***
Предупреждение. Всё. Никаких штрафов Стэнли не получил. Простое "постарайтесь больше подобное не допускать". И на самом деле вполне ожидаемо – фамилия Шнайдер достаточно уважаема, – даже после такой ошибки никто не спешит забывать про его заслуги в армии, на службе у правительства и сотрудничество с бывшим директором ФБР. Стэнли с самого детства умел делать себе имя в местах, где только так и выживают. Поэтому и сейчас он остался "жив", получив своё предупреждение. Но, не смотря на такие хорошие новости, Шнайдер хорошо себя не чувствовал. Скорее даже хуже. Достаточно жалко, уставше и немощно. Будто его тело давно разлагается в земле, постепенно теряя всякую форму. Стэнли подобные ощущение не нравились. Особенно раздражало то, что он не знает точную причину, которой они вызваны. Возможно, виной тому Броуди, что удачно творит хаос, или Асагири со своей газетой, в которой он ФБР лишь с гавном не сравнил. Ну или всё можно было бы свалить на Мишу, Сенку, Ксено, да на кого угодно. Вот только Стэнли понимал, что если сделает это, то может самостоятельно уволиться и доживать свои дни подальше от людей, где-нибудь в лесу, желательно в сибирском. Что-то безостановочно съедало его изнутри, и никто из посторонних не имел к этому отношения, лишь он сам. Стэнли ничего не предпринимал – просто напросто не знал что и как. Даже, возможно, наслаждался тем, что с ним происходит. Он, как полный идиот, не очень убедительно внушал себе беспокойство из-за собственного состояния, хотя на самом деле тихо ждал момента, когда нечто доберётся до сердца и остановит его бессмысленную жизнь. Стэнли не хотел умирать, лишь всегда желал покоя. Не явно, не громко – на что-то подобное у него смелости не хватило бы, – а внутри, даже подсознательно, активно давясь собственноручно сделаными иллюзиями достатка и порядка, которых никогда не было. В его голове смерть больше всего была похожа на покой и сколько не сопротивляйся, с каждым днём она казалась всё заманчивей. Наверное поэтому он предпочитал отдать себя с потрохами работе, вышестоящим, даже просто партнёру в отношениях, ведь так оказалось намного проще игнорировать собственное нутро. Быть послушным псом для Стэнли не являлось чем-то позорным, для него это было спасением, самым настоящим укрытием. Пока остальные люди в момент страха и грусти желали вернуться в объятья матери, Стэнли желал, чтобы вокруг его шеи покрепче затянули ошейник и не позволяли испытывать то, что испытывают лишь нормальные люди. Но, чем хуже человек справлялся с этим ошейником, – бросая, забывая или даже пытаясь снять, – тем отстранённей становился Стэнли. Что-то похожее он чувствовал с Сенку. Тот не просто лишал его ошейника, но и периодически дразнил, словно подначивая самому снять. Стэнли так сделать не мог, поэтому у них ничего и не получилось. По крайней мере это была его точка зрения. Конечно, имелись и другие варианты, когда с ошейником плохо справлялись. Например, затягивали чересчур туго. Как уже известно, Стэнли никогда не хотел умереть, ему было достаточно просто жить в покое и в покорности. Но один из первых его партнёров – человек, которого он никогда не забудет, даже если захочет, – понемного начал стягивать ремешки, медленно лишая воздуха и, соответственно, жизни. Самое страшное было то, что Стэнли не особо хотел сопротивляться. Будто, чем сильнее ошейник сжимался, тем бездушней он становился и тем ближе был его "покой". Так могло продолжаться до самого конца, если бы в один момент Стэнли не открыл глаза, чтобы увидеть бездонную тьму знакомых и любимых глаз. В ответ он в них ничего не увидел, даже ненависти. Лишь самое обыкновенное равнодушие. Тогда что-то щёлкнуло. Стэнли почувствовал...даже не грусть, а обиду. Словно пёс, которого хозяин вытащил на улицу, а сам вернулся в дом и теперь несчастному животному приходилось гадать: почему я здесь, где люди, где хозяин? Правда заключалась в том, что хозяин в нём не нуждался. А Стэнли был псом, которого всегда нужно было держать рядом на цепи, чтобы в какой-то момент не потерялся. Но, даже когда цепь ослабили, Стэнли не бежал, наверное поэтому хозяин тогда решил от него сам избавиться. Он не сильно расстроился, быстро смирился и ушёл. Это в норме вещей, когда им пренебрегают, он сам этим часто занимается, так какая разница? Достаточно того, что Шнайдер стараётся хранить свою жизнь и достойное место в ней, а чувства и духовное состояние....