное, чтобы не стать обузой для них двоих. Ради них двоих Цзинъи был полон решимости устроить побег, несмотря ни на что.              * * *       Когда Сычжуй проснулся, было темно, горела единственная свеча. Вялость охватила его вместе с усталостью, которые, казалось, тянули каждый мускул его тела. Он чувствовал слабость, но не было, ни боли, ни непреодолимого ощущения, что он в огне.       - А-Юань. Слава богам, ты проснулся.       Сычжуй слегка повернул голову, и от этого усилия на него нахлынула ещё большая волна усталости. Он отчаянно боролся с медленно смыкающимися тяжёлыми веками, когда на его плечо легла тёплая, заботливая рука отца.       - Что… - попытался сказать Сычжуй, но слова никак не желали покидать его горло.       - Цзинъи сказал, что в Цинхэ в тебя стреляли стрелой, наполненной энергией обиды.       Слова были произнесены тщательно, выверено, и Сычжуй задался вопросом, как много Цзинъи рассказал Вэй Усяню, и посоветовал ли его отец принцу, чтобы тот был осторожен.       - Ты встречался с ним, не так ли?       Это было произнесено шёпотом, достаточно тихо, чтобы Сычжуй готов был подумать, что он придумал эти слова. Он попытался кивнуть в ответ, понимая, что «он», о котором говорил его отец, был его другим отцом - Лань Ванцзи.       Сычжуй увидел блеск в глазах отца. Желание узнать, как поживает Второй Нефрит. И всё жё в его взгляде так же присутствовало колебание.       Сычжуй не стал больше ничего говорить, и мгновение спустя его отец понимающе кивнул: в лагере было слишком опасно распространяться о таких вещах.       - Где… - начал он.       - Цзинъи спит там, - ответил его отец и, слегка отстранившись, кивнул куда-то в сторону.       В тусклом свете единственной свечи Сычжую показалось, что он увидел очертания тела, свернувшегося калачиком на сене в другой стороне палатки. Он поверил отцу на слово, полагая, что, возможно, тот догадался, почему он схватил Цзинъи за запястье.       - Я сожалею о твоей утрате, А-Юань, - ещё через мгновение тихо сказал его отец. - Я знаю, что Дивизия Лазурного Дракона была для тебя как семья. Возможно, даже лучшая, чем то, что я мог бы тебе предоставить…       - Нет. - Сычжуй сумел собрать достаточно сил, чтобы твёрдо заявить это. Хотя это отняло у него много сил, поскольку он пытался не заснуть.       Его отец улыбнулся той грустной улыбкой, которая всегда вызывала у Сычжуя чувство одиночества. Что бы он ни делал, пытаясь стереть эту улыбку, она всегда оставалась. Даже в то время, когда ему удавалось рассмешить отца, он видел эту улыбку, отражённую в его глазах.       - Я всегда думал, что Вэнь Жоханю, на самом деле, нет дела до тебя или Лазурного Дракона, - размышлял Вэй Усянь. – И всё же, раньше я никогда не слышал, чтобы он устраивал Вэнь Чао такую жестокую словесную взбучку. Очевидно, уничтожение Лазурного Дракона остановило его продвижение.       Сычжуй открыл рот, чтобы что-то сказать, но его отец покачал головой.       - Что бы ни случилось в будущем, не делай того, что ты сделал, снова. Особенно входя в лагерь так, как это сделал ты. Охранники подумали, что ты пытаешься меня вызволить. Что ты вернулся, чтобы освободить меня и сбежать. Что твои травмы были ложными, а то, что тебя сопровождал Цзинъи - уловка.       Сычжуй закрыл рот. Он не мог встретиться взглядом с отцом. Это объясняло причину, по которой его намеренно поместили в палатку отца.       Но и отрицать смысла не было: именно по этой причине он вернулся. Без Цзинъи было бы намного проще, но соглашение, заключённое с главой Ордена Не и генералом Не, не дало ему времени на протест.       