Just Joke

— Госпожа Ишигами? — Да? — тыльной стороной ладони Кохаку утёрла пот со лба и отошла от боксёрской груши, кивнув Цукасе, чтобы тот её подождал. — Слушаю? — Это Шарлотта из клиники мисс Райт… — Кохаку нахмурилась и оторвала телефон от уха, ещё разок взглянув на номер. И правда — звонят из клиники Луны. А чего та сама не позвонила? Слишком занята, наверное? Что там опять случилось? Опять Сэнку что-то подорвал? Ну что за человек такой, как можно быть таким умным, но при этом таким нелепым… Шарлотта неуверенно продолжала. — Ваш номер указан как экстренный контакт Ишигами Сэнку… Кохаку вздохнула и закатила глаза. Ну, как она и думала. — Ага. Что с ним? Ох уж этот Сэнку. Как ему ещё никакой палец не оторвало? Что на этот раз? Очередной взрыв? О, или, может, снова спину заклинило так, что Хром его сбагрил не домой, а прямо к Луне? Или опять отёк Квинке? Или- — Мисс Райт просила передать, чтобы вы сильно не волновались… Кохаку начинала закипать. Она не волновалась. Она злилась. Её отвлекли от тренировки с самым сексуальным тренером на планете, она теряет драгоценное время на выяснение подробностей! — Да что с ним?! — Кажется, ему сломали нос, — Кохаку моргнула. Что? Нет, правда, что? Сэнку с кем-то подрался?! Это было… неожиданно, мягко говоря… — И в связи с этим есть ещё большая вероятность сотрясения. Его нельзя отпускать домой одного, без сопровождающего. — Ииии? — И не могли бы вы его забрать? Эх. Когда-то Сэнку забирал её со спортивной секции с разбитыми коленками, а теперь Кохаку забирает его от врачей с сотрясением мозга. Как циклична жизнь!… Стоп. Сэнку серьёзно сломали нос?! Ей точно нужно было время, чтобы осознать происходящее. Видимо, её веткообразный кузен, наконец, довыделывался. Задушнил настолько, что ему прописали промеж глаз. Рано или поздно что-то подобное точно должно было произойти. Почему-то Кохаку была уверена, что Сэнку получил в нос заслужено, но это всё ещё не отменяло того неприглядного факта, что этого слишком уж заумного дурака можно было буквально убить одним ударом, и потому беспокойство вспыхнуло под её кожей стремительно и деятельно. — Да, конечно, я сейчас приеду, — выдохнула она, размышляя, что лучше сделать в первую очередь — сначала сходить в душ, а потом уже ехать в клинику, или мчаться в клинику, а уже после думать о душе… Она понюхала свою подмышку. Нет, пожалуй, всё-таки, сначала в душ. За пятнадцать минут управившись и с объяснениями недоумевающему Цукасе, и с душем, и с машиной, которую внезапно замело снегом, Кохаку помчалась в клинику к Луне. Что же там, нахрен, случилось? Сэнку, вообще, всегда был чудной, но за последние пару лет будто особенно одичал — с тех пор, как остался один. Язвительность в нём выкрутили на исторический максимум, одичалость вспухла, как дрожжевое тесто у батареи центрального отопления, ей даже как-то раз Хьюстон звонил уточнить, не нужно ли кого-нибудь для профилактики расстрелять, чтобы его лучший сотрудник вернулся в строй и перестал тупить и ёрничать хотя бы на работе. Последние полгода, казалось, всё более-менее стабилизировалось. Ну, с тех пор, как у Сэнку появился сосед. Не то чтобы он стал более социально-активным, открытым и дружелюбным, но, казалось, всё его токсичное мудачество сконцентрировалось на одном конкретном человеке, и всем остальным удалось немного выдохнуть. Кохаку вздохнула. В груди всколыхнулось чувство вины — всё-таки, можно было бы звонить Сэнку почаще. Встречаться всем вместе, как в старые добрые… Просто всё как-то не складывалось. В какой-то момент все стали слишком занятыми. Кстати, а что там с поездкой в горы в домик Нанами на сэнков день рождения? Отличный же повод собраться, повеселиться, надо ему об этом напомнить… Углубившись в свои раздумья, она залетела в холл клиники, стремительно направляясь прямо к стойке ресепшена, и даже не заметила, как на небольшом кожаном диванчике в зоне ожидания, завидев её, обомлел какой-то паренёк. — Госпожа Ишигами! — просияла Шарлотта. — Вы и правда быстро! Они ещё не закончили. — Насколько всё серьёзно? — Кохаку поправила сбившуюся чёлку, переводя дух. — Пока не очень понятно, но, вроде как, всё не так плохо. Но выглядит он, конечно, забавно, — Шарлотта хихикнула, прикрывая улыбку, и Кохаку усмехнулась вслед за ней, представляя себе Сэнку с перебитым носом. Да, это, скорее всего, то ещё зрелище… — Можете пока присесть, — девушка указала на те самые диванчики, Кохаку развернулась, и… Какого чёрта этот парень так на неё пялится? Она пригляделась. Асимметричная двухцветная стрижка, следы от засосов на бледной шее — где-то она уже слышала такое описание. О, точно. — Привет! — она плюхнулась на диванчик прямо напротив этого паренька. — Ты же сосед Сэнку, да? — он медленно кивнул. — Ха, ну и чем закончилась ваша с ним уборочная эпопея? Парень выглядел так, будто увидел призрак. Кохаку оглянулась, не уверенная, что пялится он так на неё — вроде бы, поводов не было, да и в душ она сходить успела… Он моргнул, тряхнул головой, ещё раз моргнул и неуверенно заговорил. — Привет… эм… я так понимаю, ты не Кимико? Кохаку нахмурилась. — Я? Нет, я Кохаку! С чего… — внезапно её осенило. — А, так вот, как Сэнку меня назвал? Ха, вот идиот, мог бы и посимпатичнее имя придумать! — она рассмеялась. — Вот же выдумщик. А ты у нас…? — Я Ген… — чёрт, этот парень совсем спал с лица. Он отвёл какой-то