Способ разрушить душу

С Рурет было просто. У нее было всего два состояния: хорошее и безудержно отличное. Как маленький тайфун с светлыми серыми глазами, в самой серединке которых прятался зелёный рваный обруч вокруг зрачка. Позитивная, лёгкая на подъем, ничего не могло остаться без ее внимания. Рядом с ней Муан чувствовал себя… бревном. Ужасно замкнутый, дерганный и способный лишь скомканно и смущённо улыбаться. Она как… теплое, душное облако — обволакивала со всех сторон без возможности скрыться и грела, особо не спрашивая разрешения. Окружала вниманием, заботой, иногда лезла под кожу с расспросами о жизни, но отступала и меняла тему так резко — словно выходил таймер, — что Муан не мог долго возмущаться. По большей части, с ней было комфортно. Она не обижалась на мелочи, всегда имела при себе самые разные темы для разговоров… могла обсуждать всё, от сплетен до философии Декарта, в которой Муан совершенно ничего не понимал. Громко осуждала теорию струн, размышляла о форме мира… При всех странностях, с ней было комфортно. Да что греха таить, она как… мать. Женская заботливая фигура, которой от чего то не хватало. Придвинувшись немного ближе, чтобы касаться плечом, Муан слушал. Слушал, хоть ничего и не понимал. Кошмарный поток информации. — Даже жаль, что я не успею узнать всё. — вдруг отвлеклась она, и Муан встрепенулся, доедая мороженое. Не успеет? — Почему? — Мы ограничены сроком нашей жизни. Иногда ловлю себя на мысли, что мозг ломается, пытаясь сложить воедино картину мира, будто мы не можем выйти за некоторую границу. Всегда нужно быть привязанным к чему то земному и… простому. Иначе рассудок не выдержит. — пока Муан пытался переварить сказанное, она отвлекла его на конкретику, — Вот ты можешь четырехмерное пространство представить? — А это как? Закопавшись в поисках телефона, Рурет нашла на нем видео с кубом. Точнее, куб в кубе, крутящийся, будто выворачивался наружу. Щебеча что то, что модель не совсем верная, она нашла другое видео, где тот же четырехмерный куб выворачивался немного иначе. Ну… вот так если представлять, вполне наглядно, нет? Рурет покачала головой. — Он должен вращаться вокруг каждой грани сразу. — Так не получится. — В трехмерном не получится. В четырехмерном пространстве бы получилось. Муан нахмурился. Если в этом не получается, почему в другом должно получиться? Видя непонимание на лице собеседника, Рурет достала блокнот, открыла на пустой странице и принялась что то чертить. — Вот это что? — Точка. Да, просто точка. — А это? — Луч. — А вот так? Неловкое молчание. — Ну, угол. Хотелось схватиться за голову, настолько безбожно глупым он себя чувствовал! Сколько можно давить на это, знает ведь, что он в этой теме и двух слов не свяжет! — Нет, это не угол. — ещё один рисунок появился на листе. Тот же угол, но с биссектрисой. — Это система координат. Вот здесь их три. Это трехмерное пространство, в котором мы обитаем. Соответственно, вот это двухмерное, а это одномерное. — А точка? — А точка — это ничего. Скажи мне лучше, как четырехмерное выглядит. — Муан глупо хлопнул глазами, — Вот и я не знаю. Женская ладонь похлопала по спине, прежде чем вырвать лист и отдать парню. Пусть поразмышляет на досуге, думать — это хорошо. Блокнот скрылся в сумке Рури. Иногда казалось, что это какая то пространственная дыра — столько всего там можно было обнаружить. Впрочем, в его сумку тоже помещалось много. Но там точно не было плоскогубцев. — Понял что нибудь? — Точка — это не пространство. Это ноль… — Молодец. Короче, мне иногда кажется, в жизни есть некие… коридоры. Пространство которое мы не видим, потому что это вне нашего понимания. Коридоры, которые допускают одни события и не допускают других. — Это же… судьба? Просто другими словами. Рурет одобрительно кивнула. — Да. Судьба. Только в рамках вселенной это именно… что то большое и почти материальное. — внезапно погрустнев, она посмотрела куда то вдаль, — Кому то суждено встретиться, а кто то не встретится никогда. Потому что судьба. Вздохнув, Муан аккуратно накрыл ее ладонь своей. Ну зачем грустить из-за такого? Сама придумала, сама расстроилась… Вот не грустит же обычно, но как говорится, редко и метко. — Я придерживаюсь мнения, что мы сами вершим свою судьбу. — неловко произнес он, и девушка улыбнулась, переставив свою ладонь поверх чужой. — Все верно. Сами. После встреч с ней Муан вечно чувствовал себя выебанным в рот. Терминология, которую использовала девушка, не помещалась во рту и ломала язык, а если разговор доходил до подобных тем, мысли завязывались в узел. Считая себя гумманитарием, Муан уже плохо понимал, как его занесло в архитектурный, где от верности расчетов зависело очень многое. Вот макеты лепить было интересно — руками работать сподручнее. Рурет будто тянула что то из самых недр его рассудка на свет, но даже когда вытаскивала, нечто похожее на комок не то тины, не то мокрых черных волос — растягивала петли, что то объясняла своим ласковым легкомысленным голосом, — Муан не понимал. Она тыкала в этот ком раз за разом, указывала, объясняла проблему, но ничего не менялось. Точнее, как она говорила, менялось, но слишком медленно, чтобы