Он – и Дивизия Лазурного Дракона – оказались во власти Ордена Не. У него не нашлось достойных или убедительных слов, чтобы запретить Цзинъи следовать за ним. Всё, что он мог сейчас сделать, это долго удерживать молодого человека рядом, планировать иной способ освободить своего отца и надеяться, что Вэнь Жохань не попытается использовать Цзинъи против него.       Сычжуй сначала сдастся, прежде чем позволит Цзинъи пострадать.       Точно так же, как угрозы жизни его отцу, его дяде и тёте медленно разрушали его волю к сопротивлению. Точно так же, как угрозы в адрес всех и каждого, о ком он заботился, заставили его сделать так много вещей, которые преследовали его во снах. Потому что он слишком сильно заботился о своих близких. Потому что он не смог ожесточить своё сердце, как бы ни старался за последние три года.       Слёзы защипали уголки его глаз. Ему не хотелось плакать, но он не смог остановить их бесшумное падение. Нежные пальцы провели по его щекам, вытирая влагу. Прикосновение утешающее и понимающее.       А потом Сычжуй услышал успокаивающий мотив песни его отца. Его голос наполнил палатку, и юноша медленно погрузился в сон, желая, чтобы кошмар закончился, но зная, что это невозможно.              * * *       Сычжую потребовалось несколько долгих дней, чтобы полностью оправиться от раны от стрелы. Без почти постоянного применения «Очищения», оставшаяся энергия обиды нанесла его золотому ядру больше вреда, чем ожидалось. По крайней мере, так тихо предположил его отец.       Цзинъи разрешили подслушать этот разговор, и Сычжуй увидел, как глаза принца расширились от чистого удивления, когда он понял, как много Вэй Усянь знает о песнях Ордена Лань, об их совершенствовании и базовых навыках. Сычжуй был удивлён не меньше, но не видел необходимости сообщать Цзинъи о том, что сам он также впервые слушал, как его отец говорит о совершенствовании – и на близкие к заклинательству темы – в довольно оживлённой манере.       Ему было странно приятно видеть, как его отец благосклонно и с некоторым юмором отреагировал на вытаращенные глаза Цзинъи. Учитывая дерзкое выражение лица Цзинъи и довольно легкомысленный характер его отца, те моменты, когда они вдвоём находились в одной палатке, были наполнены бóльшим счастьем, чем Сычжуй когда-либо испытывал раньше.       Кроме того, в те долгие дни Цзинъи стал его постоянным спутником, когда отца не было рядом. Ворчание принца по поводу скудной еды, ужасного запаха энергии обиды – и лагеря в целом – звучало постоянно.       Сычжую было ясно, что его отец каким-то образом предупредил Цзинъи, чтобы тот не проявлял своего обычного неистовства в лагере. Он видел, как это задевало Цзинъи, но мог лишь догадываться, что именно принц видел или слышал в туманные дни его выздоровления, чтобы действительно слушаться и повиноваться.       Тем не менее, как бы Сычжуй ни хотел признать доброту, проявленную к нему Цзинъи – даже после того, что сам он сделал, –он воздерживался от проявления участия. Он не мог подать ни малейшего признака близости или потенциального возобновившегося знакомства.       Он даже не знал, считает ли Цзинъи их по-прежнему знакомцами. Сычжуй знал, что лучше не считать себя друзьями. Не после того, что он и Дивизия Лазурного Дракона сделали в Цинхэ. Не говоря уже о лжи, которой он прикрывался с момента их первой встречи.       В настоящее время полог палатки, которую он делил со своим отцом и Цзинъи, был открыт. Хотя сама палатка была довольно тесной для троих взрослых людей, они каким-то образом сумели устроиться в ней достаточно комфортно.       - Эй, Сычжуй, время лекарств, - произнёс Цзинъи, вплывая в палатку с круглым подносом, на котором стояла одна-единственная чашка.       