roommates: relationship psychology

Кафе на углу параллельной университету улицы стало привычным рабочим пространством Мегуми еще с середины первого курса. Ему нравилось это место своей простотой: все вокруг было понятным и уютным, создавая фоновый шум, который не отвлекал Фушигуро от просмотра лекций и чтения профессиональных статей для углубленной проработки отдельных моментов. Он был дотошным во всем, что касалось учебы, имея в своих планах поддерживать тот уровень подготовки, который позволил бы ему без труда освоить выбранную специальность. Романтизация контента о расследованиях привела его в свое время к катастрофическому разочарованию, которое утихало очень долго и болезненно, когда он, отсидев первую пару в своей жизни, столкнулся с серой реальностью. Придя на первый курс становиться детективом по самым сложным и запутанным делам, Мегуми, ознакомившись с программой, осознал, что в ней не было места всей той атмосфере, которую создавали видеомейкеры тру крайма. Сказать по правде, Фушигуро не был наивным и не строил себе воздушных замков, но надежда на то, что его учеба будет интересной с самых первых секунд нахождения в аудитории, была при нем все годы старшей школы, но погибла насильственной смертью, как только Мегуми вышел после последней пары и кое-как удержал себя от похода в деканат за своими документами. Он хотел быть вовлеченным в процесс так же, как и в просмотр своих бесчисленных подписок на ютубе вместе с сериалами на нетфликсе и эйч-би-о, но первое время это было пиздецки трудно. Будучи скрупулезным во многих вещах, с которыми сталкивался, Мегуми, приняв удар реальности в виде обычной учебы в университете, а не фейерверка из разнообразных детективных квестов, вооружился терпением, и спустя восемь месяцев первого курса уверенно себя чувствовал, с головой погрузившись в изучение всех юридических норм, прав и законов, которые в дальнейшем стали бы основой его работы. И тот вайб, который Фушигуро ожидал от этого места с самого начала, постепенно вырисовывался только тогда, когда он принял решение, что не хочет провести весь период обучения, пребывая в постоянных сомнениях по поводу своего выбора специальности. Ближе к концу первого года он перестал ощущать себя неправильно, обзаведясь новыми знакомствами, связями и интересными местами для развлечений. И все это отлично помогало ему балансировать между трудом и отдыхом, не впадая в апатию каждый раз, как только новые неизбежные трудности возникали на пути. Поэтому, сидя в этом небольшом кафе и грея руки о бумажный стаканчик со своим горьким кофе, он смотрел видео, связанное с темой следующей лекции, и почти что физически ощущал стабильность. В противоположной части заведения все так же, как и два с половиной года назад, продолжали стоять столики с салфетками на каждом и двумя стульями по бокам. В правом углу отделка потолка уже начала слезать, оголяя уродливую основу строения, и Фушигуро готов был поставить деньги на спор, уверенный в своей безоговорочной победе, что ближайшее время владелец кофейни все так же продолжит забивать на это хер. Анализируя посещаемость заведения, Мегуми видел, что оно не пользовалось огромным спросом среди студентов университета, которые имели альтернативный выбор - и предпочитали именно его - в виде той забегаловки недалеко отсюда, где продавали претенциозные кофейные напитки, намешивая в них все, как считал Фушигуро, ненужное дерьмо, которое полностью убивало весь вкус обжаренных зерен. Но, не имея повышенной востребованности из-за конкурентов, оно все равно оставалось приятным местом, содержащим в своем меню пару-тройку разновидностей кофе и несколько стандартных закусок, чем цепляло самого Мегуми и тех людей, которые в течение дня сюда приходили. Естественно, студенты периодически заглядывали, без лишнего шума покупая кофе, и быстро выходили, прячась от ветра в переулок с правой стороны здания для того, чтобы перекурить и перезагрузить голову перед следующим занятием, и Фушигуро это более чем устраивало. Часто меняющиеся бариста никогда не доебывали посторонними вопросами, игнорируя его присутствие, что вызывало у него благодарность и взаимное безразличие. В общем, так оно все и было: понятно и привычно. Прошедшие четыре дня рабочей недели Мегуми провел в своем давно устоявшемся темпе, занимаясь обычной рутиной, в которую входили лекции, пара семинаров, одна тренировка с упором на руки, сидение в кафе, еда, сон и несколько часов в тик токе, чтобы совсем не сойти с ума от сухого учебного материала. У него ничего не болело, его ничего не беспокоило, но что-то, сжимающее волнением его органы глубоко внутри, не давало ему свободно дышать. Он слабо понимал причину своей нервозности, хоть и старался распознавать свои эмоции сразу, облачая их в знакомые слова, но этот случай являлся небольшим отклонением от нормы. И это раздражало больше всего. Приходя в комнату после пар, он не мог найти себе места, перепрыгивая