Муан понял сейчас. Городская ведьма. Впрочем, Муан ей доверял. — Условия определяют тесноту стен, — объясняла она в своей размытой манере, — И, как ни странно, стены у́же, если ты жил в комфорте. Если бы мы выросли на улице, мы бы могли понять и уловить больше. Уже признавший свою узколобость Муан чувствовал, что она тратит на него время впустую. Но отказаться не смел. Слишком тепло было. Солнце медленно катилось в сторону горизонта, и люди постепенно заполоняли улицы, все более, по мере того как температура становилась комфортнее. Незнакомец пропал, и Муан старался о нем не думать — злость брала, а впустую злиться он не любил. Подловить бы, да доступно, на кулаках, объяснить ему всю силу своих эмоций. На словах бы не смог — даже себе не мог. — Мы просто рисованные на листе человечки из палочек, а мир — это сложная объемная фигура. Это дикость для нас, понимаешь? Вот с этим Муан был полностью согласен. Мир сложный. И жить сложно. В мыслях вышагивая до дома против шумной гундящей толпы, он не заметил, когда у самого входа во двор его встретила знакомая фигура. Точнее, нет, незнакомая, но чисто на внутреннем ощущении, Муан его узнал. Сволочь. Ускорив шаг, он уже собрался было оформить все свое негодование в слова. Возмутится этим… эгоизмом! Наглостью! Этой ужасной манерой, которой его как собеседника, просто теснили в сторону! Как оскорбляли постоянно, как винили и отвергли, подразнив, даже когда он… когда Муан к нему со всей душой! Заботой! Но чтобы потушить чужое негодование, хватило всего одной фразы: — Меня зовут Шен. … …Шен? Сменивший слишком теплую кофту на просторную серую рубашку, подвязавший волосы на затылке длинной черной лентой в бесполезный хвостик — пряди волос все равно выпадали на лоб и шею, топорщились на концах во все стороны, будто иголки, налитые от корней чернющей сочащейся темнотой, чуть светлее на концах — он выглядел лучше обычного, но непривычно собранный, даже смущённый! Будто… побитый. Фигурально. Взгляд скользнул по белой шее, где были уже почти незаметны синяки, — коснулся ворота выглаженной рубашки, что был культурно застегнут на все пуговицы. И голова его бедовая склонена почти виновато. … Сам пришел. Не похоже на него. — Прости за тот случай. — голос мягкий, но четкий. Шен знал, что скажет и как, — Я просто подумал, что ты надо мной смеёшься… После случившегося. А что такого случилось? Стыдно, что скукожило до состояния нестояния? Он все-таки поднял голову, смотря… мягко, неловко. Улыбался так… стесненно. И явно был рад его видеть. — Ты… ты тут ждал меня, что ли? — злиться не получилось, только крепче ухватиться за ремень сумки, — Долго стоял? Легкомысленно мотнув головой, Шен дал понять — не важно. Ничего страшного. — Я же дал тебе номер, почему ты не маякнул мне? — Я же говорил, я не умею. Муан тяжело вздохнул. Из какого только леса его вынесло? Помявшись, перекатившись с ноги на ногу, он предложил пройтись. Дома была сестра со сломанной рукой, и полноценно знакомить их Гай пока был совсем не готов. Хотя наверное Эра бы разговорила эту зазнобу только так! Посмотреть бы. Потом как нибудь, если случай выдастся. Шен, значит… — Шен… — немного странно улыбнувшись, Муан фыркнул и зажато улыбнулся, не в силах сохранять видимое хладнокровие. — И это имя ты от меня прятал столько времени? — Я не был уверен… что стоит говорить. — уклончиво ответил Шен, внутренне радуясь, что не соврал, — И я не понимал твоих намерений. — А сейчас понимаешь? — спросил Гай, едва склоняя голову набок — повторял за собеседником. У Шена вечно голова немного набок, будто только одним глазом смотрит. Лишь поняв, что сказал лишнего, он прикусил кончик языка, но лишь по привычке. После разговоров с Рурет язык сам собой развязывался, даже если основное время Гай только слушал. Наслушавшись ее лекций, он не специально, но какое то время говорил в похожем темпе, а фразы, на которые до этого бы не решился, случались куда проще. Вместо ответа, едва поджав губы, Шен поднял взгляд и посмотрел ласково-ласково, так, что Муан на мгновение его не узнал. Да всё он понимал. — Я думал ты смеёшься надо мной. — вкрадчиво повторил Шен. — Душу хочешь наизнанку вывернуть да… посмеяться… над этим прокаженным. — Да тебе разве вывернешь душу? — искренне удивился Муан, украдкой рассматривая собеседника. Лента притягивала взгляд, колыхаясь на ветру. Лента! Как здорово… Более Шен в глаза не смотрел. Не потому что боялся — просто не хотел. Обычно, если поймать его взгляд, первым не отводил, почти гипнотизируя, будто ядовитая змеюка, пока не сдашься. Было в нем что то от хищника, неуловимое, ощутимое даже сквозь всю его болезную худобу и мягкую расцветающую на измученном лице улыбку. Красивый. Да и не смеялся Гай над ним! Откуда он это взял вообще? Шен не ответил. Возгрузил поддержание разговора на маленького мечника, но тот, вымотанный Рурет, только вздохнул — так и шли в тишине, случайным образом выбирая направление. В принципе, комфортно, если бы не натянутая переживающая струнка души где то внутри. Не сделать бы лишнего. Не ошибиться, не оттолкнуть… — Ты убежал. — решился и припомнил мечник, — Это потому что ты разволновался? Шен