Даже с того места, где лежал Сычжуй, он почувствовал этот сильный горький запах. Лекарство было одной из самых отвратительных на вкус вещей, которые он когда-либо клал в рот. Тем не менее, отец заставлял его пить эту гадость, хотя и исходила она от личного целителя Вэнь Жоханя.       Цзинъи отставил поднос в сторону и присел на корточки. Сычжуй каждый день восстанавливал силы и уже мог сидеть без посторонней помощи, но, тем не менее, принц всё равно помогал.       Сычжуй, как ни странно, не возражал против этих изящных, крепких рук с длинными пальцами. Он обнаружил, что их успокаивающее прикосновение отличалось от знакомого комфорта прикосновений отца, когда тот помогал ему подняться. Это было почти как в том раз в заброшенном доме, когда Цзинъи перевязывал его.       Устроив Сычжуя удобнее, принц слегка повернулся и взял поднос. Нос Сычжуя сморщился, стоило отвратительному запаху стать ещё ближе.       - Это последняя порция, обещаю, - заверил его Цзинъи. - По крайней мере, так сказал целитель. Должно пройти около дня или около того, чтобы твои меридианы полностью восстановились, и тогда основная энергии сможет свободно течь через них.       Сычжуй молча кивнул и неохотно взял чашку.       - Смотрите, я кое-что принёс тебе для стимула. - Принц вытащил что-то похожее на маленькую конфетку и повертел ею перед лицом Сычжуя, заставив его забеспокоиться:       - Цзинъи! Где ты это взял?       Он знал только двух человек в лагере, которые обычно носили с собой такие сладости, и оба были бы весьма недовольны тем, что кто-то украл у них их «сокровища».       - Я думал, что в Гусу Лань есть правило, запрещающее воровство? – продолжал тревожиться Сычжуй       Но вместо того, чтобы обидеться за его вопрос или утишить его беспокойство, Цзинъи рассмеялся и ухмыльнулся:       - Я даже не предполагал, что ты знаешь о правилах Гусу Лань! Как ты вообще узнал о них? Твой отец?       - Ханьгуан-цзюнь, - ответил Сычжуй. - Цзинъи, тебе не следует воровать в палатках Вэнь Чао или Вэнь Сюя…       - Расслабься, - прервал его Цзинъи и слегка покачал головой, а затем положил сладость на поднос. - Я не ходил в их части лагеря. Твой отец дал мне её.       Сычжуй вздохнул, бросив на Цзинъи слегка раздражённый взгляд. В этот самый момент он не мог сказать, кто был хуже - его отец или Цзинъи.       - Пей! – бодро произнёс принц и ободряюще подмигнул ему. – А после этого можешь рассказать мне, о каких ещё правилах тебе рассказывал Ханьгуан-цзюнь!       - Обо всех четырёх с лишним тысячах правил твоего Ордена? - пробормотал Сычжуй, но всё же выпил лекарство.       Правда для этого ему пришлось зажать нос и затаить дыхание. И он был бесконечно благодарен Цзинъи, что тот никак не прокомментировал его действия. Это не смягчило ужасный вкус, но позволило Сычжую быстро осушить чашку, не давясь так сильно, как происходило с ним вначале.       - И… вот! – с торжественным видом воскликнул Цзинъи, меняя чашку на конфету.       Сычжуй несколько секунд смотрел на сладость в своей руке, прежде чем взять её обеими руками и разломить пополам.       - Держи, - сказал он, передавая половину Цзинъи.       Это было меньшее, что он мог сделать, чтобы хотя бы выразить свою благодарность принцу за заботу о нём в последние несколько дней. Даже если он всё ещё злился на то, что тот совершил этот идиотский поступок, и вызвался добровольно отправиться с ним в Орден Вэнь.       - Неправильно, что я съем всё один.       Сычжуй не знал, почему Цзинъи покраснел или почему импульсивного молодого принца накрыла внезапная застенчивость. Тем не менее, мгновение спустя Цзинъи, казалось, набрался какой-то странной смелости и забрал половину конфеты.       