это людское. А он не человек – он собака. Животное, что нуждается лишь в еде и в том, чтобы принадлежать кому-нибудь, кто будет им периодически пользоваться. Напрямую. Не пытаясь разложить его мозги и влезть в сердце, а просто отдавая команды и не забывая давать кость за хорошую работу. Больше и не надо. Ни ласковых слов, ни бесконечного внимания, ни пожалуйста, ни спасибо, что звучало даже слишком сказочно в его сторону. Кажется, Цукаса первый, кто за последние пять лет сказал ему спасибо... Стэнли на секунду задумывался, пытаясь понять, что он испытал от этого слова, но быстро осознал, что ничего.... лишь, возможно, совсем чуть-чуть растерялся, ведь искренне не понимал за что. Неожиданно в мысли Шнайдера ворвался раздражающее трещание телефона. Он вздрогнул и огляделся, на часах уже девять ночи. Он просидел, тупо глядя в стену, целый час... Внутри появилось раздражение и презрение к самому себе за подобную расточительность временем. Лучше бы поспал или поел, ведь перед предстоящей работой потребуется накопить силы и нервы, которые почти исчерпали своё. Стэнли поднял телефон. – Дорогой директор... – самодавольному голосу стоило только зазвучать на другой стороне, а телефон уже хотелось положить обратно и отрезать провода. – Быстро и по делу. – Тебя же ещё не уволили, да? – Это всё? – Значит нет, как чудесно. Тогда хочу узнать, когда примерно Ишигами снова призовут работать...и как там Асагири? Два этих имени, словно проклятье, вмиг вызвали головную боль. А в комбинации с голосом Хьёги, хотелось отрезать себе уши и самому же их съесть. Все трое казались ему безумцами и сложно было определить, кто больше всех. Хотя, Гена он мог спокойно поставить на третье место, ведь тот, кроме своего бесконечного любопытства и хрен пойми откуда берущийся информацией, – которой он любезно поделится со всеми, с кем только можно, – больше не имел никаких раздражительных факторов. Ну, может, ещё то, что все вечно о нём болтают и все его хотят, хотя тот просто существует. Стэнли никогда не понимал подобного фанатизма, что, возможно, вызван умением Асагири ловить преступников, а потом писать газеты с чересчур громкими заголовками. Стэнли спокойно мог сравнить Асагири с актёром....цирковым актёром. Только из-за парочки достижений с цирковым фокусником, а не клоуном. И всё же, он никогда никем из телевизора, радио или книг не восхищался. Ему незнакома помешанность на звёздах, поэтому и любовь к Асагири была непонятна. – Ишигами больше не будет с нами работать, по крайне мере не в одном отделе с тобой или со мной. А насчёт Асагири...зачем тебе? – Как же так? Почему не будет? – наигранная грусть в голосе Хьёги была слишком очевидна. – Отвечай на вопрос. – Просто беспокоюсь. – Не скажешь сейчас и я запрещу тебе с ним видеться. – Пф, это должно меня напугать? – Понятно, – Стэнли положил телефон обратно, решив, что дальше диалог продолжать нет смысла. Но в съемной квартире снова раздалась бесячая трель, от которой голова трещала сильнее и сильнее. Телефон снова подняли. – Ладно, ты угадал, хочу с ним повидаться и планировал сделать это завтра, но это не имеет смысла, если он завтра не проснётся. – Зачем тебе с ним видеться? – Хочу задать пару вопросов. – Его и так нужно допросить, когда очнётся. – Мне нужен разговор те-а-тет... думаю, журналюга знает что-то интересное. – И что же это? – Это я и хочу узнать, Шнайдер, не глупи. – Следи за языком и лучше ответь по хорошему, если хочешь с ним увидеться. На другом конце раздался усталый вздох. – Мне кажется, старое дело с Броуди слишком быстро закрыли...ты когда-нибудь думал, что Асагири не всегда был жертвой?***
