Just Joke

— Он сделал тебе рисовых кроликов! — Да, и, повторюсь, это не странно, — устало выдохнул Сэнку, раскладывая на столе ланчбокс с заботливо сложенным ему с собой обедом.  Рюсуй же всё не унимался. — Это не было бы странно, если бы он просто, ну, собрал тебе обед, раз уж приготовил домашнюю еду. Но то, что он сделал рисовых кроликов… — он беззвучно засмеялся, видимо, уже не в силах ржать в голос.  — Чувак, это странно, — внезапно серьёзно кивнул Хром, ещё минуту назад хохотавший вместе с Рюсуем. — Мило, безусловно, но странно. Он бы тебе ещё сосиски осьминожками положил! — Хахаха, точно! — казалось, ещё чуть-чуть, и Рюсуй начнёт рыдать. — И сашими в виде панд! Сэнку закатил глаза. — Повторяю для дебилов: это не странно. Рисовые кролики — это всего лишь результат спора, — о том, что пару дней назад Ген и правда делал ему этих самых сосисочных осьминогов, Сэнку предпочёл умолчать.  — Какого ещё, нахрен, спора?  — Ну, Ген сказал, что мне нужно лучше питаться… Хром хрюкнул. — Это факт.  — …и раз у меня не получается нормально выбираться куда-то на обед, то мне нужно брать с собой ланчбокс… — Всё ещё звучит логично.  — …но я сказал, что не буду заниматься такой хернёй, — на этом моменте и Хром, и Рюсуй снова синхронно заржали, закатывая глаза, — Ген возразил, что он меня заставит, и что я не устою перед милейшими рисовыми кроликами, а я ответил, что ни один нормальный человек не будет возиться с едой какой-то особенной формы, и, ну, вот мы здесь. С утра на столе меня ждал ланчбокс с этими грёбаными кроликами.  Рюсуй хохотнул, щёлкнув пальцами. — А он хорош, чертяга! Хаха, так и надо, забота о тебе может быть только агрессивной! — Но зачем Гену это надо? — Хром, отсмеявшись, откинулся на кресле, потянулся и задумчиво почесал затылок. — Насколько я понимаю, у вас с ним не то чтобы особенно тёплые отношения… — Наверное, хочет загладить свою вину перед Сэнку? — Нанами пожал плечами, с аппетитно-интригующим хлопком открывая банку кофе из автомата.  Сэнку тяжело вздохнул. — Да нет у него передо мной никакой вины, и я не хочу, чтобы он что-то там заглаживал. Он это делает, потому что… ну, он такой.  — Какой? — …хороший? — у Сэнку не было других слов, чтобы описать Гена. Ну, разве что, кроме «забавный», «заботливый», «проницательный», «абсурдно симпатичный», «сексу- — Братан, буквально месяц назад ты говорил, что хочешь его убить! — хохотнул Рюсуй. — А теперь он уже «хороший»? — Ой, иди на хуй, а? — фыркнул Сэнку и закинул в рот рисового кролика.  Рисовые кролики — это, как минимум, мило. И вкусно. И приятно.  И Сэнку мог сколько угодно делать вид, что всё это не странно, сколько угодно ёрничать по этому поводу и отмахиваться от комментариев друзей, но за последние несколько недель их взаимоотношения с некогда очень раздражающим соседом по квартире действительно… изменились.  Честно говоря, с этим было очень непросто смириться, особенно сейчас, когда Сэнку в полной мере осознал все перемены. Но всё это случилось так, чёрт возьми, незаметно и органично, что Сэнку даже не чувствовал подвоха, пока не понял, что моменты, проведённые с Геном, прибрели особую ценность, и что Сэнку теперь стремился приехать домой пораньше, чтобы успеть застать его дома.  Ну, в любом случае, он заканчивал всю необходимую работу в своей домашней лаборатории. Зря он её, что ли, обставлял? Он буквально мог выполнять 83% задач из дома, и при этом не видеть нахальную морду Нанами! Это ли не удача? И почему Сэнку раньше так не делал? Ах, да, потому что до соседства с Асагири у него не было домашней лаборатории, а после Сэнку хотелось проводить дома как можно меньше времени… Что ж, Сэнку не отрицал, что иногда принимал ошибочные решения. Он, в конце концов, всего лишь человек.  Но, с другой стороны, откуда он мог знать, что ощущать присутствие Гена будет куда приятнее, чем выслушивать тупые шутки Рюсуя? Пиздец, приехали!  После того вечера, когда они с Геном решили поужинать вместе (в тот самый день, когда Кимико кинула его несчастного соседа со свиданием, но Сэнку предпочитал об этом не думать), их с Геном совместное существование каким-то образом устаканилось: то ли Ген старался быть более внимательным к окружающему пространству и своей добрососедской роли, то ли Сэнку с большим пониманием относился к не вымытой вовремя посуде и не брезговал подобрать то тут то там появлявшийся хлам, но квартира продолжала оставаться уютной и пригодной для обитания.  Более того, в их холодильнике теперь всегда была какая-то еда, которую можно было съесть, за что Сэнку был особенно благодарен, ибо его навыками кулинарии можно было пытать, а Ген, как выяснилось, отлично готовил.  И за всё это время Сэнку пришлось смириться с тем фактом, что в нём ни осталось ни одной, даже самой крошечной, молекулы раздражения по отношению к Гену… …зато появилось устойчивое понимание, что Ген был отвратительно, нервирующе, беззаветно и без каких-либо видимых усилий с его стороны хорошим. Поначалу это глубоко выбивало Сэнку из колеи — это внезапно свалившееся как снег на голову осознание доброты Гена.  В первый раз это ошеломляющее чувство выстрелило прямо в его сердце, когда на следующий день после аллергического приступа Сэнку проснулся разбитым, с невыносимой слабостью и ощущением «какой сейчас год?», словно после дневного сна или жуткого похмелья. Он выполз из спальни без малейшей надежды на доброе утро, и внезапно обнаружил на кухонном столе тарелку с онигири и заварник с чаем. Рядом лежала записка «Надеюсь, тебе и твоему дурацкому отёку Квинке уже лучше, Сэнку-чан! Хорошего дня!». Блядь, в тот момент его глупое сердце словно провалилось в желудок, не выдержав тяжести обрушившегося на него чувства вины. Это Сэнку, Сэнку ведь подставил Гена, его усилиями этот хрупкий человек полвечера провёл в слезах, но, блядь, каким-то образом Ген всё равно побеспокоился о состоянии Сэнку и проявил заботу — онигири были явно домашними, аккуратно свёрнутыми и свежими… Сэнку этого не заслужил.  В следующий раз невероятная волна странных, захватывающих дух чувств выбила Сэнку из колеи, когда он впервые настолько отчётливо почувствовал лёгкое, как пёрышко, прикосновение длинных и хрупких пальцев Гена к своему лицу — в ближайшее же после инцидента со свиданием субботнее утро. Это было чертовски обезоруживающе и стоило ему буквальных физических повреждений, но Сэнку ни о чём не жалел.   Суббота начиналась лениво и солнечно.  