Словно воодушевлённый его поступком, Цзинъи съел свою половину конфеты одновременно с ним. Ужасный вкус во рту Сычжуя, казалось, немного притупился благодаря сладкому, и, как ни странно, ещё больше благодаря счастью, которое он увидел в глазах принца.       - Итак, - начал Цзинъи, усаживаясь рядом и скрещивая ноги. Поднос с чашкой он поставил себе на бедро и слегка наклонился, чтобы заглянуть Сычжую в глаза. - Какое из правил ты считаешь самым глупым?       - Ты знаешь их все? - Сычжуй от удивления раскрыл рот.       Небрежное пожатие плечами ответило на его вопрос.       - Я уже говорил тебе. Я не из тех, кто следует правилам. Большинство из них до смешного глупы. Тот факт, что один из предков Ордена мог стать причиной создания правила, не означает, что его необходимо было создавать. Мнение старейшин и великого учителя по этому вопросу отличается от моего.       Сычжуй не ответил. Учитывая спонтанный и вспыльчивый характер Цзинъи, было совершенно очевидно, что принца неоднократно наказывали за нарушение правил. Сычжуй же был недостаточно любопытен, чтобы пытаться выяснить, какие именно наказания назначал Орден Лань для нарушителей правил.       Зачем ему было интересоваться, если он не был частью Ордена своего другого отца. Хотя Ханьгуан-цзюнь (и сам Цзинъи в ту ночь, когда две бабочки воссоединились) вполне однозначно говорил, что раньше он был частью Ордена Гусу Лань. Но был также факт, что Орден Лань бросил его отца вместе с ним самим и остальной частью горы Дафань – что очень трудно было забыть или простить.       Но Сычжуй был не из тех, кто всецело судит о людях по их Ордену. Ханьгуан-цзюнь был тихим, сдержанным, но всегда сердечным и тёплым по отношению к нему. Сычжуй усвоил то, что, как он мог только предполагать, было первыми тремястами правил в то время, когда Ханьгуан-цзюнь играл ему «Очищение».       Не имея возможности войти в устойчивое медитативное состояние, его другой отец вместо разговоров молча вручил ему книгу для чтения. И стоило начать читать её, к Сычжую пришло понимание, что именно перечисление этих унылых постулатов несомненно поможет ему достичь состояния отсутствия мыслей, и позволит «Очищению» быть невероятно эффективным.       Так и случилось – хотя, если бы условия были идеальными, ещё день или два «Очищения», и Сычжую не пришлось бы страдать из-за недолеченной раны.       - Итак, сколько правил ты выучил?       Цзинъи всегда был настойчив, и, несмотря на свои сомнения, Сычжуй почувствовал себя слегка позабавленным.       - Первые триста…       Сычжуй не успел закончить свой ответ, как полог палатки внезапно распахнулся. Но вместо ожидаемого появления отца, глазам Сычжуя предстала надменная мина его двоюродного брата. Но стоило Вэнь Чао взглянуть на них двоих, как его глаза заблестели, они стали шире и острее.       - Ах, так тебе сейчас лучше, маленький Сычжуй…       - Уходи, Вэнь Чао! - прямо и холодно заявил Сычжуй, игнорируя слегка удивлённый взгляд Цзинъи.       - Да-да, - равнодушно бросил его кузен. - Я уйду. Похоже, ты всё равно закончил пользоваться щедрым источником…       - Эй! - встревожено вскрикнул Цзинъи, когда Вэнь Чао внезапно схватил его за руку и грубо оттащил от того места, где он сидел.       Поднос упал на землю.       Несмотря на то, что Сычжуй всё ещё чувствовал себя слабым, он заставил себя встать так быстро, как только мог. Цзинъи же упирался ногами в землю и отказывался двигаться дальше.       