***
Льдисто-голубые глаза скучающе осмотрели его с пяток до макушки. Сам Ген спокойно ждал, когда мужчина докурит. В это время рядом стоял Цукаса и решив, что так они потеряют много лишнего времени, заговорил. — Агент Шнайдер, позвольте представить, Асагири Ген — самый известный и уважаемый журналист в Пенсильвании, а так же человек, чей любопытный нос не раз помогал в раскрытии различных преступлений. Асагири Ген, это Стэнли Шнайдер — директор Федерального бюро расследований и человек, что проводит тебя к Мише, а так же объяснит что нужно делать и как. Жду вас в машине. Уже названный агент ФБР наконец докурил и сел за пассажирское сиденье. Асагири занял заднее место, за Цукасой. Об этой встрече его предупредили сегодня, в шесть утра, когда он только собирался ложиться. Это было ужасно. Конечно, радостно-волнительно тоже, но больше ужасно. Никаких уверенно подготовленных вопросов, никакой моральной подготовки. Сегодня Асагири Ген будет импровизировать перед одним из самых разыскиваемых серийных убийц. Да, Цукаса предупреждал, что к нему могут явиться из ФБР… но это было вчера! Вчера он только отошёл от того, что поймали Мишу! А теперь у него свидание, на которое лишь умыться в спешке и успел. К счастью был блокнот, в который он на протяжении шести лет изредка записывал вопросы. Именно их сборкой на одну страницу Ген и занимался. А ещё диктофон — без него никак. Но всё же это казалось не достаточно. Сколько бы вещей Асагири с собой не взял, ему казалось, что главное забыто…где-то. И это он сам. Ему не хотелось играть роль журналиста во время встречи. Не хотелось задавать предсказуемые и поверхностные вопросы. Ген хотел… контакта. Ведь чем лучше он будет понимать таких людей, тем легче будет в будущем их находить…? — Асагири Ген, правила просты, но предельно чёткое их выполнение — очень важно, — внезапно заговорил Агент Шнайдер. Журналист почти успел про него забыть. — Первое правило: ничего ему не передавайте. Ни ручку, ни листок, ни даже скрепку. Ген, как послушный ученик, всё записывал. Он прекрасно знал, что может забыть о правилах, если в голову придёт что-то своё. — Второе правило: никакой лишней информации. Спрашивайте что нужно, но о себе говорите как можно меньше. Отношения, личные интересы, хобби — всё это и подобное ему знать не нужно. Этот урок преподать Гену уже пытались, только он ещё не проверял: усвоил его или нет. — Последнее правило: не дайте себя надурить. — В каком смысле? — Сенку Ишигами довольно красноречивый человек, он легко умеет располагать к себе людей и вызывать симпатию. Даже сейчас, будучи в заключении, мы заметили, что его надзиратель ведёт себя с ним более дружески, чем с другими. — И это за один день… — И это за один день. Поэтому, — Шнайдер посмотрел на него через зеркало заднего вида, — я надеюсь на вашу внимательность и осторожность. Не подведите. Асагири нервно улыбнулся и кивнул. — Я постараюсь. На этом их разговор закончился, а журналист остался с неприятным осадком. Предстоящая встреча вызывала теперь не только волнение, но и… страх?***
Тюрьма, в которую заключили Мишу, выглядела особо мрачной. Вперемешку с пронизывающим до костей холодом и серо-белым небом, он чувствовал подавленность и напряжённость одновременно. Здание имело всего два этажа и подземную часть. Как раз туда и свернул Шнайдер. Пройдя лестничный пролет и немного узкий коридор, он остановился у тяжёлой, железной двери, над которой висела одинокая лампа с бледно-желтым светом. Дверь открылась почти сразу. За ней стоял темнокожий мужчина в форме. — Господин Шнайдер, здравствуйте, — он посмотрел на Гена. — Господин Асагири, меня уже предупредили о вашем визите. Меня зовут Тэди Фикс, я надзиратель Ишигами. Тэди был улыбчивым и доброжелательным человеком. Журналист почувствовал себя чуть лучше в его присутствии. За его спиной была комната со множеством экранов и ещё одной железной дверью. — Агент Шнайдер, вас попрошу остаться здесь, а