Для конца ноября стояла на удивление тёплая погода, что заставляло мозг синтезировать побольше серотонина, который, в свою очередь, самым положительным образом влиял на настроение Сэнку — в вечно сером Токио солнце и так было редким гостем, а почти что зимой и подавно.  Сэнку растянулся на диване, сосредоточенно вычитывая целый ворох рефератов от незадачливых студентов, когда с балкона раздался звонкий встревоженный голос.  — Сэнку-чан! Сэнку-чан! — отчаянно закричал Ген, так, будто обнаружил, что этот яркий свет был не от солнца, а от стремительно приближающегося к Земле астероида. — Иди скорее сюда! Сэнку вскочил с дивана, подгоняемый настойчивой звонкостью его голоса, и потянулся к ручке балконной двери, чтобы открыть её, однако в этот же самый момент Ген толкнул несчастную дверь с другой стороны. Следующее, что почувствовал Сэнку — это резкий и очень болезненный удар в лоб и поток ярких звёзд перед глазами. Он сделал шаткий шаг назад, пытаясь проморгать эти чёртовы мультяшные звёздочки, но споткнулся и снова чуть не упал.    — О нет, ох, чёрт, блин, прости, Сэнку-чан! — внезапно Ген оказался рядом и схватил его за руку, чтобы удержать и не дать Сэнку отбить себе ещё и задницу. — Мне так жаль! Бля, садись скорее, — он осторожно потянул Сэнку на диван.  Сэнку побрёл за ним, ощущая себя немного ошеломлённым, если не сказать — неадекватным. По всей голове растеклась тупая пульсирующая боль, но когда он поднял руку, чтобы ощупать свой ноющий лоб, Ген аккуратно перехватил его запястье.  — Лучше не трогай, Сэнку-чан, я… позволь мне взглянуть, — сквозь раздражённое болью сознание Сэнку внезапно понял, что Ген всё это время держал его за руку, и этот факт почему-то показался каким-то чрезвычайно важным.    Сэнку закрыл глаза, когда почувствовал, как прохладные кончики длинных и ловких пальцев коснулись его лба, заправляя вечно выбивающуюся прядь волос за ухо, нежно касаясь щеки, мягко огладив скулу, по которой стремительно разливался неконтролируемый румянец. — Ох, Сэнку-чан, ну как же так, — прошептал Ген, и когда его горячее дыхание коснулось лица Сэнку, по позвоночнику пробежал целый табун мурашек, заставляя его крупно вздрогнуть, — больно?  Сэнку отчаянно не хотелось качать головой, что-то в груди опасливо вопило, что если он пошевелится, Ген уберёт руку, а ему не хотелось прерывать этот осторожный контакт. В горле внезапно пересохло. Сэнку открыл глаза, сразу же врезавшись взглядом в бездонные сизые омуты, от чего дыхание перехватило ещё сильнее, с силой сглотнул и прохрипел. — Не особо, — Ген кивнул, откинулся назад, отпустил руку от его лица, и Сэнку, будто испугавшись, поспешил скорее добавить, — ну, может быть, немного больно. Да.  Ген посмотрел на него, нахмурившись, в этих бесконечно прекрасных кошачьих глазах плескались беспокойство, тревога и вина. — Там шишка и небольшая ссадина. Надо обработать. Оставайся здесь, я сейчас вернусь, — сказал он, осторожно вставая с дивана и отпуская ладонь Сэнку. Сэнку едва сумел подавить разочарованный стон от потери контакта. Чёрт, почему он вдруг почувствовал такую… потребность в прикосновениях Гена? Неужели Сэнку настолько основательно пришибло дверью, что у него повредилась лобная доля мозга? — Не двигайся, я принесу аптечку, нужно продезинфицировать твоё боевое ранение.    О, чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт, что это за неопознанное, невыразимо разрывающее самое нутро чувство, прожигающее дыру у Сэнку под рёбрами? Это жжение возникало периодически, когда Ген случайно прикасался к нему до этого, но Сэнку всегда удавалось с тщательным презрением игнорировать эти чувства, оберегая себя убеждением, что его сосед по квартире — редкостный раздражающий мудак и вообще конченый засранец.  Но стоило этим убеждениям рассеяться… Сэнку прикусил язык, чтобы не крикнуть Гену вслед, что не нужно о нём беспокоиться. Странное желание снова почувствовать успокаивающе-прохладные пальцы Гена на своём лице было слишком непреодолимым, слишком интенсивным, чтобы отказываться от этой редчайшей привилегии из-за тошнотворного чувства вины, которое последние две недели активно и горячо скапливалось в его животе. Сэнку никогда не был хорошим человеком, понятно? И, пускай с его лбом не было ничего серьёзного, кто он такой, чтобы отказать Гену в желании проявить заботу, верно?   Ген вернулся сосредоточенный и тревожный, с дезинфицирующим спреем, пластырями и ватными тампонами в руках.  — Ты действительно думаешь, что всё это необходимо? — проворчал Сэнку.  Ген пожал плечами, но кивнул. — На всякий случай, — он бросил свою медицинскую амуницию на диван рядом с Сэнку и мягко толкнул его в плечо. — Откинься чуток назад, дорогой, — попросил он, и Сэнку легко подчинился. Ген залез на диван, подобрался к нему слева, но нахмурился, явно недовольный удобством, подался справа, и в итоге вздохнул. — Могу я… эм… — он указал на бёдра Сэнку, — можно я сяду к тебе на колени? — Что? Сэнку не был уверен, что не ослышался. Может быть, он просто потерял сознание в тот момент, когда балконная дверь столкнулась с его головой, и всё это всего лишь плод его больного воображения? Не может же быть такого в условиях объективной реальности, что Ген действительно просто взял и попросился сесть к нему на колени? — Чтобы я мог получше добраться до твоего лба, — застенчиво пробормотал Ген, заметив, что у Сэнку со всей очевидностью закоротило мозг от той просьбы.  О, конечно, это просто вопрос удобства. Практичности. Да. Кхм.  — Да, — выдохнул Сэнку, снова несколько раз моргнув, пытаясь прогнать из своей башки неуместные мысли. Ген осторожно забрался к нему на колени и наклонился, пока их лица не оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Сэнку физически ощущал, как от этой внезапной близости и успокаивающей, почти что драгоценной тяжести на его бёдрах, по шее пылающий жаром растекался румянец, а уши, казалось, уже и вовсе горели неоново-красным светом.    — Эм… привет, — хихикнул Ген с какой-то особенно смущённой и робкой улыбкой, — ещё раз извини, что врезал тебе дверью, — Сэнку лишь хмыкнул в ответ, всё ещё не вполне понимая, как он оказался в такой странной (но довольно приятной, этого нельзя было отрицать) ситуации, когда прямо тут, на его коленях, оказался его невероятно привлекательный сосед. Блядь, Сэнку явно стоило перестать думать о Гене как о ком-то невероятно привлекательном, иначе этот жар с его шеи стремительно перетечёт куда-то основательно пониже...    