Пять раз, когда мадемуазель Фикефлёр ревновала своего жениха к его брату

— Вы всегда обнимаете его за талию, — в пылу раздражения воскликнула Перетта. Разговор снова коснулся д’Орильи и чересчур внимательного к нему отношения — в последнее время их беседы то и дело спотыкались об эту тему. — А вы всегда ревнуете из-за ерунды, — фыркнул Фанфан. — И целуете при встрече, — продолжала мадемуазель Фикефлёр, и щеки ее краснели от гнева, — Даже меня вы не всегда целуете при встрече. Фанфан улыбнулся чему-то про себя, но тотчас опомнился и прогнал неуместную улыбку. Его лицо приняло покаянное выражение. — Если хотите, я и вас буду целовать при встрече, — предложил молодой человек вполне справедливую епитимью, которая, как ни удивительно, Перетту устроила. — Сделайте одолжение! Только его не целуйте, — ответила та и скрестила руки на груди, глядя на жениха с торжеством победителя. Ее ультиматум, однако, не пришелся Фанфану по душе. Он возмутился: — В самом деле?! Вы запрещаете мне целовать собственного брата?! — Если бы вы знали меру, то, может, не запретила бы… — скривила губы девушка. Ее жених вскинул брови. — А я..? — спросил он недоуменно. Его искреннее непонимание рассердило Перетту еще больше и, сама того не замечая, она возвысила голос. — А вы держите его возле себя по получасу! — почти крикнула она, глядя в глаза жениху с яростью обиженной женщины, — И при этом смотрите на него с таким обожанием во взгляде, что становится неловко — и не только мне, между прочим! Фанфан, казалось, потерял дар речи. Его лицо побледнело, а глаза округлились. Он явно не был готов к такому откровению. — О… Ну… — только и смог издать он в ответ, и это выглядело так жалко и нелепо, что женское сердце смягчилось, и следующие слова мадемуазель Фикефлёр произнесла уже спокойнее. — Вы не замечали этого? — спросила она, сочувственно пожимая его руки. Фанфан опустил взгляд, будто в поисках ответа в дебрях своих мыслей, чувств и воспоминаний. — Видите ли, моя милая Перетта, если честно… — Что, мой дорогой? — ласково поторопила его с ответом девушка. Фанфан проглотил комок в горле и произнес тише, будто делясь с нею чем-то сокровенным. — Когда он рядом, я… Я испытываю счастье, — прошептав это, он поднял дрожащие влагой глаза, и Перетта с ужасом распознала в его взгляде цветущую ярким цветом влюбленность. — А когда рядом я..? — спросила она, сжимая его руки на порядок сильнее.Так сильно, что стало даже больно. Фанфан слегка поморщился и попытался высвободиться. — Нет, вы не понимаете… — Что? Что не понимаю?! — снова сжала его кисти Перетта, — Вы совсем забыли, что ваш милый д’Орильи с его "небесно-голубыми глазами" не единожды пытался меня обесчестить! Она сама отбросила от себя его руки и отступила на шаг. Щеки ее пылали гневом. Но Фанфан и сам задохнулся от несправедливого, по его мнению, упрека. — Дорогая моя, мы ведь с вами договорились оставить это в прошлом, — возмутился он ее злопамятности. — Но факт остается фактом!.. — Перетта! Поймите. Д’Орильи мой брат, и я люблю его, — сказал проникновенно молодой человек, накрывая ладонью тот участок на груди, за которым, по-видимому, любовью пылало его сердце, — А все, что Робер сотворил плохого — это все из-за дурного влияния Люрбека и только. Он явно видел в своем Робере чистейшего ангела, легко простив ему и свое заключение в камере, и трибунал, и приговор к смертной казни. Горячее чувство ослепляло его память и явно заставляло переосмысливать события в пользу д’Орильи. — Как у вас все просто, — саркастично усмехнулась Перетта, — Можно подумать, Люрбек насильно заставлял его волочиться за мной… Эта мысль, очевидно, понравилась Фанфану — его лицо просветлело, а на лице заиграла радостная улыбка. — Может, и так! — Вы всерьез так полагаете? — поразилась мадемуазель Фикефлёр той легкости, с которой ее жених принял эту абсурдную версию. — Я не исключаю такой возможности, — терпеливо объяснил молодой человек, затем взял невесту за руку и, серьезно глядя ей в глаза, заявил, — а вы, моя дорогая, — вам уже пора смягчиться по отношению к своему деверю. Ведь он сказал, что будет любить вас как сестру. Перетта распахнула глаза и приоткрыла рот от удивления. — Но Фанфан!.. — Я настаиваю, — бескомпромиссно закончил тот и церемонно запечатлел на тыльной стороне Перетты ладони поцелуй, будто тем самым заключая между ними негласный договор без внимания к возражениям второй стороны.