я провожу гостя и вернусь. — он открыл дверь и повернулся. — Господин Асагири, не волнуйтесь, я буду за всем следить через камеры, которые есть почти в каждом углу. А также рядом будут охранники. Просто позовите и они уже здесь. За дверью оказался более просторный коридор, который заканчивался на повороте. Дальше шли камеры с заключёнными и в самой последней из них был Он. — Здесь я вас оставлю, на меня он обращает внимание, только когда я один, так что мне нет смысла идти дальше. Правила, я думаю, вам уже известны. — Да, конечно… У Гена тряслись руки, но он это хорошо скрывал, крепко держась за сумку. — Чтож, удачи. И не бойтесь, Ишигами из тех, кто становится совсем безобидным, если его поймать. — Тогда к чему такие строгие правила? — Чтобы он и дальше оставался пойманным, — Тэди засмеялся. — Правда, беспокоиться не о чем, в любом случае, вы не один. Наконец его оставили и Ген сделал глубокий вдох. Многие заключённые всё ещё спали, а остальным просто не было дела. Один шаг. Ноги казались ватными — это было не привычное, но знакомое ощущение. Воспоминания, словно взрыв, заполнили голову. Чем ярче они вспыхивали, тем больше Ген в них погружался. В ушах зазвенело. Он перестал дышать. Холодное лезвие прижалось в критической близости к глазу и начало медленно опускаться. Тело не двигалось, хотя прекрасно получалось всё видеть: от ярко горящей лампы до чересчур напряжённого, грязного лица. Ген моргнул. Внезапно раздался металлический звон, что вывел его из транса и заставил вздрогнуть. Он сделал ещё шаг и, до сих пор ощущая слабость, наконец начал двигаться вперёд. Почти дойдя до нужной камеры, Асагири остановился, потёр лицо, снова глубоко вздохнул и спокойно совершил последние шаги. В отличии от остальных камер, эта имела стеклянные двери и вместо железного замка был пульт, что требовал кода. Каменный пол, каменные стены, белый матрас. И одна одинокая фигура посередине комнаты. Он сидел спиной к нему, с опущенной головой. Светлые волосы скрывали лицо. Ничего волшебного в этом не было, но у Гена перехватило дыхание. Сложно поверить, что спустя шесть лет он наконец видит Его. — Здравствуйте, — он повертел головой в поисках чего-нибудь, на что мог присесть, но ничего не обнаружил и, немного помявшись, сел на пол. — Сенку Ишигами, меня зовут Ген Асагири, сегодня я ваш гость. К концу фразы он автоматически улыбнулся. А может нервно улыбнулся. Наверное всё вместе. Ишигами никак не отреагировал, продолжая тихо сидеть и смотреть в пол. Подобная молчаливая атмосфера вызывала сильный дискомфорт. Ещё больше — неловкость. Ген включил диктофон, достал из сумки ручку с блокнотом и просмотрел вопросы. Взгляд зацепился за самый маленький: «Почему?». Почему? Мотив Миши до сих пор был неизвестен. Конечно стиль его убийств намекал на возможное расстройство и сильный перфекционизм, но этого было недостаточно, лишь предположение. И с каждым преступлением во всех своих статьях ему приходилось обходится без объяснения произошедшего, лишь беглые мысли, которыми Асагири смело делился. — Пару часов назад мне рассказали, что вы хотели со мной поговорить. Честно признаться, я тоже долгое время этого хотел и надеюсь мы сможем найти общий язык, — ему до сих пор не отвечали, Ген щёлкнул ручкой и заговорил снова, — Сенку Ишигами, поговорите со мной… пожалуйста. Наконец заключённый поднял голову. Прямой нос, выраженные скулы, бледная кожа. Скользнув взглядом по бетонным стенам, он остановился на диктофоне и медленно поднялся. Асагири смог его лучше разглядеть. В первую очередь он увидел железные наручники, что сильно отличались от обычных: две толстые, железные чаши, которые соединяла короткая цепь. Высокая фигура в белой одежде заключённого, серовато-белые волосы и темно-карие глаза, чей владелец остановился прямо перед стеклом. Он оставил диктофон и посмотрел на Гена. Пристально, с маленькой долей любопытства. Ген ничего не говорил, лишь уставился в ответ. Кажется