“Начинать всегда стоит с того, что сеет сомнения”
Следующее утро выдалось сырым и прохладным, у Веры даже зубы застучали, стоило ей проснуться. В печи истлели последние дрова, и тепло в комнате постепенно куда-то рассеивалось. Девочка укуталась в одеяло, точно гусеница в кокон. И только Луи мирно сопел под боком, не беспокоясь о холоде. Снизу доносились чуть слышные и неразборчивые голоса: семья уже не спит. В детской голове прокручивались мысли о плане, затеянном этой ночью. Вера точно не знала, где можно начать поиски Хозяйки. В её распоряжении только собственные чувства в этом громадном неизвестном мире, но даже они не всегда помогали, а иногда и напротив запутывали. Даже Луи не сильно поможет, ведь он точно так же, как и Вера, впервые оказался в этом загадочном месте. А в одиночку девочке явно не справится. Преодолевая озноб, Вера медленно встала босыми ногами со скомканной постели и ощутила холод пола. Осторожно стянув одеяло, она завернулась в него и, позабыв о низком потолке, головой с гулким звуком ударилась о потолок. Потеряв координацию, девочку мотнуло в сторону, и она ногой задела что-то металлическое, из чего посыпались брёвнышки. Это была дровница. Вера заныла от боли не то в голове, не то в ноге. Девочка медленно опустилась на пол и схватилась за ногу, которую стала трепетно и нежно поглаживать. А Луи и носом не повёл, лишь перекрутился и засопел погромче. Кажется, даже пушечный выстрел не разбудит этого соню. На шум сбежались все члены семьи: Зимми первая отрыла дверь и, немного пробыв в ступоре, подбежала к человеческому ребёнку, следом залетел Элиос, а Хэлон и Ливэн остались наблюдать за ситуацией в дверях. — Цветочек, сильно ушиблась? — взволнованно заговорила старушка, нежно поглаживая мягким крылом место удара. — Ты чего хоть разбуянилась? — Элиос огляделся по сторонам, — Чем же дровница не угодила тебе? Он ухмыльнулся и присел рядом, а Вера недовольно нахмурилась. — Скорее я ему чем-то не угодила. —Верочка, а царапины твои и ранки как? Ещё болят? — спросила Зимми, поднимая изящную человеческую ручку, чтобы рассмотреть с разных сторон. Девочка потрогала ссадины на ногах, царапины на руках, плечах, шее и лице, и остановилась на небольших шрамах, растянувшихся от щеки до уголка губы, что получила от столкновения с деревом. Воспоминания вспыхнули в памяти, вызывая мягкую улыбку. — Чудачка? — обеспокоено спросил Элиос. Свежие ранки, что вчера были вспухнувшими, теперь уже почти не болят. — А-а… Сейчас намного легче. Всего чуточку пощипывают при нажатии, — Вера продолжала трогать давние шрамы. — Ну и хорошо, — с облегчением произнесла Зимми, слабо улыбнулась и провела по взъерошенным кучерявым волосам. Слишком уж протяжно и сладко зевнул Луи, лениво переворачиваясь в постели. Он медленно приподнялся, вяло подошёл к девочке и вновь довольно улёгся на спину рядом с подругой. — Ну что за наглое и одновременно очаровательное создание? — сказал Хэлон где-то в проёме. — Пап, да он же копия Элиоса: такой же ленивый, обаятельный и хитрый, — засмеялся Ливэн. — Раз уж все проснулись, значит идём завтракать, — Зимми стала помогать девочке приподняться. Старушка относилась к Вере с теплом и радушием, словно это её родная дочь. Однако такая забота может оказаться роковой для девочки во всех остальных смыслах. Слепому ребёнку нужна не только всесторонняя опека, но и какая-то независимость, чтобы научиться самостоятельно решать свои проблемы, даже самые мелочные и бытовые. Быть может, Вера и понимала это, но, как она думала, жаловаться Зимми было глупо и совестно, наоборот, стоило сказать спасибо. Когда все собрались за завтраком в просторном помещении, Луи довольно чавкал где-то в сторонке, а девочка тихо сидела, слушая разговоры окружающих. — Мам, вновь тыквенная каша? — разочарованно сказал Ливэн, от обиды со звуком плюхая ложку в миску. — Или каша, или моя родительская свирепость, — строго ответила Зимми. — Да молчи ты, дурень, — шёпотом заговорил старший