Тем не менее, несмотря на то, что принц активно использовал своё совершенствование, чтобы закрепиться, Вэнь Чао продолжал упрямо его тянуть. Сычжуй попытался призвать свою внутреннюю энергию, чтобы остановить двоюродного брата, но боль, которая пронзила его золотое ядро и распространилась по всем меридианам, была слишком сильна. Он даже не смог устоять на ногах, когда Вэнь Чао легонько толкнул его.       - Остановись! - воскликнул Сычжуй, пытаясь заставить своё предательски болезненное тело не реагировать на только что очищенную энергию обиды внутри него.       Он увидел характерное мерцание талисмана, обёрнутого вокруг запястья Вэнь Чао. Это был явный признак того, что его кузен был готов к сопротивлению; талисман, активированный кем-то из дивизии Сюань-У или где-то ещё.       - Вэнь Чао, пожалуйста! Остановись!       Он вцепился в руку кузена и потянул его на себя. Борьба между ними продолжалась ещё несколько секунд, прежде чем Вэнь Чао отпустил принца. Цзинъи не осмелился использовать заклинание или талисман, чтобы оттолкнуть Вэнь Чао, но Сычжую было ясно, что тот снова готов сопротивляться.       - Что? - презрительно спросил его кузен.       Сычжуй медленно поднялся, предупреждающе вытянув руку, чтобы Цзинъи не вздумал ему помогать. Он не осмелился снова подойти к этим двоим, так как по опыту знал, что Вэнь Чао не будет таким «добрым» во второй раз.       - Ты никогда не заявлял, что он был призом Хэциня, маленький Сычжуй. Поэтому этот принц - честная добыча - и для меня, и для старшего брата. Понятно, что он обладает огромной силой. Он великолепно справился с тем, чтобы сохранить тебе жизнь, и теперь моя очередь попробовать его…       - Принц Лань с тобой не пойдёт, - почти рыча, заявил Сычжуй.       Он не мог физически защитить Цзинъи в этот самый момент, но он всё же был в состоянии вложить в свои слова угрозу возмездия – хотя это наверняка навлечёт на него большие неприятности, как только Вэнь Чао пожалуется Вэнь Жоханю. Но Вэнь Чао не выглядел испуганным его словами, он просто приподнял бровь.       - То, что он сдался тебе, не означает, что ты сможешь оставить его себе, мальчик, - возмутился Вэнь Чао. - Разве этот жалкий человек – твой отец - не учил тебя манерам? Тому, что ты должен делиться? Если только ты уже не заклеймил его…       Сычжуй не смог вовремя добраться до Цзинъи, проклиная как своё всё ещё немного слабое тело, так и тот факт, что время его реакции без основной энергии было не таким быстрым, как обычно. Хуже того, Цзинъи тоже не ожидал внезапного движения…       Мантия принца была распахнута на груди, обнажая кожу – и область, где, как знал Сычжуй, Вэнь Чао обычно клеймил тех, кто был «его». Удаление шрамов у тех, кто был заклеймен железом, было одним из первых упражнений совершенствования, которому Сычжуй обучал своих мужчин и женщин; желая, чтобы они обрели душевное спокойствие.       Но не прошло и доли секунды, как палатку внезапно наполнил невыносимый запах разложения. Энергия обиды, закрученная в чёрно-красные кольца, обвилась вокруг Вэнь Чао, отдергивая его от Цзинъи. Вытянутая рука Сычжуя схватила воздух…       - Отец! - воскликнул он, и выдохнул от облегчения.       Вэй Усянь стоял сразу за порогом палатки. От него исходила опасная аура, когда он держал Вэнь Чао в воздухе. Чёрно-красный густой дым энергии обиды лениво клубился вокруг него. Сычжуй услышал, как его кузен задыхается…       - Я предупреждал тебя, чтобы ты не прикасался к моему сыну или принцу Ланю, Вэнь Чао.       Волосы на затылке и руках Сычжуя встали дыбом. Холодные, спокойные и ядовито мягкие слова, исходящие из уст отца, звучали непривычно; он совсем не походил на самого себя.       