Золотая антилопа

— Что с тобой? — Ичиго осторожно прикрывает за собой бумажную дверь, входя в капитанскую комнату далеко за полночь. — Все… все в порядке, — тяжелое дыхание Синдзи вырывается из его горла белым паром, потому что за окнами зима буйствует так, как никогда в Японии, — тебе стоит уйти. — Что? — Куросаки подходит ближе и удивленно хлопает глазами, когда капитан отшатывается, — да что случилось-то? — Ниче-       Слово прерывается гулким утробным воем, идущим откуда-то из глубин души. Глаза, прикрытые светлыми ресницами, мерцают, то заливаясь черной, как тушь, влагой, то вновь возвращаюсь к привычному горчичному цвету. — Это пустой? Почему? — Ичиго ловит сжатую на краю стола руку, — я думал, ты давно подчинил его? — Ее, — машинально поправляет мужчина, вцепляясь в запястье юноши и оставляя на нем красные полумесяцы от ногтей, — у нас… уговор…       Белая кость пожирает скулу Хирако, но тот дерганным движением обламывает ее, и белая труха сыплется на пол под новый инфернальный крик внутреннего монстра. — Я обещал ей… давать волю… иногда… — он сгибается почти пополам, сдавленно стоная от заполняющей его агонии, — из-за… из-за последних событий, я почти не делал этого. Она… берет свое… Ичиго, уходи отсюда, черт тебя подери. — Ей нужна битва? Я могу с этим помочь, — Куросаки встряхивает друга за плечи, силясь привести в чувства, — выпусти ее, я справлюсь. — Нет! — его выгибает до хруста в позвоночнике и шатает, отчего он едва не ударяется головой о тонкую стену, — ей не это нужно. Ей… — Что тогда?! — Я не собираюсь втягивать тебя в это, — клубы пара наполняют расстояние между их лицами белесой завесой, — я сам справлюсь. Нужно… переждать… поставлю барьеры. — Синдзи! Ты помогал мне столько раз, я сделаю для тебя что угодно, ты, блин, тупой мудак, — мальчишка вдавливает тонкое тело капитана в стену.       Белоснежная зубастая маска затапливает половину искаженного борьбой лица Хирако, который едва успевает поставить пару барьеров на кабинет, чтобы сюда не сбежался весь Сейрейтей. Пара неестественных угловатых движений — и на Ичиго смотрит уже что-то совершенно другое. Металлический смех, едва ли принадлежащий самому Синдзи, вырывается из его сжатого белой лентой горла.       Когтистая рука хватает Куросаки за плечо молниеносно и так же быстро толкает его на пол. Тварь, запечатанная в теле капитана, усаживается сверху, тихо и как-то жадно порыкивая. — Лучше и придумать было нельзя… — она наклоняется ниже, утыкаясь в дрожащий кадык, и проводит по влажной шее носом, втягивая в себя густой запах, принадлежащий исключительно этому шинигами, — я заставлю тебя кричать… — Д-дай мне хотя бы Зангецу взять! — Ичиго пытается дотянуться до лежащего в стороне занпакто, но пустая лишь гулко хохочет, сжимая его запястья над головой. — А он нам не понадобится, крошечка, — она облизывается, позволяя во всей красе рассмотреть причудливое украшение в языке Хирако, и медленно двигает тазом, потираясь о человека, — не пущу…       Курушими прикрывает глаза, наслаждаясь минимальным давлением, и до Ичиго о-очень медленно доходит происходящее. Пустые были животными, подверженным самым низменным инстинктам. И Ичиго, всегда хорошо знавший биологию, только сейчас понял, что, помимо утоления голода, они так же стремились к…       Его мысли обрывается, когда Синдзи сверху издает тихое довольное мычание, а его бедра разъезжаются, позволяя ему прижаться к паху юноши своим. — М-может, не надо? — жалобно пищит Куросаки, тяжело сглатывая, потому что у захваченного пустой Хирако до ужаса красивое лицо, покрытое легким румянцем. — Не ты ли кричал, что не оставишь своего драгоценного друга одного? — монстр хихикает, делая еще одно движение, — не ты ли отказывался уходить, когда он просил об этом?       