Отряд недобровольных добровольцев

Мы прибыли на служебной машине. Им оказался черный Форд Мондео, сливавшийся с чистым небом. Но зато от гражданской машины он даже номерами не отличался. Я показал место, где в меня стреляли. Даже кровь еще осталась и только недавно засохла. - Он скрылся в подворотне, - я указал в сторону переулков, созданных гаражами, которые находились напротив набережной, - я успел забежать между. Там тоже должна остаться моя кровь. - Хорошо. Это доказательство, что это было здесь. Я не стал спорить. Она была права. Кровь с того дня осталась до сих пор в образцах, которые не покинули моей старой квартиры. К ним прилагалась золотистая шерсть, оставшаяся там же с кровавыми следами. Мы пробыли здесь час. С каждым днем зима все больше ощущалась в воздухе, и мне было не по себе от этого. Природа умирала. И так надо было, чтобы пережить холода. А люди? Им все равно на погоду. И только мне становилось тоскливо, что мне переживать второе умирание природы без ее теплого расцветания. Это все равно, что жить в вечной мерзлоте после переезда с юга. Также одиноко и тоскливо. А работать придется. После такой нагрузки я домой вернулся ужасно уставшим. Мое состояние ухудшилось. Я едва мог стоять на ногах. А о ране так и вовсе не мог не думать. Легкое то кололо, то жгло. Голова кружилась, перед глазами расплывалось. Я даже не помнил, как дошел до кровати и провалился в подобие сна. Разбудил меня настойчивый стук в дверь. Начальник или Сирена? Или вообще Лидия? Я все-таки встал и открыл. Мертвец. Он был ожидаем в последний момент. - На задание. Тебя долго ждать? - Если ты уже робот, то я еще человек, - я нахмурился, держась за плечо, - я даже еще повязку не сменил. - На месте сменишь, - он не собирался ждать. Тело наотрез отказывалась выходить на улицу, но его мертвый бездушный взгляд заставил. - Куда хоть едем? - В полуразрушенную деревню под Москвой. Точнее в полузаброшенную. Времени нет. Ты готов? Я усилием воли привел себя в порядок и, собрав некоторые вещи, вышел следом за Мертвецом. Внизу ждал служебный микроавтобус, обозначенный черными номерами. Мы сели в него. Мой взгляд был утомленным и болезненным, из-за чего старался не смотреть на холодные лица коллег. Даже Сирена притихла, косясь на Сеньора. Она была единственной, кто хотел помочь, но не мог из-за присутствия начальства. Остальным было все равно на окружающих. Мы так и не станем сплоченной командой. Даже мой уход не изменит их. Скорее они выдохнут с облегчением. Даже если мы и спасали кого-то из боевых товарищей, то на это была какая-то причина. Либо между нами была и дружба, только ее никто никому не показывал. Хотя я сомневаюсь, что Мертвец умеет дружить. Он из тех людей, которые только убивают. Я же почти сразу после этой поездки начал общаться с теми, кто должен жить дальше и быть счастливым. Они помогли мне остаться на плаву, так как порой недостаточно одного мнения человека, чтобы другой не чувствовал себя виновным за все происходящее, да и еще чтобы перестал ненавидеть себя. Они мне объяснили достаточно вещей. И все пригодилось в жизни. Спасибо им за это. Просто человеческое спасибо. Я честно не знаю, как бы моя жизнь сложилась, не будь этих советов, ведь они подарили мне надежду в лучший мир. Без этого я бы, наверное, сошел с ума. Ведь считать себя убийцей до мозга кости и винить за унесенные жизни это очень трудно. Они дали мне понять, что это всего лишь мое обязательство, которое мне поставили ради того, чтобы жить. Может, это не то, что они имели ввиду, но так стало проще вставать по утрам, а не думать, что новый день и мне снова надо убить, лишь бы избежать выговора. Также я благодарен им за то, что они уговорили меня приехать домой к