с занятия на занятие, пытаясь отвлечься от фоновой тревоги, но ничего из предложенного так и не приносило ему успокоения. Материалы для учебы были успешно обработаны, все задания выполнились в срок, общение с немногочисленными друзьями оставалось таким же, как и всегда, стабильные разговоры с отцом по понедельникам и средам, когда у того были короткие дни в его мастерской хоть и приносили свою долю развлечения, но не утихомиривали вязкое душевное состояние Мегуми. Он не впервые сталкивался с проблемой такого рода, но обычно она рассасывалась быстро, подавляясь и уходя вглубь посредством прогулок по вечернему городу, просмотром сериалов и, ничего не значащими для него, встречами с парнями с того дебильного приложения для свиданий. Пару раз за эту неделю, находясь почти что в отчаянии, он открывал его на своем телефоне, пролистывал бесконечные анкеты симпатичных и не очень мужчин, читал дурацкие описания их профилей и блокировал экран, скоропостижно теряя интерес к любому из возможных развлечений, которые они ему могли бы организовать. Еще буквально два года назад Мегуми отдавал предпочтение знакомствам в реальной жизни с теми, кто объективно привлекал его, но за время учебы в университете, испытав невероятное количество испанского стыда при попытках сблизиться с кем-либо напрямую, он успешно забросил эту идею. Ему не нравилось видеть и физически ощущать неловкость собеседника, как только он прямо поднимал тему секса, потому что такое не было ему привычно. С середины старшей школы, все еще находясь под воздействием подростковых гормонов, которые усиливали его адреналиновую смелость и ставили его в его же глазах на порядок выше окружающих людей, он привык открыто изъяснять свои желания в самом начале, и достаточно редко сталкивался с отказами. Поэтому, после очередной отвратительно дискомфортной попытки найти общий язык с симпатичным студентом рандомного факультета, в чьих глазах он видел очевидный интерес к своей личности, но который не мог без завуалированной чуши сказать прямо, что он хочет, Мегуми забил на все хер и установил то блядское приложение, за что в дальнейшем неоднократно благодарил себя. Оно, сказать к слову, стало отличным помощником в получении желаемого, избавляя Фушигуро от того смущения, которое обламывало ему весь азарт. И все бы ничего, но эта неделя выдалась странной именно из-за своей привычной стабильности, потому что Мегуми хотелось чего-то другого. И, даже не до конца понимая свои ощущения, он, являясь рациональным и смышленым, все же догадывался, что стало причиной его неуемной тревоги. «— Не хотелось бы оказаться в тюрьме, потому что твой, одержимый тобой, сосед откинул коньки во время того, как ты ему отсасывал», - эта саркастичная фраза, брошенная Сукуной четыре дня назад, пока Мегуми стоял на коленях с членом во рту, бесконтрольно вертелась целыми днями в его, забитой разными вещами, голове, ковыряя что-то, что раньше никогда не болело. Фушигуро абсолютно точно не был одержим, не был заинтересован в отношениях, не был в начале чего-то нового и неизведанного и даже, блять, не был влюблен, чтобы так сильно переживать по поводу, скорее всего, уже давно забытых Сукуной, слов, но вот он здесь: сидит на своем привычном месте своей привычной кофейни перед экраном своего привычного ноутбука и совершенно, сука, не понимает слов своего привычного лектора. Вертя по кругу воспоминания обо всем, что было на выходных, у него зудело блядское желание раскрошить свою голову, достать оттуда мозги и промыть их в холодной воде, избавляясь от всего того идиотизма, который заставлял его чувствовать себя потерянным в своей же собственной жизни. — Да ебаный рот, — тихо проговорив это себе под нос, он с большей силой, чем это требовалось, ударил по пробелу, чтобы остановить бубнящего мужика. Ютубная красная дорожка была на сорок третьей минуте из пятидесяти возможных, но Фушигуро, даже при большом желании, не смог бы сформулировать и двух предложений, если бы у него спросили, о чем было видео. — У тебя все в порядке? — Девушка-бариста, уже седьмая за этот год, если верить подсчетам Мегуми, выглядела обеспокоенной. — Ты весь бледный. Тебе принести воды? Он медленно выдохнул через нос и покачал головой, желая только того, чтобы она больше ничего не спрашивала. Мегуми не хотелось срываться на случайную работницу его любимого кафе, но он знал, что, если она продолжит с ним говорить, вся его гниль полезет наружу. И тогда он уже не будет уверен в том, останется ли это заведение его рабочим местом на всю оставшуюся учебу. — Все нормально, я уже собираюсь уходить. У меня проблемы с давлением, так что не беспокойся, — Фушигуро никогда не отрицал сам перед собой, что частенько любил привирать для того, чтобы избежать лишних вопросов, поэтому его совесть оставалась тихо спящей. — Спасибо за кофе. Он быстро сгреб все свои вещи в рюкзак и, не желая ни секунды больше находиться в этом помещении, все еще