Но Ген, казалось, вообще не ощущал ничего подобного, ни капли смущения, ни толики неловкости, ни намёка на возбуждение. — Так, ладненько, выдохни, это будет немного больно. О, и лучше закрой глаза, — подмигнул Ген. Сэнку поспешил так и сделать. Через мгновение он почувствовал, как холодные брызги ударили прямо ему в лицо, а через секунду — болезненное жжение в том самом месте, куда ему вмазало балконной дверью. Сэнку приложил все свои усилия, но не вздрогнул — почему-то казалось, что ни в коем случае нельзя показаться Гену каким-то слабаком. Ген приложил ватный тампон к его лбу, Сэнку снова открыл глаза и увидел, как тот сосредоточено отрывает кусочек от пластыря.    Теперь, когда Ген на него не смотрел, у Сэнку появилась возможность украдкой на него взглянуть, внимательно изучить его лицо, серьёзное выражение чуть нахмуренных изящных бровей, юркий кончик языка, мелькнувший между розовых (и, чёрт, невероятно аппетитных) губ, мягкие локоны чёрно-белых волос, что обрамляли точёное, очень красивое лицо. Одна прядь длинной белой чёлки упала прямо ему на глаза, Ген сосредоточенно подул на неё, не отвлекаясь от своей задачи, и Сэнку, не руководствуясь буквально ни единой клеткой мозга, поднял руку и заправил эту непослушную прядь прямо за нежное розовое ухо, позволив своему указательному пальцу мягко провести по его щеке. Краем своего впавшего в заворожённый коматоз сознания Сэнку услышал, как дыхание Гена на мгновение сбилось, и от этого маленького вздоха красные пятна на шее Сэнку стали ещё ярче. Сердце залихорадило, пульс достиг какой-то неадекватной, нездоровой скорости, и Сэнку поспешил отдёрнуть руку от шелковистой, покрытой мягким, очаровательным пушком фарфоровой щеки.  Блядь, да что ж дышать стало так тяжело?   Ген моргнул, хихикнул, поправил свою чёлку так, чтобы та не мешалась, аккуратно прикрепил хирургический пластырь прямо на лоб Сэнку и немного откинулся назад. — Сэнку-чан, посмотри-ка на меня, — сказал он тихо, его мелодичный голос, казалось, заполнил всё пространство между ними. Сэнку неуверенно поднял глаза, изо всех сил пытаясь справиться со рвущимся наружу волнением в груди, и Ген положил свои прохладные ладони на его пылающие пожаром щёки, осторожно удерживая голову на месте. Сэнку словно откуда-то со стороны, словно из-за стекла или из-под толщи воды, наблюдал, как Ген сначала сосредоточил своё внимание на одном его глазу, затем на другом, затем поводил перед его лицом пальцем, отслеживая реакцию. — Не похоже, что у тебя сотрясение мозга, — выдохнул он наконец, — как ты себя чувствуешь?    — Эм… — А как он себя чувствовал? Сэнку не был до конца уверен, что это за чувство такое зудело прямо у него под кожей, но что-то ему подсказывало, что это ощущение появилось не только из-за того, что балконная дверь с внезапной силой столкнулась с его головой. — Отлично? — Это больше походило на вопрос, чем на ответ, но ничего более внятного Сэнку не был способен выдать. Ген кивнул и осторожно встал, оставив колени Сэнку странно пустыми и холодными.    Он вернулся с противно-синим охлаждающим гелем из морозилки и передал пакет Сэнку. — Ну, что думаешь? Может, я закажу пиццу, и мы вместе посмотрим кино? Сэнку отупело моргнул. — Я думал, ты хотел поехать в торговый центр? — пробормотал он, глядя на часы, которые показывали почти час дня.    Ген пожал плечами, глядя на Сэнку сквозь ресницы. — Я же не могу оставить своего пациента без присмотра, верно? — Пациента..? — Ну, пока я не уехал на репетицию, можешь считать меня своей личной медсестрой, — Ген кокетливо повёл плечом и широко ухмыльнулся.  Кажется, мозг Сэнку закоротило окончательно, когда в его памяти всплыли почему-то ставшие вдруг невероятно волнующими воспоминания о том, что на Хэллоуин Ген нарядился в костюм распутной медсестры. Ему вообще абсурдно достоверно удавались все женские образы. А как Асагири ходил на каблуках!..  Сэнку откашлялся, пытаясь выкинуть эти неуместные образы из своих мыслей. Когда протеста относительно планов на субботу не последовало, Ген плюхнулся рядом с ним и принялся с весёлой сосредоточенностью что-то тыкать в приложении по доставке еды.    — Кстати, — спросил Сэнку, когда сумел, наконец, немного сосредоточиться и отбросить в сторону свои смазанные чувства до лучших времён, — какого чёрта ты там кричал на балконе?  — Эм… — кончик вздёрнутого носа чуть покраснел, выдавая странное смущение. — Возможно, сейчас это прозвучит немного глупо, но, знаешь, там был шмель, самый толстый маленький шмель, которого я когда-либо видел, и я хотел показать его тебе… — Голос Гена становился всё тише и неувереннее с каждым словом.   Сэнку моргнул. — Бля, Ген, ты так закричал… Я подумал, ты там падаешь с балкона или что-то в этом роде, а у тебя там был шмель? — он покачал головой, не в силах сдержать улыбку. — Но Сэнку-чан, — защищался Ген, хватая его за плечо, — на дворе ноябрь! Где ты видел шмеля в ноябре? Может, это был последний шмель в году? И ты бы его видел, он сидел там, вилял своей задничкой, и она была такой круглой и пушистой, идеальный шмелиный зад!    Что-то тёплое и невероятно, невыносимо нежное расцвело в груди Сэнку. Это было так глупо, Ген был настолько взволнован из-за грёбаной шмелиной задницы, и, бля, это, наверное, должно было быть смешно, но каким-то образом в этом крошечном эпизоде была вся его суть, вся его идеально выжатая сущность, которая умела находить красоту во всём, которая была такой чувственной и чуткой, что испытывала слишком много разных эмоций одновременно.  И в тот момент Сэнку со всей трезвостью ощутил, как его ударило ещё раз, пришибло так, что дыхание перехватило и колени стали мягкими, но не дверью, а внезапным осознанием того, что Ген ему не просто… не неприятен, что Ген ему, блядь, нравится, чертовски сильно нравится, со всем своим фокусническим хламом, философскими разговорами и бессмысленно длинными ресницами, от которых так красиво падала тень на высокие точёные скулы.  Блядь. Какой же, мать вашу, ошеломительный пиздец.    Сэнку откинулся на спинку дивана, пытаясь вдавиться в неё с силой всех этих внезапно нахлынувших на него чувств, и покачал головой. — Итак… что ты хочешь посмотреть? — Он попытался подчинить свои взбунтовавшиеся нервную, лимбическую, репродуктивную и прочие, блядь, ставшие предателями системы организма, сменив тему.  Помогло хуёво.  