Когда Укио, после пяти лет армии, поступил в университет, он в первую очередь подумал, что не хочет здесь находиться. Но потом не смог ответить на вопрос "А где бы хотел?" и попал в тупик. В подобной растерянности Укио проходил пару месяцев, пока не заметил, что всё ещё не подходит. Все студенты уже разделились по группам, основываясь на общих интересах, желаниях, целях и происхождении: начиная с социального и закачивая религиозным. А Укио был один. Не то чтобы его это особо волновало, всё же бесконечно долгие и тихие отсиживания задницы за прослушиванием сигналов подводных лодок сделали из него невероятно смиренного и терпеливого человека. Капитан всегда им восхищался и хвалил, но, вернувшись к обычной жизни и к обычным людям, вся похвала закончилась. Лишь иногда препод по английскому и английской литературе частенько комментировал его прекрасное умение строить красивый и гармоничный текст, с большой долей увлекательности. Укио не воспринимал эти слова всерьез, так как знал, что хвалят периодически не его одного. С каждым днём Укио всё больше и больше погружался в свои мысли. Конечно, его не волновал статус одинокого горного волка, но было в этом что-то давящее, от чего настроение портилось. Прекрасно осознавая, что он не мазохист, Укио попробовал начать общение с кем-нибудь из одноклассников. Он специально выбирал менее заметных людей, чтобы ни в коем случае не попасть в шумную компанию. Укио всегда ассоциировал себя со стариком, который лучше весь день просидит дома в тишине, чем пойдет на какое-нибудь людное мероприятие. К сожалению, попытки сблизиться не увенчались успехом. Каждый раз, заговаривая с кем-нибудь, Укио понимал, что ему просто напросто не хватает обыкновенных социальных навыков, из-за чего дальше, чем "Привет, я Укио" уйти не получалось. После десятого неловкого разговора, от которого собеседник быстро сбегал, он решил бросить идею завести друзей. Одинокие и бесконечные дни в университете продолжили своё течение. Лишь редкий созвон с некоторыми знакомыми с армии не давали ему насовсем утонуть в тишине, которая его окружала. Таким образом прошёл первый семестр. Серый, бесконечный, достаточно скучный, чтобы Укио научился вязать, в попытках приукрасить своё свободное время. С началом второго семестра, он лишь глубоко вздохнул и задумался о том, чтобы найти себе ещё одно хобби. Кто знает, вдруг к концу обучения в университете, можно будет найти работу основываясь на одном из них. Конечно, планировать будущее никто никому не запрещал, но чтобы человек не хотел, всегда были различные внешние факторы, которые перевернули бы любые планы с ног на голову. Так случилось и с Укио. Это был мокрый, осенний день, улицы чуть ли не затопило от дождя. Люди бегали с от одного здания к другому прикрывая головы от злосчастных капель воды. Некоторые студенты прятались под зонтом друга или подруги, так как свои оставили дома. К счастью, свой Укио в тот день взял и спокойно направился к выходу из университета. Но неожиданно, ещё не успев выйти из под навеса, он заприметил худого парня с чёрно-белыми волосами. Тот стоял и грустно глядел на дождь. Зонта у него в руках не было, лишь потрёпанная тёмно-зеленая сумка и кожаная куртка без капюшона. Немного погодя, Укио глубоко вздохнул и подошёл. – Я могу поделиться своим зонтом, если хочешь. Парень с необычной прической повернулся и пару раз хлопнул своими тёмными ресницами. – О, – сказал он и Укио запаниковал. Абсолютно неожиданно и внезапно. Голову начали заполнять странные мысли, снова и снова повторяющие "Со мной опять неловко, я не умею общаться с людьми!". Укио уже готов был извиниться и отступить, как вдруг парень подошёл очень близко, прячась с ним под зонтом. – А где ты живёшь, вдруг нам не по пути. Укио немного неловко назвал адрес и незнакомец радостно заулыбался. – Какое совпадение, я тоже там теперь живу. – Теперь? – Я первокурсник, только-только поступил в университет. – А. – ответил Укио и не знал что ещё добавить, поэтому, немного подумав, сказал, – С новосельем. Незнакомец рассмеялся, очень радостно и искренне. Укио не удержался от улыбки, глядя на него. – Ну всё, пошли, нам пора домой, – незнакомец схватил зонтик и поближе притянул Укио к себе за локоть, – Кстати, как тебя зовут? – Укио Сайондзи. – Ген Асагири, приятно познакомиться. Давно тут учишься? – Нет, всего лишь второй семестер. – О, значит ты старше меня, сколько тебе? – Двадцать шесть, я пропустил учёбу из-за армии и только год назад начал. – О! – тёмно-синие глаза заблестели, – Получается, ты военный? – Я бы сказал моряк. – В любом случае, мужчина в форме, обожаю мужчин