чувствуя беспокойство девушки-баристы, которой, по предположению Мегуми, осталось работать здесь около трех недель, накинул куртку и вышел на холодную улицу. Следующая пара была только через два часа, и Фушигуро хотелось биться головой об стену, матеря того, кто составлял это уебское расписание, из-за которого ему пришлось с большей силой погрузиться в то, от чего он бежал. Мегуми по жизни не был человеком, который любил замалчивать проблемы и терпеть до последнего, пока ситуация не выходила из-под контроля, но сейчас он просто не знал, с кем обсудить все насущное, что сдавливало его голову. Он не мог винить в этом состоянии никого, кроме себя, потому что пять дней назад, будучи под травой, он превратился в по-детски наивного идиота, решившего, что согласиться на секс со своим соседом по комнате, который мозолил ему глаза собой красивым сраных три года, будет отличной идеей без последствий. Так же, четыре дня назад, чувствуя себя легким и просветленным из-за того, что его фантазии воплотились в жизнь, он продолжил думать, что план Сукуны по их своеобразному сближению надежный и правильный. Но сейчас, ускоряя шаг и не замечая из-за злости на самого себя ничего вокруг, он понял, как ахуенно облажался. Просчитался самым худшим образом, потому что был абсолютно не готов к тому, что, получив на блюде под самый нос то, чего он так хотел, вместо радости и удовлетворения, его в самое темечко ударит страх. Сукуна не подходил ему ни в каком смысле: он был самодовольным, подъебчивым и высокомерным мудаком, который растопчет любого, кто перейдет ему дорогу. А Мегуми не хотел, чтобы его размазало по асфальту, как банановую кожуру под колесами машины, если он сделает хоть что-то не так. А он знал, что сделает. Он всегда лажал в том, что касалось межличностных отношений, потому что, будучи подростком, считал себя выше всех навязанных обществом правил, а, став взрослым, просто продолжил по привычке класть хер на чувства других людей. И, даже если ранее упоминалось, что он предпочитал обговаривать все возможные развития его отношений с парнями до того, как они начинали трахаться, то это еще не означало, что он не вел себя, как полный кретин, когда некоторые из его любовников нарушали договоренности и требовали от него больше, чем он готов был дать. А сейчас, находясь под еще свежими впечатлениями от их блядски хорошего секса, Мегуми понимал, что нихера не вывезет, если Сукуна захочет прекратить их сотрудничество, сказав, что не видит в этом ни малейшего смысла, и они продолжат жить в одной комнате, неся на себе довлеющий груз. Потому что Ремен, даже не шевеля пальцем, обыграет Мегуми при любом раскладе, забрав свой заслуженный титул полного кретина себе, дав Фушигуро ощутить себя на месте тех самых парней. Мегуми, несясь вперед по улице, стыдил себя за то, что, чувствуя себя так хорошо и правильно в момент их сближения, он, имея навык мыслить рационально, пять дней назад засунул его куда-то глубоко себе в жопу и вспомнил о нем только сейчас, когда осознание настигло его тупой болью в затылке. Та тревога, что обволакивала его все эти дни, не давая нормально дышать, наконец-то облачилась в слова, и это было не что иное, как страх: страх, получив однажды то, чего давно хотел, не иметь шанса обладать этим в дальнейшем. Фушигуро был в курсе, что он чуть больше остальных помешан на сексе, потому что это был его единственный способ отдать другому человеку в равной мере то, что получал сам, и, зная, какие губы и член Ремена на вкус, он не смог бы смириться с потерей возможности еще хотя бы раз ощутить это, дав взамен все, что захочет Сукуна. — О, Мегуми, здарова, — Фушигуро, только почувствовав смену температуры на своих холодных щеках, понял, что зашел в супермаркет, к которому бессознательно направлялся все это время, прокручивая возможные варианты развития событий, когда Сукуна однажды скажет, что больше не нуждается в его компании, и пока самым логично правильным для Мегуми казался тот, в котором он драматично уезжает из города навсегда, никому ничего не сказав. — Юджи? — От красного пятна, которое было нараспашку расстегнутой курткой Итадори, у Фушигуро зарябило в глазах. — Привет. — Мы так давно не виделись, братан, — от того, чтобы не свалиться на задницу от неожиданно навалившегося на него для объятий Юджи Мегуми спас ступор, в который он впал. — Я тебе писал, кстати, недавно, ты видел? — Объятия, хвала небесам, закончились так же внезапно, как и начались, поэтому Фушигуро даже не успел начать злиться. — Ты писал? Я не видел, если честно. Может, наш диалог затерялся в моих бесчисленных беседах по учебе, — Мегуми знал, что он не краснеет, когда врет, надевая на свое лицо непроницаемую маску, поэтому тот пиздеж, который он только что выдал, останется нераскрытым в любом случае. — О, наверное, — Юджи выглядел так же, как и два месяца назад в своей комнате, когда они решили разбежаться, поэтому ни шока, ни чего бы то ни