родителям, оповестить их о том, что их сын жив. Но и злюсь за них по этой же причине. Моя мама едва узнала меня в тот день. И это было ударом для нас обоих. Меня изменили и внешне, и внутренне. Нас высадили на окраине деревни, по которой пришлось еще пройти, чтобы найти дом, сохранивший способность принимать гостей. Только там мне удалось выпить обезболивающее и с помощью Сирены сменить повязку. Остальные нетерпеливо дождались окончания процедуры и отправили меня на разведку, чтобы выяснить о количестве жилых домов. И снова я вперед так, словно из здоровых только я один оставался. Не понимаю, как тогда я не сорвался и не стал овощем, ищущим только средство для употребления, но во мне находились силы противостоять желанию утолить боль любым способом. *** Там мы пробыли неделю, изучая и осматривая местность. Иногда выезжали за пределы деревни, но исключительно по заданию. Сеньор приезжал раз в два дня за личным устным отчетом. Мне лучше не становилось, но и коматозного состояния больше не ощущал. Жжение в легких часто возвращалось, но уже мириться можно было. Только тяжело было после драк и пробежек. Я думал о заявлении, в котором говорил о жестоком обращении с подчиненными, но меня сразу предупредили, что ничего у меня не получится. До кучи еще и под трибунал полечу. В этот день я зашел в лес и немного углубился в него. К деревне вышел уже с другой стороны. В той части, где даже не было сказано искать. Там стоял дом. Одинокий и мрачный непонимающий мира. Я подошел к недружелюбному брату сзади. Возле ворот стремился к небу отесанный столб со следами ударов ножа и кулаков. Похоже, хозяин был горячим и находил успокоение в избиении неповинного столба. Я сделал шаг в сторону дома. Обычно здесь скрываются бывшие заключенные не столь отдаленных мест. Судя по всему, хозяин дома чаще пользовался этой тропой, так как вскоре мои глаза столкнулись с тенью, прятавшее лицо под капюшоном. Заглянуть и узнать его тайну мне не удалось. Увидев меня, он пустил сразу в ход кулаки. Так как восстановление моего тела после раны не было завершено, я не мог бить со всей силой. Одно попадание по ране вывело меня из строя окончательно. Земля и небо снова поцеловались, радуясь новой встрече. Только мне было невесело. Этот удар не мог меня убить, а просыпаться прикованным непонятно куда мне хотелось в последнюю очередь. Я до последнего надеялся, что он спутает меня с вором и покажет дорогу обратно после того, как услышит, что я лесник, потерявший дорогу. Но этого не случилось. Он даже не спросил, кто я, будто узнал по одним только глазам. Очнулся прикованным к тому самому столбу с туго затянутыми над головой руками. Рана ныла даже больше, чем спина от неудобной позы. Я откинул голову, прикрыв глаза. Зашуршала трава, прогибаясь под весом. Под напором открылась калитка, и перед моими глазами возникла та самая фигура, с которой я пытался бороться, будучи непривыкшим к таким нагрузкам. Позже, разумеется, мне стало как-то проще приходить в себя после ран за короткий срок. Сказывались тренировки и годы практики. - Ну, и кто ты? Здесь никто не ходит. - Судя по ситуации, я вижу, что ты мне все равно не поверишь. - А я попробую. - Я заблудился в лесу. Свернул правее, наверное. - Врешь! – он заглянул мне в глаза. Его взгляд был холодным и раздирающим душу в клочья. Но я даже не отвел своих пустых глаз от него. - Ты не просто человек… - С чего ты взял? - Только бойцы выдерживают мой взгляд. И у тебя рана. Он оголил мое плечо. Я дернулся и едва не вывернул себе руки. - Тебе-то что? - Говори правду или отправишься в больничку. - Не отправлюсь. Если только в могилу здесь неподалеку. - Ты провидец, - он усмехнулся, проверяя меня на стойкость. Первый удар от