Между свечой и солнцем

             - Глава Ордена.       Глаза сузились, когда отчёт был молча прочитан. Очевидный вопрос: «как» - так и не был задан.. Он доверял своим людям – всем им. Они были верны, каждый посвятил свою жизнь Ордену. Свои клятвы они никогда не воспринимали легкомысленно.       Орден Не был единственным в мире совершенствования, из которого никто никогда не переходил в другие Ордена и не уходил, чтобы стать бродячим заклинателем.       Ранние смерти из-за того, как совершенствовался Орден, не в счёт. Все члены Ордена допускались к полным знаниями, как только облачались в цвета Не и начинали обучение. Ничего не было скрыто, ничего не приберегалось на потом, как только клятва была принята.       Не Хуайсан позаботился о том, чтобы все его ученики знали, к чему они присоединяются или чем занимаются, если они хотят учиться в Ордене. Тех, кто не соглашался, просто отпускали. Напиток, затуманивающий память, подавался в первой гостинице или деревенском доме, где останавливался бывший ученик.       В конце концов, секреты были истинной валютой Ордена Цинхэ Не.       - За ними следуют люди, подчиняющиеся императору.       Заявление было сделано мягко, скорее для его собственного подтверждения, чем для тех, кто присутствовал в палатке. Цинхэ проиграл, но линия фронта в горах держалась устойчиво, готовая сдержать любое возможное внезапное вторжение Ордена Вэнь. Однако после «исчезновения» единственной армии заклинателей возобновление боевых действий было приостановлено.       Тем не менее, теперь это благо стало возможной причиной для большего, чем просто беспокойство.       Данные обещания никогда не должны были быть нарушены. Клятва, данная на могиле любимого старшего брата, которую нельзя было преступить.       Обещание жить ради своего истинного «я», трансформированное трагедией.       - Цзунхуэй.       - Да, глава Ордена.       - Выясни, кто ещё следит за Дивизией Лазурного Дракона. Это может быть тот же убийца, что нацелен на сову. При необходимости сообщи о своём присутствии сове и фазану. Нам остаётся только надеяться, что персик и синяя птица-фея ещё не улетели достаточно далеко.       - Да, глава Ордена. Должен ли я столкнуться с убийцей, шпионом или шпионами?       Глаза оторвались от отчёта и поднялись на генерала. Взгляд простой, но опасный.       - Убей их.       Такой приказ отдавался редко, поскольку секреты и информация были важнее прямого убийства. Тем не менее, ради того, чтобы не допустить нарушения обещания, Хуайсан был готов раскрыть свою собственную сеть, своих людей, спрятанных повсюду.       Он дал обещание не только молодому дракону, но и богам, что всё будет лучше, чем то, что произошло более шестнадцати лет назад. В данный момент, его месть была приостановлена, но это не означало, что он прекратил продвигать другие её аспекты.       Для этого он не должен был допустить, чтобы эта армия заклинателей попала в другие руки. Эта армия хотела держаться подальше от сражений, от политики войны. Он был готов убедиться, что именно так и произошло.       - Да, глава Ордена.       Приказ был принят без колебаний. Уверенные шаги удалились.       Последовала короткая мысль, но она никогда не была и никогда не будет высказана: было очень жаль, что глава Ордена Оуян обладал такой нетерпимостью к нетрадиционным взглядам, методам и личностям. Тем не менее, если бы этот человек не заставил своего собственного сына восстать, бросить вызов и помочь Цю Шоу – теперь Не Цзунхуэю – сбежать, тогда Орден Не не получил бы такого блага.       Не Хуайсан был уверен, что если Альянс выживет в этой войне, на юге произойдёт расплата за изменение баланса сил – и начнётся она с того, что Оуян Цзычжэнь и Цзинь Жулань объявят о братстве, а возможно, и о большем.              * * *       Поначалу Цзинь Лина ужаснула перспектива путешествовать не только со знаменитым Ханьгуан-цзюнем, но и с довольно агрессивно выглядящей Дивизией Лазурного Дракона. Призрачный Генерал, Вэнь Нин – поскольку он настаивал на том, чтобы и Цзинь Лин, и Цзычжэнь продолжали называть его именно так – заверил и его, и Цзычжэня, что Дивизия солдат-заклинателей не враждебна.       Цзинь Лин всё ещё сомневался в этом.       Пристальные взгляды, которые следили за каждым его движением, – сидел ли он или уходил в уединённое место в лесу, чтобы справить нужду, - нервировали его. Он боялся жаловаться Вэнь Нину, а Ханьгуан-цзюнь казался совершенно неприступным.       Ещё более странным было то, что Вэнь Нин не вёл себя так, как рассказывали Цзинь Лину в историях о пугающем Призрачном Генерале. Этот человек казался таким же робким, каким он выглядел в момент их первой встречи, а ещё откровенно дружелюбным по отношению к нему, наряду с Цзычжэнем и Ханьгуан-цзюнем.       Что ещё более удивительно, между Призрачным Генералом и Ханьгуан-цзюнем, казалось, существовало что-то вроде товарищества.       Всё это оставило жалобы Цзинь Лина невысказанными. Он не мог открыть рта, видя своего рода круговое знакомство между Дивизией Лазурного Дракона, Призрачным Генералом и Ханьгуан-цзюнем. Таким образом, единственным человеком, которому Цзинь Лин мог пожаловаться на свои переживания, был Цзычжэнь.       В настоящее время Цзинь Лин лежал на соломенном матрасе, который каким-то образом оказался мягче, чем он предполагал изначально. Сама земля была довольно ровной, без каких-либо признаков обычных скрюченных или узловатых корней, которых он привык ожидать, путешествуя и ночуя на открытом воздухе.       