Ген же, который совершенно не подозревал о масштабе внутреннего конфликта, разгоравшегося под кожей у Сэнку, причиной которого являлся он сам собственной персоной, задумался ненадолго, а через секунду снова широко улыбнулся. — О! Мы могли бы посмотреть фильм о Годзилле. Тот самый, с гигантским мотыльком, которого ты так любишь. — Я не… это не мотылёк, Мотра — кайдзю… ой, неважно, — проворчал Сэнку.   Ген хохотнул, включил телевизор и зашёл в Netflix. — Чёрт, у них такого нет. Но мы могли бы посмотреть «Баффи», что думаешь? — Сэнку покосился на него, саркастично выгнув бровь, но Ген невозмутимо продолжал. — Знаешь, я так и не смог до конца определиться, я всё-таки болею за команду Ангела или за команду Спайка… — он метнул на Сэнку игривый взгляд. — С одной стороны, мне нравятся молчаливые задумчивые умники, но с другой, я обожаю саркастичных блондинов… Сэнку почувствовал, как волна удушающего смущения снова пробралась к его ушам, заставляя их пылать, и внутренне обрадовался, что Ген снова повернулся к телевизору. Сэнку никогда не был до конца уверен, как реагировать на его флирт, и более того, он вообще не особо понимал, флиртовал ли Ген с ним на самом деле. Сэнку знал, что Ген в целом довольно тактильный и очень ласковый, и вообще, Ген явно любил флиртовать, чего только стоили все эти бесконечные женщины, которых он водил к себе. Вероятно, лёгкий флёр заигрывания — это его стиль общения по умолчанию, так что, скорее всего, всё это вообще ничего не значило.    Они остановились на «Годзилле против Конга», единственном фильме о Годзилле, который им удалось найти. Им принесли пиццу, уровень уюта резко подскочил, и Ген устроился на диване поудобнее, положив голову на подлокотник, и, не сумев достаточно комфортно вытянуть свои абсурдно длинные ноги, закинул их Сэнку на колени, как будто это было обычным делом, но это было не так – по крайней мере, до сих пор в их совместном быту ещё ни разу не было ни одного даже отдалённо похожего на это эпизода. Но, чёрт возьми, почему-то этот жест казался правильным. Ладно, ладно. Допустим. Сэнку постарался просто сосредоточиться на фильме.  Спустя несколько минут он поймал себя на том, что мягко поглаживает выступающую трогательную косточку на хрупкой лодыжке Гена. Кожа была нежной, прохладной и невероятно приятной на ощупь. Сэнку хотел было отдёрнуть руку, но Ген, казалось, вообще не замечал его прикосновения, так что Сэнку позволил себе продолжить.      Тем не менее, он больше не мог держать достаточный уровень концентрации на сражении Годзиллы с Кинг-Конгом. Не то чтобы это была проблема, Сэнку уже видел этот фильм, но этот контакт кожа к коже, который Сэнку не находил себе силы, чтобы прервать, немного сводил его с ума.  Блядь. Блядь. Блядь.    — Сэнку-чан, — протянул Ген через некоторое время, — они поцелуются в конце?  — Что? — Сэнку нахмурился в полном замешательстве. Его разум всё ещё пытался обработать факт прикосновения к лодыжке Гена, но та небольшая часть его сознания, которая ещё могла вспомнить, какой фильм они вообще смотрели, лихорадочно пыталась понять, кто там кого в принципе потенциально может поцеловать. — Кто?   — Годзилла и Кинг-Конг, — Ген взмахнул рукой так, будто это был самый очевидный вывод, — я думаю, в конце им следует поцеловаться.  Чего, блядь? Сэнку отупело моргнул и посмотрел на него, выгнув бровь. — Всё с тобой в порядке? Ген расхохотался, откинув голову назад, красиво обнажая длинную бледную шею. — Ну, серьёзно, это же буквально троп «от врагов к возлюбленным»! Уверен, где-то есть такой фанфик… — Ты больной ублюдок, ты в курсе? ••• В следующие две недели после инцидента со свиданием, с наступлением декабря, за окном стало ощутимо холоднее, и лишний раз выбираться из дома вообще не хотелось. Особенно, с учётом того, что у них с Геном каким-то образом появилась традиция смотреть документалки по средам и фантастические фильмы — по субботам.  В среду, выходя из лифта, Сэнку ещё на лестничной площадке услышал, как в его квартире гремит музыка, эхом разносясь по коридору. Сэнку с тяжёлым вздохом ущипнул себя за переносицу. За этот год у него и так накопилось уже не мало жалоб от соседей, и, возможно, в январе домоуправление выставит ему штраф. Ладно, к чёрту их, — пронеслось у него в голове. Если Ген хотел послушать музыку так громко, наверное, у него была на то причина.  Сэнку снова вздохнул, отпирая дверь, и пошёл на звук.  Кухня выглядела так, будто там взорвалась бомба. Повсюду была мука. Левая половина волос Гена была почти такой же белой, как его правая половина, а на его наивно-сиреневой безразмерной футболке красовались пятна теста. Видимо, почувствовав, что Сэнку сзади, Ген развернулся к нему, во всю глотку напевая в венчик, словно в микрофон, и, широко ухмыляясь, протянул руку, чтобы схватить Сэнку за запястье. — Ген, нет! Ген лишь заливисто рассмеялся и закружил их по кухне. — Добрый вечер, дорогой мой дружочек Сэнку-чан! — весело пропел он. — Я пеку праздничный торт! — подумав, добавил Ген, каким-то дико-восторженным жестом указывая на духовку, в которой действительно стояла круглая форма. Бисквит едва поднялся и был ещё довольно бледным, но Сэнку уже мог почувствовать приятный ванильный аромат. — И по какому поводу праздник? — уточнил Сэнку, потянувшись к пульту, чтобы сделать музыку потише.  — Эй! — возмутился Ген. — Это слишком громко, было слышно даже из лифта.  — Потому что у меня праздник, Сэнку-чан, как ты не понимаешь? Ты должен станцевать со мной! — объявил Ген с таким видом, как будто не он минуту назад заставил Сэнку кружиться по крошечной кухне, которая со всей очевидностью не была создана для танцев, впрочем, как и сам Сэнку.  Сэнку мягко вздохнул, действительно не в состоянии всерьёз разозлиться на такого счастливого, искрящегося радостью Гена, и склонил голову набок, слушая песню. Это была какая-то безумно оптимистичная попсовая мелодия, которая Сэнку не понравилась, но под которую он вполне мог немного покачаться на месте, чтобы Ген был доволен. Сэнку честно хотел сказать «нет», ну, серьёзно, какого хрена он должен танцевать на кухне вечером после работы, но Ген смотрел на него своими огромными широко раскрытыми кошачьими глазами, которые мерцали бесконечными звёздами далёких галактик, как будто они тут были в каком-то грёбаном аниме, и как Сэнку мог ему отказать? В конце концов, он был всего лишь человеком! — Хорошо, если ты объяснишь, в чём заключается повод для радости.  