— Я спущусь на дно океана, чтобы слушать, как ты играешь.
— Но ты ещё дышишь…
***
— Надо смотреть МРТ, — заключил Дима после небольшого осмотра. — Молодец, что заметил. Изменения незначительные, но это важно. Арсений согласно кивнул — всё это время он внимательно следил за выражением лица Димы, что кружил вокруг Антона и сверял нынешние показатели с предыдущими. — Сейчас ведь трудно сказать, к чему это? — как специалист, сделал предположение Арсений. — Это может быть как плохой, так и хороший звонок? Дима кивнул и нажал на кнопку вызова медсестры. Как только женщина вошла в палату, он чётко и коротко обрисовал ей ситуацию, попросил привезти тележку-каталку для перевозки пациента и кого-нибудь «комплекции покрепче». — Я помогу! — вмешался Арсений. Дима бросил на него короткий взгляд. — Точно справишься? — Справлюсь. В разговор вмешался вызывной сигнал на телефоне Димы. Достав его из кармана медхалата, он быстро взглянул на номер, потом договорил с медсестрой и наконец взял трубку. — Да, что такое? Женщина торопливо вышла из кабинета. — Очнулся? — переспросил Дима, прижимая телефон к уху. — Какая палата? Что ж за день такой… Бегу! Быстро сунув телефон обратно в карман, Дима хлопнул Арсения по плечу. — Антон — на тебе, дружище! Осторожнее с ним. Я подскочу, как освобожусь. — Давай, беги, — согласился Арсений. День, похоже, и правда сулил суматоху и нервы. И будь Арсений живым, наверняка потратил бы сегодня добрую половину своих нервных клеток. Теперь же для него оставалось самой настоящей загадкой: на каких силах он держался и держится до сих пор? Тележку-каталку привезли две медсестры. Они заменили пациенту стационарный пульсоксиметр на беспроводной, отсоединили несколько прищепок от его груди, оставив Антону лишь аппарат искусственной вентиляции лёгких да капельницу, после чего перевели взгляд на стоящего рядом врача. Он понял: нужно поднять лежащего. Подойдя к кровати, Арсений осторожно запустил под его тело руки и поднял Антона с аккуратностью ювелира, мастерившего кольцо заоблачной стоимости. Голова Антона медленно запрокинулась назад, одна рука просто безвольно повисла в воздухе — он походил на тряпичную куклу. Медсёстры страховали, придерживая аппарат ИВЛ и стойку капельницы. Только теперь, когда больничная рубашка пациента съехала немного в сторону, Арсений заметил на его ключице небольшой шрам и мог поклясться, что, будь он сам живым, видел бы ту операцию в своих ночных кошмарах снова и снова. Передав Антона на МРТ, анестезиолог поспешил к себе. Профессия требовала от него собранности, стальных нервов и безусловной пунктуальности. До операции, назначенной на сегодняшнее утро, оставались считанные часы. И что бы ни творилось у него на душе, он всё ещё обязан быть специалистом, отвечающим за свои поступки.***
Добравшись наконец до телефона, Арсений обнаружил несколько пропущенных от Димы. Должно быть, ситуация с Антоном прояснилась. Операция отняла у него около двух с половиной часов. Неимоверных усилий ему стоило освободить голову от посторонних мыслей. Несколько часов он был сосредоточен на другой жизни — на жизни пожилого мужчины, что лежал перед ним на операционном столе. Стас, как было видно, даже ничего не заподозрил. А может, лишь делал вид. В конце концов, не ему учить анестезиолога собранности. — Ну что, Дим? — взволнованно спросил Арсений, едва коллега взял трубку. Тот тихо рассмеялся. Кажется, нервы он тоже потрепал сегодня знатно. — Выдохни, Арсюх. Он бы и рад, да только не дышал уже полгода. Дима продолжал: — Показатели хорошие. Активность в нескольких участках мозга, хороший признак! Анестезиолог расплылся в счастливой улыбке. — Спасибо, — поблагодарил он. — Тебе спасибо, — возразил тот. — Вовремя заметил. Его сейчас надо под наблюдение. С этим у нас порядок. Сам-то как? Нормально? — Да всё путём, — отреагировал Арсений и бросил вслед: — Слушай, а у тебя кто-то сегодня очнулся? — Да, представляешь, мужичок один в себя пришёл. Но у него шансов было за глаза, две недели всего пролежал, вернулся, круто держится. — А из какой он палаты? Дима назвал номер палаты. Работа-работой, а повидать «вернувшегося» Арсений очень хотел. Хоть и в своих интересах, а поговорить с ним ему точно было о чём.***