Испуганный всхлип успел сорваться с губ Вэнь Чао, прежде чем Сычжуй увидел, как его глаза расширились. За этим быстро последовал ещё один хриплый звук, и кольцо демонической энергии начало медленно сжиматься вокруг шеи Вэнь Чао.       - Отец! - закричал Сычжуй.       Несмотря на то, что Сычжуй только-только очистился и исцелился от энергии обиды, он немедленно бросился вперёд. Это был не его отец, этот человек выглядел настолько холодно и разъярённо, что легко мог задушить кого-то, не испытывая никаких угрызений совести.       Сычжуй положил ладони на руки отца, стараясь не дышать слишком глубоко, осознавая, насколько отвратительно пахло энергией обиды вокруг его отца – не говоря уже о вкусе во рту.       - Отец, пожалуйста!       Этого оказалось достаточно, чтобы прорваться. Сычжуй на мгновение увидел, как пустые серые, штормовые глаза метнулись к нему, потом посмотрели на его ладони, сжимающие тёмные мантии, и внезапно расширились, словно осознавав происходящее.       Запах разложения почти сразу исчез, оставив после себя лишь лёгкий шлейф чего-то горелого, а Вэнь Чао упал на землю и отчаянно закашлялся. Сычжуй немедленно отступил от отца, как ни странно, не чувствуя последствий воздействия энергии обиды. Шумно выдохнув, он подошёл к своему кузену, чтобы помочь ему подняться.       Однако Вэнь Чао оттолкнул его руку и, покачиваясь, поднялся сам. Сычжуй только и успел сделать большой шаг назад, как его двоюродный брат бросил испуганный взгляд на Вэй Усяня и опрометью бросился прочь из палатки.       - Оставайся здесь, А-Юань, - коротко приказал его отец, прежде чем последовать за убегающим Вэнь Чао.       Сычжуй застыл, глядя на развевающийся полог палатки, наполовину напуганный тем, что он только что стал свидетелем того, что сделал его отец, и наполовину обеспокоенный тем, что произойдёт, когда Вэнь Жохань узнает, что случилось. Тихие шаги приближающегося Цзинъи на мгновение отвлекли его от беспокойства и вернули к тому, что только что произошло.       - Мне очень жаль… - начал он, слегка повернув голову, чтобы не видеть Цзинъи, частично и неприлично обнажённого нежелательными, насильственными действиями его кузена.       - Вэй Усянь - демонический заклинатель? - нерешительно спросил Цзинъи.       - Да, - тихо подтвердил Сычжуй. - Я не знаю, почему он обратился к этому; почему он отказался от пути совершенствования золотого ядра. До сих пор я никогда не видел, чтобы он использовал свои способности или силы так... Настолько…       Цзинъи не ответил. И всё же Сычжуй почувствовал, как ладонь принца нежно сжала его руку и потянула, словно просила повернуться. Он чуть сдвинул голову, но всё же продолжал держать глаза отведёнными.       - Мне очень жаль, - снова начал Сычжуй, не зная, что ещё он может сказать.       Его отцу пришлось дважды использовать демоническое совершенствование, чтобы спасти его. Сначала на глазах у Вэнь Жоханя, чтобы защитить его от Вэнь Чао как раз перед тем, как он и его двоюродный брат отправились в Цинхэ. Во второй раз, сейчас, в военном лагере.       В эти моменты он был слишком близок к провалу. Он был слишком слаб, слишком уязвим, чтобы помешать этому…       - Сычжуй, что там насчёт «клейма»?       Сычжуй отвёл взгляд и вместо того, чтобы ответить на вопрос Цзинъи, попросил:       - Пожалуйста, поправь свою мантию.       На всякий случай он стряхнул руку Цзинъи со своего запястья и отвернулся, чтобы дать Цзинъи хотя бы немного уединения. Меньшее, что он мог сделать, учитывая то, через что пришлось пройти принцу.       Он чувствовал на себе взгляд Цзинъи, и праведный гнев почти обжигал его. Но вместо того, чтобы протестовать, как он почти ожидал, молодой принц издал раздражённый выдох, прежде чем Сычжуй услышал шорох поправляемой мантии.       - Всё. Я вполне презентабельный, - проворчал Цзинъи через несколько минут. - И что же такое, чёрт возьми, с этим клеймом?       Сычжуй повернулся и снова сосредоточил своё внимание на принце. Его мантии всё ещё пребывали в небольшом беспорядке, но гладкой, мускулистой груди больше не было видно – его тело, к счастью, было полностью прикрыто.       - Сычжуй.       Он коротко вздохнул. Не было никакого способа обойти этот вопрос, и невозможно было выразить это менее впечатляющим объяснением. Он заставил себя поддерживать зрительный контакт с Цзинъи.       - Совершенствование Вэнь Сюя неуклонно снижается с момента окончания войны. С Вэнь Чао дела обстоят ещё хуже – его совершенствование почти на нуле. Поскольку Вэнь Жохань не позволяет никому практиковать демоническое совершенствование, оба его сына придерживаются теории, что физическое двойное совершенствование может помочь им восстановить силы в своих золотых ядрах.       - Какая чушь! - категорично заявил Цзинъи. – Это, вообще, правда? Это, вообще, возможно?       Сычжуй покачал головой:       - Я не знаю. Всё, что я знаю, это то, что они помечают каждого необученного заклинателя, который явно продемонстрировал хотя бы унцию духовной энергии, как «своего». Каждый - своим клеймом, прямо на груди. Отмеченных они используют до тех пор, пока те им не надоедают, а затем выбрасывают на улицы Безночного города.       Цзинъи уставился на него. Сычжуй не удивился. Его дядя поведал ему об этом в то время, когда сам он пытался изо всех сил заверить членов недавно сформированной Дивизии Лазурного Дракона, что им нечего бояться его, Сычжуя. Тогда у него наверняка было такое же лицо, как сейчас у Цзинъи.       - Это… это…       Принц никак не мог подобрать слов, и Сычжуй закончил за него:       - Варварство.       Цзинъи молча кивнул.       Сычжуй тихо вздохнул, поднял упавшую чашку, поднос и положил их на стол. Затем он вернулся на соломенную кровать и тяжело сел. Цзинъи по-прежнему стоял там, где его застали объяснения Сычжуя, с расстроенным выражением лица.       - Эти люди… - начал он. - У них… даже не было выбора…       Цзинъи вздрогнул, когда на него поднялся глубокий взгляд друга.       - Дивизия Лазурного Дракона! – глядя ему в лицо, негромко проговорил Сычжуй, и глаза принца расширились от осознания:       - Они все заклинатели!       Сычжуй молча кивнул. Цзинъи понял это практически без его подсказок. Больше по этой теме сказать было нечего.       - Все они… женщины и мужчины.       Сычжуй опустил на свои руки и тяжело вздохнул:       - Да.       Шорох мантий, казалось, наполнил палатку, затем Цзинъи присел перед ним на корточки и обхватил его руки тёплыми ладонями:       - Ты спас их, Сычжуй. Ты спас их всех в Цинхэ.       - Не все из них.       Сычжуй не хотел, чтобы слова выскользнули вот так. Он почувствовал, как руки Цзинъи на мгновение сжались на его собственных.       - Мне очень жаль, - прошептала принц, извиняясь. - Если бы я знал…       - Ты не знал, - вмешался Сычжуй и поднял голову.       В этих тёплых золотисто-карих глазах было столько сострадания и сочувствия, что Сычжую пришлось снова посмотреть вниз. Они слишком напоминали ему более светлые, золотые, которые были у Ханьгуан-цзюня, когда тот смотрел на него.       К счастью, Цзинъи не слишком зацикливался на том факте, что именно из-за барьеров-талисманов Цинхэ и вторжения, в котором была вынуждена принять участие Дивизия Лазурного Дракона, произошли потери внутри Дивизии. Вместо этого Сычжуй почувствовал, как Цзинъи убрал одну из своих рук.       