он снова перестал дышать. Холодный пол начал ощущаться очень чётко. Одежда, сумка у бедра, ручка между пальцев. Словно его чувствительность повысилась в десятки раз. Неожиданно лицо Ишигами расслабилось, придав ему более мягкий вид. — Ген Асагири, пожалуйста, выключите диктофон и тогда, уверяю, что наш разговор пройдёт более чем гладко. Лишь на пару секунд задумавшись, журналист выключил прибор. — Спасибо большое, я очень не люблю подобные вещи. — Почему же? — Неприятные воспоминания. — Поделитесь? С интересом вглядываясь в лицо собеседника, Ишигами улыбнулся и ответил: — Когда-нибудь потом. Ген слабо улыбнулся в ответ. — Хорошо. Так почему именно я? Вы хотели со мной поговорить о чём-то определенном? — Не совсем. На самом деле я один из ваших преданных читателей. — Что? — Не удивляйтесь, ваши статьи с большой вероятностью и Шнайдер читает. С такими навыками вам бы в писатели. Ген невольно улыбнулся, коротко подумав «контакт есть?». — На самом деле я уже пробовал, но сразу же бросил — больше слабых молодёжных романов у меня ничего стоящего не получается. Ишигами засмеялся, искренне, красиво, глубоким голосом. Его лицо словно засияло и в темных глазах засветились искры. — Знаете, я бы и их с удовольствием прочёл. Уверен, что они получились бы намного лучше, чем вам кажется. — Тогда, через лет десять попробую снова. «Асагири, кажется, ты добровольно даёшь себя подцепить на крючок.» Так и есть, Асагири правда начал чувствовать себя очень легко и непринужденно. Он абсолютно точно забыл на пару минут, что перед ним серийный убийца. Осознание происходящего поражало. — Что ж, перейдём к главному, — Ишигами не переставал улыбаться нежно и понимающи. — Господин Ишигами, зачем я здесь? — Как раз для этого — я хочу ответить на ваши вопросы. Рано или поздно мне пришлось бы дать интервью и я решил, что сделаю это только с вами. Поэтому начнём — задайте свой первый вопрос. Ген облизнул пересохшие губы и посмотрел в блокнот. Глаза снова посмотрели на самый маленький вопрос. Перелистнув страницу, журналист задал другой. — Если вы не против, я бы хотел немного узнать про ваше детство. Какие у вас были отношения с родителями? — Очень тёплые, — сразу ответил Ишигами. — на самом деле я приемный, но не смотря на это, моё детство было не хуже, чем у других детей. Мама занималась музыкой и часто пела на разных мероприятиях, а отец работал полицейским. Знаете, — он присел на пол, копируя позу собеседника, — у них были очень живые отношения, сколько бы я не читал и не смотрел, такой же искренней любви ещё нигде не видел. Хоть меня никогда не интересовали отношения, но я обещал постараться, чтобы они были такие же чудесные. Карие глаза продолжали нежно смотреть на Гена. Он чувствовал себя неловко. «Не дайте себя надурить.» — сказал ему Шнайдер. Ген решил, что стоит быть смелее. Намного смелее, как и было ему свойственно. — Каждое 6 октября, ваших жертв находили замученных жаждой и голодом, но экспертиза показала, что они умерли от передозировки снотворного. Это были попытки сдержать обещание, что вы дали? Проявляли своеобразную извращённую заботу? Стоило этим словам прозвучать, как Асагири снова почувствовал себя самим собой. Журналист, что последние десять лет бесстрашно бросается в омут с головой и смело лезет в самые опасные места. Он не мог так глупо отступить от себя. — Без понятия, если честно. Асагири моргнул. Ручка выскользнула из рук, но её проигнорировали. — Что вы хотите этим сказать? — То, что сказал. — Господин Ишигами, каков был мотив ваших убийств? — А вы не знаете? — Полиция и ФБР занималась вашим делом на протяжении шести лет. Были перечислены все возможные мотивы, но ничего так и не подошло. Поэтому я спрашиваю вас напрямую — почему? — Дорогой Асагири, вы знаете мотив Миши не хуже меня. — Почему вы так думаете? — Потому что вы уже писали об этом. Асагири растерянно нахмурился. Он чувствовал себя первоклассником, которого пытаются