Ген абсолютно по-кошачьи ухмыльнулся и взял ладонь Сэнку в правую руку, другой рукой обхватив его за талию. Сэнку изо всех своих несчастных, измученных переизбытком чувств сил старался не обращать внимания на то, как бешено колотилось его сердце. Это был просто танец между друзьями. Они ведь с Геном успели стать друзьями за последние пару недель, верно? Это ничего не значило. Никакие действия Гена совершенно точно ничего не значили. Все прикосновения, которые случались между ними, которые Ген дарил свободно и обильно, были просто его способом быть хорошим другом — даже Сэнку это понимал. Если так подумать, Ген был таким всегда, с самого начала их знакомства. Он просто был человеком, ориентированным на прикосновения. Это не означало, что он с ним флиртовал.  И всё же…  Сердце Сэнку систематически и регулярно его предавало.  Сэнку лишь вздохнул с мягкой беззлобной иронией, когда Ген засмеялся и начал покачиваться в такт музыке. Он двигался естественно, как будто мелодия звучала прямо внутри него, будто она была частью его души, гибкий и элегантный, изящный до самого мозга костей. Танец Сэнку же, напротив, был ломаным и неуклюжим, но Ген, казалось, вообще не возражал, ему было достаточно даже самой крошечной инициативы, даже самого маленького внимания, и от мысли, что этот тёплый и заботливый человек рядом с Сэнку был таким мягким и открытым, так доверял ему, что готов был прикасаться, в груди делалось очень больно.  Сэнку не заслуживал его доверия.  Сэнку глубоко вздохнул и позволил Гену закружить их по кухне, он даже неохотно крутанулся под его рукой, закатив глаза. Это было немного унизительно, но яркая улыбка Гена и его низкий, бархатистый смех явно того стоили.  В голове промелькнула мысль, что Сэнку готов был сделать очень многое, чтобы Ген был счастлив.  Это было глупо. Сэнку едва подавил желание поморщиться от чувства собственной ничтожности.  Он просто хотел вернуться к довольству своим потрясающе-спокойным исполненным наукой одиночеством, до того, как Ген ворвался в его жизнь со своей лучистой улыбкой, теплом и дурацкими рисовыми зайчиками.  Сэнку был настолько погружен в свои трагически-тоскливые мысли, что не заметил, как та попсовая песня закончилась, и комнату заполнили мягкие звуки пианино. Песня была медленной, а голос певицы нежным, она пела о вечной любви, и это было буквально последнее, что хотел бы услышать Сэнку.  Он не мог танцевать с Геном медленный танец, просто не мог.  Это было бы слишком. Это грозило аневризмой и тремя инсультами.  Слава энтропии, Ген и не настаивал. Он отпустил Сэнку, рассмеявшись, галантно ему поклонился, и вернулся к своей духовке. — Вот теперь можешь сделать потише, Сэнку-чан! Сэнку глубоко вдохнул и мысленно сосчитал от нуля до десяти, пытаясь унять бешено колотящийся пульс, такой, будто он пробежал километр галопом по пересечённой местности. — Ты объяснишь мне, в чём дело? — Я, наконец-то, утвердил программу своего большого концерта, и я полностью ей доволен, — торжественно сообщил Ген, сияя абсолютным счастьем. — В следующую субботу у меня будет последнее выступление в баре, это было классное время, но, надеюсь, я туда больше не вернусь, — он усмехнулся, качая головой и улыбаясь воспоминаниям. — Остаётся буквально финишная прямая. Я так волнуюсь, и я так… счастлив.  — Я рад за тебя, — честно сказал Сэнку. — Верю, что у тебя получится стать настоящей звездой.  — Ой, да брось, — Ген смущённо хихикнул, заливаясь совершенно очаровательным румянцем. — Кстати, моя барная эра подходит к концу, а ты так ни разу и не пришёл посмотреть на моё выступление… — наигранно-печально протянул он, тыкнув Сэнку в грудь тонким хрупким пальцем.  — Что? Ты меня ни разу не звал!  Ген возмущённо ахнул. — Конечно, звал!  — Нет! — Да! — Это газлайтинг, — хохотнул Сэнку, — вот этому вас в Гарварде учили? Ген комично захлопнул рот, склонив голову в бок, словно большая птица. — Я… не говорил тебе, что учился в Гарварде.  Блядь.  Блядь-блядь-блядь.  Да, кажется, Ген действительно этого никогда ему не говорил. Он говорил это Кимико, но — не Сэнку.  В голове лихорадочно заметались мысли в отчаянном желании выкрутиться. Нельзя было, ни в коем случае нельзя было, чтобы Сэнку так по-идиотски прокололся. — А, ну, мне Рюсуй сказал. Я жаловался ему, что ты кажешься мне глупым, а он сказал, мол, ты чего, братан, твой сосед вообще-то окончил Гарвард, — попытался Сэнку, принимая как можно более невозмутимый вид.  Кажется, это сработало, потому что Ген мгновенно расслабился, кивнув головой. — А, понятно. Ну, да, Рю-чану, наверное, Укё рассказывал. Вот вы и сплетники, конечно, мальчишки! И какого чёрта ты вообще на меня жаловался? — Ген выгнул бровь, но в его тоне не было злости, только привычное озорство.  Сэнку выдохнул.  Пронесло.  — Это было давно, я ещё не знал, какой ты на самом деле идиот, — пожал плечами Сэнку, и Ген закатил глаза, швырнув в него яичной скорлупой. — Ладно, что сегодня будем смотреть? ••• Использовать для работы домашнюю лабораторию оказалось идеей куда более эффективной, чем Сэнку предполагал изначально. В какой-то момент он даже решил, что вполне способен не только доделывать дома какие-то задачи, чтобы возвращаться раньше, но и вообще хотя бы раз в неделю точно никуда не ехать! Это было потрясающе по многим причинам. Во-первых, новенькие колбочки и горелки были блестящими, красивыми и ими очень сильно хотелось попользоваться. Во-вторых, дома не нужно было выслушивать бесконечные вопросы Рюсуя о том, как складываются их отношения с Геном теперь.  Рюсуй был впечатляюще настойчив, а Сэнку не готов был даже самому себе признаваться в том, что, кажется, Ген ему чуть больше, чем просто нравился.  Пятница стала первым днём, когда Сэнку принял волевое решение работать из дома. Ген куда-то свинтил совсем рано утром, и Сэнку заперся в своей лаборатории, любовно расчехляя горелки и реагенты. Красотища какая! Примерно в три часа дня Сэнку услышал, как Ген хлопнул входной дверью. Первой его реакцией была искрящаяся, беспричинная радость от того, что Ген дома и они могут провести ещё немного времени вместе, но почти сразу Сэнку услышал ещё один голос. Женский. Звонкий.  Чёрт возьми, кажется, у Гена была компания, насколько Сэнку мог судить по звукам, доносившимся из гостиной — низкое игривое мурлыканье Гена, в котором было невозможно разобрать слова, кокетливое хихиканье, и… Блядь.  Сэнку вздохнул и потянулся к рабочему столу за наушниками. В любом случае он предпочитал работать под белый шум или бинауральные ритмы, а поскольку Ген имел полное право жить свою жизнь так, как ему хочется, Сэнку не мог на это жаловаться, но...  