Я подарю тебе звёзды

Сколько прошло дней с моего попадания сюда я уже не помню. Час здесь идет за неделю. А потому, сказать, что я постаянно был измученный и облапанный, вполне себе можно. Измывалась надо мной всевозможными способами: обжигали горячим пластиком и тлеющими бычками (впервые в жизни я возненавидел сигареты), делали порезы на всем теле, в основном на бедрах и животе, избивали всем, что попадалось под руку, а иногда и просто своими стариковскими говнодавами. В перерывах меня лапали, мерзко проходились вонючими губами и языками по моей коже и ебали во все щели. Алексей активно принимал участие во всем перечисленном, предлагал самые безумные идеи пыток, а, оставаясь со мной наедине жестоко наказывал за “непокорность”. Естественно, я пытался им сопротивляться. Сопротивлялся настолько сильно, что выдранные из моей несчастной головы длинные черные волосы с красными, порыжевшими из-за отсутствия ухода, кончиками валялись по всему подвалу, то и дело где-нибудь запутываясь. По началу, меня это радовало. Я надеялся, что когда меня начнут искать, извращенцев, вынесших на своих вонючих одежках мои крашенные волосы, благодаря им быстро возьмут за жопу. Однако чем дальше шло время, тем быстрее сгорала моя надежда. Наказания Алексея были самым страшным этапом. Каждый раз, как мой сутенер-извращенец закрывал дверь за “клиентами”, как он сам частенько их называл, он подходил ко мне, садился рядом и долго рассматривал мое связанное тело. Первое время я все также плакал и умолял его отпустить меня, но его это только бесило. За любое нытье он давал мне крепкую затрещину. После того, как ему, по всей видимости, надоедало зрелище, он переворачивал меня на живот и насиловал много часов подряд. Если он был недоволен моим поведением с “клиентами”, после своего распаскудного акта он брал меня за волосы, прижимал к стене лицом и долго хлестал тяжелым ремнем мою спину, связанные руки и заднюю поверхность бедер, пока раны от острой железной пряжки не начнут сильно кровить. Затем, он мог помочиться мне в лицо и оставить в одиночестве. Приходил минут через сорок, вытирал мои слезы и кормил с ложки, перед уходом проверял надежность наручников и уходил на ближайшее время. Находясь там я почти не спал. Мне было безумно страшно. Прошло время и я начал молить о смерти. Усталости я не чувствовал, сам не знаю из-за чего. Я уже не надеялся, что когда-нибудь выберусь из этого адского места. Я кричал и плакал, в полуобморочном состоянии истошно звал маму, понимая, что она не придет. Никто за мной не придет… *** Я проснулся от звука шагов. Съеживаюсь, рефлекторно начинаю дрожать и плакать. Отчаянно затыкаю рот матрасом, надеясь, что это поможет. Спина уже просто отваливается, лопатки уже к ампутации готовы, я уже давно их не ощущаю. Слёзы разъели щеки и шею, они нестерпимо зудят. Кожа на ладонях изодрана моими же ногтями. Смерть... Смерть... Хотя бы сегодня... Слышу за дверью голоса. И беготню. Только не они... Пожалуйста... Сжимаюсь сильнее, пытаясь закрыть все обнаженные участки. Гребаная футболка, изодранная в клочья, предательски лезет к груди, отказываясь от своих прямых обязанностей дарить мне чувство минимально необходимой безопасности. В дверь ломятся. Громко всхлипываю. Начинаю рыдать в голос. Я обречен! Мне ничего больше не остается. Сейчас они зайдут и вновь их отвратительные руки забегают по моей коже. Сжимаю кулаки до крови, чтобы хоть как-то справится с эмоциями, почувствовать что-то кроме всепоглощающих ужаса и отчаянья. Зажмуриваюсь до боли в глазах, трусь щеками о матрас. Дверь поддалась и сорвавшись с петель с грохотом упала на пол. Раскрываю глаза, но заметив на пороге единственный объемный человеческий силуэт, зажмуриваю их снова. Крики возрастают. Крики мужчин и ... Моего отца? Чувствую отвратительную холодную руку на своей щеке. Дергаюсь, испугавшись. Но руки не отстают. Чувствую, как меня поднимают за плечи. Кричу, что есть силы, глотая собственные слезы. Словно из толщи воды слышу голос: -Тише, тише, все хорошо... Не плачь... Рука ложится на мой затылок, прижимая голову ближе. Слышу нотки самого стандартного дезодоранта, которым каждый второй пользуется. Брыкаюсь, что есть силы. Отпусти, сука! Хочешь чтобы успокоился?! Так убей меня прямо сейчас! Руки ослабляют хватку, перемещаясь к моим запястьям. Даже не думай! -Ну не истери! Успокойся,-раздраженно произносит незнакомец. Чувствую свободу в руках. Он... Снял наручники? *** Следующие 12 часов прошли просто афигенно. Сначала долгая дорога до участка. Мне дали воды, накормили чем-то, я был не в состоянии замечать мелочи наподобие того, что именно съел. Далее участок и адский осмотр судмедэкспертом. Меня держат двое пока уставшая женщина лет тридцати проводит осмотр, делая снимки увечий. Никогда не забуду как её будто мертвые пальцы, обтянутые латексными перчатками, касаются меня… Больше всего присутствующих поразили синяки на ребрах. Об их происхождении долго спорили. Дальше меня приволокли в другой кабинет. Мужчина лет сорока в белом халате, с неухоженной колючей бородой, которая добавляла ему еще лет этак 10 и уставшими глазами. От него веяло чем-то нехорошим. Менты, шедшие рядом, сильнее сжали мои плечи. -С этим че?