Палатка над его головой была из толстого материала, установленного на нужной высоте, чтобы он не ударялся головой о наклонную ткань, когда сидел. Всё было подготовлено и завершено, как только он вернулся от реки с наполненными водой бурдюками.       Цзычжэнь не сказал ему, кто это сделал, хотя Цзинь Лин был совершенно уверен, что палатку ставил не его друг. Ханьгуан-цзюнь был единственным человеком в разбитом ими лагере, который спал в палатке.       Что касается самой Дивизии, то они странным образом развешивали полоски ткани среди ветвей и стволов деревьев, или просто спали на покрытой ежевикой, узловатой почве леса. Опять же, Цзинь Лин всё ещё был слишком напуган, чтобы подойти и спросить Призрачного Генерала о причинах такого поведения, а тем более кого-либо из других членов Лазурного Дракона.       - Не можешь заснуть?       Тяжёлый сонный голос Цзычжэня нарушил относительную тишину ночи.       - Прости, - пробормотал Цзинь Лин.       Он знал, что его ворочание, должно быть, разбудило Цзычжэня, лежавшего рядом с ним. Его друг практически завернулся в одеяло и выглядел как скрутившаяся в кокон гусеница, за исключением того, что у него была видна голова.       В более счастливые дни, которые Цзинь Лин теперь считал гораздо менее напряжёнными, чем раньше, он и Цзинъи громко смеялись над тем, как спит Цзычжэнь. Наследник Оуян воспринимал это спокойно и убеждал их, что такой метод обеспечивает больше тепла. Цзинъи попробовал, и ему понравилось, а вот Цзинь Лину было слишком душно и жарко, когда он заворачивался в кокон. Он сразу же начинал чувствовать себя горячей булочкой, приготовленной на пару.       - Не надо извиняться, - раздался тихий, добрый ответ Цзычжэня. – Просто скажи мне, что не так?       - Ничего такого, - пробормотал Цзинь Лин, отказываясь обременять друга своими заботами. – Продолжай спать.       - Нет, пока ты мне всё не расскажешь.       Голос Цзычжэня теперь звучал более бодро, что только заставило Цзинь Лина чувствовать себя немного виноватым за то, что он разбудил своего друга. Он повернулся на бок, спиной к Цзычжэню, надеясь, что тот примет этот явный, молчаливый знак того, что он не будет продолжать говорить.       Относительная тишина и ночные насекомые снова обрушились на палатку. Тем не менее, это длилось недолго, так как Цзинь Лин услышал, как Цзычжэнь тихо проговорил:       - Ты хочешь отделиться и поискать свою мать, не так ли?       Цзинь Лин хранил молчание, но знал, что Цзычжэнь озвучил правду.       За его спиной раздалось шуршание, но принц Цзинь не повернулся, не лёг на спину, чтобы посмотреть, что делает его друг. Шум прекратился через несколько секунд.       - Ты мне доверяешь?       Цзинь Лин удивлённо моргнул. Затем он всё-таки повернулся, вгляделся в темноту и в замешательстве нахмурил брови: Цзычжэнь лежал на спине, выбравшись из кокона.       - Почему ты спросил?       Но Цзычжэнь не смутился. Он только оглянулся и, встретившись с принцем лицом к лицу, торжественно повторил:       - Ты мне доверяешь?       - Да, - ответил Цзинь Лин. – Я готов доверить тебе свою жизнь.       Цзычжэнь кивнул, а затем сказал:       - Тогда, пожалуйста, доверься моему совету: я считаю, что нам следует остаться с группой на какое-то время.       - Почему?       - Потому что я думаю, что сейчас, с таким количеством людей, мы в безопасности, - объяснил Цзычжэнь, возвращая взгляд к потолку палатки.       Цзинь Лин ждал продолжения, но Цзычжэнь больше ничего не сказал. Что-то в путешествии в одиночку и вдали от армии заставляло его нервничать, но причины он не раскрывал. Но прежде чем Цзинь Лин смог потребовать, чтобы друг назвал ему причину, он почувствовал, как Цзычжэнь взял его за руку.       Вздрогнув, принц чуть-чуть отодвинулся, чтобы разглядеть в темноте слабые очертания их переплетённых рук. Цзычжэнь не сомкнул пальцы на его запястье, а смело прижал свою ладонь к ладони Цзинь Лина и сплел их пальцы…       Принц поднял глаза. Наследник Оуян не смотрел ни вправо, ни влево, он продолжал смотреть в потолок.       - Цзычжэнь… - нервно начал Цзинь Лин.       Его друг внезапно убрал руку, и принц понял, что это произошло из-за него, из-за того, что он сказал минуту назад. Прежде чем его друг смог полностью распутать их переплетённые пальцы, Цзинь Лин сжал ладонь, крепко удерживая руку Цзычжэня там, где она была.       Внешней реакции не последовало, хотя Цзинь Лину, уже немного привыкшему к темноте, показалось, что он увидел, как Цзычжэнь слегка вздрогнул, прежде чем его дыхание стало ровным, показывая, что он уснул.       Цзинь Лин снова посмотрел на их крепко сомкнутые руки. В течение последних нескольких недель между ними были лёгкие прикосновения, интимные жесты и тому подобное. Большинство из них были нерешительными действиями Цзычжэня, но они всегда начинались со взгляда, испрашивающего молчаливого разрешения.       Но сейчас друг поступил импульсивно, не спрашивая разрешения ни устно, ни молчаливым взглядом. Цзинь Лин знал, что ему нравится Цзычжэнь, и если он правильно интерпретировал действия последних нескольких недель, казалось, что он тоже нравился Цзычжэню.       Тем не менее, он всё ещё чувствовал нерешительность со стороны друга. Близость приветствовалась, но всё, что напоминало или приближалось к тому, что на самом деле хотел сделать Цзинь Лин – положить успокаивающую руку на лицо Цзычжэня и прямо сказать ему, что всё будет в порядке, и, возможно, даже поцеловать его – казалось, отпугивало.       