него пришелся мне по носу. Спасибо, что не по ране, иначе, скорее всего, меня снова пришлось бы выводить из сновидений. Сосуды оказались слишком слабыми перед этой силой, и кровь полилась по моим губам. Но я был непреклонен. Так же, как и этот человек передо мной. По мне еще несколько раз прошлись кулаком. Рану пока он не трогал. Видимо, решил ее оставить напоследок. Но этого «напоследок» не случилось. Почти на всю округу раздался крик, полный решимости и ненависти. - Стой! Отошел от него, руки поднял! Это была девушка, которая терпеть не могла насилие. Что ж, не со мной ей водить дружбу. Я обернулся и увидел не самую высокую девушку с короткой стрижкой. На ней была фирменная одежда. Из полиции или какой другой правоохранительной организации. Я откинул голову назад, прикрыв глаза с надеждой, что это закончится здесь и сейчас и не придется снова терпеть. Как в тех лабораториях службы, на которую сейчас работаю. Но развязка поразила меня самого. Он не захотел сдаваться и даже пытался шантажировать ее моей жизнью, но прогремел выстрел из леса. Бледноволосый держал оружие и ждал реакции преступника. Но от попадания в плечо тот упал без признаков жизни. Второй подбежал ко мне, а девушка застегнула на его руках наручники. - Парень, ты как? – качок явно волновался за меня. Я только кивнул головой, чувствуя, что тепло льется вниз из моей раны. - Порядок. Он на всякий случай подхватил меня под локоть, как только освободил мои руки. - У тебя кровь…. Это он тебя? Я мотнул головой и, сглотнув, смог продолжить говорить. - Нет, не он. Хотя…. Покажите его лица. - Ты не помнишь, откуда у тебя это? - Да нет, помню. Просто нанесена рана была раньше. Я запомнил приметы нападавшего. А лица этого человека я не видел. - Что за рана? – уточнила девушка, откидывая капюшон. Под ее силой гнулся не тот человек. Я выдохнул и помотал головой. - Не он. У меня пулевое. - Ух-ты. Кому ты успел насолить? - Работа пыльная. - А кто Вы? - Сначала сами представьтесь. - Майор Морова полиция спецназначения. - Спецназ? - Нет. Немного другое. Это капитан Сытев. - Старшина Абрамов, - мой взгляд стал прямым и суровым, - секретные войска спец использования. Майор присвистнул. - Серьезно, - только изрек он. - Даже очень. - Ты что здесь забыл? - Извините, сказать не могу, - я взялся за плечо. Меня снова взяли под руку. Капитан кивнул. - Хорошо. Мы понимаем. Ты можешь проехать с нами? Ты же здесь не зря. Может, что узнаешь для себя от него. Я кивнул. - Хорошо. - Может, скорую? - Не надо. Порядок. - Уверен? - Да, - я даже удивился ее напору. Никто не вызывал мне скорую почти насильно. От них лилось добро, а взгляд жалел мой уставший вид. *** Мы добрались до их отдела. Он был просторным и уютным. Мне не страшно было здесь находиться, несмотря на стекла повсюду. Даже скорее наоборот, чувствовал себя как дома. Этого не было в нашем отделении. Там стены давили на меня, заставляя мое сердце замирать от страха. Неуверенность отразилась на моем лице, поэтому меня, подбодрив, отвели в кабинет с круглым столом. Зашла женщина на каблуках. Ее грозный темный омут светился добротой. Стройна и плавна, как лебедь. Свирепа и непредсказуема, как горная река. Свой гордый стан она прятала за брючным костюмом, словно стесняясь своей красоты. Я знал, что в управлении не будет стоять молодой неопытный следователь, поэтому по привычке, которая выработалась в первые недели пребывания в стенах своего отделения, встал. До чего же доводит страх, почти на грани безумства. Ты все делаешь по привычке, не зная порядков в чужом доме. Просто привыкаешь, что так нельзя или можно, и соблюдаешь эти правила везде, не спрашивая про правила в чужом месте. Они повсюду, от этой привычки никуда не деться. Я