едва отвернулся. Стесняется? — Не хочешь отвечать? Ладно. Тогда я не буду спрашивать. Спросить, конечно, хотелось многое, но лучше не говорить лишнего. А то надумает опять не пойми что и сбежит. Пусть лучше морду бьёт, чем вот так! Зверь дикий, ей богу! Может, прикормить его? — Давай зайдём. — в конце концов предложил Муан, галантно открывая дверь. — Что тебе взять? Это что, чайная? Обернувшись, осмотрев ляпистый интерьер, Шен недовольно заметил, что помещение заполнено почти наполовину. Можно было и поменьше. Почти черный сверкающий взгляд вернулся к Муану — хотел вызнать предпочтения? Да, в таких условиях особо не скроешься. Хитро сощурившийся в ответ мечник только подтвердил догадку. Ладно, ладно… — Я не брал денег. — предупредил Шен. — Я спросил «что тебе взять», а не «что ты будешь брать». — легко отмахнулись в ответ, указывая на витрину со сладким, — Выбирай. Вот это уже интересно. Первой мыслью было нагрузить чужой карман так, чтобы опешил и не вертел возможностями перед кем попало, но… нельзя. Давай, Шен, позволь мальчику почувствовать себя мужчиной. Не в том смысле, что… черт, нужно больше спать. Люди за спиной шумели, забивали фокус ляпистым голосами, скрипом мебели, посуды. Зазвенел колокольчик на входе, хрипели машины снаружи. Отвратительно. — Это что? — ткнул пальцем Шен, лишь бы оборвать паузу. Отвлекался. Человек за стойкой, видя безынициативность клиента, принялся что то рассказывать и советовать, но Шен отмахнулся простым: — Что угодно, лишь бы сладкое. — Напиток? — Холодное. И сладкое. — Холодное и сладкое? Да, да, только заткнись уже! И так тошно. Демоны, тут ещё и музыка играет, оказывается, только заметил! Фокус рвало на части. Муан что то сказал — не услышал. — Вам здесь? — С собой. — резко отозвался Шен. Муан, судя по едва опешившему взгляду, рассчитывал тут задержаться. Пересчитает. Наконец, дверь за спиной мягко закрылась — уличный шум был привычнее набитого людьми помещения. Прозрачный пластиковый стакан в руках, набитый льдом и странного вида намешанной жижей, холодил руки. — Внутренний двор. — настоял Шен, и маленький мечник поторопился следом, — Там спокойнее. — Да, конечно. Неловкий такой. В начале посмелее был, но едва ситуация требовала отклониться от плана, сразу терялся. Разместились на лавке в незнакомом пыльном дворе, где в тени деревьев и бетонных стен было мрачно и даже зябко. Вроде днём хорошая погода, а к вечеру все равно воздух остывал и любой порыв ветра пробирал насквозь. В неотапливаемом Черном замке такая погода стояла почти везде даже летом — лишь несколько жилых комнат были очерчены заклинанием сохранения тепла. А что уж до зимы… Родной хладный мрак. Почти склеп. Муан в своей почти прозрачной тоненькой рубашке поежился. Шен, после небольших раздумий, поощряюще прислонился к чужому плечу своим — маленький мечник отстранился лишь на мгновение, чтобы убрать сумку и сесть теснее. Муан был теплый. Непривычно. И некомфортно. — Спасибо. — отстраненно произнес Шен. Голова гудела. — Угу. Стащив крышку и перемешав трубочкой все, что было в стакане, Шен выкинул ту к чертям. Принюхался, сделал маленький глоток — сладко, холодно. Желудок счастливо ожил. Привкус странный. А, да. Забота. — Что это? — спросил он и получил ничего не объясняющий ответ, — Айслатте? Хорошо. Вкусно. Немного растаявший Муан опустил нервно сведённые плечи, с недоумением наблюдая, как новый знакомый сидит в холоде и глотает холод. То то у него голос каркающий. Но тыкать в чужой образ жизни казалось неправильным и отталкивающим, поэтому Гай прикусил язык, спустя паузу выдавая другое: — Пончик попробуй. Мне они нравятся. — Да, да, сейчас. Желудок оживет и попробует. Обязательно. Уходящее солнце еще грело бетон, не дотягиваясь до скрытой меж стен ляпистой лавочки — Шен пытался выйти днём, но было так шумно и душно, что настроение в край испортилось. Он понимал, что теряет время, но ничего не мог с собой поделать — всё раздражало. Вообще всё. Когда его последний раз угощали? Честно говоря, Шен не помнил. Обычно на таком не заостряешь внимание, но в нынешних условиях приходилось радоваться любой мелочи. Потому что мелочью это быть переставало. Подобрев, Шен вздохнул и бесцельно спросил, чтобы завести хоть какой то диалог: — У тебя все хорошо? Какой дурацкий вопрос. — Сегодня — да. — отозвался Муан, но больше о себе рассказывать не стал, хотя обычно делился охотно, — Не думал, что ты выйдешь раньше полуночи. В моей голове ты существуешь только ночью. — Тебя искал. — отмахнулся Шен, — Больше не получится по ночам много пропадать. Даже жаль. — Почему? — Почему жаль? Потому что ночью спокойно хоть. — Да нет, почему не получится… Шен поджал губы и уклончиво ответил: — Потому что спать иногда надо. Отсутствие режима плохо на рассудке сказывается, слышал? — И ты про рассудок. Недовольно нахмурившись, Шен оторвался от чужого плеча. А кто у него там ещё? — С подругой разговаривал, она жаловалась, что человеческий рассудок не может весь мир осознать. — Она просто не старается. — Она старается! Она очень умная! — Шен понимающе кивнул, все равно не собирался спорить, — Но иногда как зацепится, и начинается. Даже