Пустота

Смотря на увядающего Гёто, я честно старалась как-то вернуть его к жизни. Максимально старалась присоединяться к нему на заданиях, проводить время в Техникуме, пока нет Годжо на горизонте. Пока как гром среди ясного неба, Сатору не притащил мне кольцо. Оно просто утром оказалось на тумбочке, ровно на месте, куда я кладу телефон. Ничего необычного, типа фамильного кольца, простая золотая линия, без камней, узоров и прочего. Да, вручить лично не смог, но это было вполне в его стиле. Коротко и ясно. А после семейного представления в виде «свадьбы» Сатору светился от счастья, как безумец, приглашено было ровно ничего людей. После случая с Рико Аманай, Годжо посвятил всего себя оттачиванию техник. И обычно его лицо мало отражало реальное душевное состояние. Напускная улыбка спадала лишь тогда, когда он говорил о начальстве и когда запирался в комнате со мной. Результат долго не заставил себя ждать. Жутко банально, но этот белобрысый расплакался, когда узнал о беременности. У меня волосы на голове шевелились, а он ревел, упав в колени. Первая мысль была, что это всё настолько невовремя, что он отчаялся и это от горя. Потом, правда, стало понятно, что это от счастья. В тот год мы потеряли Сугуру, как своего брата. И по жизни, и по оружию. — Пойду позвоню Годжо, — Сёко защёлкала кнопками и сразу пошла прочь. — Миран, ты как закончишь, позвони. Не хочу под руку попасть… Да, Тиба с ним побудет. — Знаешь, Сугуру, — он наклонился поближе ко мне, убирая напускной прищур, — я тебе очень благодарна, за то, что ты был с нами. И я очень жалею, что не смогла тебя удержать. — Твоей вины здесь нет, — он щёлкнул по носу. И положил руку на уже выпирающий живот. — Поздравляю. Ты будешь лучшей. Вот насчёт Сатору уже не уверен, — Гёто скривил лицо. — В любом случае, я пойду своей дорогой. Он предложил руку, поведя меня за собой, а мне как раз хотелось опереться. — Как думаешь, через сколько Сатору явится? — Мы договорились на пять вечера, — глянув в телефоне время, вздохнула. — Ещё три минуты. Знаешь, Сугуру, я поделюсь с тобой даже тем, о чём не знает даже Годжо. У меня единственной нет тех моральных принципов, которые есть у остальных, или даже у тебя. Я готова грызться на смерть только за то, что дорого лично мне. Когда умерли родители, ты знаешь, я не чувствовала ничего. Когда кого-то убивают, у меня нет боли или брезгливости. Стыда. Словно часть меня где-то там, за ширмой. А этот мир нереален, со своими обычаями. И с каждым днём пропадает желание… О, Сатору. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я хлопнула последний раз Гёто по плечу. — Я пойду к Сёко, мы как раз договорились, — и, не обращая внимания на подступающие слёзы, пошла к магазину сладостей. Сугуру Гёто умрёт, но мой секрет сохранит. Даже если умрёт не сегодня. А потом все силы уходили на поддержание двух жизней одновременно. Годжо, конечно, пытался отплясывать в том же ритме, пока пощёчину не схватил. Он и на задания бегал, и старался с дочерью сидеть, когда не оттачивал технику Расширения Территории. Пока, конечно, чуть не вскипел мозгами. И не сорвался на задании. После этого чуть отложил совершенствование техник. Сидел с Сорой, меня уже перекидывая на какие-то серьёзные задания. Только за темпом роста Сатору уже давно было не угнаться. Сильнейший есть сильнейший. Хотя, когда Сора начала ходить, Сатору показал мне, как он создаёт Простую Территорию. А там уже до техники Расширения Территории догнать было несложно. Правда, раскрывать козырей не хотелось, как и афишировать дочь с браком. И то, что они продолжают клан Годжо. Официально, скрипя зубами, мы с Сатору подтвердили, что брака нет, дочь от Гёто. Понятно, что стягивать факты и события в кучу было тяжело, особенно для старейшин, но, по факту, о реальных обстоятельствах знали господин Яга, Сугуру и Сёко. — Надо в отпуск съездить, — упав на кровать, Сатору похлопал рядом с собой. Решила сразу лечь, потому что если сядешь — завалит на кровать. Не провоцируем. — Куда хочешь? Я задумалась. В голове вспыхнули воспоминания с последнего совместного задания. Блеск солнца на водной глади, прозрачная солёная вода, светящиеся голубые глаза на глубине и я в воздухе. — Я тоже на Окинаву хочу, — не глядя, сказал Сатору. — Только всё будет совсем не так. А даже если лучше, то вряд ли это вытеснит другие воспоминания. — Мы можем позвать Сугуру, — почему-то ляпнула я. Оперевшись на локоть, решила всё-таки развязать Сатору бинты. — Ты смотришь так, будто я предложила тебе убить Тенгена. — Очень близко к этому, — жёстко припечатал он, приподнялся на локтях и позволил стянуть с себя повязки. — Что толку в этом? Что-что? Я по нему скучаю, ты по нему скучаешь. Это, конечно, не отменяет того, что мы должны будем его убить. Но у меня есть идея. — Сатору-у, — он откинул голову, оголяя шею. — Я тебе ничего не скажу, — и мягко проведя губами от уха к кадыку, прихватила зубами тонкую кожу. Сатору всегда краснел, извивался от смущения и возбуждения, когда что-то касалось шеи. Шрам многолетней давности всё ещё виднелся, только высокий воротник его пиджака не давал рассмотреть эту особенность. — Ты же понимаешь, что ты в моей власти? Господи, как это смешно прозвучало. Годжо, конечно, зачаровал меня. В нём всегда сидел юнец, который смущался от слова «член» и вспыхивал от любого проявления нежности, и вот этот юнец своим поведением держал меня на коротком поводке. Как бы стыдно ни было себе в этом признаваться, Годжо, будучи взрослым ребёнком, прекрасно осознавал это и не боялся показывать свои слабости. — Можем мы хоть раз себе позволить себе вещи, которых так жаждем? Возьми отпуск, Сатору, — ловко вскочив, уселась ему на бёдра, максимально стараясь делать «неловкие» движения, задевающие пах. — Съездим отдохнём втроём. Сора увидит море. — Миран, — закрывая красное лицо рукой, Сатору задыхался, — пожалуйста… — Сатору, — проведя рукой по натянутым штанам, я сжала член через одежду, — достаточно возбуждён. Эта игра почему-то не надоедала, хотя с каждым годом я чувствовала приближение чудовищной угрозы. И потерю хоть какого-то интереса к жизни. Годжо с годами лишь больше заводился, словно пытался пожрать этот мир целиком, запечатлеть каждую мелочь. Бесконечная жадность и абсолютная тишина. Это казалось таким естественным. Сора, абсолютно не похожая на нас, была будто обычным ребёнком-магом. Точная середина, не слишком шаловливая, в меру интересующаяся окружающим миром, при этом не испытывающая никаких угрызений по поводу равнодушия к другим вещам. Да в принципе, совсем другая. Не вечно зудящий под боком Сатору, и не полное равнодушие. Правда, на Окинаве, когда мы решили отдохнуть, только я и она помнили, что ей понравился Сугуру. Как мы и условились, «папе знать не надо». Через пару лет Сугуру Гёто покинул наш мир, оставаясь на задворках наших сознаний улыбающимся на солнечном берегу у кромки лазурного берега.