сын, ткнув в бок младшего, — А то и это отберут, а в будущем тебе и вовсе не дадут полакомиться сладким фруктом. Этот фрукт, как поняла Вера, был подобием сладостей в её мире. Девочке ещё не удалось его испробовать, однако Элиос рассказывал про него с таким аппетитом, точно это его самая любимая пища. Оставалось только догадываться, каким он был на вкус, но Вера искренне надеялась, что однажды сможет попробовать его. Теперь фрукт подобен запретному плоду, который так хочется вкусить, но совсем не удаётся. Рядом с девочкой сел четвероногий друг, весело виляя хвостом, который ритмично ударялся о деревянные ножки стула. И тут Вера вспомнила о своей затее. — Извините, — вполголоса начала она, перебивая о чём-то увлечённой беседовавших Хэлона и Элиоса, — Я хочу попросить вас о помощи, — Вера замолчала, прикусив губу. — Не томи душу, чудачка, говори, — не выдержал Элиос. — Мне необходимо найти Хозяйку, — быстро протараторила она. В ответ тишина. Все затихли, словно напугались чего-то. Неясная тревога повисла в воздухе, что стало тяжело дышать. Хэлон кашлянул и что-то невнятно прошептал, после чего Ливэн убежал в какую-то комнату. — Вера, ты осознаёшь, что говоришь? — серьёзно, с некоторой строгостью, обратился отец семейства. — Возможно я покажусь в самом деле странной и ненормальной, но у меня нет выхода… — Что же вынуждает тебя идти на такие риски? — обеспокоено спросила Зимми после долгого молчания. Вера невольно вжалась в стул и ей стало почему-то очень стыдно. Плечи втянула, брови нахмурила и погрузилась в себя. Может выход и есть, но о нём девочка пока ничего не знала. Ей было очень страшно за судьбу Луи, а времени оставалось очень мало, поэтому искать другой путь решения проблемы — не было времени и сил. Но почему Вере так совестно за свою затею, будто это злой план кому-то напакостничать? Она сжала дрожащие пальцы в кулачки, пытаясь собраться с силами перед ответом. Её сердце колотилось так громко, что казалось, оно могло разбиться в любую секунду. — Луи очень тяжело болен… Он медленно умирает, и врачи говорили, что он не может выздороветь, — её голос дрожал, словно нити голосовых связок были на грани разрыва, но она продолжила, — Поэтому я не могу стоять в стороне и молча наблюдать. Это несправедливо и жестоко… И я прошу хотя бы рассказать, где мне найти Хозяйку. — А ты как петь ей собираешься? — недовольно спросил Элиос. — Ну… Пока не знаю. — Я поверить не могу, что ты, чудачка, можешь быть такой беспросветной дурой, — внезапно разозлился он. Вера ощутила, как горечь разочарования и обиды обжигает душу. Она подняла голову, не видя лиц своих собеседников. Почему же они так отреагировали? Девочка хотела было что-то сказать в ответ, но слова застряли в горле, как песок в узком горлышке бутылки. — Следите за выражениями, молодой Оми! — выругалась мама Элиоса, который в ответ лишь отвернулся. Внезапно руку девочки опалило прикосновением тёплого крыла Зимми. — Вера, дорогая, мы понимаем, что ты очень переживаешь на своего друга, но иногда необходимо принять неизбежное, — тихо заговорила старушка, — А мы в свою очередь очень переживаем за тебя. Ты ведь совсем ничего не знаешь про эту колдунью… Сознание девочки было охвачено чувствами страха, надежды и отчаяния, переплетавшиеся в запутанную сеть раздумий. — «Почему мне так трудно донести свои мысли?» — думала она, сжимаясь всем телом от переживаний. — Я должна попытаться, — наконец заговорила Вера, — а не сидеть сложа руки, когда Луи может в любой момент умереть. Ради него я готова пожертвовать всем, что у меня есть. В ответ снова тишина. Возможно, сердца присутствующих наполнилось сочувствием и пониманием, но их разум теснил волнение и беспокойство. — Хорошо, — давящую тишину нарушил Хэлон, — мы поможем тебе. Но тебе нужно быть крайне осторожной и предусмотрительной, — говорил он размеренно и настороженно, — Хозяйка — это сущность, о которой ходит больше легенд и мифов, нежели правды. И обитает она за мрачным