-холодно процедил мужчина, махая на меня рукой. -Факт насилия по вашей части подтвердить.-быстро выполил молодой мент. -На кушетку.-врач указал взглядом в сторону. Тут-то до меня и дошло, что сейчас будет. Меня всего затрясло, я начал вырываться, игнорируя зверскую усталость. Мусора со мной церемониться явно не планировали. Да я и не ждал от них понимания, но надеялся хотя бы на мало-мальскую эмпатию. Они подхватили меня на руки, больно скручивая мои запястья и стопы, не давая мне сопротивляться, и быстро уложили спиной на пеленку, которая от моего активного протеста тут же стала закручиваться в жгут. За собственными криками и мольбами я слышал раздраженные голоса. С меня быстро стянули штаны и трусы до колен и перевернули на живот, крепко удерживая мои руки по краям от головы. Треск латексных перчаток и проникновение. Я закричал сильнее, старательно отбиваясь, насколько позволяло мое положение. Чья-то ладонь опустилась на мою голову, спокойно, но твердо поглаживая. Затем, меня вновь перевернули на спину, снова скрутив мои руки и прижимая бедра к кушетке. От этих мерзких, шершавых ладоней на моей коже становилось отвратительно. Ужас прошибал меня до мозга костей. Силуэты были размытые из-за слез, но я все же смог разглядеть подавленный гнев на лице врача, когда он нагло ухватил меня за член и, по ощущениям, сунул что-то внутрь. Резкая боль пронзила меня и быстро расползлась по ногам. Я поджимал задницу, отчаянно стараясь избавиться от этого отвратного ощущения, но оно осталось со мной надолго. После, до прихода ещё каких-то типов в погонах, мне, игнорируя протестующие крики, вкололи успокоительное, вернули белье со штанами на законное место и оставили валяться на диване в пустом коридоре. В кабинете следователя мурыжили очень долго. Часа четыре. На грани истерики, я рассказал всё как было, про маму и отчима, про переезд к отцу, про тот день, перевернувший мою жизнь, про кошмары, что мне довелось пережить за этот адский месяц. Умолчал я только про щекотку. Почему-то рассказывать об этом мне показалось стыдным и несерьезным. Но, как позже выяснилось, Алексей во время допроса упомянул столь важную деталь, и, полагаю, все всё поняли и приняли к сведению. После меня отправили обратно на диван. Мне безумно хотелось спать, но страх не позволял сомкнуть глаза. Такое отвратительное чувство. Всё что мне оставалось это надеяться на скорый приезд мамы. Не знаю, сколько прошло времени, по ощущениям больше пяти часов. Ко мне подошёл один из сотрудников. Я посмотрел на него сквозь пальцы, крепко прижимая предплечья к груди. У него в руках был мой рюкзак и чехол с гитарой, которую, убегая, я оставил дома. О Великий Крис Моушнлесс Черулли (лидер MIW, если кто-то не в теме), как же я по ней скучал. -Идём, солнце, мне жаль,-его голос был уставшим, но обеспокоенным. Он рассказал, что моя мама всё же приехала. Однако, узнав, что отца однозначно посадят, написала отказ от меня, просто бросила, как облезлую кошку… Конечно, ведь единственная причина по которой меня не бросили на произвол судьбы раньше - алименты. Теперь платить их некому, а потому и держать меня больше нет смысла. Сумма позволяла маме всё это время не работать. В отличие от неё, Алексею моё рождение не помешало хорошо устроится в жизни. Конечно, ведь до своих двенадцати я его не знал. И, положа руку на сердце, лучше бы и не знал вовсе… По правде, я не был удивлен или разочарован. Безусловно, мне было очень обидно, пара скупых слезинок успела пронестись по моим щекам, однако я быстро смахнул их и тут же встал, принимая предложение. И вот снова полицейская машина. Мы ехали долго, по пригородной трассе. Это вызывало у меня чувство паники. Я еле сдерживался, чтобы не выпрыгнуть прямо на ходу. Мысленно представил себя расфасованного по мешкам. В горле сохнет от таких мыслей. Я пытался спросить у водителя, куда мы собственно едем, но он настойчиво уходил от ответа, бесконечно повторяя: “Не переживай, все хорошо”. Спустя несколько часов петляющей дороги, уже на рассвете, я увидел за окном здание, залитое солнцем и огражденное высокой сеткой забора. Я быстро его узнал. Конечно… Мой измученный недосыпом, недоеданием и сильным стрессом организм не узнал дорогу, по которой меня уже возили когда-то. Дурка… Вот и все… Здесь я точно помру…