Мужчина лежал в больничной кровати на приподнятой подушке и сосредоточенно смотрел в стену, словно на ней висел невидимый TV, на котором крутили детектив. — Добрый день, — поприветствовал Арсений. Тот перевёл на него взгляд умных юрких глаз и поприветствовал в ответ. — Меня зовут Арсений, я анестезиолог-реаниматолог. Слышал, Вы очнулись сегодня. — Да, — отвечал тот с некоторой растерянностью, — оклемался. А что случи… — Я просто хотел бы кое-что спросить у Вас, — быстро пояснил Арсений и подошёл к его кровати. — Можно? — Можно… Спрашивайте, конечно. Арсений поставил табурет рядом и присел. — Что с Вами произошло? Мужчина вздохнул и перевёл взгляд в окно. — Пырнули ножом. Вечером у самого офиса. Всё гадал, кто бы это мог быть. И за что… Врагов у меня вообще-то хватает. Такой удел, ничего не попишешь. Особенно, если имеешь дело с торговлей. — Извините, но… у Вас есть любимый человек? — осторожно вмешался Арсений. Тот перевёл на него взгляд подозрения. — А почему Вы спрашиваете? — Извините, если это некорректно с моей стороны, но, по правде говоря, я пришёл к Вам не как врач. Я хотел бы поговорить, как обычный человек, которому интересны некоторые аспекты комы. Я пойму, если Вы не захотите отвечать, если говорить о личном Вам неприятно… — Я понял, — улыбнулся тот и смягчился. — Спрашивайте. — Вас навещали, пока Вы были в коме? — Да, моя жена. — Вы ведь всё слышали? Мужчина кивнул. — Слышал. Всё слышал… Как она плакала и говорила со мной здесь. И клянусь Вам, нет ничего хуже, чем слышать любимую и не иметь никакой возможности ответить ей. Не говоря про то, чтобы прийти в себя и открыть глаза. — Но Вы всё-таки очнулись, — улыбнулся Арсений. Мужчина покачал головой. — Нет, дело не в этом. Я понял… — тут он осёкся. — Я догадался, кто хотел свести со мной счёты. Кто решил так обойтись со мной. Тот, от кого я меньше всего ожидал. Мой бизнес-партнёр, ублюдок, чтоб его… Знаете, я и с того света вернулся бы, чтобы упечь его за решётку. Арсений шокировано смотрел на собеседника. — Так это то, что заставило Вас..? — Да, — подтвердил мужчина, — ненависть — страшная штука. Но и сильная, как оказалось. Арсений растерянно размышлял над этим, решив озвучить свои мысли: — Так странно… Вам не кажется? Сколько научных и ненаучных статей написано о силе любви, которая каким-то непостижимым образом исцеляет многих больных… А Вас вызволила не любовь, а ненависть. Арсений не сразу заметил, как сидящий в кровати смотрит на него с улыбкой. Мужчина был на десяток лет старше, оттого разговор вёл с ним в духе старшего брата или приятеля. — Врачу ли рассуждать о таком? — спросил он, глядя Арсению в глаза. — Вы правы, — улыбнулся тот. — Но в последнее время я ни в чём не уверен. Так много странного и необъяснимого, что наука кажется теперь детским лепетом… Спасибо, что рассказали. Выздоравливайте и мстите. Ваши обидчики этого заслуживают. Мужчина протянул ему ещё слабую руку, и Арсений искренне пожал её. Его собственное сердце оставалось всё таким же безучастным окаменевшим куском мышц, но, казалось, сегодня он чувствовал себя живее, чем прежде.***