расстраивается, что не может… этот… четырехмерный мир представить. Сложенный в несколько раз лист нашелся в кармане сумки. Протянув тот собеседнику, мечник принялся пересказывать теорию пространств и вообще все, что и так было расписано, каким то больно знакомым почерком, а после закончил поток мыслей, пересказав чужой вопрос: — Вот если это трехмерное, то как четырехмерное выглядит? — Дай перо. Дорисовав к трехмерной системе ещё палочку, Шен самодовольно заявил, что теперь здесь четыре оси, соответственно, так четырехмерное пространство и выглядит. Муан хлопнул себя по лбу. — А представить это как? Шен непонятливо нахмурился, едва приподнимая одну бровь. А зачем, если очевидно не получится, ведь не видел? — Ну вот ее расстраивает, что представить не получается… — Шальная она. О таком обычно не думают. — Я тоже не понял. А она понимает, что не понимает, и расстраивается. Я даже не знаю, чем помочь. — Кровопийца какая. Скажи ей, что обитатели четырехмерности над ней посмеиваются. — когда, дописав краткую заметку, что объяснения не стоят благодарностей, собеседник вернул бумажку, Муан с недовольством заметил, что почерки то очень симпатичные. У него одного как курица лапой, что ли? — Для них представить нас так же просто, как нам двумерное. Но мысль я уловил. Выслушав, Муан поджал губы, чувствуя себя совсем-совсем глупым. Если даже Шен, который, по его заверениям, не умеет пользоваться телефоном, что то понял из имеющихся кривых объяснений, то сам он явно где то отстает! С этим нужно что то делать! — Пусть не расстраивается. А то вознесется и потеряет все человеческое. — В смысле потеряет? — Ну, чтобы вознестись, нужно отринуть все, что держит в миру. И она тоже вознесется. Но случайно. — объяснил шутку Шен, но у Муана лишь мысли заплыли одна за другую, а взгляд и вовсе потерял всякое понимание. Да как его выводят из себя эти придурки! Что за возвышенные проблемы у них у всех?! Он что, один о простом, о человеческом страдает? — Извиняюсь, вознестись — это стать богом? — Ну, условно. Да. — Если в боге ничего человеческого, тогда я понимаю, почему мы живём как живём. Шен внезапно оскалился, щуря глаза. Хорошая шутка. — Ты быстро учишься. — А ты это говорил уже. Давай что то новое. — фыркнул Муан, и заклинатель отвёл взгляд, задумчиво отпивая холодный кофе. Что бы ему такое рассказать, чтобы не слишком терялся? Синий взгляд уцепился за задумчивое выражение лица. Эти… чернющие глаза… Тонкая бледная кисть отвела волосы в сторону — блик на черном зрачке на мгновение пропал, и Гай отвёл взгляд. Нельзя пялиться, это неприлично! Но… но хочется же! — И что ты на меня так смотришь? Сжавшись, Муан отвернулся. Сердце билось гулко и нервно, а уши горели. В сумерках незнакомец… нет, Шен! Шен! Выглядел совсем потусторонним. Его запомнить то по началу толком не удалось, только в общих чертах. Силуэт, голос. Не прокуренный, но хриплый, простывший, голос сбивающийся с тона на тон каждую фразу, каждое брошенное на ветер проклятие и каждый судорожный вздох задыхающегося в темноте тела, прижатого к земле. Странный, опасный взгляд темных глаз. Озлобленный, интересующийся, и почти всегда — ужасно уставший. Злобный, отстранённый, забитый и горделивый цундере. Кусается, а вернулся ведь. Сам пришел. Если с ним не разговаривать, то он сам находится с темой. Как все просто на деле! Что то внутри довольно заурчало. И чего он стелится перед ним? Такому человеку если волю над собой дать — мимо же пройдет! Не заметит даже! Не обратит внимания! Муан сейчас был рад своей броской внешности — его сложно было не запомнить, а значит, какое то преимущество за ним все-таки было, и оставалось только найти управу на эту своевольную тварь. Взрослый такой, думает, сможет вечно смотреть так… так снисходительно?! А может, он и не смотрел, но одно было ясно наверняка: Что то в нем уязвляло Муана до дискомфорта просто своим существованием. Будто глухая стена, будто… недостижимая цель. И он не был готов мириться. — Ты чего? — Пончик ешь. Шен задумчиво кивнул, принюхиваясь. Это что, шоколад? Духи, это же демонов шоколад! Глазурь разломилась на языке, сладкая-сладкая, едва подтаявшая, обнажая под собой сам пончик. Последний и единственный раз шоколад из столицы привозил Шуэр! Когда в попытках подружиться с мертводушным родственником разговорил Шиана о предпочтениях Шена, но у него все равно не получилось. Не важно… лучше не вспоминать… Муан склонил голову набок, внимательно наблюдая за реакцией. Сладкое, значит? Кажется, Шена вполне можно купить едой. — Нравится? Он кивнул. Забота смущала. — Ещё хочешь? — зависнув на мгновение, Шен скользнул взглядом на собеседника. — А можно? — Я бы не стал просто так спрашивать. Даже растерявшись, парень вдруг поджал губы и вынул из заднего кармана пластинку телефона. — Скажи мне лучше, это же телефон? Муан взглянул на собеседника так, словно впервые его видел. — А что это по твоему должно быть? — Научи как пользоваться. Он стоял на зарядке половину суток. — Ты… смеёшься надо мной? Издеваешься? Помрачнев, Шен отодвинулся и расправил плечи, сложил руки на груди, прежде чем грубо настоять: — Научи. — черный взгляд угрожающе сверкнул, — Или