было другого Фушигуро не испытал, смотря, как Итадори широко улыбается, словно они были лучшими друзьями. — Как жизнь? — Ты сейчас серьезно? — Мегуми, правда, было интересно, не научился ли Юджи за время, пока они не виделись, искусству сарказма, потому что, если нет, и его вопрос был искренним, то в таком случае ничего, кроме замешательства, он не смог бы из себя выдавить в качестве ответа. — Ну да, — Итадори слегка нахмурил брови, но быстро отмахнулся от любой мыслительной деятельности, продолжая тараторить: — О, прикинь, помнишь того типа, который ногу сломал полгода назад из моей команды? Он, короче, опять ее сломал, и это даже случилось не на тренировке. Он пошел посидеть на хате к другу, а там второй тип к нему привязался, и он его стукнул, прикинь, и ногу сломал, — Фушигуро, чтобы найти хотя бы какой-то смысл от пребывания в этой точке своей жизни, пошел вглубь магазина, думая только о том, чего бы купить поесть, чтобы оставшиеся полтора часа занять себя чем-то, кроме навязчивых мыслей. — О, а еще второй, который в прошлом году был лучшим игроком среди всех в универе по баскету, прикинь, ушел с команды, — треп Юджи постепенно превращался в фоновый шум, поэтому Мегуми, совершенно не слушая его, начал бродить между стеллажами со всякими разноцветными пачками, ни на чем конкретно не останавливая взгляд. Думая, что сегодняшний день пройдет в бесконечном прокручивании всякого тревожного дерьма в своих мозгах, он, разглядывая упаковку мармелада, понял, что не думает вообще ни о чем. В его голове образовался вакуум, как только Итадори открыл рот, поглотив все его навязчивые мысли, оставляя за собой звенящую пустоту. Мегуми будто нырнул под воду, и под натиском давления до него откуда-то сверху доходили обрывки фраз, но ничего конкретного он не улавливал. Ему абсолютно точно не хотелось проводить свой перерыв, слушая рассказы о каких-то незнакомых ему людях от своего бывшего парня, по пятам преследовавшего его по всему магазину, но имеем то, что имеем. — …и я до сих пор думаю, что это ты виноват, — до ушей Мегуми долетели эти слова с такой же воодушевленной интонацией, с которой рассказывались истории о парнях со сломанными ногами, и Фушигуро развернулся на месте. — Что? — Первая часть предложения помогла бы прояснить ситуацию, но Итадори резко замолк, не понимая, в чем дело. — Что ты сказал до этого? — О чем? — Он выглядел испуганным от того напора, с которым Мегуми обратился к нему, но так же, как и пять минут ранее, быстро сменил эмоцию на тот беспечный идиотизм, который был его естественной частью. — А, я говорил, что было клево, ну, то, что между нами было, но я все равно думаю, что это ты виноват, ну, в том, что мы расстались. Эй! — Итадори дернулся вперед, словно ему в спину что-то прилетело, и, когда он повернулся боком, чтобы рассмотреть то, что его потревожило, Мегуми понял, что так оно и было. Сукуна стоял с абсолютно пустой тележкой, прикрыв одной рукой рот, словно был в шоке от такого нелепого казуса. — Ой, я прошу прощения, ребята, я что-то засмотрелся на чаи и потерял управление. Все в порядке? — Он наигранно обеспокоено обратился к Юджи, которому, казалось, все было ни по чем. Он быстро вернул себе на лицо беззаботную улыбку, но, немного присмотревшись, поднял брови и ткнул в Ремена пальцем: — О, ты же сосед Мегуми, да? — Фушигуро наблюдал за этим, словно был в ебаном цирке. — Да, точно! — Сукуна воскликнул это, подражая манере речи Итадори, и Мегуми почувствовал, как у него иссякают силы, чтобы сдерживать смех. — А мы знакомы разве? — Ремен уперся локтями в ручку тележки и по-дурацки улыбался, словно все они были хорошими соседями по участку в каком-то американском фильме. — А мы с Мегуми встречались какое-то время, недавно только расстались, — Юджи засунул руки в карманы, будто знал, что этот разговор затянется надолго. — Да? Правда? — Сукуна очень высоко поднял брови и приоткрыл рот, вызывая новую волну смеха у Мегуми, который тихо прокашлялся, чтобы не дать ей вырваться наружу. — А он никогда не рассказывал о тебе. Ну что за подлец, а! — Правда? Странно, потому что о тебе я знаю много чего. Ты же мозгоправ, да? Мегуми рассказывал, что у тебя там какая-то контора своя или типа того, — Юджи почесал затылок, поворачиваясь к Фушигуро, который увлеченно читал инструкцию на пачке макарон и делал вид, что совершенно незаинтересован разговором. — Ой, удачное ты слово подобрал - «мозгоправ», — Ремен наиграно засмеялся, — Да, кручусь-верчусь, как могу, — он подергивал плечами, чтобы более реалистично изображать свое хихиканье, и тыкнул пальцем в направлении Фушигуро. — А Мегуми всегда такой скрытный. Я почти ничего о нем не знаю, представляешь, — Сукуна рассматривал Юджи, как под микроскопом, все еще оставаясь в роли приветливого соседа по участку. — Я только недавно узнал, что он, оказывается, чай только с сахаром пьет. — Ага, с двумя ложками! — Юджи сказал это так гордо, будучи абсолютно