знал, что со мной, если и будут говорить, то как с потерпевшим, а это означало, что вставать меня никто не попросит. Даже не намекнет. Это было понятно по дружеской обстановке во всем отделении. Она сочилась от каждого сотрудника. Они нерушимая семья. Я немного завидовал им тогда, а потом только понял, что просто надо построить такую же семью. Заложить более прочный фундамент. И тогда точно все получится. Кто знал, что я завидовал? Пожалуй, никто. Даже мой взгляд был равнодушно-колок. Он не проявлял интереса к окружению, но отталкивал других от приближения ко мне. Я видел это в зеркале. Он отталкивал меня самого. Это сейчас я готов общаться со всеми и даже могу дурачиться. Просто решил попробовать того, чего не было у меня в детстве и юношестве. Посмотреть, на что способен. Как могу закрыть этот холодный равнодушный взгляд, чтобы никто не считал меня эгоистом. Как я и предполагал, она и рукой, и взглядом, и словом попросила меня сесть обратно. И я сел, поставив голову на кулак, но после, вспомнив, что нахожусь среди коллег, пусть они и другого направления, но я всегда буду считать их своими коллегами за их доброту и отзывчивость, принял более официальную позу. - Здравствуйте, полковник Летова. - Рад знакомству…. – и тут мое лицо стало озадаченным. А как представиться ей? Все называли меня по позывному, а про настоящее никто и не вспоминал. Единственным человеком, который звал меня, как назвала меня мама, была Лидой. Я и не подумал, что надо будет решать, как представляться начальнику другой службы, - можете звать меня по званию…. Просто я не знаю, как представится. Моим именем меня почти никто не зовет, а позывное все-таки для своих. - То есть у Вас минимальный круг общения? - Если точнее, он вообще отсутствует. Только девушка из моего подъезда и товарищи по работе. У меня с ними не самые легкие отношения. - Вы же из другой организации, у вас там все серьезнее. Как такое могло произойти? - Долго объяснять, но если коротко, то у нас не клуб по интересам, а весьма серьезная контора, в которую вряд ли кто захочет добровольно. - Вы недобровольно оказались там? - Я не могу этого сказать. А еще у нас мало времени. - В каком плане? - Да если придет мой начальник, а он придет, поговорить нам не даст. - То есть это он ограничивает Вас в общении? - С полицией да, он боится, что мы проболтаемся. А что там говорить, если нам и так доходчиво объяснили, что такое засекреченность. - Доходчиво? - Не обращайте внимания. Вы хотели узнать, что я забыл там? - Да. Было бы интересно. - На задании я был. Углубился в лес и вышел со стороны, которую нам сказали не трогать. Естественно, что проще пройти через дом или хотя бы по тропинке, так как там пару километров точно идти надо. А он напал. По ране попал, ну, я и отрубился. Очнулся у столба. Он спрашивал у меня, что я забыл в лесу, а потом ваши архаровцы подоспели. Спасибо им, кстати. - Это Вы их благодарить будете. Я усмехнулся и кивнул головой. - Хорошо. Больше мне нечего добавить. - А где конкретно Вы работаете? - Не могу сказать. Я услышал тяжелые напряженные шаги, от которого никли цветы и падало настроение. Мой настороженный взгляд замер на двери. На мгновение в них отразился страх, после я смог взять себя в руки и снова стать невозмутимым, вставая. Сеньор зашел в кабинет с недовольным взглядом. Я не смотрел на него, но знал, с каким презрением он смотрит на меня. От его взгляда моя рана заныла, и мне пришлось опереться на кресло, чтобы не упасть. Это замешательство пришлось быстро замять, чтобы не вызывать гнева у начальства. Да, это был тот самый человек, которого я буду бояться до того самого дня написания этих заметок. И, наверное, даже больше. - Выговор, старшина Абрамов, - он