я сейчас развернусь и уйду. Пара секунд на размышления. — Сидеть. Протянув руку, Гай выхватил чужой телефон прямо из рук. — Подержи моё, я посмотрю. Зажав кнопку, Муан добился перезагрузки гаджета. Шен оскорбленно фыркнул — сам не догадался, но смолчал. Вот может же нормально общаться, просто не хочет. Да и стоит ли? Этот его мерзковатый характер, будто… с душком такой. Неприятный и отрезвляющий — было в нем что то… живое. Настоящее. С минусами слишком просто смириться, когда номер… когда номер так близок! *** Вернувшись с кипящей головой, где в мыслях одновременно было все и ничего, помятый, пропахший табаком Муан со вздохом вынул наушники. Носочки липли к свежемытому полу. Эра, сидящая на стуле с ногами и вышивающая крестиком непривычной для себя рукой выглядела подозрительно мрачной. В кастрюле что то бурлило что то страшное и пахучее. — Хочу суп с грибами. — опередила расспросы Эра, не поднимая взгляда, поджимая губы, когда игла выпала из дрожащей руки. Подняла, сохраняя невозмутимость, попробовала ещё раз, — Помешай, раз пришел. Тебя опять отпинали? Ничего не говоря, хотя рассказать было что, Гай помешал суп, отметил груду посуды в раковине, свежеполитые цветы, развешанную стирку и вообще ощущение кипящей жизни. Несколько… агрессивно кипящей жизни. — Что у тебя случилось? — в конце концов уточнил он, и Эра отложила вышивку резким жестом. Гипс глухо ударился о стол. — Ничего. — она подняла осуждающий взгляд, что тут же зацепился за серое пятно на рубашке. — Все замечательно. Вздохнув, парень сел напротив, готовый все выслушать, стараясь смотреть помягче. Сестра не в духе. Она же наверняка сама знает, что случилось, надо просто не усугубить и не попасть под раздачу. — Расскажи мне. — Ты не поймёшь. — Расскажи. Я попытаюсь. Честно говоря, понимать ко второй половине дня не хотелось совершенно ничего. Устал. Рури, чьи дилеммы выворачивали картину мира наизнанку, Шен, волнующий каждым незначительным жестом — они выпотрошили его, как рыбу, но не мог же он из-за этого оставить Эру! Она много делает, он должен быть терпеливым. Оглядев потрепанного брата с головы до ног, девушка наконец признала: — Я бесполезная. Неожиданно. Нахмурившись, Гай лишь взглянул очень-очень осуждающе, прежде чем вполне искренне уточнить: — Ты вообще дура, да? Эра широко улыбнулась. — Я беспомощная и бесполезная дура. Впервые за долгое время Гай обнаружил в себе жажду оттягать сестру за уши так, чтобы та пожалела о сказанном. И, наверное, так и сделал бы, не будь сам выжат, как лимон! — Эра, нет. Ты говоришь глупости. — Я ни с чем не справляюсь. Все из рук вон. — по формулировке было не очень понятно, имеет она в виду свою временную потерю рабочей руки или что то ещё, но это ее явно беспокоило, раз она переделала всё, что смогла, в попытке доказать себе обратное. — Я забыл твой ладан. А зря. Мою сестру подменили духи — моя Эра не сказала бы такой глупости. — Кстати, о ладане. Тебя опять отпинал твой ненаглядный? Помирились? Муан взвыл и умыл лицо руками. — Я… блять, ненавижу его! Эра нахмурилась. — Не помирились? — Да не ругались мы! Просто он невыносимый, сам по себе! «А что ты к нему тянешься тогда» — завис невысказанный вопрос, но Эра успела прикусить язык. — Сегодня учил его телефоном пользоваться. Как будто снова на зачёте у того старикана оказался. Ладно бы он что то конкретное не понимал, он начал спрашивать все подряд! Как будто вообще ничего не знает! Да не может он совсем ничего не знать! Издевается только! Закашлявшись, резко вдохнув воздуха, Гай продолжил: — Он у меня знаешь что спросил? Знаешь, что?! — не дождавшись реакции сестры, парень ответил, — Он спросил, как я могу… как я могу не знать ничего о техниках формирования золотого ядра, если поверхность работает на касаниях ци! Потому что я живой! И наполнен ци! Меня вот поэтому экран воспринимает! К черту технологии! Постучав ногтем по экрану, младший Муан фыркнул, смотря на несколько обескураженную сестру. — У вас там что происходит вообще? — Я ему лекцию читал, блять. Про электричество. Будто мне делать нехуй. — Я думала, вы флиртуете… — А потом он полез на меня с кулаками. Неловкая пауза. — Болит? Отмахнувшись, Гай помешал почти позабытый суп, попробовал торопливо, обжегши кончик языка, и выключил плиту, пока Эра не сожгла все к демоновой матери. Блять, ещё и выражений от него нахватался! — И самое неприятное… — прошипел он, разворачиваясь к собеседнице, — Я не понимаю, стебется он надо мной или нет. Если это такой стёб, то у него самая толстая кожа лица на планете. — А если… нет? — Тогда он ебанутый. И родился в дупле. На одинокой горе. И жил там последние сто лет. Эра сбито засмеялась. Какой братишка забавный, когда злой и болтливый. — А про какую ци речь? — Типо… энергия всего живого. — с выражением произнес Муан, — Но труп он сказал тоже можно напитать, — он покачал указательным пальцем в странном жесте, — Я запомнил. — Это… странно звучит… ты уверен, что он в своем уме вообще? — Нет. Но нормальным он быть может, я видел. Нахмурившись, Эра попыталась почесать лицо, но лишь ткнула в бровь гипсом. Черт. — Вы из-за этого опять поругались что ли? Я давно тебя