и глубоким лесом, на волшебном холме. А сила её не поддаётся объяснениям законов этого мира, — он ненадолго замолк, словно размышляя, — У меня есть вещи, которые точно понадобятся тебе, и ещё попытаюсь отыскать наш старый переводчик, который будет записывать все окружающие тебя вибрации, звуки и мелодии на язык брайля. И будь добра, дитя, береги себя во что бы то не стало. Ты очень добрая и смелая девочка, поэтому я даже горжусь твоим настойчивым решением. Не каждый способен так легко пойти на огромные риски ради спасения близкого. Он первый принял решение Веры, не стремясь оспорить его. Без сомнения, это был мудрый поступок, во всяком случае — поступок существа, имевшего житейский опыт. — Огромное спасибо вам, я обещаю быть осторожной, — воодушевлённо ответила девочка. Зимми подняла своё пушистое крылышко, чтобы прикоснуться к лицу Веры, но остановилась на полпути, точно замерла в нерешительности. — Пусть свет всегда будет с тобой, — прошептала она, словно молилась за благословение и защиту, — И знай: даже во тьме ты не одна… — Ты такая упёртая! — неожиданно пуще прежнего вспылил Элиос, — Ведёшь себя хуже ребёнка! Он громко и резко встал из-за стола и тотчас покинул дом, хлопнув тяжелой древесной дверцей так, что где-то задребезжало стекло. — Ишь какой! Разозлился, видите ли! — грозно кинула ему вслед мама. — Дорогая, не бери в голову, — подошёл Хэлон к своей супруге и нежным спокойным голосом промолвил, — Он сейчас позлится, а потом успокоится. Родители покинули Веру, чтобы собрать для неё вещи. Девочка какое-то время продолжила сидеть на месье, а после, погладив Луи, мирно сидевшего рядом, тихонько направилась наверх. За ней последовал пёс, звеня колокольчиком и совсем не осознавая того, что задумала его подруга.***
В дверь кто-то постучал. — Не помешаю? — это была Зимми. — Конечно нет, — Вера собирала вещи, переданные семьёй Оми. Старушка тихонько прикрыла дверь и подошла к девочке. — Дорогая моя, возьми это, — она вложила в худые человеческие руки что-то твёрдое и пыльное, — Вам предстоит пройти нелёгкий путь, и чтобы облегчить это опасное путешествие, я вручаю тебе старинный переводчик, — старушка явно опечалилась, — Быть может, мне больше не удастся встретиться с тобой вновь, поэ… — Ох, Зимми! — перебила Вера, и потянулась к старушке, — Не стоит думать о таких вещах! Я обещаю, что всё будет хорошо, — она прикоснулась горячими ладошками к прохладным и пушистым щёчкам клубка, пытаясь воодушевить погрустневшую Оми. — Милый цветочек… — слабо улыбнулась Зимми, — Я очень рада, что мне предоставилась возможность познакомиться с тобой. Ещё немного и старушка разрыдалась бы, но такого она себе почти никогда не позволяла. Поэтому уткнулась в волосы девочки, нежно и почти неощутимо поцеловала в широкий лобик и некоторое время смотрела на лицо Веры. Что именно сейчас чувствует Зимми и о чём думает — неизвестно. Дитя даже не представляет какое выражение лица было у старушки, но после поцелуя по телу пробежали мурашки. Пушистик поспешно встала, напоследок проведя крылом по курчавым волосам, будто в самом деле они никогда больше не встретятся, и направилась к выходу. — Верочка, — задумчиво произнесла Зимми, остановившись в дверном проёме, — Главное помни, что твоя слепота — это не ограничения, а лишь особенный путь к пониманию мира с совсем иной стороны. Ты ведь способна ощущать и замечать вещи, которые другим не доступны. Это твоё преимущество. Вера лишь молча кивнула, понимающе улыбаясь. Эти слова воодушевили девочку, одарив решимостью и верой в себя. Прежде ей очень редко говорили подобного. Она продолжила сидеть, вытирая пыль со старой книжки, и за старушкой тихонько закрылась дверь. Задумавшись о предстоящем путешествии, Вера впервые обеспокоилась. Изначально пришедший на ум план казался простым и чётко рассчитанным, но сейчас она стала постепенно осознавать возможные риски, которые могли подстерегать её на пути. Ибо не просто так все боятся Хозяйку и так