Цзинь Лин не мог не задаться вопросом, не из-за того ли, через что прошёл Цзычжэнь, он был так нерешителен рядом с ним. Казалось, он не был уверен в том, стоит ли полностью вкладываться во что-то более глубокое, чем дружба, которую они уже разделяли.       Цзинь Лин хотел большего, но он также не хотел отпугивать Цзычжэня своей напористостью. Цзинъи всегда говорил ему, что он слишком требователен и настойчив в преследовании того, кто ему интересен. Но откуда Цзинь Лину было знать, как правильно ухаживать?       Его мать и отец ссылались на их странное ухаживание как на нечто, чему не стоит подражать. Его дядя Чэн был и оставался холостяком – не говоря уже о том, что ходили слухи, что свахи занесли его в чёрный список. Его дядя Яо тоже оказался бесполезным: он просто гладил его по голове и давал ненужные советы – например, цитировать стихи, чтобы выразить свою любовь.       Цзинь Лин трижды пытался процитировать подобное стихотворение. Всё закончилось плачевно. Даже Цзинъи сказал ему, что это плохой совет, и вручил копию сокращённого сборника стихотворений древнего основателя Гусу Лань, Лань Аня.       Цзинь Лину откровенно не хватало опыта, чтобы ориентироваться в той дружбе, что сложилась у него с Цзычжэнем. Он не понимал, что надо сделать, чтобы позволить симпатии перерасти во что-то большее, что было бы удобно и ему, и Цзычжэню.       Продолжая слушать ровное дыхание своего друга, Цзинь Лин поднял их переплетённые руки и прижал их к своим губам. Он нежно коснулся губами тыльной стороны ладони Цзычжэня – целомудренный поцелуй, а потом снова опустил их руки.       Цзычжэнь по-прежнему не шевелился.       Цзинь Лин сдержал вздох, который так и норовил вырваться из его рта, и поднял глаза к потолку палатки.       - Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне, что тебя беспокоит, Цзычжэнь, - пробормотал он в ночь. - Я тебе всё рассказываю, а ты ничем со мной не делишься. Это несправедливо, что ты присматриваешь за мной, Цзычжэнь. Впервые в жизни я стараюсь не быть эгоистом. Я хочу сделать то же самое и для тебя.              * * *       По мнению Цзычжэня, утро наступило уж слишком рано, хотя он знал, что ему следовало ожидать, что блаженство от того, что Цзинь Лин так близко к нему, продлится недолго. Это было почти сродни историям и сказкам, которые рассказывала ему мать о не-бессмертных, странствующих в скрытых садах бессмертных в поисках запретных плодов.       Как только сады были найдены, путешественники всегда протягивали руки и прикасались к плодам. Боги и их хранители быстро и довольно жёстоко обрушивались на них. И пусть нарушителей изгоняли и проклинали, это должно было стать для всех уроком того, что жизненные стремления не были слишком уж недосягаемыми.       И сейчас Цзычжэнь понимал, что этим запретным плодом был для него Цзинь Лин. Плодом, до которого он добрался: принц всё ещё лежал рядом с ним, их пальцы всё ещё переплетались, и он мирно спал. Но как бы Цзычжэню ни хотелось протянуть руку и нежно провести ладонью по этим прекрасным щекам персикового цвета, он воздержался от этого. Для него уже было крайне неприлично делить палатку с Цзинь Лином, не говоря уже о том, чтобы лежать с ним вот так.       Цзинь Лин не прижимался к нему, но одно то, что они сплели свои руки вместе, было довольно скандально, не говоря уже о том, что они этой ночью спали вот так, вместе. Тем не менее, сегодня это было необходимо - он знал и понимал тревоги Цзинь Лина.       Это было единственное, что Цзычжэнь смог придумать, чтобы облегчить беспокойство друга на одну ночь. Чтобы подарить Цзинь Лину немного комфорта — достаточно, чтобы тот мирно проспал хотя бы несколько часов.       Он слышал слова Цзинь Лина и даже почувствовал лёгкое прикосновение губ к тыльной стороне своей ладони. Пришлось приложить все усилия, чтобы не реагировать, сохранять ровное дыхание и продолжать притворяться спящим.       Лежа там, Цзычжэнь слышал призрак слов Инъюй и Цзунхуэя в своих мыслях и пытался успокоить своё бешено колотящееся сердце. Вопрос, почему он до сих пор не добивался Цзинь Лина и открыто не попросил его пойти с ним по запретному пути, всё ещё не давал ему покоя.       И дело было не только в том, что в Ордене Оуян преследовали обрезанных рукавов. Дело было в том, что Цзычжэня слегка пугала перспектива того, что начало каких-либо более близких отношений, кроме крепкой дружбы, которая у них была, означало позволить этим отношениям быть запятнанными войной.       Он любил Цзинь Лина, это была правда. Тем не менее, он не хотел, чтобы их ухаживания развивались на фоне боёв. Он не хотел, чтобы те воспоминания, которые должны были остаться самыми сладкими в жизни, носили горько-сладкий оттенок.       Таким образом, Цзычжэнь оказался зажат между своими желаниями и реальностью. Он делал всё, что мог, чтобы облегчить жизнь Цзинь Лина. Делал всё, что мог, чтобы не беспокоить Цзинь Лина, хотя он знал, что это несправедливо, и что он согласен с теми словами, которые принц прошептал вчера вечером.       Он воздерживался от прикосновений Цзинь Лина, кроме успокаивающей руки на плече или их переплетённых пальцев, теперь осторожно высвободившихся. В настоящее время Цзычжэнь замер – ещё на несколько секунд, пообещал он себе – глядя на мирное выражение лица своего друга.       Через несколько секунд Цзычжэнь с силой вырвался из своих грёз.       