окончательно разбитый взгляд, его глаза бегали по помещению, будто искали какую-то точку опоры, и казалось, если бы он не сидел прямо сейчас, то точно бы куда-то обрушился. — Ген, ты чего? — Кохаку почувствовала себя крайне растерянно. — Что-то серьёзное случилось? Он сглотнул, поджал губы, будто пытаясь придумать, что же сказать и как объяснить, но в этот момент из кабинета Луны вывалился Сэнку, не глядя что-то тыча в телефоне. — Ген, поехали… — он поднял глаза и застыл. — …домой. Бля, да что тут у них происходит? Какого хрена эти двое так странно себя ведут?! Сэнку уставился на них со смесью гнева и беспомощности, переводя взгляд то на неё, то на Гена. Ген смотрел на него, широко распахнув глаза, с таким видом, будто минуту назад узнал, что кто-то умер. Кохаку взглянула на него, потом на Сэнку, потом опять на Гена, в повисшей монументальной тишине пытаясь понять, какого чёрта все такие странные. Сэнку снова взглянул на неё. Кохаку пожала плечами. Он выдал многозначительное «блядь». Ген медленно выдохнул, прикрывая глаза, так, словно пытаясь успокоиться, и нервно облизнул губы. Он снова посмотрел на Сэнку, но теперь его лицо из разбитого и растерянного стало пустым и нейтральным, и лишь чуть дрожащий голос выдавал бушующее ещё секунду назад волнение. — Итак… Ты хочешь мне что-нибудь объяснить? ••• Сердце колотилось бешено и гулко, разнося по телу боль, которую сложно было идентифицировать. Болело многое. Болела башка, которую впечатали в стену, болел нос, который разбили и на который налепили повязку, болела спина — потому что она болела вообще почти всегда, но больше всего болело где-то под рёбрами — ноюще, дёрганно, так, будто не просто ушибся локтем об угол самым нервом, а вытащил этот нерв нахрен и заживо засунул его в центрифугу. Сэнку потёр лоб, пытаясь хоть как-то собраться. Он мысленно проклял и Tinder, и Рюсуя, и саму концепцию уборки, и всё остальное, что привело его к этому моменту, включая самого себя. Ген заслуживал объяснений, конечно, заслуживал. Он заслуживал вообще всего мира. Он заслуживал уважения, любви, он заслуживал, чтобы его ценили и оберегали, и, конечно, он заслуживал правды. Вот только Сэнку казалось, что если Ген получит эту правду, то в его жизни больше не будет Сэнку. Мир рушился прямо под кончиками пальцев, и он никак не мог на это повлиять. Он выдохнул. — Ген, послушай. Я знаю, как всё это выглядит, но… в общем… Кимико Ито была фейковым профилем. Его создал я. Использовал вот её фотографии, — Сэнку указал на Кохаку, и та сожалеюще улыбнулась. — Это, кстати, Кохаку, моя двоюродная сестра. — Это я уже понял, — невозмутимо кивнул Ген. — Но… зачем тебе это было нужно? Я не понимаю, в чём… О. — Ген вздрогнул, кошачьи глаза вспыхнули осознанием. Он нервно встал, превращаясь из нейтрально-растерянного в гневного, в долю секунды хмурое и какое-то невыразимо печальное выражение на его красивом лице сменилось щетинистой язвительностью. — Ты сказала, — он глянул на Кохаку, — «уборочная эпопея»? Уборка? Ты хотел, чтобы я убрался, не так ли, Сэнку? Сэнку тяжело выдохнул, ощущая, как почва уходит откуда-то из-под ног, опуская глаза, отчаянно и трусливо избегая обжигающего сизого взгляда. — …Да. Несмотря на то, что у Гена явно уже были свои подозрения на этот счёт, на то, что он уже понял правду и весь масштаб пиздеца, он всё равно задохнулся, так, будто ему дали под дых. — Ох… кхм. Ух ты, — Ген покачал головой, словно пытаясь осознать происходящее. — Ну, ты и правда умеешь удивлять. Это просто великолепный план. — Ген, я… — Какого хрена, Сэнку?! — он нервно всплеснул руками. — Просто… какого хрена? Я… я даже не знаю, что на это сказать, на самом деле. Я понятия не имею, как это комментировать, — казалось, за одно жалкое мгновение, пока Ген пытался придумать, чем закончить свою речь, на его лице пронеслось множество совершенно разных выражений. Видимо, так и не придумав, он сдался, вздохнул и горько взглянул на Сэнку. — Знаешь, что? Пошёл ты. — Ген, послушай, он ведь не плохой парень… — попыталась спасти ситуацию Кохаку, но Ген просто фыркнул, с таким ядом и презрением, что Сэнку почувствовал, будто ему воткнули нож в бочину, развернулся и быстро ушёл. — Ген! — тот даже не обернулся. — Блядь! — Сэнку с размаху стукнул кулаком по стене, но тут же пожалел о своём решении. Теперь у него болела ещё и рука. Кохаку смерила его взглядом. — Ты дебил? — Я облажался. — Ты дебил. Сэнку вздохнул. — Ага. — Я не берусь делать выводы, но… — Кохаку положила руку ему на плечо, — сдаётся мне, тут произошло что-то куда более серьёзное, чем ссора с соседом?.. — Я люблю его, Кохаку, — произнести эти слова было куда проще, чем Сэнку ожидал. Они вылились из горла словно сами по себе, словно это была давно оформленная, давно прожитая и давно вшитая в его кости мысль. От мысли этой было не страшно, она прозвучала легко и уверенно, вот только соскребла за собой что-то очень жгучее… — И я только что его потерял. Глаза Кохаку загорелись праведной яростью. — Ты не имеешь права так говорить! Если ты его любишь, нельзя сдаваться! — Но- — Сэнку, — выдохнула она, тыча его пальцем в грудь, — я понятия не имею, что между вами произошло, но если ты его любишь, то говорить сейчас явно должен не со мной, — Кохаку кивнула в сторону выхода. — Он уходит. Беги. И Сэнку побежал. Едва напялив на себя куртку, он вывалился на