остерегаются контакта с ней, даже шёпотом говорят про неё. И теперь, когда Вера обдумывала детали своего плана, липкий дурманящий страх начал просачиваться в клеточки мозга и нервными импульсами достигать самых тёмных уголков, будто жаждет выбраться на свободу. Девочка ведь никогда ещё в одиночку не уходила в неизвестное направление, полагаясь лишь на свои чувства, ощущения и помощь преданного Луи. Да, без него она бы тогда совсем ничего не смогла. Вера хорошо понимала, что её слепота делает её крайне уязвимой, и в любой момент она может непроизвольно загнать себя в тупик, прямиком в капкан кого-то очень голодного и злого, без возможности на спасение. Возможно, это новый этап взросления, когда приходится принимать сложные решения в одиночку. Но такая идея, полагаться лишь на себя, пугала девочку до глубины души. Однако отступать назад уже давно было поздно и неуместно. Медленно глубоко выдохнув, пытаясь сдержать проявления своего нервозного состояния, Вера присела на пол и схватилась за голову. Попытки отогнать страх и напряжение, которые переплетались узлами, точно паутинные нити, расположившиеся где-то глубоко в груди, не увенчались успехом. Тяжёлая пауза мрачной тенью повисла в комнатной духоте. Так в её маленький уютный мирок ворвались грузные тени сомнений и тревоги. Мягкая большая лапа внезапно тронула девочку, холодный нос уткнулся в расслабленную руку, и милый четвероногий друг лёг подле ног Веры. Его присутствие успокаивало, хотя сердце девочки едва ли не выскакивало из груди. Луи всегда чувствовал переменчивое настроение своей подруги и понимал, когда ей необходима поддержка. Девочка нежно гладила короткую шерсть, находя в этом не только утешение, но и надёжную опору. — Чтобы я без тебя делала... — шептала она, — Ты ведь никогда не оставишь меня, так? Мы ведь сможем вернуться домой и вновь погулять на поле, да? — Луи лишь молча прижимался к Вере. Девочка говорила это, скорее пытаясь убедить себя в том, что всё не так плохо, однако внутри была полна сомнений. Она не знала, как иначе преодолеть этот угнетающий омут безысходных и мрачных чувств, которые клубятся в душе и затягивают в пучину с головой. Вера была ещё очень мала для столь серьёзных испытаний. Жизнь явно не щадит никого, рано или поздно испытывая на прочность и постоянно подсыпая соли на раны. Спустившись вниз, Луи быстро и радостно выбежал на улицу, где уже стояла вся семья пушистых клубков, а Вера по привычке последовала за звоном колокольчика. — Цветочек, ты точно ничего не забыла? — заботливо сказала Зимми. — Вроде всё взяла. — Вера, мы ведь так и не погуляли, — Ливэн был расстроен. Девочка подошла к маленькому клубку, присела на корточки и нежно стала гладить его, а потом остановилась на крылышках. — Прости меня... — обратилась она, — Я действительно не смогла сдержать обещание, и виновата в этом. Мне нужно поторопиться, ради Луи, — последовал глубокий вздох, — Я же не могу взять тебя с собой, верно? — Потому что я маленький и меня легко обидеть? — спросил малыш с грустью. — Нет, конечно, нет! Ты такой добрый и милый, Ливэн. Просто... Я не хочу подвергать тебя опасности, — Вера погладила его ещё более нежно и склонилась ближе, — Пойми меня, пожалуйста. Ты ведь теперь многое значишь для меня, потому что стал моим новым другом! — радостно вскрикнула девочка. Потом Ливэн расплакался, не то от радости, не то от горя. Вера прижала его к себе, а затем стала прощаться с остальными членами семейста Оми, которые стали для неё за прошедшие сутки почти роднёй, и когда очередь дошла до Элиоса, он недовольно отошёл. — Ты чего это вздумала, чудачка? — возразил он, — Одна собралась идти на верную смерть? — и довольно улыбнулся. Всего на мгновение, но девочка удивилась. Элиос заметил это по резко поменявшемуся выражению лица: брови нахмурились, пустые глаза расширились, а рот раскрылся буквой “О”. И тогда он взял её за штанину новой одежды, которую Зимми старательно шила всю ночь, ведь пижама вся