Пять раз, когда мадемуазель Фикефлёр ревновала своего жениха к его брату

— Перетта, скажи, что у нас сегодня на ужин? — спросил шепотом Фанфан, приобнимая невесту за плечи и нежно целуя ее в висок. Встретившая его на пороге их общего дома Перетта счастливо хмыкнула, чмокнула его в щеку и в тон его тихому голосу прошептала: — Жаркое с черносливом, — никак, впрочем, не ожидая, что ее ответ вызовет у ее жениха стон разочарования. Она широко распахнула глаза, готовая в любую секунду обидеться. Видимо, почувствовав это, Фанфан поспешил пояснить свое поведение. — Как жаль, я обожаю твое жаркое… — сказал он с виноватой улыбкой. — Тогда прошу к столу, милый Фанфан..? — недоуменно улыбнулась мадемуазель Фикефлёр и сделала приглашающий жест в сторону входной двери. По неизвестной причине молодой сержант отрицательно покачал головой. — Нет, я… — он облизнул губы и посмотрел в сторону, — Мне придется задержаться… И его взгляд так и остался там, куда, казалось, угодил случайно… Вместо того, чтобы заинтересоваться и проследить за направлением, в котором смотрел ее жених, Перетта всплеснула руками. — Где? — спросила она в искреннем недоумении, — Ты уже здесь! Видимо, чтобы убедить его в правдивости своих слов, она схватила его за плечо — Фанфан и впрямь тотчас очнулся и вернулся к лицезрению своей невесты. — Видишь ли… — улыбнулся он ей все с тем же виноватым выражением лица и, закинув руку за голову, смущенно почесал затылок, — я обещал… — Что? Молодой человек облизнул снова губы, метнулся глазами все в ту же сторону, затем взял Перетту за запястья и, склонившись к ней, прошептал: — Я обещал д’Орильи ужин, а он не ест чернослив. Мадемуазель Фикефлёр тотчас отпрянула. — Боже, и здесь он! — Дорогая, тише… — Нет, это невыносимо! — отмахиваясь от успокаивающих рук, возмутилась она, — Твой новоиспеченный брат отнимает у меня жениха! Несмотря на то, что девушка уже откровенно нарушала секретность их беседы своим излишне раздраженным тоном, Фанфан все еще продолжал шептать. — Кто же виноват, что ты приготовила жаркое с черносливом? — тихо возмутился он в свою очередь, — Теперь мне придется вести его в харчевню. Не могу же я оставить бедного Робера голодным. Его искренняя озабоченность обезоружила Перетту. Она открыла рот, но не нашла, как парировать этот несправедливый упрек. — Хочешь, я выну чернослив из жаркого? — то ли в шутку, то ли всерьез предложила она. Фанфан не стал задумываться о характере этого предложения и неодобрительно покачал головой. — Привкус останется, — и недовольно прицокнул языком. Соблюдая, однако, этикет, он попрощался с невестой поцелуем, потом повернулся и, не оглядываясь, спешно двинулся в том направлении, куда прежде с такой настойчивостью глядел. Через дом его ожидал Робер д’Орильи, который при виде Перетты приветственно поднял руку. Почему же маркиз не посмел приблизиться и встретиться с ней лицом к лицу? Впрочем, понаблюдав за тем, как ее муж, настигнув своего брата, обнимает и жарко целует его в обе щеки, точно после чрезвычайно долгого расставания, мадемуазель Фикефлёр признала, что эта предосторожность явно не лишняя, ведь кто знает, может она и впрямь бы потеряла хладнокровие и вцепилась пальцами в этот ненавистный напудренный парик.