улицу, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Даже если Ген вызвал такси, он не должен был ещё уехать. И, да, там, на углу парковки, стоял высокий сгорбившийся силуэт, который выглядел несчастным комком отчаяния и злости даже издалека. Сэнку рванул к нему. — Ген! — он обернулся рефлекторно, на звук, но тут же отвернулся обратно. — Ген, нам нужно поговорить… — Я не хочу с тобой говорить, — выплюнул он с таким ядом, что Сэнку едва не отшатнулся. Едва. Несмотря на страх облажаться ещё сильнее и испортить всё окончательно, Сэнку сделал последний шаг, придвигаясь ближе, но оставаясь на безопасном расстоянии, словно оставляя Гену пространство для манёвра, но тот всё равно выглядел словно загнанным в угол. Сэнку набрал в лёгкие воздух как перед прыжком в воду. — Пожалуйста, дай мне объясниться. Падал снег. Почти как в тот день, когда они ходили на рождественскую ярмарку, только куда отчаяннее. Крупные хлопья застревали в длинных ресницах и таяли, из-за чего Ген моргал часто и воспалённо, будто плакал. Хотя, возможно, так и было?.. Сэнку выдохнул, собираясь с духом. — Ген, я… мне очень жаль. — Хотелось бы верить, — горько усмехнулся Ген, отводя взгляд, — да верится с трудом. — Но это правда. Мне жаль. Прости меня, — Сэнку готов был повторять это снова и снова, как заезженную пластинку, лишь бы он услышал. — Мне жаль, — он старался говорить как можно мягче, как можно более искренно, и это давалось проще, когда Ген на него не смотрел. — Я не хотел причинять тебе боль. Ген рассмеялся отвратительным злым смехом и глянул Сэнку прямо в глаза с твёрдым, словно камень, выражением лица. — Мне очень трудно в это поверить. Буквально всё, Сэнку, каждое твоё грёбаное слово, каждое твоё чертово действие сейчас выглядит просто издевательски. — Я этого не хотел, — настаивал Сэнку, потому что это правда. Ген разочарованно вздохнул, закрывая лицо ладонями, с силой потирая глаза. — Боги, я просто не понимаю, Сэнку-чан. Почему ты не поговорил со мной? — он развёл руками, его красивое лицо ужасно перекосилось, будто в этот момент что-то внутри него разбивалось в дребезги. — Это всего лишь уборка, Сэнку. То, что ты сделал, это… это куда больше, чем цена за уборку. Ты правда думал, что я бы не услышал тебя, если бы ты просто сказал «эй, чувак, убери за собой свой срач»? Ты правда решил, что меня нужно вот так наказать? Что лучшим решением будет обмануть меня, влюбить меня в несуществующую личность, играть со мной, манипулировать мной, насмехаться надо мной… — он поджал губы и дёрнул подбородком. — Я не знаю, как с тобой говорить и что ещё тут сказать. Я не хочу. Всё это какой-то пиздец, — Ген развернулся и быстро зашагал в сторону дороги. — Ген, погоди, нет, — Сэнку с силой поймал его за руку, но тот выдернул ладонь из его хватки так, будто получил ожог. — Послушай, я понимаю, как это выглядит, но… всё это не так, как это видишь ты. Это всё просто шутка, понимаешь? — Просто шутка?! — Ген всплеснул руками, бледный, но с ярким лихорадочным румянцем на щеках, с глазами такими остервенелыми, почти безумными, что Сэнку стало не по себе. — Мои чувства для тебя — просто шутка? — он будто не верил тому, что действительно это произносит. Ген рассмеялся, ломко и горестно, и от этого смеха — отчаянного, горького, сиплого, — желудок у Сэнку скрутило болезненной тошнотой. — О, ну, да. Смешно получилось, Сэнку-чан. Очень весело. Что было самым весёлым? — кошачьи глаза сверкнули ядовитой яростью. — Дай, угадаю. Наверное, спрашивать у меня, когда же я приглашу её на встречу? Флиртовать со мной по переписке всякими намёками, наверное, тоже было очень забавно, я могу представить, каким я казался идиотом. О, или, нет, наверное, самым весёлым было смотреть, как я плачу после отказа? Или уточнять, приглашу ли я её ещё раз? — с каждым словом Ген будто выплёвывал из себя праведный гнев, всё громче, всё злее, но в какой-то момент его голос дрогнул. Он прошептал: — За что ты так со мной? Ты так сильно меня ненавидишь?.. Ты правда считаешь, что чёртова уборка того стоила? — Нет! — Сэнку метнулся за ним, задыхаясь от отчаяния, от какой-то оголтелой, неоправданной беспомощности. — Я не ненавижу тебя, конечно, нет… Я просто… я не думал, что всё выйдет так! Ген, это была даже не моя идея! Это Рюсуй придумал! — Да? Рюсуй придумал? — кажется, уровень яда в голоса Гена мог спокойно убить целый табун лошадей. — Это Рюсуй предложил тебе две недели со мной общаться, делиться личным и интимным, Рюсуй заставлял тебя со мной сближаться, Рюсуй вынуждал заводить со мной ночные разговоры о чувствах? Рюсуй уговаривал тебя задавать неуместные вопросы о том, когда же я уже приглашу её на свидание? Рюсуй заставлял опускать эти ехидные комментарии про любовь всей моей жизни? Рюсуй заставлял оскорблять и выставлять меня какой-то проституткой при любом удобном случае, да?! — с каждым его словом, с каждым хлёстким аргументом на Сэнку навалились воспоминания — болезненные, жуткие, неприятные. В те моменты Сэнку думал только о том, что чувствовал он сам, но… думал ли он о том, что чувствовал Ген? Пытался ли он понять его? Пытался ли он хоть сколько-то включить свою и без того изрядно барахлящую эмпатию по отношению к человеку, которому совершенно очевидно было больно, одиноко и тоскливо?.. Увы, в те моменты Сэнку ещё понятия не имел, какой Ген на самом деле. Это было плохо, но он ведь не специально, он