Но, блядство, они были громкими. Спустя минут десять по возвращении Гена домой уже ничто из плейлиста Сэнку не могло заглушить стоны и хныканье, что раздавались из-за стены.   Хотел бы Сэнку сказать, что эти звуки просто мешали ему работать, но, чёрт возьми, они вызывали в нём гораздо, гораздо более тёмные чувства, чем он готов был признать.  Эти чувства были чем-то отчаянно похожи на ревность, но, опять-таки, Сэнку предпочитал об этом не думать.  Какая, к чёрту, ревность?  Он знал, что Ген регулярно водит домой девушек. Но с момента его так-и-не-состоявшегося-свидания с Кимико прошло всего-то чуть больше пары недель! Разве этого достаточно, чтобы успеть поскорбеть и отпустить мысли о разбитой любви всей его жизни? И плевать, что воплощения этой любви не существовало, и Ген ни разу эту Кимико не видел! Всё равно это как-то… бесчестно, вот! Сэнку просто обидно за Кимико! Но пока что Сэнку оставалось только вздохнуть и устало прикрыть глаза. Возможно, если бы бог существовал, он бы захотел пожалеть Сэнку и послал бы ему наушники с шумоподавлением, но у Сэнку с богом были довольно натянутые отношения, в которых никто друг в друга не верил, поэтому ему и приходилось слышать каждое это томное «боже, Ген, ты такой горячий», «о да, Ген, не останавливайся», «мне так хорошо, Ген, ааах!» и прочие девичьи стоны, от которых у Сэнку вот-вот готов был начаться нервный тик.  — Эй, Сири. Напомни мне завтра поискать наушники с шумоподавлением.  О, пресвятая сингулярность, пошли Сэнку сил вынести всё это дерьмо.  Где-то на самом краю сознания промелькнула мысль, что сквозь эти тонкие стены токийской квартиры было слышно только стоны девушки, но совершенно не различался голос Гена. Интересно, как звучал он? Может, просто низко стонал, или постель была единственным местом, в котором его сосед предпочитал молчать?  Нет, нет, Сэнку не собирался об этом думать. Стоило уточнить, что он вообще не имел ничего против секса или даже того факта, что в этой квартире, кажется, трахались все, кроме, блядь, собственно Сэнку. Просто… просто это было довольно шумно, вот и всё. Да. В конце концов, Сэнку не выдержал, и, закатив глаза, взял свой ноутбук и пошёл в гостиную, чтобы продолжить делать свою работу на диване, где любые шумы из комнаты Асагири были бы менее слышны. Это было типично, что Ген приводил в дом девушек. Сэнку не должен был этому удивляться.  И всё-таки, почему из-за двери раздавались только звуки удовольствия его партнёрши?... Подождите, нет, Сэнку не хотел знать, насколько низко (или высоко? или с придыханием? или рвано и тонко?) может стонать Ген, и как выглядит его прекрасное лицо в минуту наслаждения… блядь, так, ладно, Сэнку пора бы сосредоточиться на грёбаном отчёте. Кто бы мог подумать, что работать из дома может оказаться настолько полномасштабно хуёвой идеей?! Сэнку действительно старался, но ему было трудно сосредоточиться, потому что очень, очень скоро его член начал откровенно пульсировать от напряжения.  Ну, что? Это всего лишь физиология! Это всё равно, что включить порно! Даже если ты ничего не хочешь, биология просто возьмёт своё! Его возбуждение никак не связано с тем, что воображение Сэнку в фоновом режиме пыталось представить, как там выглядит Ген. Не-а. Никак. Его чёртов сосед по квартире ему даже не нравился! Ну, в смысле, нравился, конечно, но Сэнку не находил его сексуально привлекательным, понятно? Он нравился ему по-дружески! По-добрососедски! В общегуманистическом смысле, на худой конец, но уж точно не сексуально! Сэнку вполне мог признать (но не вслух), что Ген был объективно очень симпатичным, даже красивым, с этими его шелковистыми ухоженными волосами с длинной асимметричной чёлкой, которую так и хотелось убрать за ухо нежным движением, с этими его совершенно кошачьими сизыми глазами, в которых искрились вселенные, с тонкой талией и длинными ногами, с хрупкими ловкими пальцами, которые, очевидно, умели делать много чего интересного… Блядь. Его член снова запульсировал.  Ладно, ладно. Может быть, Сэнку и был совсем немного в него влюблён, но совсем немного. Это ни черта не значило, понятно? И тот факт, что Сэнку знал, что Ген сейчас в своей комнате и задорно с кем-то трахается, честно говоря, совсем не помогал ему успокоиться. Сэнку попытался глубоко дышать, чтобы прийти в себя и вернуть хотя бы толику самообладания, что ему почти удалось к тому неловкому моменту, когда дверь комнаты Гена открылась.  Сэнку был рад, что решил здесь поработать, потому что ноутбук замечательно и очень удобно скрывал его очевидную эрекцию. Ген, потягиваясь, зашёл в гостиную и ошарашено замер, как только увидел Сэнку. — О, привет, Сэнку-чан! Я не знал, что ты дома, — сказал он абсолютно спокойным и дружелюбным голосом. Голосом, похожим на голос человека, который только что испытал оргазм. Эта мысль почему-то очень разозлила Сэнку. — Где мне ещё быть, идиот? — проворчал он, не отрывая глаз от ноутбука. — Ну, я не знаю, сегодня пятница, а не суббота, а по будним дням ты обычно ездишь на работу, — легко и невозмутимо прощебетал Ген.  Что ж, с этим утверждением и правда было довольно сложно спорить.  Сэнку поднял голову, но мгновенно потерял дар речи при виде Гена без рубашки.  Блядь, он… всегда был таким?  Сэнку был почти уверен, что Ген худой как щепка. Его запястья, лодыжки и ключицы — всё, что Сэнку видел в его теле обнажённым, было хрупким, тоненьким, казалось, сожми посильнее, и можешь сломать, но… Оказалось, что на эту хрупкую костную конструкцию были налеплены узкие, рельефные мышцы, выраженные ровно настолько, чтобы сердце Сэнку пропустило удар, а во рту активно начало вырабатываться слюноотделение. Ген был тонким, звонким, изящным, и, кажется, куда более сильным, чем демонстрировала его вечно-безразмерная одежда. На узкой рельефной груди сейчас маняще мерцал пот, подчёркивая точёный пресс, а спортивные штаны висели низко-низко, держась на самых тазовых косточках, и это было больше, чем Сэнку готов был вынести прямо сейчас. На изящном разлёте ключиц красовались яркие пятна свежих засосов. О, ну, конечно… Впрочем, эта маленькая деталь помогла Сэнку немного прийти в себя, с болезненным реализмом напоминая, что Ген, увы, в нём, в Сэнку, совсем не заинтересован.  Но, чёрт возьми, этот парень и правда был очень горячим… Сэнку мог понять эту звонко стонущую девушку в его комнате.  