Влажность раннего утра быстро уступила место липкой жаре более тёплой погоды. В лагере уже кипела какая-то деятельность; те, кто вставал раньше, уже готовили еду на всех.       Цзычжэнь видел, как те, кто был в последней смене патрулирования периметра, первыми получили еду – благодарность тех, кто находился в лагере за то, что они пожертвовали сном, чтобы обеспечить их безопасность. Время, когда он, Цзинь Лин и Ханьгуан-цзюнь получали свои порции, обычно наступало через полчаса.       Среди моря полированных сине-серебряных доспехов Цзычжэнь заметил яркие бело-голубые одежды знаменитого Второго Нефрита, которые выглядели скорее белыми, чем бледно-голубыми. Ханьгуан-цзюнь, похоже, был занят разговором с Призрачным Генералом; скорее всего, о пути, по которому пойдёт армия.       Цзычжэнь покопался в своей сумке-цянькунь и вытащил талисман, с которым возился уже некоторое время. Теперь всё было готово, и он хотел проверить, работает ли заклинание.       Он вышел на более открытое место внутри лагеря и, закрыв глаза, потянулся к своему золотому ядру, легко позволив начальному всплеску своей основной энергии активировать талисман. Затем он пропустил через него ещё одну волну – на этот раз немного сложнее, чем он обычно делал.       Отголоски заклинания, что таилось внутри талисмана, пронеслись по его меридианам, и Цзычжэнь не смог сдержать улыбку. С высоты птичьего полёта – он, казалось, парил под самыми облаками - Цзычжэнь видел их лагерь в виде небольшого тёмного пятна на поляне, внутри которого суетились маленькие, точно муравьи, люди. Он чувствовал себя парящей хищной птицей, выискивающей на земле добычу, и решил, что назовёт своё новое изобретение «Талисманом птичьего глаза».       Цзычжэнь медленно манипулировал потоком энергии в талисмане, обнаружив, что контроль высоты, а также место, где он «поместил» талисман, зависели от того, сколько энергии в него влито. Он определённо был создан для сильного заклинателя; его собственное совершенствование было почти аналогично взрывному совершенствованию Цзинъи.       Он не увидел ничего необычного в лагере через талисман с высоты птичьего полета, но всё же не мог избавиться от ощущения, что они – армия и они с Цзинь Лином – движутся в направлении чего-то неправильного.       Их нынешний путь пролегал вдалеке от последнего известного местоположения военных лагерей как Ордена Вэнь, так и Альянса. Тем не менее, отдельные отряды и тех, и других всё ещё находились на землях Не. Однако вскоре Лазурному Дракону предстояло вторгнуться на территорию Цзиней. Именно тогда им придётся быть более осторожными, особенно когда они повернут на северо-восток – к побережью, куда они направлялись. А дальше, возможно, путь приведёт их в Дунъин или куда-нибудь ещё.       Он и Цзинь Лин, скорее всего, уйдут до того, как Дивизия Лазурного Дракона пересечёт границу Цзиней. Цзинь Лин показал ему последнее известное местонахождение супруги Цзян Яньли, хотя его друг имел полное право этого не делать. Цзычжэнь был весьма удивлён тем, что она находилась на территории Не – так близко к границам Цзиней – но ни один из патрулей так и не нашёл её. Супруга Цзян пряталась у всех на виду.       Цзычжэнь отозвал свою духовную энергию, позволив ей заглушить игнорируемый им гул внутри меридианов. Талисман угас, и юноша, открыв глаза, часто заморгал - его зрение понемногу возвращалось в нормальное русло.       - Наследник Ордена Оуян, что это за талисман?       Цзычжэнь оглянулся и увидел невероятно красивого мужчину, одетого в доспехи группы лучников. В основе вопроса лежало любопытство, а не враждебность, и Цзычжэнь с радостью протянул ему талисман, чтобы он мог его рассмотреть.       - Это то, над чем я работал уже некоторое время. Сегодня было первое испытание талисмана «Птичий глаз».       - «Птичий глаз»? - Лучник перевернул талисман, с удивлением отметив, что на оборотной стороне ничего не написано, а вся группа знаков, поддерживающих заклинание, сосредоточена на одной стороне. В их время так давно уже не делали.       - Что-то, что можно увидеть с высоты? Построение войск, лагеря… Возможно, провести разведку, - объяснил Цзычжэнь. - Он ещё не совсем доработан для всех этих функций. Я сделал его, скорее по прихоти, чем для чего-либо ещё.       - Потрясающе! - воскликнул лучник, и Цзычжэнь увидел, с каким трепетом он провёл пальцами по одному из символов заклинания. - Второй генерал Вэнь рассказал нам о Вашем революционном талисмане, снизившем нагрузку на лошадей. И о том, что Вы создали его за одну ночь! Мы часто слышали рассказы девы Цин об интенсивном обучении в Гусу Лань, особенно о годичных курсах гостевых лекций. Вы, должно быть, впечатлили их своим творческим подходом!       Цзычжэнь рассмеялся и почесал затылок, не зная, как объяснить тот факт, что он упустил главную возможность учиться в Гусу Лань – из-за того, что случилось с ним за последние два года. Хотя Гусу Лань и принимал учеников старшего возраста на гостевые лекции, это было редкостью. Они отдавали предпочтение ученикам одной возрастной группы, что лучше способствовало укреплению сердечных отношений внутри класса.       Тем не менее, прежде чем он смог ответить извинением, их обоих прервал Цзинь Лин, который прямо заявил:       - Орден Лань не ценит творчество. Кто бы ни была эта дева Цин, о которой Вы говорите, похоже, она вообще не посещала лекции.       