ведь… Ген ехидно сощурился. — Что, не стыкуется, да? Боюсь, план Рюсуя был немного попроще? Что-то типа «навяжись к нему на быстрый трах в чистой квартире»? — Ну… Ген горько усмехнулся. — Вот и я так думаю. Это тоже хуёвая идея, кстати, но от Нанами я иного и не ожидал. Но ты… Сэнку всплеснул руками, моля о снисхождении то ли богов, то ли Гена. — Прости, прости, прости! Я просто… я тогда не знал, что ты такой! Я не знал, что ты чуткий, и добрый, и что ты так устаёшь, и- — Не знал, что я такой чуткий и добрый?! Да что ты вообще обо мне знал? Ты ведь меня даже не слушал никогда, я был для тебя просто какой-то радиопомехой! — эти слова прозвучали пощёчиной, и Сэнку отшатнулся. Ген же разгорался в своём праведном гневе всё сильнее. — И окей, допустим, ты обо мне ничего не знал, но, твою же мать, если бы я внезапно оказался не таким хорошим, что ты начал сожалеть об этой затее, если бы я оказался каким-то другим, каким-то зловредным монстром, каким ты себе меня выдумал, то так по-твоему было бы можно? Ты правда думаешь, что играть с чужими чувствами — это нормальная цена за грёбаную уборку?! В грудине выли все тревожные сирены, всё вопило о том, что срочно нужно спасаться и спасать, но что, кого и как — было не понятно. Сэнку тряхнул головой, поморщившись от боли и прилива неясной беспокойной тошноты. Он опустил руки, в глазах потемнело, желудок скрутило мучительно-тревожным спазмом. — Нет. Нет, конечно, это не нормальная цена. Мне жаль, Ген, мне жаль, пожалуйста… — Боги, Сэнку, я ведь доверял тебе. Блядь. Я такой дурак, — нежно-розовые губы мелко задрожали, голос Гена был хриплым, поникшим, будто совершенно бесцветным — совсем на себя не похожим, он всхлипнул, опуская взгляд, и сердце Сэнку всколыхнулось под рёбрами беспомощной раненой птицей. — Я ведь… я успел влюбиться в тебя… так глупо, господи, так глупо… поверил в твою искреннюю заботу и… Сэнку зажмурился. Хлёсткое чувство вины ударило его под дых, и дышать было почти невозможно, оно разливалось по его венам мазутной тревогой, густой и чёрной, такой, что сердце с ней уже не справлялось. — Прости меня! Умоляю, Ген, — Сэнку делал большой шаг к нему, осторожно касаясь плеча, которое дрожало даже под тёплым зимним пальто. — Я… я тоже, Ген, я с ума схожу по тебе, я… В этот момент на парковке остановилось такси, и Ген дёрнул плечом, сбрасывая с себя ладонь. — Не трогай меня. Просто… просто не трогай, — Ген распахнул дверь машины, залезая на заднее сидение. Сэнку схватился за ручку, не давая закрыть. — Куда ты? Ты вернёшься домой? Ты- — Да оставь ты меня, блядь, в покое! — рявкнул Ген и рванул дверь на себя, захлопнув её с яростным стуком. Такси уехало даже слишком быстро, чтобы Сэнку успел что-то осознать. Это был какой-то полномасштабный крах — по всем фронтам. ••• Домой Ген не вернулся. Ни в субботу, ни в воскресенье. Сэнку прождал его весь день, нервничая, даже когда всего на пять минут отходил из гостиной, чтобы поменять охлаждающую повязку на свой разбитый нос. Один раз он попробовал позвонить, но трубку Ген не взял, и Сэнку решил больше его не раздражать. Ген, в конце концов, попросил оставить его в покое. Наверное, ему нужно время?.. Тревога вперемешку с щемящим чувством вины, приправленная трещащей от боли башкой, не давала ни есть, ни спать, но если бы Сэнку не явился на работу в понедельник, Ксено бы точно выпотрошил его через повешение без права на апелляцию. Скрепя сердце и стиснув зубы, Сэнку распахнул дверь своей лаборатории. — Чувак, какого хрена с тобой произошло?! — как и ожидалось, Хром проявил свою невероятную наблюдательность прямо с порога. Хотя, безусловно, выразительные фингалы под глазами и внушительный пластырь на носу вряд ли было так уж сложно обнаружить. — С лестницы упал, — буркнул Сэнку, поскорее скользнув на рабочее место и уткнувшись лицом в монитор. — У твоей лестницы, я погляжу, был довольно увесистый кулак… — Хром обеспокоено его оглядел, хмуря брови. — Я могу тебе как-то помочь? Сэнку фыркнул. — Спасибо, блядь, вы мне уже помогли. — Чего?.. Не успел он как-то открыть рот, чтобы послать Хрома ко всем чертям, как в кабинет, с задорным стуком распахнув дверь, завалился сияющий начищенной спиртом колбой Нанами. — Воу, братан! Что с лицом? И если до этого конкретного момента времени Сэнку ещё пытался как-то вариться в собственном чувстве вины и ярости на самого себя, то сейчас вся его злость, обида и обострённое чувство вселенской несправедливости сконцентрировались на довольно лоснящейся морде Рюсуя. Вот он — человек, из-за которого Сэнку оказался в этой блядской точке таймлайна. Вот он — воплощение всех его бед и гуманизация всех его проёбов. — Пошёл на хуй из моего кабинета! — рявкнул Сэнку в порыве гнева, не выдерживая ни повышенного внимания к своей разбитой физиономии, ни присутствия господина Нанами-младшего в радиусе километра от рабочего места. Рюсуй нахмурился. — И тебе доброе утро. Я, вообще-то, по-работе, — он бросил на стол Сэнку папку с финансовыми документами по последнему гранту и повернулся к Хрому. — Чего это с ним? Не то чтобы обычно он у нас ручной и дружелюбный, но чтоб с порога тявкать начинал… — Рюсуй. Иди. На. Хуй. Всегда миролюбивый Хром, казалось, рассердился окончательно. Он встал с кресла, скрестив руки на груди, и навис над Сэнку вместе с Рюсуем. — Сэнку, чувак, да что с тобой не так? О, с ним, блядь, было