таким взбалмошным не видела. А в последнее время прям хлещет. — Да нет же! Просто… просто тоже набью ему в следующий раз, и будем квиты. — Так ты ещё и вдул? Замявшись всего на мгновение, запинаясь, разрумянившийся младший Муан оправдался: — Да-да ты же видела его… его сломать… эм… страшно. Он же… нет, он не слабый! Но выглядит хилым. — Хилым? Он тебя какой раз побил? Третий? — Я поддавался! — Ах, ну если так… — понимающе закивала Эра, а после легко улыбнулась своим мыслям. Глупенький какой. — И он тебе не нравится? — Не нравится… — пробурчал тот в ответ, попробовал расправить сбитую рубашку, а после всё же принялся ее расстёгивать. Эти следы от подошвы, они же ещё и не всегда отмываются! Демоны! Проклятые демоны! Вопиющее безобразие! Лишь добавляя по капле в кончающуюся чашу терпения, девушка окинула взглядом брата, что безуспешно поправлял взлохмаченный, заплетеный по одной стороне разваливающийся хвост, держа стащенную с себя мятую рубашку в сгибе руки. Ладный, красивый, подтянутый, вон как мышцы очерчиваются! Да за ним девушки в очередь должны строиться! А головушка его бедовая, это не беда, это — изюминка. Но предпочитающий скалиться всем вокруг за глаза, братишка совсем не умел пользоваться своими преимуществами. Только стеснялся через раз, что слишком женственно выглядит. Брови белые, так это же ничего страшного, это его совсем не портит! Сейчас же наоборот на пике популярности парни помягче да потоньше, а не бурлящая маскулинность, он же все равно что экзотический фрукт, но разве объяснишь ему? Этот упрямец, этот баран, все равно никогда не слушает! — А ну не свети передо мной добром своим, давай, брысь отсюда! Другу своему покажешь. — Эра, прекрати! Я! — он ткнул пальцем себе в грудь, — В душ и спать! Я устал! Важный то какой. — А вы все не трогаете меня! Надоели, целый день мозги крутят. Хлопнув дверью, Гай скрылся в ванной. Вышел, громко топая, что то взял и опять хлопнул. Эра закатила глаза. Да, обычно он куда спокойней. Это его весна догнала или действительно новый знакомый так на нервы действует? Переписываются вон, встречаются иногда. Или, если задохлик телефоном пользоваться не умеет, то там ещё кто то? А кто тогда третий? Повеселев, Эра задумалась, и на лице проступила хитрющая улыбка. Интересно получается. А братик то не бабник случаем? * Привычно зависнув у зеркала, Гай распустил волосы. Седые пряди топорщились во все стороны, уложенные солнцем, будто плойкой. Мгновенно пригладив их мокрыми ладонями, чтобы не мозолили взгляд, Муан заправил из-за уши и умыл лицо. Что Шен, что Рурет, что Эра… они все… пытались слепить из него не пойми что. Давили на мозг. Требовали что то, и никогда не говорили, что именно им всем надо. Точнее, Рурет пыталась объяснить, но Муан не понимал. Что то про… стены. Все у нее этими чёртовыми аллегориями, метафорами! Нельзя ли быть как-то проще?! Пожалеть его, бедного и глупого, объяснить доходчиво, вот прям как маленькому, что он не понимает и где проблема? Почему он дефектный? А она только тыкает острым ногтем в душу и поговаривает: Де-фект. Могло быть лучше. И помочь то не пытается, раз тут ошибка! Только болтает, что якобы что то делает, а может ей просто нравится издеваться! Неужели он совсем безнадёжный? Синий взгляд самому себе в глаза стал озлобленным. Расправленный лист с дополненными записями Рурет лежал сбоку, окропленный мелкими каплями воды. Достав телефон, Гай сфоткал лист и выслал взбалмошной женщине, почему то ожидая, что та признает свою неправоту, но в ответ прилетели смеющиеся жёлтые рожи и простое: «Здорово, что ты вообще пытался». Пытался? Это, конечно, не его записи, но звучит так, словно попытки были совершенно бесплотны. Словно затратив все силы, Шен не смог и на шаг приблизиться к великолепию ее рассудка. Как он там говорил? Шальная она. Кровопийца. Вот умеет же человек слово подобрать. И культурно как! «Я другу показывал, это он начертил. Сказал, что представить не получится. За неимением опыта». На некоторое время замолчав, Рури разразилась текстом, что да, может схематично показать пространство ещё кое как и получится, а представить действительно не выйдет. Впечатлений не хватит. Целый столб текста об этом, а Шен сказал, что это очевидно. Муан вздохнул, настраивая воду и думая только о том, что ругаться с ней сидя в душе не получится. Глюкнет — потом проблем не оберешься. А ругаться хотелось. «Познакомишь нас?» — вдруг высветилось на экране, и Гай завис, глупо сверля экран, прежде чем злостно сжать зубы. Познакомить? Их? Нет. Ни за что. Зачем? Чтобы они сочли компанию друг друга более интересной, а он сам остался третьим лишним? Чтобы Шен высмеял его за дружбу с людьми не по росту? Чтобы сама Рурет переключилась с него на Шена и забыла? Нет. Не бывать этому! Только ответить надо как-то помягче, чтобы не задеть. Перебрав пальцами по раковине — очередной сворованный жест, — Гай лаконично отписался: «Он не очень людей любит». «Я поговорю с ним». «Но ничего не обещаю». Отложив телефон подальше, чтобы не намок, Гай залез в едва наполненную ванну и прикрыл глаза. Голова гудела от мыслей, не вмещающихся в слова, не вмещающихся в голову, от мыслей