уверенным в своей правоте, что Мегуми стало физически больно на это смотреть. Ремен закивал головой и округлил глаза. — Точно! А ты до сих пор помнишь это! Ой, ребята, обидно, что вы расстались, — он опустил уголки губ вниз, скорчив грустное лицо, — жаль, что Мегуми ничего про тебя не рассказывал, ты кажешься хорошим парнем. — А я думал, ток без обид, что ты злой и накрученный, еси честно. А ты нормальный тип, оказывается, — уже на этом этапе их разговора было видно, что Юджи находился в секунде от того, чтобы называть Сукуну «братан», начать рассказывать о всей своей жизни, а потом пригласить его на свою игру по баскетболу, поэтому Мегуми, все это время оставаясь немым слушателем, резко ворвался в их разговор, чтобы не усугубить и так идиотскую ситуацию. — Мне пора идти, у меня лекция скоро. Было приятно поболтать, Юджи, — Фушигуро поставил обратно на полку картонную пачку макарон, на которой остались влажные отпечатки от его вспотевших рук, и кивнул головой в качестве прощания. Итадори выглядел растерянным, но, кивнув головой в ответ, быстро сориентировался, что что-то забыл, и мгновенно повис на Мегуми в своих прощальных объятиях. — Рад был тебя видеть, братан. Посмотри, че там у тебя с диалогами, а то я тебе ссылки на смешные тик токи скидывал. Че-то в самом приложении не получается. Глянь обязательно, — Юджи находился спиной к Сукуне, все еще душа Фушигуро своим захватом, поэтому ироничное выражение лица Ремена осталось им незамеченно. — Блин, точняк, я забыл, что у меня треша через десять минут. Все, давай. — Он отлип, поправляя куртку и выставляя кулак Ремену для того, чтобы стукнуться, и Мегуми увидел, как Сукуна оценивающе прошелся по нему взглядом, прежде чем легко отбить его руку раскрытой ладонью. — Пока, Ю-ю-джи, — протянул Ремен в спину удаляющемуся Итадори, и лениво повернул голову обратно к Мегуми. — Не понимаю, почему вы с ним расстались, — колеса тележки начали громыхать из-за плитки на полу, когда Сукуна, ехидно улыбаясь, прошел вперед. — Да завались, — Фушигуро плелся позади, чувствуя себя наэлектризованным от всех эмоций, что пережил за последний час, поэтому то, что его сердце стучало в два раза быстрее, пока он смотрел на спину Ремена, можно было логично объяснить. Сукуна был одет во все черное с головы до ног и выглядел, как силовик со всеми этими карманами, ремнями, массивными берцами и кепкой, прикрывающей верхнюю часть лица. И то, что Мегуми чувствовал от этого легкое возбуждение, имея стабильный фетиш на мужчин в униформе и каждое третье видео в своей ленте тик тока про гоуста, было только его делом. — Ты засмотрелся на чай в отделе с макаронами? — Все чайная и кофейная продукция в этом магазине находилась в равно противоположной его части, поэтому, даже если списывать причину, по которой Сукуна врезался в Юджи, на невнимательность, все равно получалась какая-то чушь. — Ой, правда? Я и не заметил, — он медленно вез впереди себя тележку, все еще опираясь локтями в ручку, и небрежно рассматривал товары на полках. Это был шестой раз за все три года, когда они вдвоем одновременно находились в одном и том же магазине, два из которых даже были намеренными, когда у них после того, как они надулись травой среди ночи, в комнате не оказалось ничего, чем можно было бы забить жуткий голод. В один из тех случаев они, разморенные и непринужденные, сорок минут потратили, читая инструкции к дурацким настолкам, что аккуратно были выставлены в ряд в отделе с детскими игрушками, а потом еще час сидели на спинках скамеек, что были вмонтированы возле парковки, и проветривали голову. — Почему ты не на парах? — Сукуна по пути забрасывал в тележку все нужное, хотя Мегуми не был уверен, что огромная пачка чипсов и несколько банок ред булла входили в категорию товаров первой необходимости. — Мне там скучно, — Ремен остановился возле стенда с мармеладом, - который Мегуми проходил в самом начале своего пребывания в супермаркете, таща с собой на прицепе бывшего парня, - и начал бегать глазами по полкам. — Ах, точно, я забыл, что ты сам хозяин своей жизни и такие мелочи, как посещаемость, тебе до жопы, — Мегуми постепенно отходил от того вакуума, в котором пребывал из-за Юджи, поэтому вся та тревога, что была при нем четыре дня, постепенно наслаивалась заново. Сукуна фыркнул и легко оттолкнул Фушигуро, стоящего столбом на его пути, в сторону, чтобы добраться до пачки кислых желейных червей: — Я предоставляю Сугуру аналитические отчеты по некоторым своим пациентам, поэтому по желанию появляюсь на его парах. Так что моя посещаемость все еще стопроцентная, господин полицейский, можете спать спокойно. — Ты же говорил, что от этих червей у тебя зубы сводит, зачем ты их покупаешь? — Сукуна, проигнорировав вопрос, двинулся в сторону кассы, оставляя за собой шлейф одеколона, который поводком тянул Мегуми за собой. — Ты сейчас в общежитие идешь? — Нет, — Ремен был тем человеком, который отвечал ровно на то, о