А потом, неожиданно принц нежно коснулся подбородка Сычжуя, немного шалея от собственной смелости. В прекрасных светлых глазах всё ещё теплилось сострадание, но теперь в них была ещё и теплота, которая пробуждала похожее чувство внутри Сычжуя.       - Сычжуй. Тогда мы внезапно оказались врагами, - проговорил Цзинъи с необычной серьёзностью. - Может быть, я и не знал о тебе, а ты, возможно, уже знал обо мне, но это было тогда. А сейчас… Я знаю, ты злишься на меня за то, что я настоял на том, чтобы я пойти с тобой. Но сейчас я рад, что сделал это.       Сычжуй отвернулся, и Цзинъи не остановил его.       - Я не могу защитить тебя.       - Разве я просил тебя об этом?       Это не было возражением, но слова были произнесены ещё одним нехарактерно серьёзным тоном, и они заставили Сычжуя снова сосредоточить своё внимание на Цзинъи.       Он нахмурился…       - Не пытайся защитить меня от всего этого, Сычжуй, - заявил принц, и Сычжуй услышал в его тоне нотки обиженного гнева. - У тебя и так уже много забот в голове. Тебе нужно беспокоиться о своём отце. Пожалуйста, не добавляйте меня к своему бремени. Я дал обещание и собираюсь его сдержать.       - Но… - Сычжуй запротестовал. Он определённо не хотел, чтобы Цзинъи действовал импульсивно, когда дело доходило до планирования способа освобождения его отца.       - Ш-ш-ш!       Сычжуй вздрогнул, удивлённо моргая, когда Цзинъи прижал палец к его губам.       - Я доверял тебе, когда патрульные Цзиней охотились за нами троими, - сказал принц. – И я всё ещё продолжаю тебе доверять. Возможно, я не знаю о тебе всего, но я знаю, что ты сделаешь всё, чтобы освободить своего отца из этой ужасной тюрьмы. Поэтому я прошу тебя: пожалуйста, доверься мне.       Пожалуйста, доверься тому, что я хочу сделать – для тебя, для Ханьгуан-цзюня и для Альянса. Я дам тебе знать, прежде чем предприму какие-либо действия. Так что, пожалуйста, Сычжуй, поверь мне? Это то, что друзья делают друг для друга, а я считаю тебя другом.       Ошеломлённый Сычжуй замер, не в силах пошевелиться и потрясенно глядя на принца. Он думал, что после всего, что он сделал – первое, во имя прискорбных приказов Вэнь Жоханя, втрое, чтобы увести своих мужчин и женщин с войны – Цзинъи станет отрицать подобные вещи.       Но в тоне принца звучали уверенность и серьёзность. И Сычжуй видел искренность в его глазах. И после всех лет, которые он провёл, взрослея, наблюдая, как страдает его отец, он почувствовал… огромное облегчение от того, что может разделить часть своего бремени.       Настала его очередь молча кивнуть.       - Хорошо. - Цзинъи улыбнулся солнечно-яркой улыбкой.       Палец исчез с губ Сычжуя, как и ладонь, накрывающая его руку. Принц встал и ухмыльнулся:       - Теперь иди спать, как и рекомендовал целитель. Завтра к этому времени ты должен быть готов позволить своей духовной энергии без боли течь по своим меридианам… или что-то в этом роде. Не знаю…, я особо не вслушивался. От твоего лекарства пахло повсюду, и я был занят только тем, чтобы меня не вырвало.       При этих словах Сычжуй не смог удержаться от смеха, но всё же сделал, как ему сказали, и растянулся на постели. Это вызвало ещё одну весёлую улыбку у Цзинъи.       - Я сейчас вернусь, Сычжуй, - сказал принц и, подхватив со стола чашку и поднос, направился к выходу из палатки.       Сычжуй кивнул и натянул одеяло немного выше. Как только он закрыл глаза, хлопнула плотная ткань полога, но он не открыл глаз – доверяя другу…       … и на мгновение задумался, можно ли в конечном итоге обменять отпечаток этих пальцев на своих губах на что-то более сладкое, мягкое и полное. Возможно... на те губы, на которых сияла солнечная улыбка...       ...прижатые к его собственным.