давящих на череп изнутри! Какофония из образов, среди которых четко всплыл лишь один. Голос, низкий и рокочущий, будто хрипела залетевшая на балкон ворона, с неудовольствием признающий: «У тебя есть задатки». Парень сполз по стенке ванны, лег и позволил теплой воде промочить волосы. Кажется, теперь он мог понять, о каких задатках шла речь. Но писать ему сейчас… не хотелось. Чтобы не разрушить держащиеся на честном слове взаимоотношения и просто не выглядеть навязчивым. Переписанный номер был трепетно сохранен в электронный журнал, а вместо аватарки уже поставлена нарисованная черная птица. Ворона. Ему, кажется, подходило — такой же темный, мрачный и с каркщим голосом. Удивляло не это. Удивляло количество гневных писем у него на почте и уведомлений о пропущенных звонках. Ругань о… невыполненном проекте. Неудобная подноготная, но Шен не умел пользоваться телефоном. Если ему верить. А выглядел он достаточно искренне. Может ли телефон быть краденным? Это бы объяснило… всё. Вообще всё. Но что то внутри не соглашалось с этой мыслью, пусть все указывало на обратное. Шену было важно научиться, и он сам с интересом читал письма, словно действительно впервые их видел, и его это… не задевало? Весь тот поток, абсолютно неадекватный поток негатива за безалаберность, какой то испорченный проект! Да там имя чужое! Может, это спам? И этим людям дали не тот номер… Верить не хотелось. Не смотря на бомжеватость, агрессивные выпады и нейтрально-мрачноватое выражение лица, он ощущался человеком культурным, возвышенным и абсолютно точно умеющим обучаться и, более того, делать это быстро, интуитивно укладывая в голове весь тот поток бреда, что Муан вылил ему на голову в попытках различить за каменным выражением лица издевку или стёб. Если ранее сомневаться приходилось, то сейчас нет. Не умел он. Явно не умел. Надо быть актером от Бога, чтобы столько времени нести херню, да и мотива у него нет! — А у тебя он откуда? — Когда я очнулся, он лежал на столе. Думаю, это мой. Интересный ответ конечно. Очнулся? Что же он за приведение такое? Может, действительно привиделся? А может, что он ударился головой и все забыл? Может… В дверь внезапно постучали. Приглушённый, раздался голос сестры. Гай было подумал, что уснул тут или засиделся, но дурная женщина номер один спросила другое: — Гай, дорогой, а ты случайно не с двумя одновременно мутишь? Растерявшись от вопроса, Гай смог выдать лишь одно, достаточно громкое, чтобы Эра услышала, слово: — Нет! — А почему? Ох, Эру волновали совершенно иные вопросы! Ну как же ее красивущий брат может возиться только с одной земной душой?! Там должен быть гарем! Сокрытый от мира достойный гарем из наилучших цветов! — А я должен?! — с истерикой в голосе спросил Гай, чувствуя, что этот день выжмет соки даже из камня, — Как ты вообще дошла до этой мысли! А потом, оборвав себя, когда в голове сложилось два плюс два, повторил: — Нет! Мутить с двумя сразу плохо! И вообще, я ни с кем не мучу! — Хорошо!!! Интересно, она имела ввиду «мутить с двумя хорошо» или «хорошо, брат, ты ни с кем не мутишь»? Сил переспрашивать не было. Сейчас Гай был твердо уверен, что мутит сам с собой. Да, его уже определенно мутило. Ещё и на смену завтра. Демоны. *** До дома Шен не дополз. Поняв, что ещё чуть чуть, и ноги откажут, он свернул в полюбившийся парк и грохнулся под первую ёлку, где провалялся в темноте и дреме несколько часов, систематически вскакивая, когда сердобольные граждане подходили с вопросом, все ли в порядке. Потеряв всякое терпение, Шен просыпался, едва чувствовал шаги в свою сторону, рявкал на невинных прохожих так, что те лишь неловко разворачивались и уходили. Иногда растерянно пятились. Или ругались в ответ. Угрожали даже. Общим счётом что то около семи человек, нарушивших его покой. И чего они не разбегаются в панике, как было раньше? Было даже удобно! Стылая земля под елкой забирала тепло на каждом участке, где кожа и одежда касались травы и хвои с редкими шишками, а скользящий под плотную рубашку воздух забирал остальное. Поодаль включились фонари. Надо было дойти до участка, где те добрые люди перебили к демоновой матери. Мерзкий искусственный свет! Ещё рябит так, будто ци в них посылает умирающий! Или… или не ци вовсе! Может, это такая же бредятина, как та тетрадь! Неважно! Он подумает об этом позже! Сев, Шен размял плечи и щёлкнул шеей. Откашлялся, стряхнул с одежды налипшие хвоинки, стащил с волос ленту и повязал заново — все растрепалось. Встал, едва пошатываясь, и проверил карманы — все на месте. Телефон показывал час быка, и город наконец затих. Сдох. Пора бы возвращаться. Знакомый двор не обрадовал такой же тишиной. Условно знакомая группа лиц возле машины с раскрытыми дверцами громко разговаривала, смеялась, силясь перекричать музыку. Вычурный безвкусный мотив, громкие слова о деньгах и… падших женщинах били по чувствительным ушам. Отвратительно. Почему все молча это терпят? Злость заклокотала в груди, с кашлем вырываясь наружу. Что то горячее разлилось по венам, будто бурлящая кровь, согревая ледяные руки, пальцы, собираясь за клеткой ребер в раскалённый комок из чувств и невымещенной… ненависти. Нет, мало