чем его спрашивали, не снабжая собеседника больше никакой информацией для развития темы. И Фушигуро порой готов был биться в истерике, формулируя свои вопросы таким образом, чтобы узнать все, что его интересует. — Хочешь кофе? — Они стояли возле кассовой ленты, наблюдая, как разноцветные упаковки медленно плывут вперед. До лекции оставалось больше часа, и Мегуми рискнул предположить, что он может провести это время не наедине со своей вязкой кашей в голове. Сукуна не отвечал долгих пару минут, пока работник супермаркета сканировал продукты, и Мегуми воспользовался этим временем, чтобы обдумать свое предложение еще раз, оценив его адекватность по десятибалльной шкале. И, чем дольше молчал Ремен, тем ниже падала отметка. Приложив свой телефон к терминалу, он начал собирать покупки в рюкзак: — Вообще по жизни или сейчас? — Сейчас, — Ремен легко пожал плечами, шурша пачкой чипсов, которую пытался аккуратно впихнуть внутрь сумки поверх банок с энергетиками, не перекрошив при этом все содержимое. — Да, наверное, пойду сейчас попью. Спасибо за идею, — на его лице проступила легкая улыбка, потому что он точно понимал, о чем спрашивает Мегуми, но был принципиальным болваном. — Блять, какой ты невыносимый, — Фушигуро набрал больше воздуха, чтобы унять нервозность и продолжил: — Ты бы хотел сейчас выпить со мной кофе, Сукуна? — О, ты об этом, — Ремен все еще хитро улыбался, выходя за пределы магазина, и Мегуми был благодарен, что в супермаркете установлена раздвижная дверь, которую Сукуна не смог бы захлопнуть у него перед носом, как любил это делать, когда они вдвоем выходили из их общажной комнаты. — Да, хочу. — Хорошо. Пойдем в кофейню или купим в той будке на парковке? — Мегуми не ждал адекватного ответа, потому что знал, с кем разговаривает, но то, что Сукуна не стал язвить, его даже приятно шокировало. — На парковке. Мне нравятся скамейки там. Фушигуро постепенно привыкал к холоду, шагая к указанному месту, и анализировал то, насколько вся эта ситуация является бредовой. Он не чувствовал, что что-то шло не так, пока размеренный топот их ботинок шумел в воздухе, также он не ощущал себя неловко, молча идя вперед рука об руку с Сукуной, но небольшой элемент абсурдности все же присутствовал. Желание поднять тему их произошедшего секса скручивало живот Мегуми тугим узлом, вызывая легкую тошноту, но он не мог больше тянуть с этим, зная, что если продолжит замалчивать все, что творится в его голове, то рано или поздно накрутит себя до такой степени, что перестанет спать по ночам. — Итак, — Фушигуро услышал, каким прерывистым было его дыхание, пока он собирался с силами, но не стал заострять на этом внимание. — Я бы хотел с тобой поговорить. — Мегуми, если у тебя только от одной мысли об этом разговоре начинается гипервентиляция, то мне страшно представить, о чем ты вообще собрался мне рассказать. — Сукуна шел по парковке таким уверенным и спокойным шагом, словно ему принадлежит весь мир, и Фушигуро бессознательно начал копировать его темп. — Ты не сделал домашнее задание для следующей пары? Или что еще смогло тебя так сильно выбить из колеи? — Ты можешь хотя бы десять минут побыть адекватным? — Они подходили к будке с кофе, и Мегуми переключил внимание от своего затрудненного дыхания на вывеску с меню, хотя ничего другого, кроме американо, он никогда не покупал. — Боюсь, это невозможно. Атмосфера земли может разорвать меня на куски, если я перестану быть собой. Здравствуйте, можно два американо без молока, пожалуйста, — Сукуна умел быть вежливым, когда это нужно, и Мегуми подумал о том, что бы было, если бы он вел себя так все время, и все из предложенных его воображением вариантов заканчивались катастрофой. — Так о чем поболтаем? Ты, наконец-то, пробил член, как и хотел? — Он намерено говорил громче обычного, чтобы приятная девушка, которая делала их заказ, абсолютно точно услышала сказанное. — Правильно, Мегуми, давно пора было компенсировать свой небольшой размер хотя бы чем-то интересным, — Фушигуро был совершенно невпечатлен от такого очевидного приема опозорить его, поэтому безразлично рассматривал обстановку вокруг. У Мегуми не было конкретного плана, по которому они бы могли идти во время их разбора полетов, поэтому он просто надеялся, что это все не сведется к очередной чепухе без смысла. Получив свой кофе и смущенный взгляд от девушки, которая за все это время не сказала ни слова, делая вид, что очень увлечена аппаратом, с которым работает каждый день, они отошли к скамейкам, и Фушигуро почувствовал, что если он не начнет говорить сейчас, то его стукнет инсульт. — Я бы хотел обсудить то, что было на выходных, — Сукуна зубами открывал бумажный пакетик с сахаром, и если Мегуми и смотрел на это дольше, чем нужно, то это только его дело. — Ты о нашем сексе? — Фушигуро немного отшатнулся назад от такой прямолинейности, несколько раз тупо моргая, потому что ожидал всего, чего угодно, начиная от идиотских