испортила, будто пережила конец света, и потянул куда-то за собой. Вера последовала за ним, всё ещё не понимая, что он задумал. — Давай сюда рюкзак, — потребовал настырный клубок, и, получив желаемое, обратился к кому-то другому, — ९৯ℵᘘ⍭ໃৡ, ఎ૪ໄఎ⋋৯ఎ∴ ℵ๑℘৩ℵໃঙ . ণ ಊ ℵໃ ᘘ৩ఎ⋋๑⁊ ᘘ৩ ⋋ໃঐণ, १ᘘ৩⍭৩ઉণ℘๑. Элиос затрепетал крыльями, издавая странные звуки, а затем последовали слабые вибрации. — Ну и чего встала, как вкопанная? — теперь он обратился к девочке, — Уже и забыла, что книгу тебе дали, чудачка. — Точно! — вскрикнула Вера, — Ты говорил сейчас? — Конечно. Думал ты испробуешь функционал новой вещи, а ты безжизненно застыла. Девочка была немного ошеломлена таким поспешным действиям Элиоса, но собралась с мыслями и достала книгу из рюкзака. Бумажная вещица была небольшой, но увесистой, с толстой бугристой обложкой. — А-а… Открывать на какой страничке нужно? — недоумевала Вера. — На любой, она всё равно пустая, — клубок усмехнулся, — Как только кто-то заговорит, на открытом листочке станет проявляться шрифт брайля, переводя всё услышанное поблизости. И тогда девочка раскрыла книгу где-то в самом центре, почувствовав приятный запах страниц. Теперь она не могла сдержать интерес, вызванный столь диковинным предметом. Элиос неожиданно заговорил, и Вера, немного растерявшись, заплутала пальчиками по страничке. Слова магически проявлялись на листке, точно следовав звучанию клубка. — ⠟⠥⠙⠁⠟⠅⠁⠂⠀⠞⠮⠀⠺⠎⠡⠀⠑⠭⠡⠀⠝⠑⠀⠏⠕⠝⠫⠇⠁⠒⠀⠫⠀⠎⠀⠞⠕⠃⠕⠯⠀⠕⠞⠏⠗⠁⠺⠇⠫⠳⠎⠾⠀⠝⠁⠀⠏⠕⠊⠎⠅⠊⠀⠪⠞⠕⠯⠀⠓⠕⠵⠫⠯⠅⠊⠂ — произнёс он довольным тоном. Прочитав это, Вера не сразу осмыслила, что Элиос обратился именно к ней. Перечитала вновь, и только потом дошло, а после она широко улыбнулась и картинно застыла. — Да пошли уже, — радостно произнёс клубок, — А то никогда не попадём к королю. — Ты про короля Брайолонии? — удивилась Вера. — Конечно! — Элиос уже взобрался на деревянную руку Линдрея, — Давай по пути всё расскажу. Вернувшись к семье Оми, девочка напоследок всех обняла, а потом присоединилась к своему новому путнику, аккуратно взобравшись на жёсткую шершавую поверхность. Следом запрыгнул и Луи, присев рядом с подругой, и залаял, точно прощаясь. — Верочка, дорогая! — закричала Зимми, — Главное сторожись тьмы и не позволь ей поглотить тебя! Однако Линдрей уже встал и неторопливо пошёл. Спросить, что за тьма, девочке не удалось. Порывы ветра чуть было не снесли её, но она вцепилась в кору сильнее, немного до боли в пальцах. Потом всё затихло, только едва слышно звякал колокольчик Луи. — Ну и как ты могла отправиться в неизвестные места, совершенно ничего не продумав? — Элиосу будто нравилось возмущаться и бубнеть. Его нрав был таким же переменчивым и буйным, как у матушки Зимми: вроде он спокойный и нежный, а потом внезапно, подобно вихрю, вдруг всполошится и разгорится недовольством. — Почему же? Я вполне продумала свой план, — гордо ответила Вера, — Просто никому не рассказала. — Неужели? Ну, тогда выкладывай, — Элиос стал хитрить, заранее понимая, что у девочки совсем не было плана. На секунду Вера замешкала, а затем намеренно сделала задумчивый вид, правда, особо не понимала, как это делают, ведь никогда не видела подобного. Но её упорство поражало, вызывая неподдельный интерес Элиоса от происходящего. — Мой план прост, — голос прозвучал уверенно, — Я решила, что направлюсь в ближайшее поселение или, может, в само королевство. И либо по пути, либо дойдя до населённого пункта, встречу того, кто обязательно знает про Хозяйку. После этих слов последовал громкий смех и резкий, отрывистый кашель подавившегося клубка. Вера явно ожидала не такой реакции, она даже немного обиделась. — Или, или… Раз уж собралась импровизировать на месте, так была точной и определённой, — Элиос продолжал тихо посмеиваться. Девочка промолчала, нахмурив брови, и погрузилась в томительную задумчивость. — Подожди, — заговорил Элиос, — Ты действительно считаешь это хорошим решением? — его голос звучал скептически. — Не смей измываться надо мной! — оскорбилась