очень много чего не так. Начиная с выбора друзей. — Ничего. Отъебитесь от меня. Работать надо. — Ну уж нет, — злобно фыркнул Нанами. — Ты знаешь, обычно я спокоен к твоему извечному режиму пубертатной язвы, но я умею отличать твоё типичное мудачество от самой настоящей направленной лично на меня пассивной агрессии. Если у тебя есть ко мне какие-то претензии — найди у Ксено в сейфе свои яйца и выскажи мне всё в лицо. Сэнку вспыхнул моментально. — Во-первых, — рыкнул он, — мои яйца всегда при мне, — на это Рюсуй закатил глаза, пробубнив себе под нос что-то вроде «ну конечно», и Сэнку понял, что всё это время ему нужно было планировать убийство вовсе не своего соседа по комнате. — А во-вторых, моя претензия к тебе в том, что из-за тебя, ублюдок, моя жизнь трещит по швам, а я вообще не представляю, что мне с этим делать! Нанами скептически выгнул бровь. — Прошу, блядь, прощения? И каким же образом я виноват в том, что твоя жизнь катится по пизде? — Ген узнал правду! — всплеснул руками Сэнку. — И он в бешенстве! Он не хочет со мной разговаривать, не хочет меня видеть, не хочет меня слышать, — произносить это оказалось куда больнее, чем Сэнку ожидал, — и всё это — твоя грёбаная идея! Рюсуй пожал плечами. — Ну, разозлился твой Ген, с кем не бывает. Остынет. Тебя-то это почему так волнует? Моя грёбаная идея была следствием твоего желания его убить, или я что-то путаю? — Да, но- — Так какого хрена, Сэнку? — Да, Сэнку, — кивнул Хром. — Какого хрена? Почему тебя это так волнует? — Потому что он мне нравится, ясно?!— Хром молча достал из бумажника купюру в 5 тысяч йен и передал её Рюсую. Тот довольно хмыкнул. Сэнку взревел. — Вот! Вот об этом я, блядь, говорю! Моя жизнь для тебя — ёбаное развлечение, сначала ты советуешь мне пообщаться с человеком, а потом ставишь ставки, влюблюсь ли я в него, и- — Стоп-стоп-стоп, — Нанами стоял монументально, сложив руки на груди, возвышаясь над Сэнку каким-то вершителем судеб. — Во-первых, — он щёлкнул пальцем, — я тебе ни хрена не советовал. А даже если ты воспринял моё рисковое предложение как совет, я не стоял над тобой с пистолетом, ты сам принял это решение, братан. Во вторых, — снова щёлкнул, — я предлагал тебе не это. Давай-ка дословно. Что я тогда сказал? — Что мне нужно пригласить его свидание, — буркнул Сэнку. Хром добавил. — Для секса на одну ночь. К себе домой, чтобы тот убрался. — Вот именно, Сэнку, — Рюсуй пожал плечами. — Я предлагал тебе прикинуться девчонкой, обменяться с ним парой фраз и пригласить на задорный трах без обязательств. Я не какой-то там аморальный монстр, я просто знаю Асагири, — хмыкнул Рюсуй, будто в мире не было ничего проще, чем знать Асагири. — Он — джентельмен и озорной гуляка, и никогда бы не отказался от подобного предложения. Он как-то показывал мне свой аккаунт в Tinder. У него там таких предложений десятки в день. Девчонкам нравятся смазливые интеллигенты. Ген не брезгует случайными связями и легко бы на это повёлся. Но что сделал ты? — Что? — фыркнул Сэнку. Хром вздохнул, покачав головой. — Боюсь, совсем не это, чувак. Мне и изначальный план не особо нравился, но, наверное, формат предложения случайного перепихона Ген бы и не запомнил даже. А ты, вместо того, чтобы обменяться с ним парой предложений, не вылезал из переписки с ним дней десять. — Вы дебилы?! — Сэнку казалось, он сходит с ума, и весь мир сговорился против него. — Где я — и где пригласить кого-то на одноразовый секс?! Это же изначально был провал, Рюсуй! И ты! Ты буквально вынудил меня на то, к чему я был не готов! Ты- Нанами язвительно хохотнул. — Вот только не надо сейчас прибедняться и делать вид, что ты такой невинный и несчастный! У тебя было, как ты выражаешься, сто миллиардов вариантов того, что делать! — он принялся загибать пальцы. — Начнём с того, что всего этого, блядь, вообще бы не случилось, если бы ты высунул язык из жопы и вместо того, чтобы строить коварные планы, просто сказал бы своему соседу убраться. Но, ладно, допустим, для таких разговоров ты слишком тупой и выбрал злодейский путь. Тогда ты мог буквально поручить это дело мне, чего я и ожидал, честно говоря, ты мог бы просто спросить совет, ты мог бы справиться и сам, ты не дебил и очень даже умеешь кого-то склеить, если надо, и даже если ты не думал, что тебе станет интересно, но тебе стало, и всё уже случилось, и ты осознал свои чувства, то ты мог бы признаться во всём сам, прийти к нему с повинной, рассказать, мол, так и так, злился, сглупил, сожалею, и, поверь, Асагири бы простил тебя, и даже посмеялся бы, потому что он такой и есть, но нет, Сэнку, ты выбрал врать, притворяться и ёрничать по этому поводу, ты выбрал страдать в тряпочку и надеяться, что тебя пронесёт, но, надо же, тайное внезапно стало явным, и теперь Ген зол, а ты срываешь свою досаду на мне, потому что ссышь взять на себя ответственность за свои собственные решения, — Рюсуй резко развернулся и двинулся к выходу из кабинета. Перед самой дверью он обернулся, тыкнув в Сэнку пальцем. — Я разочарован, братан. Ты всегда был мудаком, но никогда не был трусом. Дверь с грохотом захлопнулась. Сэнку стукнул кулаком по столу и со страдальческим стоном запрокинул голову назад. — Да блядь! Хром вздохнул. Потёр переносицу. Снова вздохнул. — Мне не охота это признавать, чувак, но… Рюсуй прав. К сожалению, Сэнку и сам понимал, что это так. И, к сожалению, ему