нахмурился, обращаясь ко мне, но не смотря на меня, - еще два и полетят звезды с твоих плеч. Мой взгляд наполнился гневом. Он захлестнул меня настолько, что я даже с трудом удержал голову прямо. Я сжал кулаки, думая про себя, что лучше бы уволил, а не лишал званий, на которые мне абсолютно все равно. Но кто же уволит такого, как я? Слишком много потеряют они, а я обрету слишком много и самое главное - свободу. Только меня никто не спросит. - На каком основании ему выговор? - Он общался с вами о деталях дела, который ведем мы, а не он. Поступил приказ забрать задержанного в наше отделении. - На каком основании? - Основание стоит перед нами. Почему-то стоит здесь, хотя давно должен быть в машине. Вон я сказал! Завтра в восемь у меня побеседуем о сегодняшнем и смени одежду. И научись на ногах стоять. Я сжал зубы и с каменным лицом вышел из кабинета, ругаясь у себя в мыслях. Если его разозлить, он не будет смотреть на то, где он находится. Просто поднимет руку на своего подчиненного. И никто его не остановит. Даже закрыться нельзя будет. Поэтому я поспешил уйти, чтобы не злить его. Я слышал в спину возмущения полковника и его замечания относительно моего здоровья. Но Сеньор был непреклонен. Я вышел на улицу и шумно выдохнул. Мне надо было выпустить пар, но для этого лучше всего подходило побить что-то. А такого не наблюдалось в округе. Я услышал шаги за спиной и обернулся. Из отделения вышел майор. - Что случилось, что вызвало у тебя такое недовольство? - Ничего, - прошипел я сквозь зубы, отворачиваясь от нее. Морова подошла ближе. - Ты был в лучшем настроении, когда мы тебя спасали. Что-то случилось? - Причина стоит и общается сейчас с Вашим начальством. - Вот оно что… - она обернулась к дверям, словно сквозь них хотела заметить эту разъяренную фурию, которая никого не щадит. Однако, потеряв к ней интерес, девушка снова посмотрела на меня и заметила, что на моей груди футболка пропитывается кровью, которая была заметна даже на черном, - да у тебя кровь. Я закрыл рукой пятно и вздохнул. Вздох получился обрывистым. Мне не хватало воздуха, это чувствовал весь мой организм, но он также понимал, что не здесь можно сдаваться. Майор взяла мою руку и опустила ее. - Тебе бы хотя бы сменить повязку. - Мне итак выговор прилетел за то, что попал к тому мужику. Я и без того старшина. Куда еще ниже? Так что сам справлюсь. - Ты из-за своего начальства? – она вздохнула, прикрыв глаза. - Тебе то какое дело? – мы незаметно перешли на ты. - Помочь я тебе хочу. Едва на ногах стоишь, а еще домой ехать. Может, подвезти? - Нет. Лучше приходи ночью ко мне домой, только камеры обойди, - я оставил ей свой адрес и направился к машине. - Спасибо. Продержись только. - Мне не дадут спокойно умереть. Коротко попрощался я и сел за руль, направившись к своей квартире. Мне дали твердо понять, что в деревне в ближайшее время меня не ждут, поэтому можно было перевести дыхание. Хотя бы пару часов. Хоть час на благо раны. Жить с такой болью становилось все сложнее. Она болела и требовала покоя. Легкие опять начало жечь. Продержаться бы только до вечера. Там и помощь придет. Я это точно знал. Майор придет. И не один. Читать мысли я не разучился. *** Я не стал нарушать режима. А, может, просто отрубился ближе к восьми вечера, не в силах тянуть еще хоть две минуты. Сон всегда дарил исцеление каждому. Может, если бы мне дали чуть больше отдыха, я бы и чувствовал себя на данный момент лучше, но всем все нужно конкретно от меня. Ведь я могу больше, чем они. А если бы я не родился? Что бы тогда они делали без меня? Сейчас я не говорю о своих поклонниках, которые разбирают билеты до Sold out, а моих коллегах, которые даже вступиться за другого не могут из-за