девочка, — Что бы ты не говорил, твои шутки не изменят моё решение. С таким планом, или даже без него, я всё равно буду идти до последнего! Сейчас решимость Веры была несгибаемой, словно стальная цепь, сплетённая из упорства и очевидного детского упрямства. Элиос уставился на собеседницу и долго молчал. Он до конца не понимал девочку, но впервые ощутил таинственное уважение к ней. — Какая же ты наивная, чудачка, — нарушил недолгую тишину Элиос, — Как только ты живёшь в этом мире? Вера злилась, напоминая напыщенного индюка, и, надув тонкие губки, стала дышать глубоко, демонстративно показывая недовольство. — Ты упряма и непробиваема, как стена, сделанная из стали, — убрав сарказм, Элиос проговорил более мягко, — Ты слишком грезишь своими иллюзиям, совершенно не имея ни малейшего представления, что везде скрыта опасность, — ненадолго задумавшись, он заговорил, словно теперь беседуя с собой, — А я почему-то не могу оставить тебя наедине с этим жестоким и несправедливым миром, чувствуя за тебя ответственность. Мне точно не хочется, чтобы тебя безжалостно растоптали более сильные и властные существа. А ты, без сомнения, очень уязвима… Дитя сидела, скрестив ручки на груди. Она хоть и молчала, но внутри у неё бушевал гнев. Слова ранили девочку, как зимняя непогода, неприятно пронзающая одежду, нещадно обмораживая кожу. Она не первый раз слышит про свою беспомощность, и то, какой жестокий и несправедливый окружвющий мир. Матушка с самого раннего детства твердила, что жить лишь мечтаниями — небезопасно, особенно с учётом того, что дитя незрячее. А Вера никогда не могла принять подобное отношение. Почему все считают её слабой, только потому что она слепая? Это просто несправедливо. Горечь застыла в сердце, словно камень, и девочка еле сдерживала горькие слёзы. Она уверена, что все вокруг видели и продолжают видеть в ней только немощное и несчастное создание, с рождения лишённое возможности быть самостоятельной. Или все просто не знают, что это очевидная ложь? Да, Вера родилась слепой и никогда не сможет увидеть бескрайнюю красоту мира; лица близких и цвет их волос, глаз; любимые старенькие туфельки мамы; телепередачи, которые так обожает смотреть дедушка; еду, понравившуюся девочке или наоборот; внешность окружающих людей и животных; облик их квартиры; и даже собственное отражение. Но это не значило, что она не способна принимать решения, верить в свои мечты и следовать им. Вере было очень больно от того, что в глазах других она всегда останется слабым звеном, которое вечно сторонятся, то ли побаиваясь её недуга, то ли от не знания, как нужно себя вести рядом с ней, то ли от отвращения. Было ещё хуже, когда сверстники дразнили девочку, словно желая наступить на никчёмную букашку, растоптать её в пух и прах, а после безмятежно уйти. Однажды с Верой так и произошло. Безобразники увидели на улице слепую девочку и стали активно издеваться над ней, от всей души веселясь. Прохожие совсем никак не помогали, молча ступая мимо. Дитя чувствовала, как они точно всё это видели, но почему-то не вмешивались. Она дрожала, непрерывно лились горячие слёзы, а сердце сжималось от страха. Только Луи всеми силами лаял и бросался на тех, кто решался подойти к его подруге. А потом неизвестная старушка единственная осмелилась и отогнала маленьких негодников. Вера вернулась домой, вся грязная от земли и пыли, благо без ссадин: её успели лишь пару раз толкнуть. После этого она больше года не выходила гулять во двор, и только в поле нашла для себя свободу и безопасность. Однако вера в людей не погасла, девочка скорее стала верить в то, что она действительно беспомощна. Ей почти каждый будто вбивал в голову, что беспомощность — это часть её реальности, поэтому Вера неосознанно в глубине души стала соглашаться с этим. И сейчас она обижается не на Элиоса, а на то, что не может окончательно уничтожить эту навязанную веру. — Спасибо, но я не нуждаюсь в твоём сочувствии, — сухо отрезала она, — Закроем