было Муана. Да и не сильно он его, так — чувства выразить. А это совсем другое дело. Шен знал свои грехи. Знал, что был не в силах их искупить, но мог по крайней мере оправдываться за них перед собой. Он был готов умереть, если это закроет хотя бы часть его прегрешений, но в нынешней обстановке даже этого было мало. Следовало отдать всё. Вообще всё. Вероятно, если он не справится, то в следующем воплощении пребудет камнем. Заметив сбоку груду спиленных веток, он выбрал попрямее, сорвал лишнюю листву, обломил посох чуть менее короткий, чем рост Ёна. Маленький, щуплый, упрямый. И руки подрагивают. Никогда не бил блядей, Ён? Зрение сфокусировалось. Мягкие лица дёргали кожу на лице, скалили зубы, выражая какие это эмоции, и их шум доходил до Шена словно сквозь толщу воды — исходящие волны вибрации и перемешанный в однотипную кашу гул. Ничего не разобрать. Угрожающий тон. Четверо. Плечевой пояс развит слабо, но здесь это норма. Упор на массу и грозный вид — если быть быстрее, не попасться в захват, то не должно быть слишком трудно. Лучше держаться с краю, пусть подходят по одному. Спровоцировать одного, дать отойти. Шаг назад, ещё один. Смех. Замах, удар черенком в лоб — в верхний дяньтянь, — в средний, в плечо. Полуоборот, плотная ветка обрушивается на загривок — немного мимо, но хватило. Тело сползло вниз, гул перерос в рокот. Ещё один полез в драку, ухватил конец палки, пришлось отпинываться. Дыхание сбилось. Краем зрения заметив движение, Шен увидел, как поднимается телефон в руках у дальнего, обошедшего машину и явно не планирующего влезать. Что то кричал. Кажется, просил решить вопрос мирно. Шиан говорил, что неуважение не может быть решено мирно. Шен был с ним согласен. Враг отступил, согнувшись и подняв руки в примирительно жесте. Сдался. Хорошо. — Проваливайте. Забрав дружка, компания собралась в тачку, проехала близи от Шена, едва не задавив, и наконец исчезла. Двор погрузился в тишину. Палка выпала из рук. Сев на заборчик детской площадки, Шен закашлялся, пытаясь отдышаться. Лёгкие выворачивало, мутило. Лента сползла с волос, и те рассыпались по плечам, наливаясь темнотой. Не такой уж он и беспомощный. Не страшно. Отдышавшись, он поднял взгляд. Черная машина с раскрытыми дверями все ещё была здесь, а тела рассыпаны вокруг с наливающимися на лбу шишками. Чей то телефон валялся на асфальте. Нахмурившись, Шен непонимающе моргнул, проверил карманы. Свой на месте. Не отпустил? Отпустил же! — Блять… Закрыв лицо руками, он вздохнул, встал и утер губы, чувствуя кровь. Нащупал в карманах бессознательных тел бумажники, выпотрошил, бросил здесь, прежде чем дойти до двери подъезда, с трудом припоминая, что нужно вводить. Тело отключилось всего на час, а после содрогнулось в приступе тревоги. Нашептав Ёну успокаивающих глупостей, он смог прийти в себя. Забрал переписанную тетрадь, вновь вышел во двор перед рассветом, окинул взглядом пустое пространство, где буквально недавно были раскиданы тела и слепила фарами черная машина. Будто нашло что то. Может и не было ничего? Дурацкая рыжая собака опять ошивалась здесь. Шен шугнул ее, и та отпрыгнула, но тут же вернулась. Поднял с земли камень, угрожающе швырнул в сторону зверя. Тот побежал за камнем и вернулся ни с чем. Ладно. — Иди сюда. Приласкаю. Ещё подумав, шавка гордо подняла хвост и подошла, все обнюхивая ноги, позволяя запустить в грубую шерсть на холке пальцы. Уши мягкие, теплые. На шее протертость от ошейника. А обычно разбегались все, не то что не потрогать, не посмотреть толком. Даже птицы разлетались в ужасе. Сев на лавку и раскрыв тетрадь, Шен попытался понять, что из написанного — враньё. Хоть что то, да удастся понять… Собака терлась о ноги, отвлекая и оставляя везде свой дурацкий собачий запах. Отвратительно. Не в силах собраться, Шен нашел свой импровизированный посох, разломил на две части и швырнул их в сторону кустов. Забыть бы. Убежав за теми, зверь вернулся с одной и принялся показательно грызть. — Отдай. — потребовал Шен, и зверь оскалил зубы, — Ах так? Я сказал отдай. Отобрав кусок посоха, Шен швырнул его ещё дальше, и псина вновь радостно побежала следом. Глупое животное! Это компромат, а не игрушка! Это доказательство, что у Шена сбоит рассудок, это нужно выкинуть с глаз долой! Шерстяная тварь вновь притащила огрызок, так и прося, чтобы тот отобрали и швырнули вновь! Вон как глаза сверкают! Идиотина… Убрав тетрадь за плотную ткань брюк, Шен кинул палку вновь. Ах, как весело! Да, беги, животное. А теперь отдай. Отдай, сволочь! Отберу! Едва запыхавшись, Шен проверил время, сверяя то с солнцем, а после заглянул в свеженький контакт мечника. Тот же все из кожи лез, номер спрашивая, а теперь, вот, получил. И что теперь? Сказал, что можно писать или звонить, а сам нем как рыба. Обиделся? Нажав что то не то, Шен отправил контакту бессвязный набор букв. Позор то какой. Подумав, что хуже не будет, сфоткал собаку. Дурацкую собаку с палкой в зубах. Муан, наверное, спал, как и все нормальные люди, поэтому ответа Шен не ждал. Только потянул у собаки палку, от чего та ощетинилась и завибрировала. Шен зарычал в ответ. Отдай, глупое животное. Будем играть.