своей вредности. Для них граждане – это всего лишь приказ, который лучше исполнить. Чтобы плохо не было им. Иначе же выговор нам, а не тем, кого не спасли. Не скажешь же гражданскому, почему он не спас себя. И то спасали мы гражданских в крайних случаях. Что же с ними происходило чаще? Мы их просто расстреливали, не хуже тех террористов, от которых мы их спасали. Мой сон нарушили тихие шаги в коридоре. Я проспал звонок, или его вовсе не было? Так или иначе, но ко мне кто-то крался. Организм отказывался предотвращать катастрофу, поэтому я позволил этому некто подойти ближе. Отделилась вторая пара шагов. Их не меньше двух. Уже хуже. Когда возле меня встали почти вплотную, моя рука нащупала холодную сталь под подушкой, которую не могло согреть тепло моего тела, и направил на подошедшего, резко поднимаясь на руке. Но так как я не мог всей силой держать пистолет левой рукой из-за раны, то на нее пришлось опереться. Что тоже было ошибкой. - Тихо-тихо! – раздался знакомый, но более испуганный голос, сопровожденный поднятием рук. Я опустил голову на подушку, а за ней и оружие. Рука больше не держала. - Можно было позвонить? - Ты сам сказал, обходить камеры. А у тебя камера со звуком. - Ясно. Напарницей майора оказалась приятная девушка с более добрым сердцем, чем у первой. Что странно, ведь аура от нее исходила менее приятная. Она патологоанатом, что я понял из этого. Ее маленькие камушки быстро осматривали мой голый торс, прикрытый бинтами. Поняв, что у меня рана в достаточно опасном месте, она помогла мне сесть. Я не мог сопротивляться. Да и было бы невежливо. Я хоть и огрубел, но не настолько, чтобы хамить даме. Звучит странно, но я всегда так относился к ним. - Описать рану можешь? - Легкое пробито. Ее глаза наполнились удивлением. Она осторожно спросила, словно ее губы, больше похожие на небольшие спелые вишни, боялись задеть за живое. - А когда это произошло? - Две недели назад. - И тогда какого ты ходишь? - Мне ни отпуска, ни больничного никто не давал. - Зверь, а не начальник у вас, - она поежилась, - я Александра. - А я Светлана. - Рад знакомству. - Тебя-то как называть? - Все зовут меня Бесом, - я выдохнул, не смотря на то, как Александра занимается моим плечом. - Бесом? Вот это имя…. - А человеческое есть? – догадалась Света, что это всего лишь прозвище. Я вздохнул и, прикусив губу, закрыл глаза. Мне не хотелось называть своего имени, до конца не веря, что где-то ко мне могут так обращаться. Но убедительный взгляд Светланы подбодрил меня. - Олег. Меня зовут Олег. - Очень приятно. Сейчас приятнее. - Мы слышали, что ты толком ни с кем не общаешься. - Да. А кто я? – я посмотрел на врача, которая меняла швы, возмущаясь. - Они тебе даже толком рану не зашили. - Они могли и разойтись. С моей-то раной. - Нет. Я все-таки врач и вижу, какие швы накладывали, - возмутилась Саша. - Да, все-таки Вы правы. - Можно просто на «ты». - Хорошо. - Ты простой парень, которому выпала нелегкая доля. Поверь, с друзьями тебе было бы легче справляться с этим. Или хотя бы с родителями… - С родителями я не общаюсь, - резко ответил я, в упор смотря на Александру. Она вздохнула, прикрыв глаза. - Ты делаешь это зря… - Когда вы общались в последний раз? - Почти полгода назад, - подняв брови, вытолкнул я горькую правду, с которой не хотел ни с кем делиться, - они даже не знают, что я жив. Александра даже дернулась от такого заявление. Ее тоненькие пальчики схватились за бинт, оставляя его в воздухе, не закончив узла. Так, словно она была моей мамой, утратившей ребенка. Ее глаза замерли, закрывая чувства за непробиваемой стеной. Но я-то знал, что женщина сама мать и не одного ребенка. И так мне стало понятно, из-за чего она так среагировала. Александра