было очень непросто с этим смириться. С чувствами у Сэнку всегда было, мягко говоря, не очень. Кохаку любила шутить, что у его эмоциональный интеллект примерно на уровне трёхногой табуретки, но, нет, Сэнку был с Кохаку не согласен. Он многое понимал и многое чувствовал. Он умел в эмпатию, осознавал чужие эмоции и причины этих эмоций, вот только справляться с собственными чувствами ему было невероятно сложно. В нём варилось слишком много всего. Слишком. Но основной его эмоцией была вина. И Сэнку совершенно не умел испытывать вину. Это было, блять, очень непросто. Огромные требования к себе, которые невозможно было оправдать. Огромные ожидания других, которых было невозможно было подвести. Недостаточно стараний. Недостаточно понимания. Недостаточно знаний. Умений. Опыта. Связей… Как бы Сэнку ни старался, что бы он ни делал, куда бы он ни и бежал — всего этого всё равно было недостаточно. Люди всё равно умирали. Космос всё равно не покорялся. Студенты всё равно заваливали теоретическую физику. Он всё равно оставался один. И во всём виноват был только он. Но вина уничтожала, разъедала, убивала, и Сэнку научился её задавливать, заваливать, тщательно игнорировать и делать вид, что её там нет и никогда не было. Он старался изо всех сил, чтобы у этой гнетущей, всеобъемлющей вины не было ни малейшего повода высовываться из самого дальнего уголка его сознания, тёмного и заколоченного гнилыми досками. У него даже почти это получалось! В масштабах человечества — получалось. Но в масштабах собственной жизни… Сэнку ранил человека, которого любил. И обидел друга, перекинув на него ответственность за собственную трусость. И прямо сейчас взваливал на другого друга свой эмоциональный груз. И не написал вовремя отчёт для Хьюстона… — Я не знаю, что мне делать, Хром. Я не знаю… Хром пожал плечами. — Для начала, можешь рассказать всё, что произошло. Этот красочный фингал тебе Ген оставил? Сэнку горько усмехнулся. — Да если бы… ••• Рабочий день казался чем-то из категории особо изощрённых методов пыток, но ни необходимость держать лицо на совещании, ни ссора с Рюсуем, ни непроходимая человеческая тупость на каждом шагу не могли сравниться с тем, что Сэнку испытал по возвращении домой. Дом оказался пустым. Буквально. Сэнку распахнул дверь, зашёл в квартиру, и… Чёрт, он и не знал, что в его доме было столько соседских вещей. Квартира сияла чистотой. И при этом была совершенно пустой и безжизненной. Из угла исчезла гитара. С дивана — плед и даже пара дурацких цветных подушек. Фоторамки. Какие-то безделушки. Куртки на вешалке. Всё исчезло. Сердце оборвалось. Неужели Ген… Сэнку скинул обувь и пробежал внутрь, оглядываясь. Пусто. Он заглянул в комнату Гена. Там стояла мебель, висели шторы, но ни в шкафах, ни на полке, ни на рабочем столе не было буквально ни-че-го. …уехал. На аккуратно заправленной кровати лежало письмо. У Сэнку закружилась голова. Его затошнило, руки задрожали, он медленно опустился на оскорбительно-пустую постель. Пальцы не слушались, но он всё равно взял в руки лист бумаги, исписанный мелким витиеватым почерком. «Привет, Сэнку-чан. Ты знаешь, я долго думал, как поступить, и мне жаль, что я не нашёл в себе сил попрощаться с тобой лично. Меня так сильно захлестнули собственные чувства, что мне было тяжело подумать о твоих, но я всё равно подумал. Я уже спрашивал тебя «за что?», но ответа не получил. Я злился. Когда эта свежая первая злость прошла, я решил подумать «почему». Мы очень разные, и вряд ли я могу сполна оценить весь масштаб твоего на меня гнева, раз ты вообще решил пойти на что-то подобное. Наверное, я и правда был для тебя ужасным соседом. Мне жаль, что я испортил тебе жизнь. Мне жаль, что моё присутствие было тебе настолько в тягость, что ты решил меня за это наказать и вот так жестоко проучить. Прости меня за это. Мне точно не хотелось причинять тебе неудобства. Я не хочу напрягать тебя дальше — поэтому ты меня больше не увидишь. До окончания срока моей аренды осталось несколько месяцев, но не нужно мне ничего возвращать, пусть это будет моей тебе компенсацией за потраченные нервы. Я всё ещё не считаю, что играть на моих чувствах было лучшим твоим решением, но, видимо, ты был вынужден. Я буду с теплотой вспоминать наши кино-вечера. Надеюсь, ты тоже найдёшь в воспоминаниях о нашей совместной жизни хоть что-то хорошее. Прощай. Ключ передам с Рю, если ты не против. А.Г.» Сэнку шмыгнул носом, не сразу осознавая, что щёки каким-то образом взмокли и стали солёными. Он утёр слёзы. Пиздец. Ген был чудесным соседом. Он готовил вкуснейшие завтраки, создавал вокруг себя праздник и уют, задорно смеялся, всегда был приветливым и старался помочь. Да, он убирал не так часто, как Сэнку бы хотелось, но… это ведь такая ерунда. Настолько ничтожная мелочь в масштабах жизни, если так посмотреть… Ген не должен был винить себя ни на толику. Он уже всё окупил. Всё исправил. Он дал Сэнку нечто гораздо, гораздо большее, чем грёбаная чистая квартира. Ген забрал у Сэнку чувство одиночества и поселил в его сердце теплоту и нежность. Но вместо благодарности этому потрясающему человеку за то, что он вдохнул жизнь в его угрюмый дом, Сэнку успел проебаться по всем, блядь, фронтам. Последнее, что Ген о нём узнал — это что Сэнку подглядывал за тем, как тот занимался сексом. Сэнку хамил ему. Обижал его. Опускал язвительные шутки и обесценивал. А Ген