— Арс, я такое надыбал! Антон прошёл в чужой гостиничный номер, как в собственный, сунув руки в карманы своих пляжных шорт. — Ты спал?.. — вскинул брови он, взглянув на Арсения. Тот стоял у двери в одних трусах с отлёжанной щекой и щурился, слегка покачиваясь из стороны в сторону. — Ага… Прикорнул ненадолго. — Ненадолго, — улыбнулся Антон. — Я до тебя второй час дозвониться не могу. — Этот грёбаный пивас на жаре… — пробормотал Арсений, провёл ладонью по заспанному лицу и саркастично добавил: — Мечтал о таком отпуске всю жизнь, клянусь. Антон добро рассмеялся и снова позвал его: — Иди сюда. Только посмотри на это! В бардаке каких-то бумажек, ключей, телефона и монет в своих карманах он нашёл два кольца. Арсений встал прямо напротив него с ещё сонным, но заинтересованным видом. — У деда лавка на побережье своя, он сам кольца фигачит, прикинь? Вытачивает, делает гравировку, покрывает лаком и продаёт. Но на каждом кольце гравировка разная и каждое что-то символизирует. Чего там только нет! Я спросил, какое кольцо подошло бы мне, а он заявил, что ему надо узнать меня поближе. Короче, мы болтали полчаса. Арсений улыбался, разглядывая два кольца, что лежали в центре чужой ладони. Антон невзначай провёл свободной рукой по его растрёпанным со сна волосам, приглаживая их, и продолжил: — В общем, он сказал, что мне подойдёт солнце, но я попросил у него ещё одно кольцо, которое подходит к солнцу. Он сказал, что любой огонь приходится рано или поздно тушить и дал кольцо с луной. — А что символизирует луна? — поднял брови Арсений. — Ну, — задумался Антон, — с научной точки зрения поверхность луны отражает ночью солнечный свет. — А с ненаучной? — лукаво улыбнулся Арсений и заглянул ему в глаза. — Что он тебе сказал? Разве не спросил, для кого ты покупаешь второе кольцо? Антон замялся и отвёл взгляд. — Ну… Я сказал, что это для человека, который мне важен. А луна, как он сказал, символизирует что-то мистичное, иррациональное, интуитивное… Что она смиряет энергию солнца нежностью и спокойствием. Арсений склонил голову как бы в попытке поймать чужой взгляд, блуждающий от одного предмета к другому, и уточнил: — Я же правильно понимаю, что ночью луна хвастается всему миру тем, как ярко светит её солнце? — Наверное, — тихо согласился Антон и грустно улыбнулся. — Ты ведь уезжаешь завтра? Я подумал, круто будет зацепить не грёбаные магнитики и кружки, а что-то реально прикольное… На память. — Ну-ну, — возразил Арсений и мягко похлопал его по плечу. — Навсегда что ли прощаемся? Он взял с чужой ладони кольцо и начал примерять на пальцы, как бы пытаясь понять, где ему место. — Попробуй на указательный, — весело вмешался Антон. — Они одинакового размера. Мне подошло на указательный. Последовав совету, Арсений надел кольцо на нужный палец. Подошло отлично. Растопырив пальцы, он взглянул на свою кисть, а потом на чужую и артистично, подобно актёру любовной драмы, заявил: — И были они мужем и… — Пошёл ты, — перебил Антон и рассмеялся, пихнув того в плечо.***
День казался бесконечным. Антона вернули в палату, но оставили под внимательным наблюдением. Каждые несколько часов его проверяла дежурная медсестра. Мужчина, очнувшийся этим же утром, активно готовился к выписке. А Арсений заступил в ночное дежурство, выпавшее, к сожалению или к счастью, именно на сегодня. Он прилёг на койку в комнате отдыха для медперсонала только для того, чтобы коллеги, что редко заглядывали к нему по каким-то вопросам, принимали его за человека. Живого человека… Он мог лежать с закрытыми глазами, имитируя усталость и сон, несколько часов кряду, барахтаясь в болоте своих мыслей и воспоминаний. — Бу! Арсений открыл глаза и подскочил. Перед ним на корточках у самой кровати сидел Антон. — Владелец бара из тебя так себе, знаешь? Где тебя чёрт носит? В зале опять темно, как у негра в заднице. Арсений растерянно улыбнулся. — Работаю, как видишь… — Ну да, — парировал тот, — вижу я, как ты «работаешь». — Как ты здесь оказался? — тихо спросил Арсений с нескрываемым теплом и нежностью во взгляде. — Да вот, проторчал в баре пару часов, подумал, что на этот раз ты уж точно скопытился и решил наведаться в больницу, чтобы скопытиться за компанию. А ты тут дрыхнешь… Тебе разве нужно спать вообще? — Я не спал, — покачал Арсений головой и наконец сел в кровати. — А ты