испугалась за своих детей. За свое счастье. Я заглянул в ее глаза и смог проникнуть в душу. Настолько стена была хрупка из-за вечных волнений за своих ангелов. Я прикусил губу, опуская глаза. Мне было стыдно за то, что позволил коснуться чужих чувств. Светлана удивилась не меньше моей закрытости даже от самих родителей. - Я бы на твоем месте приехала к ним и все рассказала, как есть. Это родители, они поймут. - Мне уже так говорили. Они не простят себе за то, что не помешали им. - А сейчас они винят себя в твоей смерти. - Что хуже? Чувство вины за то, что ты стал другим или за то, что не сберегли тебя? - Я не смогу рассказать им этого. Они думали, что я сильный и смогу справиться со всем. - А что ты сейчас делаешь? Разве не справляешься с болью? Не справляешься с гневом, направленным на свое начальство? Ты сильнее, чем ты думаешь. - Вы меня не знаете… - Да-а-а, сильно тебе мозг почистили…. Извини, - Света подняла руки в знак того, что не хотела обидеть. Я кивнул головой. - Ты права. Они сильно изменили меня. Сам себе противен. Саша прикрыла глаза и просто положила руку на мое предплечье, успокаивая. Как мать успокаивает дитя без слов. Ее тепло разлилось по моему телу, давая сил и храбрости. Она мама и знает, что говорит. Мама примет своего ребенка любым. Тут тишину нарушил осторожный голос Светланы, которая горела любопытством, но боялась моей злости. Или меня? - А сколько тебе лет то? – голос у нее дрогнул, почти переходя на шепот. Я пристально посмотрел на нее, словно хотел узнать причину ее вопроса, хоть и знал, что двигало ее языком в этот момент. Страх за мое будущее. Чем меньше я, тем под больший откос пойдет моя жизнь в дальнейшем. Это понимал я сам и знал, что вряд ли смогу вернуться к мирной жизни. Если она придет ко мне. Знал это, но это было неизбежным. - Восемнадцать, - негромко ответил я, опустив голову, словно стеснялся, что еще так молод. - Господи, да у тебя вся жизнь впереди… - Света прикрыла глаза. Александра осторожно обняла меня, чтобы не тревожить мою боль. - Была, - удивившись их теплоте, ответил я, - Сеньор, он же мой начальник, так не считает. Он считает, что моя жизнь – это идти по дороге, устилая ее трупами. - Но это не так. - Не слушай его. Пули, ножи, раны жизни не улучшат. И никто не должен говорить тебе этого. - Ему лучше не перечить, если тебе твоя шкура дорога. Светлана сглотнула, отгоняя догадку, пришедшая после моей фразы относительно моих шрамов, усеявшие еще молодое тело. Зато душа постарела. Ей уже тесно в этом жизнерадостном организме, который готов все преодолевать ради Свободы. - Это он тебе все эти шрамы поставил? Я опустил голову, закрыв ее руками. С ними я чувствовал себя спокойно, поэтому мог позволить себе те движения, которые не позволял с остальными. Александра села на кровать и приобняла меня за плечи. Как мать, которая успокаивает свое дитя. И в ее глазах я похоже таковым и был. И совсем неудивительно. Она мне как раз в мамы годится. Примерно. - Я не могу этого сказать. - Да тут все и без слов понятно. - Не один их ставил. Я не совсем простой для них. Я сам-то считаю, что ничего удивительного во мне, а им поставили задачу уговорить меня любой ценой присоединиться к ним. Любой ценой. - И они не побрезговали этим…. - Болит или как? - Это было летом, так что если только немного тянут. Иногда. Александра вздохнула. - Сажала бы таких… людей. - А в чем твоя особенность? - Ни в чем. Я обычный парень. Только они этого в упор принимать не хотят. - Просто так? - Нет…. Не совсем. Я…. В общем, проще показать, - я поднял руку и силой мысли толкнул в нее кружку, стоящую у края комнаты на тумбочке. Света даже дернулась в сторону, не ожидая полета от неподвижного предмета. - Так