Слава энтропии, Ген не был в курсе внутренних терзаний Сэнку, и потому прошёл на кухню, посвистывая себе под нос какую-то незатейливую мелодию, кажущийся абсолютно расслабленным и довольным.  Наверное, Сэнку стоило бы за него порадоваться, верно?… Он тяжело сглотнул и откинул голову на диван. Какая же тупая ситуация, чёрт возьми, просто невероятно тупая! В этот момент в гостиную вернулся Ген, неся в руках один стакан воды и отпивая по дороге из другого. Крошечная капелька скользнула по его горлу, притягивая взгляд Сэнку, и Ген облизнул свои мягкие, ярко-розовые зацелованные губы…  Так, блядь, Ишигами. Прекращай.  Сэнку снова вздохнул, со всем неистовством ощущая, как жаркий румянец заливает его уши. — Извини, что так вышло, Сэнку-чан, если бы ты сказал, что останешься сегодня дома, мы бы поехали к Минами, — улыбнулся Ген, слегка застенчиво пожав плечом. Он явно не сожалел, что потрахался, но также явно не хотел ставить Сэнку в неловкое положение. Заботливый и тактичный, как и всегда.  Блядь.  Сэнку отмахнулся, стараясь унять болезненно свербящее под рёбрами чувство. — Всё нормально, не бери в голову.  Ген просиял. — Ты настоящий друг! Слушай, ты не против, если мы с Минами пройдём на кухню? Я обещал сварить ей кофе, но… э… короче, не охота запирать её в комнате, как какой-то грязный секрет, словно я её от тебя прячу. Но если тебя это сильно смущает, то- — Бля, да делай, что хочешь, почему ты вообще меня об этом спрашиваешь? — Сэнку немного психанул. Или не немного.  Но Ген, кажется, этого не заметил. Ну, или сделал вид, что не заметил. — Круть! Спасибо, Сэнку-чан! Тебе я кофе тоже сварю, так что ты в доле, хехе, — он подмигнул и направился обратно в комнату.  От этого Сэнку, кажется, психанул ещё больше. Он чуть повысил голос ему в вслед. — Я так понимаю, предыдущая любовь всей твоей жизни уже потеряла актуальность, да? Твоя вечная любовь длится две недели? Ген ничего не сказал, но бархатисто рассмеялся, повернувшись к Сэнку спиной, лениво поднял руку и показал ему средний палец, прежде чем открыть дверь своей комнаты и захлопнуть её за собой. Сэнку медленно выдохнул. Под ложечкой тоскливо тянуло, а этот красивый смех словно разлился под кожей расплавленным золотом. Кажется, Сэнку окончательно пиздец. Он закрыл ноутбук и пошёл в свою комнату. Нужно было закончить этот блядский отчёт, чтобы хоть как-то прояснить совершенно дурацкие, никому не нужные мысли и забыть, как возмутительно хорошо выглядела подтянутая задница Гена в этих спортивных штанах. ••• Не успел Сэнку прийти в себя после вечера, проведённого в компании Гена и его очередной девушки (Ген потом зачем-то объяснил, что она была его давней подругой, с которой они периодически трахались «для здоровья и веселья»), как наступила суббота.  Он обещал Гену прийти на его последнее выступление в баре.  Ген, как выяснилось, пригласил ещё и Укё, который, в свою очередь, взял с собой Рюсуя, что было скорее хорошо, потому что если бы Сэнку сидел в этом баре в одиночестве, потягивая виски, пока с тоскою смотрит на парня в свете софитов, было бы совсем печально. Сэнку готов был признать, что такой исход вечера вполне был способен растоптать его самоуважение окончательно.  Стоило Гену увидеть Укё, как он моментально на нём повис, обнимая, словно коала, и тиская его за щёки. — Укё-чааааан, моя душа, спасибо, что пришёл! Я так рад тебя видеть! Привет, Рюсуй-чан, — Ген переключил своё внимание на Рюсуя и тоже обнял его в приветствии, — как жизнь? Давненько не виделись! Рюсуй хохотнул, стискивая Гена в объятиях. — Здорово, Менталист! Я требую нового похода в караоке, без тебя это совершенно не интересно! — Как только, так сразу, дорогой, — рассмеялся Ген, потрепав Рюсуя по плечу, и оглядел их всех сияющими глазами. — Кажется, скоро я стану посвободнее!  У Сэнку в голове роилось очень, очень много вопросов. Во-первых, глядя на Гена в естественной среде обитания, Сэнку убедился в правоте своей гипотезы о его высоком уровне тактильного проявления дружелюбности, а, значит, все те прикосновения и правда ничего не значили. Что ж, это… немного неприятно, наверное, но Сэнку и так это знал. Во-вторых, кажется, Ген был довольно хорошо знаком с Рюсуем?.. Ну, с одной стороны, это логично, если учесть его дружбу с Укё, но с другой стороны, кажется, они были несколько ближе, чем предполагал Сэнку. И, если это на самом деле так… зачем Рюсуй предлагал эту схему с Tinder, если он неплохо относился к Гену?… Ну, и в-третьих… — Менталист? Это что ещё такое?  Ген хихикнул. — О, это мой сценический псевдоним! Я стараюсь не светить своим именем!  Рюсуй подхватил. — И я утверждаю, что это идиотизм, если он хочет стать действительно знаменитым! — Это не идиотизм, — устало вздохнул Укё, — он иллюзионист, он должен создавать ауру загадочности… — Так, ладно, я побежал за кулисы, через десять минут мой блок, — отсмеявшись, прощебетал Ген и помахал им рукой. — После выступления вернусь к вам сюда, ещё поболтаем! Хорошего вечера, ребята! Что ж, вечер и правда оказался хорошим. Это был не какой-то дешманский студенческий бар, как предполагал Сэнку, а красивое и очевидно довольно статусное заведение, в котором играла живая музыка, подавали дорогой алкоголь и развлекали посетителей шоу-программами. Сэнку с наслаждением потягивал уже третий виски, который, к слову, был чертовски хорош, обменивался с Рюсуем идиотскими шуточками и… ну, любовался человеком на сцене.  Ген был фееричным.  Нет, правда.  Даже Сэнку с его цепким аналитическим умом не смог разгадать некоторые из его фокусов.  Он блистал в свете софитов, изящный и чертовски манящий, кокетничал с аудиторией, и в его воистину виртуозном исполнении даже дурацкий трюк с кроликом в шляпе казался настоящим волшебством.  Впрочем, чего-то подобного Сэнку и ожидал, исходя из того, что у Гена вот-вот должно было открыться своё собственное концертное шоу.  Чего он не ожидал, так это того, что в программе Гена были не только фокусы. Очень быстро Сэнку понял, почему у него такой странный сценический псевдоним — Менталист. И зачем, чёрт возьми, ему нужно было добротное психологическое образование, если Ген мечтал о карьере иллюзиониста. И Сэнку просто не мог оторвать от него глаз… Казалось, Ген буквально может читать мысли. Нет, Сэнку понимал, что он не может, но способность Гена вот так разгадывать совершенно случайных людей, внушать им что-то, создавать абсолютную магию только лишь силой своего вёрткого разума — это было захватывающе.  