Капитан одной рукой распахивает ворот косодэ и проводит когтями по вздымающейся груди. Под острыми кончиками кожа краснеет, и на ней выступают маленькие капельки крови, которые Курушими слизывает, заставляя Ичиго дернуться, когда его длинный горячий язык касается затвердевшего от холода соска. — И так ли тебе это не нравится? — она накрывает рукой растущий под хакама член, и Куросаки снова пытается вырваться из этой пытки, — думаешь, если Синдзи не видит, что ты на него пялишься, то и я не замечу? Мужчина развязывает белый пояс ловкими движениями и с трепетом оглаживает точеный пресс, оставляя на загорелой коже бордовые полосы. Его руки скользят ниже, чтобы добраться до скрученного хлопка завязок фундоси. — Дернешься, и я перегрызу тебе горло, — мечтательно тянет Курушими, отпуская его руки и сползая ниже, — так что будь паинько-ой…       Он стаскивает с Ичиго ненужную ткань и почти сразу же накрывает губами блестящую от смазки головку, мучительно медленно опускаясь ниже, пока та не упрется в заднюю стенку горла. Куросаки запрокидывает голову и зажмуривает глаза, потому что его разрывают невозможно противоположные чувства. Ему жарко, ему приятно, ему страшно, ему неловко. Все мысли пропадают из головы сразу же, когда вены, опоясывающей его член, касается прохладный металл штанги в языке Синдзи. Ичиго протяжно стонет, стараясь заглушить себя зажатым между зубами ребром ладони.       Когда удовольствие становится практически нестерпимо, капитан отстраняет голову, и между его губами и членом протягивается длинная ниточка густой слюны. Синдзи разрывает ее покрытым костяной броней пальцем. — Не думай, что мы закончили, — пустая распахивает собственные одежды и быстро избавляется от хакама и нижнего белья, открывая подернутым пеленой глазам юноши завитки светлых волос на лобке и влажную капающую щелку, — ты дашь мне все, что у тебя есть.       Она выпрямляется и снова забирается на шинигами, выравнивая его и резко опускаясь на него сверху. Ощущение почти что обжигающе горячего нутра, сжимающего его со всех сторон, заставляет Ичиго закричать, хватаясь за узкие бедра Синдзи и толкаясь вверх.       Курушими стонет своим странным вибрирующим голосом. Ее когти пронзают кожу на веснушчатых плечах, и алая кровь капает на пол, собираясь в маленькие лужицы, которые тут же впитываются в смятую под плечами черную ткань косодэ. — Вот так! — голос Хирако заставляет юношу сделать еще одно движение, подбрасывая бедра вверх, — сильнее, Ичиго!       Капитан приподнимается сам, чтобы вновь опуститься с громким хлюпающим звуком, а потом повторяет это снова и снова. Куросаки, сжимает пальцы на его молочной коже так сильно, что на завтра проступят темные синяки, и в этом месиве звуков и ощущений не замечает, что сдвинутая на бок маска рассыпается пылью. — Еще! — лицо Синдзи искажается, а его грудь все сильнее покрывается испариной с каждым движением, проникающим так глубоко в него, как он никогда не чувствовал, — Ичиго!       Он кричит, практически падая на лежащего под ним шинигами, и целует его мокро и неряшливо, стукаясь зубами и кусая губу до крови. Шея, ключицы, плечи — все покрывается алыми пятнами и следами зубов. Голос Хирако хрипнет с каждым новым громким стоном, но он просто не может остановиться, потому что заполняющий его Ичиго ощущает так хорошо. — Синдзи… Синдзи… — Ичиго переносит одну руку выше, зарываясь во влажные на затылке пряди и прижимая его к себе, — я…       Капитан выгибается, заливая мальчишку под собой еще большей влагой, и скулит. Оргазм обрушивается на него волной кипящего масла. Он дрожит, сжимаясь вокруг Куросаки, и этого достаточно, чтобы выдержка шинигами закончилась. Ичиго отпускает себя, и внутренности Синдзи горят от заливающего их белого цвета. *** — Я убью Курушими, — в ужасе стонет Хирако, утыкаясь в исполосованную когтями грудь Куросаки. — Не надо, — Ичиго смущенно фыркает, накрывая их обоих капитанским хаори. — Только потому что ты попросил.       Синдзи закрывает глаза, ежась от ощущения липкости по всему телу, и выставляет еще парочку барьеров, чтобы никто не посмел ворваться с утра пораньше.