разве скопытиться хотел? Не наоборот? — Слушай, — начал Антон и поднялся с корточек, взглянув на него теперь сверху. — Про какую поездку в Сочи ты говорил? Врач повёл губами. Вспомнит ли Антон, если рассказать ему? В случае с ним самим это было совсем по-другому: стоило Стасу лишь немного копнуть прошлое, зацепить нить воспоминаний, как Арсений всё вспомнил. Но его собственные попытки напомнить Антону об их прошлом в тот раз не увенчались успехом. С какой бы стороны он ни подступался к нему, тот отмахивался от его слов, как от назойливых комаров. А теперь вдруг пришёл и сам спрашивает об этом. Где гарантии, что он вспомнит на этот раз? А если и вспомнит, будет ли этого достаточно, чтобы он захотел вернуться в мир живых? — И ещё… — добавил Антон. — Это был ты? — Что я? — вскинул брови анестезиолог. — «Солнце моё, взгляни на меня». Это ты говорил? Арсений застыл в нерешительности. Как часто Антон ставил его в тупик. Как часто приходилось выбираться из этой западни, расставляя всё в своих интересах, подобно шахматным фигурам на доске. — Это просто строчки из песни, — легко бросил Арсений, сохранив невозмутимость, и пояснил: — Цой. Помнишь? «Солнце моё, взгляни на меня, моя ладонь превратилась в кулак». Антон недоверчиво изогнул бровь с видом того, кто ожидал совсем другого ответа. — Ладно, — продолжил Арсений, сложив руки в замок. — Я извинился перед тобой в тот раз за то, что хреново поступил, что не рассказал о том, что видел твоё тело, что работаю тут... Но извиниться, наверное, надо совсем за другое. Антон смотрел на говорящего с интересом и некоторым напряжением. — За что? — В операции, которую тебе проводили, анестезиологом был я. Широко открытые глаза и напряжённые губы Антона, сложенные в линию, выразили весь спектр его эмоций: от удивления до глубочайшего интереса. Он молча ждал от врача продолжения. — Если честно, накануне той операции я накирялся в баре чуть не до потери пульса. Так что на работу вышел немного не в духе. Ну, знаешь, трещала голова и в очередной раз хотелось уволиться. Чтобы ты понимал, операции в среднем длятся от часа до трёх… Понимаешь, как мне хотелось поскорее закончить? В таком-то состоянии. Антон поменялся в лице. Прежний интерес и удивление сменились на шок, а через несколько секунд на холод отвращения. — Я немного не рассчитал дозировку препарата в тот день, — продолжал Арсений. — Дак ещё и случайно упустил из виду твою аллергическую реакцию на компоненты препарата. Но знаешь, за тобой никто не пришёл. Ни знакомые, ни друзья. Так что получилось замять эт… — Не в баре тебе место, — перебил Антон. И на мгновение Арсению показалось, что взгляд Антона погас, что даже голос был совсем не похож на его. — И не в больнице, — добавил призрак. Антон выплёвывал слова с неимоверным усилием, словно разбрасывался ядом, как выведенная из себя змея, оставляющая укус за укусом. Его лицо жестоко изменилось под действием нечеловеческого отвращения и ненависти. — И даже не за решёткой. Он крепко сжимал кулаки и, если бы только мог, — Арсений в этом не сомневался, — съездил бы ему по челюсти прямо сейчас. — Тебе не место в этом мире. Я отдам тебя под суд, мудак. Это было последнее, что он сказал перед тем, как оставить врача одного. В мрачной тишине, которая буквально оглушила Арсения криком, который так и не прозвучал. Яростью, которая облеклась лишь в слова. Ненавистью, повисшей в каждом квадратном метре комнаты и скрипела теперь, как два поезда, мчащие друг навстречу другу по ржавым рельсам с ничтожной попыткой затормозить.«Ненависть — страшная штука. Но и сильная, как оказалось»
И Арсений мог рассчитывать теперь только на неё — на силу ненависти. На то, что могло дать человеку стимул к жизни. Потому что ради Антона он был готов идти по головам. Ради него он мог быть самым отъявленным лжецом и самым жестоким человеком, если это вернёт его возлюбленного к жизни.