Когда представление закончилось, Сэнку аплодировал громче всех. Ему было сложно даже представить, сколько невероятных трудов и бесконечных часов работы стояло за этой кажущейся лёгкостью представления. Ген был истинным профессионалом своего дела, и сердце Сэнку прониклось глубоким уважением к этому человеку — все, кто любил свой труд и делал работу на 120% завоёвывали в его душе отдельное место.  Минут через двадцать Ген, переодевшись из блестящего сценического костюма в обычную сиреневую рубашку и брюки, присоединился к ним в баре.  — Ну, как тебе, Сэнку-чан? — кошачьи глаза сияли, Ген явно наслаждался всем происходящим. — Честно говоря, это было одно из моих лучших выступлений за последнее время! Сэнку улыбнулся ему. — Это было здорово. Правда, ты настоящий шоумен. Устал?  — Чертовски, — кивнул Ген, заказывая у бармена напиток. — В другой день я бы ехал на ещё одно или даже два подобных  выступления, и под утро заебался бы основательно, — усмехнулся он, и Сэнку вспомнил его глубокие синяки под глазами и замученный вид в те дни, когда они пересекались по утрам. — Но сегодня я согласился выступить только здесь, этот бар мне просто больше всех нравится. О, и я хочу оторваться! — Ген повёл плечами, пританцовывая на месте, и рассмеялся, когда Сэнку выгнул на него бровь.  — Устал так сильно, что хочешь тусить? — Эй, я редко могу себе это позволить! — он хохотнул и с явным наслаждением втянул поданный барменом напиток. — Пойдёмте танцевать? Укё-чан? Ген потянул Укё на танцпол, и Сэнку снова залип взглядом на его очаровательно-круглую задницу в этих узких брюках.  — Что я вижу, — прямо под ухом раздался ехидный голос Рюсуя, и Сэнку устало закатил глаза. — Кто-то целый вечер не мог оторвать глаз от своего невероятно раздражающего соседа?  — И, что? — цокнул Сэнку, отхлебнув свой виски. Такие разговоры на трезвую голову вести было совершенно точно невозможно.  Нанами фыркнул. — Да ничего, я рад, что ты хотя бы этого не отрицаешь.  — Ну, шоу было действительно стоящим, какой смысл это отрицать?  — А, ну, дело-то, конечно, только в шоу, а не в обтянутой блестящей тканью заднице, — гоготнул Рюсуй, стукнувшись своим бокалом с джином о виски Сэнку. — Ну, рассказывай, как вам теперь вместе живётся? — Нормально, — буркнул Сэнку и снова поймал взглядом Гена. — Всё вернулось на круги своя. Он таскает домой девок, я получаю жалобы от соседей. Ну, дома хоть стало почище.  Не будет же он рассказывать Рюсую, как его сердце замирает каждый раз, когда Ген смеётся? Или как они вместе смотрят фильмы, закинув ноги друг на друга? Или как Ген всегда варит две порции кофе, добавляя для Сэнку сливки и две ложки сахара — точно так, как он любит?  И что Сэнку порой бывает невозможно, невероятно больно от того, что Ген совсем на него не смотрит — ну, не так, как смотрит на него Сэнку… — Ууу, братан, это тяжёлый случай, — вздохнул Рюсуй. Блядь, Сэнку что, всё это ему вслух рассказывал? Пятый виски явно был лишним… — Но с чего ты взял, что Ген на тебя не смотрит?  Сэнку задумался. — Ну, потому что… я это вижу?  Он не знал, сможет ли вынести, если Ген и правда заведёт себе серьёзные отношения.  Вчера он едва справился с собственной злостью от вида узких ладоней Гена, поглаживавших бёдра его девушки, оттягивающих её тело назад, чтобы легко прижать её к груди. Она о чём-то тихо хихикала на кухне, когда Ген так же тихо ей что-то говорил на ухо, и они стояли так, сложившись, как грёбаный пазл, и Сэнку почувствовал накатывающую тошноту от того, как мягко подбородок Гена лёг на её плечо, прижимаясь улыбкой к её шее, и, блядь, это было почти едва выносимо, но Сэнку мог с этим справиться.  Потому что это было… ну, привычно. Ожидаемо. Сэнку был к этому готов.  Он, конечно, всегда удивлялся тому, как Ген умудрялся так легко найти красивую женщину на одну ночь, куда бы он ни пошёл, тому, как Ген мог вот так легко притянуть свою спутницу к себе и прошептать ей на ухо всякие приятные пустяки, но вчера Сэнку впервые задумался — а каково это, когда тебя держит в объятиях такой сильный, такой забавный и такой заботливый человек, каково это, когда у тебя есть возможность почувствовать его целенаправленную любовь, хотя бы на одну ночь?.. Но то было вчера. Вчера Сэнку смог справиться и с дурацкими мыслями, и с необоснованным гневом, он даже перекинулся парой слов с этой его… как там её? Минами? Сэнку вчера был отличным соседом.  Он даже собой гордился.  Но сегодня. Прямо сейчас. Вот в эту самую минуту Сэнку был отчаянно бессилен сдержать свой гнев, когда увидел, как к Гену на танцполе подошёл со спины какой-то высокий мускулистый мужчина, и его большие руки уютно устроились на узкой талии.  В этот момент охмелевший разум Сэнку почувствовал себя готовым броситься в бой, защищать и отстаивать, полностью убеждённый, что прикосновение этого человека разозлит Гена, что тот в опасности, что внимание этого мужика вот-вот приведёт к насилию, но… Но кровь отхлынула от лица Сэнку, а сердце обрушилось вниз тяжёлым камнем, когда он своими собственными глазами наблюдал, как Ген чуть повернул голову, как на его аппетитных розовых губах появилась лукавая ухмылка, а его узкая хрупкая ладонь потянулась назад, обхватывая этого мужчину за шею, вовлекая его в куда более развязный танец, чем несколько минут назад.  Сэнку с отрезвляющей ясностью видел, что Ген расслабился, прислонившись к груди этого высокого мужчины, довольный его вниманием, что он игриво улыбался ему и танцевал с ним, прижимаясь почти всем телом, и явно не был расстроен тем фактом, что с ним заигрывала не хрупкая нежная девушка, а обладатель крепких мускулов и грубого сильного тела...  Бляяяядь.  Это было намного больше, чем Сэнку мог вынести. Наблюдать за тем, как женщины попадают под греховное чары Гена, было больно, но терпимо, всего лишь ещё одно упражнение для тренировки силы воли Сэнку, новый метод нагрузки для его привередливой сердечной мышцы.  Но смотреть, как Ген не пугается прижимающейся к нему мужественности? Как он ей наслаждается?! Сэнку внезапно почувствовал себя так плохо, что выронил из рук ебучий бокал виски.  — Эй, братан, ты чего? — встревожился Рюсуй.  — Ему что, нравятся мужчины? — Сэнку зашипел, указывая на танцпол.  Нанами моргнул. — Э-э-э… с каких пор у тебя с этим проблемы?  — Я имею в виду… — Сэнку сглотнул. — Я имею в виду, если ему нравятся мужчины… почему ему не нравлюсь я?