эту тему. — Как скажешь, — Элиос ничуть не возмутился, — Давай про тьму лучше расскажу? — он придвинулся ближе. Вера лишь одобрительно кивнула, продолжала обижаться. — Каждую ночь из глубин леса выходит тьма, которая поглощает всё, к чему ей удаётся прикоснуться, — после он заговорил шёпотом с устрашающим тоном, пытаясь напугать девочку, — Она, как жадный зверь, поглощает несчастную жертву и забирает во мрак. Говорят, после этого заразившиеся от тьмы существа медленно умирают: не помнят ничего про своё прошлое, про семью и себя в целом. Они лишаются разума, оставляя после себя только плоть, превратившуюся в тёмную субстанцию, и потом становятся марионетками, следуя желаниям этой тьмы, — теперь он говорил в полный голос, — Конечно, никто точно не знает из-за чего и как именно появилась тьма. Но ходят легенды, что произошло это после того, как на волшебном Холме возникла громадная грозовая буря, распространившаяся по всем землям Брайолонии, в результате которой пострадали здания каждого поселения, особенно в королевстве, и погибло немало существ, при этом молодой принц куда-то исчез с всеобщих глаз. — Тебя тоже коснулось это событие? — тихо поинтересовалась Вера. — Не совсем, — ответил Элиос после секундного молчания, — Незадолго до бури очень дорогое для меня существо лишилось жизни… Клубок замолк, давая знать, что вспоминать пережитые события не имеет желания. — Извини… — За что? Ты ведь не могла знать про это, — он дотронулся нежным крылом до Веры, — Думаю, именно после этого события я так стал переживать за тебя. Мне очень не хочется терять дорогого для меня друга, — произнёс он с улыбкой. — Слушай, Элиос… — М-м…? — А почему Линдрей такой неразговорчивый? — девочка подняла голову на встречу ветра, ощущая его лёгкие касания на коже лица, и расслабилась. — Потому что он из рода Дреудов, — без особого энтузиазма ответил клубок, — Они в целом все такие. Не зря же на деревья похожи, как выясняется, не только внешне, — он хихикнул, — Он может говорить и вполне развёрнутыми предложениями, просто Линдрей, скорее всего, ещё не привык к твоему присутствию. — Как вы тогда смогли подружиться? Раз уж он так долго привыкает к незнакомцам, — удивилась Вера. — Мы просто объединены деревней, семьями и обязанностями. Весь его род должен оберегать всю нашу семью, и так у каждых Оми и Дреудов. Во время Солнцестояния к одному Дреуду присоединяют определённое семейство Оми. Первые защищают слабых, а вторые помогают своему верному стражу, добывая пищу, создавая лекарства и обеспечивая теплом. А ещё недавно выяснили, что Дреуды не подвластны тьме, что лучше позволяет нас защищать. Обратив внимание на довольное выражение лица Веры, Элиос последовал её примеру: повернулся на встречу порыву ветра, каждым волоском шерсти ощутив мягкое щекотание, и улыбнулся, раскинув крылышки в стороны. — Правда меня с Линдреем связывает больше не обязанность, а настоящая дружба, — добавил клубок, — Мы совместно пережили немало испытаний, который и сплотили нас. Выходит, теперь и ты наша подруга. Последние слова тронули Веру за самое сердце. У неё никогда не было друзей, кроме Луи, а весь круг её общения ограничивался мамой, дедушкой и учительницей. Среди которых разговорчивее всех оказывался лишь Степан Григорьевич. Быть может, он был одинок ничуть не меньше Веры, и потому ему было по душе идея вырастить внучку. Оставшуюся часть пути они разговаривали о самом разном: Элиос с особым интересом вспоминал забавные случаи из жизни, а Вера в свою очередь делилась сказочными историями, которые когда-то вычитала из книжек. В минуты тишины они погружались в удивительные мелодии, доносящиеся то с глубин леса, то с полей, населённых неугомонными цветами, которые издавали эти незамысловатые звуки. Ветерок играл с курчавыми волосами, перепутывая их, и приносил с собой свежесть и аромат цветущего леса. Вера протягивала руки вперёд, словно хотела почувствовать окружающую красоту природы на ощупь, а Элиос, охваченный восторгом, смотрел на свою спутницу с искренним восхищением и улыбался, временами беспричинно смеясь. Луи, увлечённо разглядывая захватывающие просторы, которые никогда прежде не видел, громко лаял и безостановочно вилял хвостом; иногда пугался резких движений Линдрея, залазил на девочку, прижимаясь к ней всем телом и утыкаясь холодным носом в тёплую руку, и поджимал хвост. По холмам и полям, через леса и потоки тонких ручейков, друзья продолжали путь, под убаюкивающую песню природы.***