подвести к ответу на задачу два плюс два. Но в его голове задача продолжала выглядеть, как что-то для высокообразованных математиков, а не для мозга маленького мальчика. — Вы довольно милый, когда напряжённо думаете. Статьи вы также пишите? Я бы хотел на это посмотреть. Асагири приостановил свою активную мозговую деятельность и ещё более хмуро взглянул на Ишигами. — Извините, что? — У вас необычная внешность, очень привлекательная. Ген вспомнил про свой шрам и подумал, что тот лжёт. А потом понял, что это совсем не то, о чём они должны говорить. — Господин Ишигами, пожалуйста, не уходите с темы. — Скажите, это ведь из-за вас меня начали называть Мишей, верно? Люди оценили ваше сравнение с архангелом Михаилом после второго убийства. Серийный убийца, что очищает души и забирает их под свою защиту. До сих пор поражаюсь, как вы искусно подвели статью к чему-то подобному. Тогда вы писали более смело…но в последние годы почему-то стали сдержанней. — Сенку, давайте всё же продолжим говорить о важном. — Я думаю, что вы вполне важная для меня тема. — В любом случае я не стану отвечать на ваши вопросы. — Тц, какая несправедливость. Предлагаю обмен — я буду отвечать на ваши вопросы, только если вы будете отвечать на мои. — Это противоречит правилам, я не могу… — Камеры лишь снимают, а о чём мы говорим они никогда не узнают. Давайте, Асагири, побудьте со мной плохим парнем. Сенку Ишигами стал больше ухмыляться, чем улыбаться. Ген Асагири чувствовал, что над ним издеваются. — Из нас двоих больше всего рискую я, так что всё должно быть справедливо: два ваших ответа на один мой. — Согласен. — Но сначала я хочу ваш ответ — по каким принципам вы отбирали своих жертв? — От самых простых до самых сложных. — Что конкретно вы имеете ввиду? — Не-а, я уже дважды ответил на ваши вопросы, теперь ваша очередь. Ген поджал губы. — Задавайте. — Вам нравятся больше мужчины или женщины? В этот раз из рук выпал блокнот. — Почему вас это интересует? — Меня интересуете вы, а не это, но одно с другим взаимосвязано, поэтому спрашиваю. Да, над Асагири однозначно издевались. К сожалению он не знал как этому сопротивляться. — Всё же вы согласились, поэтому должны ответить. Ген неловко осмотрелся. Он заметил, что в камере так же беспорядочно висят исписанные бумаги. На мгновение он отвлёкся, пытаясь хоть что-то на них разглядеть, но было тщетно. — Асагири? — Женщины. Он врал. — Знаете, моя мама учила меня не доверять журналистам, поэтому я вам не верю. — Это вам решать. Следующий вопр… — Господин Асагири? Внезапно раздался голос Фикса. Тот стоял у поворота и с улыбкой смотрел на него. — Время вышло, пора возвращаться. Ген растерянно глянул на экран телефона, но тот даже не включился. — Прошу поторопиться, господин Асагири. — Да, простите, уже иду. Сенку встал и смотрел, как его гость собирает вещи. — Господин Асагири, прежде чем вы ушли, могу я спросить, о чём вы думали так глубоко? Ген непонимающе посмотрел на него, а потом снова услышал металлический звон. Это были наручники Ишигами, что больше похожи на оковы. Немного помедлив, он ответил. — Плохие воспоминания. Ишигами хмыкнул, но не стал просить детали. — Что ж, хорошего дня. — И вам, господин Ишигами. Асагири уже сделал пару шагов в сторону, но внезапно его снова позвали. — Господин Асагири, вы ведь имеет психологический портрет Миши? — Он не полный. — Одна полезная деталь там всё же присутствует, просмотрите его ещё раз. Ген не понимал зачем это Ишигами, но кивнул. — Хорошо. Ещё что-то? — Зарядите наконец телефон, не заставляйте друзей волноваться. — Как вы… — Господин Асагири, прошу вас. — Да, простите, уже иду. Бросив последний взгляд на заключённого, Ген покинул помещение.***
Выйдя из здания, первым делом журналист достал сигареты. Первая затяжка была так же прекрасна, как глоток воздуха после долгого времени под водой. Прокрутив всё произошедшее в голове, Ген поднял взгляд на небо и устало промолвил: — Блять