в форме! Укио смутился от последних слов и снова Ген звонко засмеялся. Так и познакомились два совсем разных человека. На самом деле, благодаря Гену, жизнь Укио стала очень громкой, иногда ему казалось, что он завёл ребёнка. Но также, не смотря на непривычную новизну, Укио нашёл в этом знакомстве много плюсов. Как оказалось, Асагири был человеком, что быстро привлекал внимание, от чего его постоянно окружали люди. Социальные навыки Укио так же сильно улучшились, благодаря активности Гена, и внезапно, у них у обоих, появилась общая работа. Укио считал Гена человеком, что предпочитает активные занятия и думал, что работу тот выберет такую же. Но неожиданно Укио как-то зашёл к нему в гости и удивлённо наблюдал за тем, как Асагири очень увлечённо что-то пишет. – Я решил заняться нашей газетой, думаю, будет круто. К тому же, декан обещал простить некоторые прогулы, если я смогу привлечь ещё студентов, а мне как раз нужен редактор, – сказал он тогда, – Укио, я слышал у тебя чудесные способности в английском, позволишь утянуть в это старое и пыльное место? Тогда Укио всё ещё увлекался только вязанием и решил, что редактирование газет может стать тоже неплохим хобби. Кто же знал, что работа окажется намного сложнее и более стрессовой, чем ожидалось. Уже через месяц он бегал по кабинету, который им выделили и пытался прибить Асагири его же черновиком. Асагири писал отлично, но даже после сотого объяснения одной и той же ошибки, он умудрялся повторять её снова. Тогда Укио понял, что обладает достаточно вспыльчивым характером, просто до этого не было искры.***
Укио смотрел, как линии на кардиомониторе поднимаются вверх-вниз, кроме него во всей палате слышалось лишь тяжёлое и равномерное дыхание пациента. Хотя рядом так же находился он сам, но его дыхание расслышать было сложно. Сидя в кресле, в почти темной палате, ночью, рядом с еле живым другом... Укио казалось, что у него и правда остановилось дыхание. Глаза покраснели от сдерживаемых слёз, брови не переставали хмуро сводится к переносице, а ладони постоянно сжимались и разжимались в кулаки. Казалось, что Укио злится. Так оно и было. Только вот злился он не на кого-то, а лишь на себя. По его мнению, первое место самого хренового друга принадлежало ему. В очередной раз он был бесполезен и эта мысль, словно когтистая лапа невиданного монстра, скребла по сердцу. Снова и снова Укио прокручивал бесконечное "если бы". «Если бы я не ушёл, то, возможно, всё было бы по-другому.» «Если бы уделял чуть больше внимания Асагири, а не себе, возможно, этого бы не случилось.» «Если бы я забрал Гена к себе домой, как делал это раньше, если бы думал о нём, в такое ужасное время, если бы не забыл про то, что Броуди на свободе...если бы...» Укио потёр лицо и пригладил волосы. Дышать было сложно, воздух слабо лез в лёгкие, словно тело отказывалось дальше функционировать и требовало наказания. Укио сделал глубокий вдох и неуверенно взял Асагири за руку. Тот всё ещё лежал без сознания. Врач сказал, что он пролежит так ещё пару дней, а потом обязательно придёт в себя. Хоть травм и много, но они оказались не смертельны. Асагири можно было бы сравнить с машиной, у которой сдуло колесо, слетела крыша, закончился бензин, но в остальном она в порядке и немного топлива будет достаточно, чтобы дальше каталась по трассам. Сколько Укио его знает, Асагири всегда имел одновременно ужасно активный и ленивый характер. Грязная посуда в раковине могла пролежать месяц, но невероятная сенсация где-то в другом штате не могла ждать и дня. Раньше Асагири также любил работать с камерой, он не только писал, но и вёл видео-новости. Укио с Цукасой всегда пользовались моментом, чтобы посмеяться над тем, как Асагири старался быть серьезным, но при этом ярко улыбаться во время съемки. Укио никогда этого не говорил, но как бы старше Асагири не становился, в его глазах он не переставал быть гиперактивным студентом, который ещё не отпустил детство. Хотя... что-то подсказывало, что теперь многое изменится. Ещё после похищения Броуди Асагири перестал смотреть в камеру, а также отнекивался от фотографий. Да и постоянно распущенные волосы явно были не для красоты. Особенно, если вспомнить, как он жаловался раньше