ещё и извинялся за то, что был плохим соседом… Так было нельзя. Так было неправильно. Несправедливо. Ужасно. Сэнку всего пару дней не слышал его голоса, не ощущал его запаха, не видел лучезарной лукавой улыбки, а ему уже было невыносимо. И как вообще он собирается жить без Гена дальше? Он медленно выполз на кухню. На столе стояла кружка в виде круглого единорога, которую ему когда-то подарила Кохаку, а Ген её приватизировал и сейчас почему-то с собой не забрал. Видимо, посчитал, что она всё-таки не его?.. или хотел оставить хоть какое-то напоминание о себе?.. Сердце будто полоснуло острым лезвием. Сэнку аккуратно взял чашку в руки. Это совершенно точно было кружка Гена — не его. Он из неё и не пил-то даже никогда, пробовал, но оказалось неудобно. А Гену нравилось. Сэнку подвигал её по кухне, переставляя то на микроволновку, то на холодильник, то обратно на стол. Даже попробовал убрать её в шкаф, но быстро достал снова. Надо было бы выкинуть, наверное, но рука не поднималась. Когда-то давно, когда Сэнку только-только остался один, и эту большую доставшуюся в наследство квартиру нужно было освобождать, а Сэнку не мог себя заставить это сделать, психолог сказал ему, что если всё нутро противится какой-то конструктивной идее, не обязательно прогибать себя под неё сразу же. Гораздо продуктивнее дать себе время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, дать ей «обжиться» у себя в голове, а потом уже привести в исполнение. Так и вышло. Со временем квартира освободилась сама собой — настолько, что в ней нашлось место для соседа. Теперь соседа не было. И Сэнку решил пока отстать от этой единорожьей кружки. Он побрёл к себе в комнату, ощущая такую сосущую пустоту в груди, что было даже страшно. Сэнку давно не чувствовал ничего подобного. Это вгоняло едва ли не в панику. Оставаться наедине со своими мыслями и ничего не делать было совсем уж невыносимо, и он решил занять себя уборкой в комнате. Раз уж вся остальная квартира сияла чистотой. Под кроватью внезапно обнаружилась толстовка Гена, которую тот потерял и очень по этому поводу печалился: был уверен, что выронил её сонный в такси, а она, оказывается, всё это время собирала пыль у Сэнку в комнате. Как она вообще там оказалась, Сэнку не помнил, но обнаруженная вещица ощущалась его психикой едва ли не последней каплей. Он поднёс толстовку к лицу, чихнул от попавших в нос пылинок. Ткань едва-едва, но ещё пахла чем-то сладким и пряным… Пахла Геном. Она была жутко пыльная и просилась в стирку, но Сэнку уткнулся в неё лицом и закричал. Почему всё, блядь, так? В какой момент он свернул не туда? Ещё пару месяцев назад он размышлял, как бы так выселить этого человека из своей квартиры, чтобы без последствий — и вот, пожалуйста, кушайте с булочкой, получите, распишитесь! Он сам уехал, и даже возврат не попросил! Но теперь ведь Сэнку это не надо. Теперь ему этот человек, блядь, нужен. Сэнку к нему привязался, и отдирать от себя эту привязанность было так же легко, как отколупывать свежую корку с едва затянувшейся раны. Сэнку успел его полюбить, и любовь эта вросла в его кости, как титановый штифт. Сэнку должен был его вернуть. Нет, ладно, это снова звучало как-то по-мудацки. Ген вполне имел право и не захотеть возвращаться. Не после всего, что Сэнку с ним сделал. Сэнку должен был ему всё рассказать. Объяснить, что чувствовал тогда. Что чувствует сейчас. Попросить прощения — ещё раз и за всё. Сказать, что Ген был лучшим соседом, которого можно было желать. Сказать, что он подарил Сэнку тысячу и одну причину для счастья. Вернуть ему толстовку, в конце концов. Рюсуй был прав — Сэнку никогда не был трусом и никогда не опускал руки. Так какого хрена он сидит тут и распускает слюни? Нужно было что-то делать. Сэнку достал телефон. Он точно не был специалистом в счастливых отношениях, но был у него один такой… — Алло, Хром? ••• — …в общем, как-то так, — Сэнку покрутил в чашке остатки чая, наблюдая, как крошечные листья танцуют в воде свой успокаивающий танец. Рури подлила ему ещё. — Честно говоря, звучит не очень, — она сочувствующе поджала губы, чуть качая головой. — Мне бы на месте Гена было очень больно. Сэнку кивнул. — Я понимаю. Хром почесал затылок. — Блин, чувак, я даже не думал, что у вас там всё так серьёзно… — он подставил Рури чашку, чтобы та подлила чай и ему тоже. — Я ещё не совсем смирился с тем, что проспорил Рю 5 тыщ за то, что Ген тебе в итоге понравился, а тут, оказывается, речь про любовь! — Кстати, да! — хмыкнул Сэнку. — Какого хрена вы делали на меня ставки?! — Да это всё Рюсуй! — Вы оба, — Рури многозначительно выгнула бровь, — прекратите обвинять Рю в том, какой он человек. Вы прекрасно с ним знакомы, и все эти годы вас обоих всё устраивало. — Да, дорогая… — Да, Рури… Она одобрительно кивнула. — Правильно ли я понимаю, Сэнку, что ты осознал, что любишь Гена, но теперь боишься, что потерял его навсегда, и потому пришёл к нам за советом? Сэнку хмыкнул. — Ну, примерно так, да. — Ну, в таком случае, если ты любишь его, докажи ему это, — сказала Рури таким тоном, будто говорила о погоде. — Он ведь понятия не имеет о твоих чувствах, насколько я могу судить из твоего рассказа. Он зол, ему больно, он сожалеет, но… Если Ген сказал, что успел в тебя влюбиться, то, уверена, шанс есть. — Он собрал вещи и уехал, даже не попрощавшись. — Он написал тебе письмо, — Рури