увиливаний, заканчивая сведением всей темы к сраному цирку, но никак не того, что Сукуна сам озвучит вслух их тему для разговора. — Да, — Мегуми понемногу отпивал горячий горький кофе, оттягивая время, чтобы подобрать слова. — Что конкретно тебя интересует? — Ремен уселся на скамейку, расслабленно съезжая вниз. — Ты хочешь обсудить качество? — Нет, сам факт того, что он случился, — чем дальше они заходили, тем легче становилось говорить, и Мегуми почувствовал легкое воодушевление, хотя нельзя было отрицать и то, что это могло быть просто его повышенное давление от третьей чашки кофе за этот день. — Мне казалось, что мы обсудили это еще тогда. — Он не упрощал ситуацию, но, хвала небесам, и не усложнял. — Я тебе рассказал, что заметил, как ты последнее время на меня смотришь, поэтому решил предложить тебе заняться сексом, потому что посчитал, что это было уместно. Это было не так? — Нет, все было так, просто… Блять, я даже не знаю, о чем будет этот разговор, — Фушигуро сдулся, ощущая пульсацию в висках и резкое желание на этом закончить. — Ну, давай тогда я буду задавать вопросы, а ты будешь на них отвечать, — Сукуна сидел, широко расставив ноги, и Мегуми не мог сосредоточиться. — Итак. Тебе понравилось? — Блять, да в чем вопрос вообще? — Фушигуро не планировал нервничать еще больше, но спокойный тон Ремена и его сканирующий взгляд заставляли Мегуми чувствовать себя подопытным. — Ладно. Да. — Хорошо. Мне тоже. Едем дальше? — это все было странно и немного неловко, и вообще Мегуми хотелось скрыться от изучающих глаз Сукуны, который был воплощением умиротворенности, пока сербал свой подостывший кофе и уверено смотрел прямо в лицо. Фушигуро скомкано кивнул головой, и Ремен продолжил: — Тебе бы хотелось это повторить? — Да. Мне бы хотелось это повторить. — Хорошо, это взаимно. Какие впечатления в общем и целом? — Он достал пачку сигарет и, поставив стаканчик себе на ляжку, немного побалансировав ногой, чтобы он не свалился, потянулся за зажигалкой. — Положительные, — Сукуна легко кивнул головой, подтверждая, что услышал ответ, и поднес зажигалку ко рту. — Очень… — он сделал круг ладонью в воздухе, подбирая слова, — емко. Благодарю. — Да блять, я не знаю, зачем начал этот треп, — Мегуми сел рядом с Сукуной и выхватил зажигалку из его рук, чтобы не лезть за своей. — Я всю эту неделю думал о том, что случилось, и меня это так раздражало, что я подумал, что хорошей идеей будет это озвучить. Ну, раздражали не воспоминания о сексе, а то, что я об этом постоянно думаю, — Ремен смотрел вперед себя, выдыхая дым вниз, и легко улыбнулся, когда Мегуми перестал тараторить. — Если ты меня начнешь подъебывать сейчас на тему того, что я одержимый, то я плюну тебе в кофе. — Ну, это будет справедливым ответом на то, что я плевал тебе в рот, — Фушигуро почувствовал, как округлились его глаза, и увидел, как резко повернулась к ним женщина, которая проходила мимо. — Какой ты идиот, блять, — Мегуми уперся локтями в свои колени и вдавил запястья себе в глаза, чтобы утихомирить стыд. — Мы можем на этом закончить? — С нашим сексом? — Фушигуро услышал, что это было сказано с улыбкой, и тяжело выдохнул, облокачиваясь обратно на спинку. — Нет, с разговором, — Сукуна был таким красивым, расслабленно сидящим на этой холодной скамейке, что у Фушигуро защемило в груди. — Ты странно выглядишь. У тебя ничего не болит? — Ремен улыбался с легкой надменностью, абсолютно точно зная, по какой причине Мегуми слегка перекосило, но, будучи таким же самодовольным придурком, как и всегда, он продолжил ковырять Фушигуро своими вопросами. — Мегуми, ты так сильно палишься. — Отъебись, — Фушигуро буркнул это по привычке, слушая, как тихо и мягко смеется Сукуна, и сам не смог сдержать улыбку, чувствуя, наконец, облегчение.

***

Сердце Мегуми готово было пробить его ребра, а тело вспотело из-за липкого страха. Это был один из тех снов, который преследовал Фушигуро уже много времени и от которого хотелось разучиться спать, чтобы больше никогда не испытывать ту ебучую панику, которую он собой вызывал. Все было, как и каждую ночь: череда меняющихся картинок без конкретного сюжета проносилась в голове, пока организм отдыхал, плывя по извилистым коридорам бессознательного. Ему снились собаки, снился дом, снился актер из того сериала, что он смотрел на прошлой неделе, снились маленькие дети, а потом наступил этот момент. Ему снова снился сон о падающих самолетах. Непроизвольно дорога по его коридорам бессознательного вывела его на открытое, огромное поле без единой постройки. Все вокруг было зеленым и ярким, но самолеты, летящие прямо над его головой, были так низко, что Мегуми хотелось спрятаться. Он понимал, что бежать некуда, потому что вокруг, кроме травы и горящих частей уже упавших самолетов не было ничего. У него была паника, и сквозь сон он чувствовал, как начинает задыхаться. Ему хотелось кричать от того наваждения, которое обволакивало его, когда еще