На лице лучника сразу появилось довольно обиженное выражение. Как ни странно, Цзинь Лин слегка наклонил голову вниз и пристально посмотрел на мужчину. Это было очень странное поведение со стороны принца, поскольку Цзычжэнь знал, что тот не проявляет открытой враждебности к людям, если только на него не нападают. Он бывал обиженным и иногда высокомерным, когда того требовала ситуация, но ничего похожего на то, чему он стал свидетелем сейчас.       Прежде чем разразился спор, Цзычжэнь поднял руки и шагнул вперёд, встав между лучником и своим другом.       - Всё в порядке, - громко произнёс он, пытаясь свести на нет растущее напряжение. - Я уверен, что у каждого человека есть своя интерпретация того, как лекции повлияли на него. Этой деве Цин, возможно, они понравились больше, чем принцу Цзинь. Возможно, если я когда-нибудь приеду в Облачные Глубины в будущем, у меня вообще сложится другое мнение.       - Метко сказано, - заметил лучник, прежде чем Цзинь Лин смог продолжить спор, а потом он вернул талисман Цзычжэню и добавил: - Когда Вы доведете до совершенства тот или иной талисман, например, как тот, что снижает нагрузку, пожалуйста, дайте нам знать, наследник Ордена Оуян. Мы хотели бы приобрести несколько штук, и гарантируем, что Вы получите должную оплату за проделанную Вами работу.       - Спасибо. - Цзычжэнь взял талисман, стараясь не смущаться от похвалы, а лучник, коротко поклонившись, ушёл.       Наследник Оуян вздохнул и убрал «Птичий глаз» в сумку-цянькунь, как раз в тот момент, когда Цзинь Лин тихо пробормотал:       - Скатертью дорога.       Цзычжэнь приподнял бровь. В намерениях лучника не было ничего враждебного, однако Цзинь Лин продолжал сердито смотреть на его удаляющуюся спину.       - Мне не нравится этот Гао, - проворчал он, а потом схватил Цзычжэня за запястье и потащил прочь.       Цзычжэнь не стал вырываться, но внимательно следил за принцем. Когда они прошли мимо Призрачного Генерала, наследник Оуян слегка махнул рукой, чтобы заверить того, что они не уйдут далеко. Вэнь Нин просто моргнул, а затем возобновил тихий разговор с Ханьгуан-цзюнем.       Только когда они отошли на несколько шагов за периметр лагеря, углубившись в гущу деревьев, Цзинь Лин, наконец, отпустил его руку. Цзычжэнь уставился на своего друга, ожидая, когда тот заговорит, и, надеясь, что это поможет объяснить необычное поведение, проявленное ранее.       - Ты хочешь остаться, потому что считаешь, что численность обеспечивает безопасность, верно? - прямо спросил Цзинь Лин.       - Да, - подтвердил Цзычжэнь.       - Тогда когда, по-твоему, нам следует отделиться от группы?       - Возможно, через день или около того, но прежде чем они пересекут северо-восточную границу Ланьлина. Это поможет нам оценить, должен ли наш темп быть быстрым, чтобы уклониться от патрулей Цзиней, или нет.       Цзинь Лин кивнул:       - Отлично. Тогда так и поступим.       Несколько секунд между ними царило молчание, атмосфера была странной и, казалось, наполненная напряжением. То, что должно было стать окончанием разговора, и то, чего Цзычжэнь ожидал от Цзинь Лина – побега – не произошло. Вместо этого Цзинь Лин продолжал стоять на месте, и его лицо медленно превращалось из бледно-персикового в малиновое – как будто он чего-то смущался.       - Цзинь Лин? - нерешительно позвал его Цзычжэнь.       - Могу ли я попросить тебя кое-что сделать? Пока мы остаёмся с ними? мгновение спустя пробормотал принц.       Цзычжэнь согласно кивнул:       - Конечно. Всё, что угодно, лишь бы облегчить твоё беспокойство.       Кажется, он сказал что-то не так, потому что кожа на лице Цзинь Лина внезапно стала ещё более яркой, почти бордовой.       - Н-не мог бы ты больше не разговаривать с Гао?       Цзычжэнь в замешательстве нахмурил брови. Как он мог пообещать подобное? А если лучник задаст свой вопрос напрямую?..       - Наедине! Я имею в виду, наедине! – выпалил Цзинь Лин.       Цзычжэнь удивлённо моргнул, но решил потворствовать весьма нехарактерному поведению своего друга:       - Я могу это сделать…       - Хорошо.       - …но могу я спросить, почему?       Если бы Цзинь Лин мог покраснеть ещё сильнее, он бы попытался это сделать. Цзычжэнь увидел, как он опустил голову и отвернулся. Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что не смущение заставило принца заалеть щеками ярче, чем киноварная метка на его лбу, а скорее застенчивость.       - Ты ему нравишься, - различил оно едва слышное бормотание Цзинь Лина. - Ты ему нравишься, а мне не нравится, что тебе нравится, что…       Цзычжэню не дали возможности расшифровать последнюю часть неразборчивого заявления, потому что принц внезапно подался вперёд, и его лицо оказалось слишком близко… - и мгновением позже Цзычжэнь ощутил прикосновение слегка сухих, шероховатых губ к своей левой щеке.       Он моргнул – и на мгновение забыл, как дышать.       Цзинь Лин отступил назад, пока Цзычжэнь приходил в себя. Покрасневший принц отвернулся, бормоча что-то, чего наследник Оуян не смог расслышать.       Цзычжэнь знал, что ему нужно немедленно исправить собственное бездействие, преодолеть барьер из собственноручно выстроенных запретов. И он решился: больше не медля, с колотящимся сердцем он шагнул к Цзинь Лину и осторожно привлёк его к себе. На мгновение прижался губами к левой щеке принца, а потом прошептал ему на ухо:       - Ты мне тоже нравишься.       Было трудно устоять перед желанием коснуться губами кончиков ушей Цзинь Лина, когда он говорил; ему нестерпимо хотелось это сделать. Просто чтобы увидеть – а, возможно, и услышать – как отреагирует возлюбленный. Но ещё было слишком рано; эта грань их дружбы только зарождалась, только делала первые неуверенные шаги к чему-то более глубокому.       