хлебнула чай, — если бы ему было совсем плевать, он бы не стал заморачиваться. И… Да, Сэнку, я не буду тебя оправдывать. Ты не плохой человек, я знаю, но это был плохой поступок. Честно говоря, я бы тоже не захотела делить пространство под одной крышей с человеком, который так со мной поступил. Даже если бы и не успела в тебя влюбиться. Я полностью понимаю Гена, и я на его стороне. Сэнку выдохнул, прикрыв глаза. Кожа под пластырем на переносице чесалась неимоверно, и он осторожно потёр повязку. Унять зуд это не помогло — казалось, зудело всё его существо, а не только сломанный нос. — Я не хочу его терять, Рури. Я люблю его. — Тогда пойди и докажи ему это. — Но я даже не знаю, где он! — воскликнул Сэнку. — И он не берёт трубки! Хром закатил глаза. — И как это должно тебя останавливать? ••• Первым, что Рури заставила его сделать, был звонок Рюсую с извинениями. Сэнку честно сопротивлялся, но противиться непрогибаемому в своей уверенной мягкости взгляду старшей кузины было решительно невозможно. Извинения были далеко не тем, к чему Сэнку привык. Особенно, если дело касалось друзей. Не сказать, что у них никогда не случалось конфликтов, — конечно, случались. То Сэнку чересчур уж безжалостно раскритикует очередную идею, то он будет слишком требовательным, то не проявит чуткость в сложной ситуации, то… в общем, если так подумать, то во всех конфликтах зачастую виноват был именно Сэнку. Но обычно всё решалось не извинениями, а парой дней молчания и внезапно протянутой бутылкой пива. Но, казалось, на этот раз в деле были замешаны слишком сложные эмоции, и если эти эмоции опустить, то в сухом остатке получалось, что глупо было спускать на Рюсуя всех ментальных собак. Рури снова подлила ему чай, улыбаясь с настойчивым и безапелляционным намёком, и Сэнку со вздохом достал телефон. — Алло, Рю? Эээ… — Сэнку нервно покрутил в руках чашку. — Ты это… извини, если что… На другом конце трубке Рюсуй выдохнул с явным облегчением. — Фух, братан! Я рад, что ты позвонил! Да всё нормально, ты тоже извини… Сэнку усмехнулся. — Забыли, ладно? — Уже забыли. Прикинь, приезжаю я сегодня домой — а весь дом заставлен коробками!.. Оказалось, что Ген попросил Укё оставить часть своих вещей на передержку, и они провернули это всё, пока Сэнку с Рюсуем были в лаборатории. К телефону в срочном порядке был призван Укё, который клялся своим феноменальным слухом, что понятия не имеет, куда направился сам Ген. Мол, он просто оставил свои вещи Укё, немного поплакал и свалил, ничего не объясняя. Укё и сам казался немного напуганным, но в поисках ничем помочь не смог. — Может, он остановился в каком-то отеле? — Хром не сдавался в своих попытках спасти от гибели кукуху Сэнку, то и дело подкидывая предположения. — Милый, в Токио бесчисленное количество отелей, — вздыхала Рури, — знать бы хоть что-то, на что можно опереться! Сэнку, неужели у тебя нет совершенно никаких зацепок? Сэнку задумался. — Ну, у Гена совсем скоро… — он буквально прочувствовал, как всё тело прошило осознанием. — …концерт. Где-то в бумажнике точно лежал билет, который Асагири торжественно вручил ему всего какую-то неделю назад. Сэнку сорвался с места, лихорадочно перебирая содержимое карманов пальто в поисках бумажника, и содержимое бумажника — в поисках билета. Там, на узком кусочке плотной глянцевой бумаги, красовался адрес шоу-холла, в котором должен был проходить концерт. Всё казалось логичным. Если Ген сейчас очень активно готовился к своему выступлению, если у него несколько концертов подряд и много репетиций, он бы, скорее всего, выбрал какое-то место неподалёку от работы, верно? В радиусе нескольких километров от шоу-холла оказалось пятнадцать отелей разной степени паршивости. Но ни в одном отеле, ни в одной гостинице, ни в одном дешёвом хостеле не оказалось постояльца по имени Ген Асагири. Сэнку обзвонил все. Душный жар липкого, зудящего отчаяния затапливал его с новой силой. Ну как же так. Неужели… Нет, он, конечно, придёт к нему на концерт — благо, тот всего через три дня, — но от мысли, что он не увидит Гена ещё три дня, что ещё три чёртовых дня он будет вариться в этом противном чувстве безысходности, что ещё три блядских дня Ген будет допускать хотя бы одну несчастную мысль о том, что может быть хоть косвенно, хоть прямо, хоть сколько-то в принципе виноват во всём этом, было невыносимо. — Может, чуть расширить зону поиска? — предложил Хром. — Давай я позвоню ещё в несколько мест. Как, говоришь, Асагири Ген…? — Да, да… Стоп, — Сэнку замер. Сердце остановилось, пропустило удар и забилось быстрее, лихорадочнее, каждым ударом отстукивая уведомление «Ишигами, ты настоящий идиот». — На самом деле его зовут не Ген Асагири. На самом деле… — Сэнку схватил телефон и снова прокрутил список всех гостевых мест неподалёку от шоу-холла. У Гена было не очень много денег, почти всё он вливал в организацию концерта, так что два дорогих отеля точно стоило отмести. Вряд ли он выбрал бы совсем уж дешёвый мотель с подозрительно-низким рейтингом. Ген всё-таки ценил хоть какой-то комфорт. Возможно, он выбрал бы какой-то хостел? Или небольшую гостиницу? Сэнку ещё раз пробежал глазами по названиям и тыкнул на номер, который показался ему самым цепляющим. — Эм, здравствуйте, — выдохнул он, когда на ресепшене взяли трубку. — Подскажите, пожалуйста, у вас случайно не останавливался Гэнкуро Асагиридзава?..