один огромный самолет ударился о второй и, горящий, летел прямо на него. — Хэй, — Фушигуро чувствовал, как его трясет. — Мегуми, — он не сразу понял, как, открыв глаза, оказался в своей комнате в общежитии, в последний момент успев отбежать в сторону от огромного куска метала, готового его разрубить пополам. — Мегуми. Он был липким от пота и таким горячим, что ему хотелось выйти на улицу в одной футболке, чтобы сбросить с себя весь тот ужас, который преследовал его еще с самого детства. Ничего в жизни не пугало его с такой силой, как ебучие самолеты во сне, от которых он не мог убежать. — Мегуми, — Фушигуро смотрел на потолок, сжимая кулаками простынь до такой степени, что слышал, как она скрипит под его напором. С каждый вдохом страх отступал вглубь тела, проясняя обстановку в комнате. — Привет. Сукуна сидел на краю его кровати и спокойно смотрел в ответ, терпеливо ожидая момента, когда Мегуми продышится. На нем была его привычная темно-изумрудная футболка для сна, и Фушигуро, сконцентрировавшись на ней и на том ощущении стабильности, которая она у него вызывала, начал понимать, что происходит вокруг. — Что случилось? — Мегуми поднялся на локтях, и ему захотелось разрыдаться от наступившего облегчения из-за понимания того, что весь тот ужас был всего лишь сном. — Я кричал? — Да, — Сукуна сидел полубоком и не шевелился, чтобы не вернуть Мегуми чувство тревоги от внезапных движений. — Бля-я-я, — Фушигуро упал обратно на кровать и закрыл руками лицо, — я тебя разбудил, прости. — Не смей извиняться за это, — Мегуми чувствовал стыд за то, что ему периодически снятся кошмары и за то, что он до сих пор не может с этим ничего сделать. Они пришли в его жизнь внезапно, однажды ночью напугав так сильно, что он всю среднюю школу спал только с включенным светом. Потому что, однажды проснувшись после очередного кошмара и увидев перед собой кромешную темень, он подумал, что все-таки умер. И это стало таким большим потрясением, что сон не приходил к нему две последующие ночи, пока он не вымотался до обморочного состояния. — Мне снились самолеты, — его голос был приглушен ладонями, которыми он до сих пор закрывал лицо. — Который час? — Четыре утра, — Мегуми почувствовал, как кровать возле него прогнулась, и он опустил руки, чтобы выяснить, что происходит. — Попей воды, — Сукуна потянулся за бутылкой минералки, которая стояла на столе, и открутил крышку. — Давай, тебе нужно успокоиться. Колючие пузырьки на языке сводили рот небольшой судорогой, но успешно справлялись с тем, чтобы вернуть Мегуми ощущение реальности. Он пил, почти что захлебываясь, потому как, только почувствовав воду во рту, понял, насколько его все это время мучила жажда. — Ты до сих пор дрожишь, — Сукуна забрал бутылку из рук и, не закрыв, отставил в сторону, не прекращая наблюдать за Мегуми. — Ты сможешь еще поспать? — До будильника еще несколько часов. Думаю, что смогу уснуть, как только успокоюсь, — дыхание постепенно приходило в норму, но стук сердца ощущался где-то в горле, словно оно пытается вылезть наружу. — Прости еще раз. — Тебе нужно переодеть футболку, она вся мокрая, — как только эти слова застыли между ними, Мегуми всем телом ощутил противную влагу, начинающую холодить его кожу. Самолеты не снились ему уже года четыре, и Фушигуро глупо надеялся, что навсегда с ними распрощался. — Спасибо, — Сукуна, уйдя к шкафу Мегуми и немного там порывшись, вернулся обратно, протягивая тому чистую футболку. — Я бы мог сам встать, ты не обязан этого делать. — Я знаю. Мне не трудно, — Ремен был сонным и уставшим, но все равно не возвращался в свою постель, ожидая, пока Мегуми переоденется. — Ты в порядке? — Ага, уже лучше, спасибо, — кивнув, Сукуна еще ненадолго задержал взгляд на Фушигуро, чтобы проверить его состояние, и, удостоверившись, что ничего критичного нет, вернулся к себе, громко выдыхая. — Я тебя испугал? — Я не из пугливых, Мегуми, — он тихо забрался в свою кровать и, посмотрев время на наручных часах, что стояли на зарядке возле нее, укрылся одеялом. Тишина комнаты давала возможность расслышать самые незначительные звуки, которые в ней присутствовали, и Фушигуро, сконцентрировав внимание на размеренном дыхании Сукуны, наконец-то, перестал замечать грохот своего сердца. — Спасибо, — Мегуми сказал это тихо, боясь нарушить покой и разбудить Ремена, если тот уже уснул. — Не за что, придурок, — Сукуна поднялся на одном локте и полез в тумбочку возле кровати. — На, — он бросил что-то шуршащее в сторону Мегуми, и тот успел это словить только потому, что быстро сориентировался. — Это кислые черви? Ты просто сплавляешь мне то, что не ешь сам? — Мегуми не был фанатом сахара и приторных угощений, но мармеладных червей, обсыпанных лимонной кислотой, обожал всей душой. — Ага, должен же хоть кто-то их съесть, — Сукуна перевернулся на живот и засунул обе руки под подушку, удобно устраиваясь. — Не шелести сильно упаковкой, а то будешь спать в коридоре.