Но как же трудно ему было удержаться от того, чтобы не приникнуть к губам Цзинь Лина в поцелуе. Просто чтобы почувствовать эту лёгкую сухую шероховатость на своих собственных губах, увлажнить её и сделать мягче.       Как же трудно ему было сказать «нравится» вместо «люблю». Но он произнесёт правильное слово только тогда, когда будет к этому готов – когда они оба будут готовы.       Поведение Цзинь Лина в последнее время теперь обрело смысл. Цзычжэнь с опозданием осознал, что, скорее всего, он был первым (и, как он надеялся, единственным) настоящим близким человеком для его друга.       Как и принц – его. Конечно, у Цзычжэня было чуть больше опыта из-за трагедии, произошедшей с ним за последние два года. Это преподало ему так много болезненных уроков, но, по крайней мере, одно драгоценное воспоминание из этого осталось.       Цзинь Лин слегка напрягся в руках Цзычжэня, но почти сразу расслабился и сам обнял его в ответ. С губ принца сорвался полузадушенный всхлип облегчения, а потом Цзинь Лин уткнулся ему в плечо и застыл.       - Я сделаю, как ты просишь, - успокаивающе шепнул ему Цзычжэнь.       Часть его, которая боялась вызвать более счастливые воспоминания, связанные с войной, наконец-то была подавлена. Его собственное счастье и облегчение наконец-то вырвались на свободу.              * * *       Беременные женщины всегда «светились». Это было общеизвестно. Цзинь Лин клялся, что видел это несколько раз, когда одна из наложниц его деда беременела.       Люди, недавно влюбившиеся и недавно признавшиеся в симпатии друг к другу, этого не делали.       Тем не менее, пока он и Цзычжэнь продолжили путешествие с Дивизией Лазурного Дракона, Цзинь Лин не мог понять, почему Цзычжэнь, казалось, становился красивее с каждым днём – особенно когда утренний свет падал на него прямо в лагере.       Цзинь Лин ни капельки не жаловался, особенно если каждое утро становилось для них чуточку длиннее, когда они задерживались в общей палатке. Принц так и не набрался смелости свернуться калачиком рядом с Цзычжэнем, но пару раз он набирался храбрости и после пробуждения на несколько тихих минут клал голову на грудь Цзычжэня, слушая ровное, сильное сердцебиение.       В лагере было мало мест для уединения, и ни один из них не испытывал желания заниматься чем-либо ещё, кроме как спать, держась за руки. Это стало постоянным источником утешения, особенно когда стало ясно, что земли, в которые они начали проникать, пострадали от войны.       Ночные охоты начались вскоре после того рокового дня. Первое нападение произошла посреди ночи, и в ходе него погибли все охранники периметра, кроме одного. Всё это произошло прежде, чем Цзинь Лин и Цзычжэнь проснулись от сигнала тревоги, разнёсшегося по всему лагерю.       К тому времени, когда они достигли той части лагеря, на которую напал дух, Ханьгуан-цзюнь уже уничтожил его. Им оказалась потерянная девушка-призрак, которая вот-вот должна была превратиться в демона.       Пострадавшим ничем нельзя было помочь – они были мертвы. Именно тогда Призрачный Генерал сообщил им, что Дивизии Лазурного Дракона всегда было запрещено – и строго каралось, если будет обнаружено иное – участвовать в ночной охоте.       Их обучали заклинательству, но ни один заклинатель в Дивизии не умел правильно вести ночную охоту. К счастью, ни Цзинь Лину, ни Цзычжэню не пришлось беспокоиться о том, чтобы помочь обучить армию заклинателей премудростям ночной охоты. Ханьгуан-цзюнь любезно вызвался добровольцем.       Тем не менее, тот факт, что встревоженные духи из-за мощных столкновений в Цинхэ, а также из-за того, что произошло на юге, теперь пробирались в эти части территории Не, беспокоил Цзинь Лина. Он знал, что его мать не была сильным заклинателем, а глава Ордена Не не высказывался о том, что его Орден защищает её.       Он не выразил свою обеспокоенность Цзычжэню. Он знал, что ему нужно верить в лучшее, поскольку глава Ордена Не также не говорил, что его мать находится совсем без защиты. Цзинь Лин был уверен, что Не Хуайсан не выдаст местонахождение его матери императору – подтверждением тому служил тот факт, что никто из Ордена Не не выдал его, Цзинъи и Цзычжэня. Он вообще подозревал, что Орден Не, возможно, готовится выступить против императора и всего того, что тот сделал.       Совершенно удивительно, учитывая тот факт, что старший брат нынешнего главы Ордена Не состоял в братстве с императором и главой Ордена Лань…       Из задумчивости Цзинь Лина вырвал Ханьгуан-цзюнь. Второй Нефрит поднял руку, и принц поспешно натянул повод, заставив свою лошадь остановиться. Потом он снял с плеча лук и выдернул из колчана стрелу. Он пока не натягивал тетиву, терпеливо ожидая, что будет дальше.       - Талисман, - тихо приказал Ханьгуан-цзюнь.       Рядом с Цзинь Лином Цзычжэнь тотчас активировал «Птичий глаз» - гораздо быстрее, чем вышло у него в первый раз. Лучник Гао проинформировал о новом талисмане наследника Оуяна не только Призрачного Генерала и Ханьгуан-цзюня, но и всех остальных в лагере.       Поначалу Цзинь Лину не нравилось повышенное внимание, проявленное к Цзычжэню, поскольку из-за этого у них оставалось очень мало времени, чтобы побыть наедине и попытаться приблизить следующий шаг в их отношениях. Но, как бы ни смущался Цзычжэнь, слушая похвалы, принц видел, как его друг – его любовь, если он осмелиться когда-нибудь использовать это слово – прямо-таки расцветал всякий раз, когда объяснял принцип работы своих талисманов членам Дивизии Лазурного Дракона.       