полагаю, это не единственное, что ты можешь. - Да. Саша взяла кружку и поставила ее на прикроватную тумбочку, а после потрепала меня по руке. - Нам не важно, кто ты там. Хоть сын министра. Хоть эльф болотный. Ты такой же, как и мы. Запомни это и поставь такую же мощную защиту от злых языков, как стоит в этом доме. Даже лучше. Ты сможешь, я знаю. Не давай никому унижать. Начальство надо уважать, а не бояться. Ты сильный, знай и верь в это. Жизнь заиграет новыми красками. - Просто найди то, что делает тебя счастливым. - Такого нет. Я все детство был счастлив тому, что дома, что тренировки каждый день. А сейчас они изменились. Стали только хуже. Мне просто нечему радоваться. Александра вздохнула. - Никогда не сталкивалась с подобным. - И все-таки ты хотя бы гуляй побольше. - Да куда ему сейчас гулять? Ему бы, вон, с раной разобраться. И желательно дать ей затянуться. - Да не дадут мне. Уже проверено. Мне пулю вытаскивали прямо здесь, даже не в госпитале. Неделю всего отлежался. Работа не ждет – так они объяснили. - Изверги. - Бег бы ты пока жив. - Некуда мне бежать. Найдут они меня. Знаю я их. Да и по сути сам согласился. - Советую тебе изучить уголовный кодекс. Может, хоть подобрее к тебе будут. - Саша намекает на то, что согласие или показания, данные с нажимом или давлением с иной стороны, уголовно наказуемо. То есть твое соглашение не является действительным. - Спасибо за пояснение. Только знание уголовного кодекса меня не спасет. Ему все равно на закон. Это я вам лично сказал, что он выбил из меня согласие, а кто сказал, что я в суде подтвержу свои слова? - Он запугал тебя? - Вы не были у нас в отделении. Это такое здание, где ты думаешь, что стены против тебя. Нас много. И многие на их стороне. Они сделают все, чтобы защитить свой оплот…. Я не знаю, стану ли таким, - мой взгляд стал грустным. - Не станешь. Там делают людей специально грустными, их ограждают от внешнего мира, чтобы они были несчастными и видели только боль. Так работает их машина. Ты сильнее всего этого. Светлана положила руку мне на коленку и заглянула в мой омут. Ее ладонь дрогнула, когда она коснулась моей умирающей души. Девушка сглотнула и прикрыла глаза. - Ты справишься, я верю. - Спасибо за веру в меня. В меня толком еще не верит. - Поговори с родителями, они вселят в тебя веру в себя и покажут, что жизнь лучше, когда ты ставишь перед собой цель. - Спасибо. Я поговорю с родителями. - Ладно, отдыхай. У тебя уже синяки под глазами. Я кивнул головой и посмотрел на Александру, которая собралась уходить. - Хорошо. Не забывайте о камерах. - Хорошо. Не против, если будем иногда встречаться для разговоров? Я только кивнул головой и встал, чтобы проводить их. - Отдыхай. Мы закроем дверь. - Снаружи? Да…. Явно я не все знаю. - Еще научишься. Александра потрепала меня по плечу, а после не сдержалась и обняла. С другой стороны прижалась к нам Светлана. У них сердце трепетало от волнения. Они беспокоились за меня. И за то, что могу сделать я в порыве ярости. Из-за злости к миру вокруг. Поэтому хотели помочь. Хотели защитить мир от моей ярости. Я попросил их молчать о моих талантах им в спину и лег обратно. Устал за день. Устал от жизни. От приказов, от криков, от стандартов. От всего. Просто хотелось спрятаться, забыться, откинуть магию после совершения своего Рая, где будут жить только те, кто мне дорог. И больше никого. Только я и они. Но где спрятаться? Может, я тогда был трусом и просто не хотел попытаться сбежать? Может, просто боялся расправы? Именно в ту ночь. Да, может. А, может, просто устал от боли и догадывался, что меня найдут и мне же хуже будет. Но все меняется, как известно, за пару мгновений. Я впал в дрему, которую прервало солнце.