Пять раз, когда мадемуазель Фикефлёр ревновала своего жениха к его брату

— Вы больше смотрите на д’Орильи, чем на меня, — заявила Перетта, устав безрезультатно дуться — ее жених не обращал внимания на усилия его игнорировать, пребывая в каких-то своих далеких думах. Первый кавалер Франции усмехнулся в усы и покачал головой: — Вы всего лишь капризничаете, моя дорогая… — Нет, — нетерпеливо топнула та ножкой, — Вы правда чаще смотрите на него, а не на меня! На последнем представлении «Трех султанш»… И она поведала, что видела их двоих на балконе: в то время как д’Орильи с интересом и волнением наблюдал действие, его брат во все глаза смотрел на него — кажется, ровно с тем же интересом и волнением. Такое пренебрежение собственной персоной немало ее обидело. — Но я уже трижды видел этот спектакль! — попытался оправдаться Фанфан, предательски при этом краснея. Перетта недовольно нахмурилась: — Ну и что! Д’Орильи-то вы ведь видели больше, чем три раза! — Ну, к чему это… Девушка сузила глаза и чуть ли не сквозь зубы проговорила: — К тому, что я заслуживаю не меньше внимания, чем он, — чеканя каждое слово. Фанфан сделал примирительный жест и заверил: — С этим никто не спорит, моя дорогая. На этом с беседой можно было бы и покончить, но Перетте не хватило извинений, поэтому она бросила в пыл разговора еще и упрек: — Но у меня такое чувство, что вы намереваетесь жениться на нем, а не на мне, Фанфан… Темные глаза изумленно расширились: — Он мой брат, Перетта! Вы правда думаете, что я… Что у меня на уме кровосмешение?! Он был так потрясен этим поворотом, и Перетте стало не по себе. Ведь она его вовсе не обвиняла! Это был упрек за его невнимание к ней и только! — Нет, я… — она не знала, как оправдаться, –- Это только шутка, Фанфан! Я же не говорю… — Но мы с ним братья только по отцу, — тем временем задумался ее жених, глядя в пространство перед собой, — это подпадает под категорию кровосмешения? Или все-таки не совсем?.. Теперь мадемуазель Фикефлёр стало вовсе не до шуток. — Вы в самом деле об этом размышляете?! Первый кавалер Франции, смутившись, посмотрел на нее, затем издал смешок, который прозвучал до боли наигранным. — Нет, что вы! — сказал он с улыбкой, — Я просто… Задумался. Та уловила призвук вины в его голосе, и по спине ее пробежал холодок. Тем не менее, девушка без сопротивления позволила рукам жениха себя обнять. Расположив свою хорошенькую головку у него на груди, Перетта только попросила милым смиренным голоском: — Не смейте задумываться о таких вещах, Фанфан, вы меня пугаете. Тот в ответ с нежностью пожал ее плечо и целомудренно поцеловал в подставленный лоб: «Простите меня».