Сами мужчины и женщины Дивизии были восторженной аудиторией, стремившейся самостоятельно изучать новые методы и знания совершенствования. Цзинь Лин не мог себе представить, каково это - всю свою жизнь быть подавленным доктриной одного Ордена и довольствоваться преподаванием Вэнь Сычжуя, который и сам в основном был самоучкой. Впервые в жизни он начал ценить то, что гостевые лекции Гусу Лань сделали для его собственного совершенствования.       Несмотря на это, принц по-прежнему считал, что сами лекции были слишком удушающими и жёсткими в отношении традиционных ценностей. Творческий подход, уникальность и немалый талант Цзычжэня в создании талисманов будут потрачены впустую на этих лекциях.       Таким образом, в то время как Цзычжэнь обучал заклинателей Дивизии изготовлению талисманов и тому подобному, а Ханьгуан-цзюнь - навыкам ночной охоты, на Цзинь Лина легла обязанность по обеспечению безопасности периметра. Следующие несколько ночей после первого нападения он провёл, бродя от поста к посту, от человека к человеку.       К счастью, его сопровождал Призрачный Генерал, что делало патрулирование не таким уж рутинным. Как и остальным членам Дивизии Лазурного Дракона, Призрачному Генералу – или Вэнь Нину – как он настаивал, чтобы его называли, даже после обмана, - было запрещено ходить на ночную охоту.       Во время патрулирования, Вэнь Нин делился с ним своим боевым опытом в кампании «Выстрел в Солнце», и, в конце концов, любопытство преодолело первоначальное беспокойство Цзинь Лина. Он даже нерешительно спросил Вэнь Нина, на что это было похоже. Он хотел знать, насколько всё может ухудшиться при возобновлении военных действий.       Того, что он услышал в ту первую ночь, оказалось достаточно, чтобы не дать ему уснуть до самого утра. Даже то, что он положил голову на грудь Цзычжэня и прислушаться к его спокойному сердцебиению, было недостаточно, чтобы облегчить его мысли.       Краем глаза Цзинь Лин уловил какое-то движение, и это вернуло его в настоящее. Он увидел, как Цзычжэнь немного поёрзал в седле с закрытыми глазами, прежде чем сияние его талисмана померкло.       - Всадник на юго-западе, цвета Не. Возможно, нас пытается догнать посыльный. Прибытие через три минуты. Повозка примерно в получасе пути. Никаких признаков духов пока нет.       Вэнь Нин немедленно начал отдавать приказы, чтобы осторожно переместить армию с дороги в лес. Что ж, следующие пару дней им придётся двигаться параллельно дороге, хотя земля здесь была настолько заболоченной, что переход через кустарник или куст ежевики был сопряжён с риском увязания лошадей и людей.       Примерно через три минуты, когда всего лишь небольшая часть армии отошла от главной дороги, их догнал гонец.       - Ханьгуан-цзюнь! Второй генерал Вэнь!       - Генерал Не?!       И Цзинь Лин, и Цзычжэнь обернулись.       Всадником действительно казался генерал Не, одетый в цвета и доспехи Ордена. Пятна пены, свисавшие с губ его лошади, явно свидетельствовали о том, как быстро он ехал, откуда бы он ни добирался, чтобы их нагнать.       - Ханьгуан-цзюнь! Второй генерал Вэнь! – повторил генерал Не и решительно заявил: - Вы должны изменить направление. За вами следят!       - Следят? - удивился Цзычжэнь. - Но я же смотрел через талисман с высоты птичьего полета! Ни отставших, ни кого-либо ещё, скрывающегося в пределах ли от армии, не было.       Генерал Не на мгновение оглянулся, но не стал комментировать слова Цзычжэня. Вместо этого он снова сосредоточил своё внимание на Ханьгуан-цзюне и Вэнь Нине. Цзинь Лин ощетинился от такого пренебрежения, но ладонь Цзычжэня, на короткое время обхватившая его руку, помешала ему накричать на мужчину.       - Сколько пало от рук призраков и демонов? - спросил генерал Не.       Вэнь Нин на мгновение взглянул на Ханьгуан-цзюня, прежде чем ответить:       - Тринадцать.       - Кто бы ни преследовал вас, он оставляет явный след, - заявил генерал Не, - используя тела, которые вы, вероятно, похоронили.       - Для кого? – напряжённо спросил Цзинь Лин, на что генерал Не лишь покачал головой:       - Этого я не могу сказать.       Их внимание привлёк Ханьгуан-цзюнь, который решительно призвал свой гуцинь из сумки-цянькунь.       - Стойте спокойно, - вот и всё, что сказал мужчина.       Едва Вэнь Нин успел отдать приказ остановить движение Дивизии с главной дороги, как воздух наполнили первые звуки циня. Цзинь Лин сразу же почувствовал себя неловко; песня, разлившаяся в воздухе, вызвала озноб на его спине.       Он был не единственным, у кого случилась такая реакция. И Цзычжэнь, и генерал Не поморщились. Однако лицо Вэнь Нина оставалось мирным и безмятежным, он просто чуть склонил голову к плечу, вслушиваясь в жуткую мелодию.       Ханьгуан-цзюнь даже не доиграл то, что, по мнению Цзинь Лина, было вторым куплетом песни, когда что-то – или, скорее, кто-то – выскочил из рядов Дивизии Лазурного Дракона. Человек издал пронзительный крик и подпрыгнул высоко в воздух.       Цзинь Лин немедленно вскинул свой лук и выпустил сразу три стрелы подряд, направляя их в небо и посылая через них потоки духовной энергии. Он выпустил их как раз в тот момент, когда два меча, - один генерала Не, а другой - Цзычжэня, - полетели в сторону шпиона.       