каждый раз, когда волосы становились длиннее подбородка. Когда-то Асагири мог бесконечно шутить о том, насколько он привлекателен, сейчас, что-то подобное можно было услышать очень редко. Последний раз такое случилось на день рождении Цукасы, когда Ген перепил и в очередной раз начал подкатывать к имениннику. В конце концов, Мирай это надоело и она, закинув Асагири на плечо, унесла его спать. Ему это ещё долго припоминали, но он явно ни о чём не жалел. Укио почувствовал, как больно сжалось его сердце. Та чёртова неделя с Броуди сильно повлияла на Асагири, он боялся, что в этот раз, через пару дней, перед ним будет совсем другой человек. – Осталось совсем немного времени, – прозвучал неожиданно старческий голос. У двери в палату стоял Касеки со своим пиджаком в руках. Выглядел он уставшим и старым, даже старше, чем обычно. Укио неосознанно выпрямился, забыв, что они не в издании и сейчас не являются боссом и работником. – Я вас не заметил, – пробормотал Укио. – Ничего, я понимаю, – Касеки взглянул на Гена, что мирно лежал на больничной койке. – Когда я брал его на работу, я был уверен, что этот мальчик принесёт нашему изданию много денег и внимания выдавая одну сенсацию за другой, но кто же знал, что он сам по себе одна большая ходячая сенсация. Касеки устало вздохнул. – Долго собираешься тут сидеть? – Я...я хотел ещё немного побыть... – Ммм, уверен, если бы Ген сейчас не спал, он бы тебя давно послал на все четыре стороны, – безобидно сказал Касеки в своей привычной манере общения. К тому же он был прав, если бы Асагири знал, что Укио полтора часа сидит и хнычет о том, насколько он ужасный друг, то давно бы избил рядом стоящим букетом. Последний, кого Асагири назвал бы плохим другом, был Укио. Цукаса же предпоследний, ибо тот однажды отказался станцевать ему в форме. Но, к сожалению, Асагири всё ещё был в "спячке", поэтому никто не смог убедить Укио в том, что он хороший друг. – Заканчивай и иди уже, дальше с ним посижу я, – Касеки сел на диван у стены и взял журнал, что лежала на подлокотнике, – Тебя, кстати, кое-кто ждёт за дверью, скорее убери его, пока у всего медперсонала не началась паника. Укио на секунду нахмурился, прежде чем удивлённо распахнуть глаза. – Он... – Стоит и ждёт, – Касеки хмыкнул, – Всегда поражался тому, как ты укрощаешь неукротимых. Укио ещё раз посмотрел на мирно спящего Асагири, встал и, немного поправив одеяло, направился к выходу. – Господин Касеки, спасибо, – тихо прохрипел он, на секунду застыв. – Да-да, иди отсюда, – ответил Касеки, хмуро глядя на цены немецких автомобилей. Укио слабо улыбнулся и вышел. Прямо за дверью его встретили полуприкрытые от усталости, но лучащиеся теплом, глаза. Сам мэр города, прислонившись к белой холодной стене больницы, с лёгкой улыбкой смотрел на Укио. – Могу я пригласить тебя на ужин? – спросил он. И лишь от одной этой фразы что-то внутри сорвалось, огненной стрелой полетев в самое сердце. Укио почувствовал, как глаза в очередной раз щиплет от сдерживаемых слёз. Он поспешно отвернулся, желая спрятать лицо. Укио почти никогда не плакал, даже когда умерли родители. Он умел справляться со своими эмоциями, особенно с грустью. Но прямо сейчас, непрерывно жестоко терзающее его сердце вещь, нельзя было назвать грустью. Мысли путались, воздух застревал в горле, руки тряслись, но Укио не знал как с этим бороться. Всё это время он испытывал самую простую растерянность на грани отчаяния. Укио не знал как помочь друзьям, он не знал как помочь себе, он не знал, как всё же вылезти из этой густой, беспощадной трясины, что утягивала с каждой минутой всё и больше. Внезапно чужие руки обвили его талию и прижали к груди. Укио нежно поцеловали в макушку и прошептали: – Пойдём домой. Слёзы ещё сильнее побежали по щекам. Прерывисто вздохнув, Укио просто несколько раз кивнул головой. Он не понимал чей именно дом имеет ввиду Рюсуй и что он там будет делать, но прямо сейчас, с трудом стоя на ногах и лишь чудом, а также благодарю двум крепким рукам, не упав на колени, Укио был согласен уйти с ним куда угодно. Рюсуй ещё раз поцеловал Сайондзи в макушку и решил, что им некуда спешить. При необходимости, он бы простоял так вечность, лишь надеясь, что это поможет любимому.