А в следующий миг всех заклинателей отбросило с дороги встречным вихрем черноты, сопровождающейся запахом разложения и гари. Однако, даже сейчас, пение гуциня продолжало ясно звенеть, хотя тёмный дым изо всех сил пытался заглушить его. А противный запах становился всё сильнее.       Энергия обиды.       Шпионом среди них был демонический заклинатель – и притом не слабый. Цзинь Лин почувствовал, как по его телу пробежал холодок, как раз в тот момент, когда Ханьгуан-цзюнь спрыгнул со своего коня и трижды сильно ударил заклинателя волной духовной энергии.       Первые два удара были заблокированы, но третий - достиг цели. Ему на мгновение удалось разогнать дымчато-чёрные водовороты вокруг демонического заклинателя и раскрыть его личность - Сюэ Ян.       Тревожный крик Цзычжэня, смешавшийся с криками некоторых других членов Дивизии Лазурного Дракона, вернул внимание Цзинь Лина к земле. Вокруг них начали подниматься бесформенные духи.       Чтобы отбить атаку нечестии, Ханьгуан-цзюнь был вынужден отпустить Сюэ Яна. Второй Нефрит стремительно опустился на землю, а демонический заклинатель маниакально рассмеялся и бросился прочь.       Цзинь Лин хотел последовать за этим человеком и потребовать объяснить, что он здесь делает, но растущее количество бесформенных духов, наряду с густым запахом разложения и смерти, вызывало слишком большое беспокойство. Принц выхватил талисман из складок своей мантии и тут же активировал его, вкладывая в заклинание как можно больше своей духовной энергии.       Рядом с ним то же самое делали генерал Не и Цзычжэнь. Заклинатели из Дивизии Лазурного Дракона, те, кто был способен поддерживать активацию талисмана, тоже пытались сделать то же самое. Песню гуциня сопровождало многоголосое бормотание заклинания, и через несколько напряжённых минут запах разложения и гари вместе с холодом начал медленно отступать.       И только когда воздух полностью очистился от вони энергии обиды и сменился не менее отвратительным запахом потных людей, лошадей, навоза и болота в жаркую погоду, Цзинь Лин открыл глаза. На данный момент с духами было покончено, но вся ситуация была слишком близка к провалу.       - Это Сюэ Ян, - заявил принц, оглядываясь по сторонам в последний раз, чтобы окончательно убедиться, что никакое призрачное присутствие не появится в ближайшее время. - Он убийца, служащий дяде Яо.       - Твоему дяде Цзинь Гуанъяо? Убийце самопровозглашённого императора? - уточнил Вэнь Нин.       Цзинь Лин нахмурился:       - Ага.       - Мы знаем Сюэ Яна как шпиона Вэнь Жоханя. После войны он был удостоен высоких наград за свои заслуги и продолжал служить его шпионом, - ответил Вэнь Нин.       - Он нашёл одну из частей иньского железа, - добавил Ханьгуан-цзюнь.       При этих словах хмурое выражение, которое всё больше проявлялось на лице Цзинь Лина, превратилось в изумление.       - Двойной агент? – уточнил генерал Не.       - Что? - вскрикнул Цзинь Лин прежде, чем это успел сделать Цзычжэнь.       - Тот, кто заслужил доверие двух разных хозяев и работает на обе стороны. Кто-то, кто мог передать, как ложную, так и правдивую информацию, как Вэнь Жоханю, так и императору Цзинь. Или этот человек может быть заинтересован в своих собственных интересах, - мрачно проговорил генерал Не.       - Что? – теперь это воскликнул Цзычжэнь. – Конечно же, подобное не могло продолжаться долго? Почему кто-нибудь не обнаружил его двуличность, то, что он и с теми, и с другими?       На этот вопрос не было ответа, но также не было ответа и относительно того, действительно ли Сюэ Ян работал двойным агентом, или он действовал для одной стороны, или же и вовсе в своих интересах. Тем не менее, мысль была пугающей. Как пугающим было и то, что этот человек, демонический заклинатель, все эти месяцы преследовал его, вместе с Цзинъи и Цзычжэнем.       Возможно, именно благодаря своим еретическим способам совершенствования Сюэ Яну удавалось отслеживать их до тех пор, пока, возможно, в Цинхэ…       - Убийца в Цинхэ использовал демоническое совершенствование… - пробормотал принц, осознав это.       Ханьгуан-цзюнь был целью, но Сычжуй бросился под стрелы. Если противоположностью демоническому совершенствованию было ортодоксальное, то Орден Лань, несомненно, был наиболее духовно настроенным Орденом, который мог противостоять такому совершенствованию.       Учитывая, какую силу продемонстрировал Ханьгуан-цзюнь в том коротком бою против Сюэ Яна, это имело смысл. Тем не менее, последствия отправки Сюэ Яна за ним, Цзинъи и Цзычжэнем были ужасающими. Знал ли его дядя Яо о демоническом совершенствовании Сюэ Яна?       Прежде чем Цзинь Лин успел спросить об этом Ханьгуан-цзюня, надеясь, что, возможно, этот человек знает что-то о связи Сюэ Яна с Цзинь Гуанъяо – и когда она могла начаться – чтобы дать ему намёк на истинные намерения его дяди, послышались звуки приближающегося экипажа.       Спустя несколько мгновений из-за поворота появилась карета, и возчик остановил лошадь, не имея возможности проехать, поскольку более трёх четвертей Дивизии Лазурного Дракона всё ещё находилась на главной дороге. Цзинь Лин увидел момент, когда дверца кареты распахнулась, но из-за того, где он сидел на своей лошади, он не мог ясно разглядеть того, кто появился.       - Ханьгуан-цзюнь!       Глаза Цзинь Лина расширились. Он узнал бы этот голос где угодно. Он немедленно увёл свою лошадь от остальных, закрывавших ему обзор. Сердце у него подпрыгнуло к горлу…       - Мама?!