Прибыв к королевству, Линдрей осторожно опустил путников на землю и стал уменьшаться в размерах, издавая трескающиеся звуки веток и шелест листьев. Вход на территории Санэйцев был открыт для всех желающих. Это крупный город с площадями и длинными узкими улицами, где разместились пошивочные и обувные мастерские, небольшие продуктовые и цветочные магазины, кафе и рестораны, а также прачечные. Он был крайне шумным и беспокойным, к чему Вера совсем не привыкла. А окружают его множество хаотично разбросанных домиков, объединённых в деревни и поселения. Элиос незаметно куда-то ушёл в сторону леса, чего девочка не заметила, и через мгновение вернулся. Он молча подёргал Веру за штанину, немного напугав её, и вручил в девичьи руки длинную деревянную палку. — Чудачка, ты ведь незрячая, а ходишь без палочки, — сказал он тихо. И тут Вера почувствовала себя неловко, ведь даже дома почти не пользовалась своей тростью, но благодарно приняла палочку. В раннем возрасте она ещё не нуждалась в таком ориентире, а после ей подарили Луи, который всегда был с ней рядом. Теперь дружная команда направилась в город Брайон. Вера медленно продвигалась по улицам, осторожно и крайне сосредоточенно постукивая самодельной тростью. Конечно, в ней девочка особо не нуждалась, ведь Луи поможет в любую секунду, однако ей не хотелось обижать Элиоса. Она проходила узкие сырые улочки, которые вели всё дальше и дальше, вглубь непроглядной городской жизни. Шумный базар оказался пропитан дразнящими запахами чего-то жаренного, где купцы постоянно галдели, заманивая прохожих, и запахом клубившейся пыли, поднятой ногами огромной толпы существ. А на громадной оживлённой площади, вымощенной камнем, народа было совсем немного: в одной стороне негромко играла музыка и, кажется, пара существ танцевала, ритмично наступая на каменную поверхность, а в другой стороне небольшая группа активно о чём-то беседовала. В переулках беспрестанно пахло едой, чаще всего хлебобулочными изделиями, и ощущалась неприятная влажность, то ли от дождя, то ли от выброшенных отходов, ибо пахло в некоторых местах чем-то затхлым и кислым, а вот голоса прохожих были манящими, словно обволакивали сознание, чаруя и опьяняя. Девочка часто натыкалась на толпы существ, а иногда они задевали её чем-то гладким и немного пушистым. Элиос сказал, что это были их крылья. Вера всю дорогу чувствовала себя странно, ощущая на себе удивлённые взгляды прохожих, а некоторые вовсе отступали прочь, точно пугаясь и сторонясь. И всё это вновь напоминало ей о том, что она не такая, как все. Неожиданно тело охватило вибрациями и раздался шелест листьев с треском веток. Вера не сразу поняла, что это заговорил Линдрей, и что у неё в руках всё же необычная вещица, которой пора бы воспользоваться. — ⠺⠕⠞⠀⠍⠮⠀⠊⠀⠏⠗⠊⠱⠇⠊⠲⠀⠃⠕⠳⠎⠾⠂⠀⠍⠑⠝⠫⠀⠝⠑⠀⠏⠗⠕⠏⠥⠎⠞⠫⠞⠀⠺⠍⠑⠎⠞⠑⠀⠎⠀⠺⠁⠍⠊⠲⠲⠲ — А почему? — Вера опередила Элиоса, который уже набрал воздуха в лёгкие и раскрыл рот. И лишь потом девочка задумалась: как это существо понимает её язык? — ⠍⠮⠂⠀⠙⠗⠑⠥⠙⠮⠂⠀⠎⠇⠊⠱⠅⠕⠍⠀⠃⠕⠇⠾⠱⠊⠑⠀⠊⠀⠝⠑⠥⠅⠇⠳⠚⠊⠑⠲⠀⠏⠕⠎⠞⠕⠫⠝⠝⠕⠀⠕⠎⠞⠁⠺⠇⠫⠑⠍⠀⠏⠕⠎⠇⠑⠀⠎⠑⠃⠫⠀⠍⠝⠕⠛⠕⠀⠺⠑⠞⠕⠅⠂⠀⠇⠊⠎⠞⠾⠑⠺⠀⠊⠀⠵⠑⠍⠇⠊⠲ — Ой, а как ты понимаешь меня? — вновь девочка не позволила сказать клубку, который уже было хотел гаркнуть или дёрнуть Веру за штанину. — ⠙⠥⠍⠁⠳⠂⠀⠑⠎⠇⠊⠀⠃⠮⠀⠪⠇⠊⠕⠎⠀⠃⠮⠇⠀⠝⠁⠎⠞⠮⠗⠝⠑⠑⠂⠀⠞⠕⠀⠎⠅⠁⠵⠁⠇⠀⠃⠮⠀⠞⠑⠃⠑⠀⠺⠀⠟⠡⠍⠀⠙⠑⠇⠕ — и он засмеялся так странно, что даже напугал Веру. Девочке показалось, что Линдрей вдруг стал трескаться, точно ствол дерева сейчас разошёлся бы по швам, распоров кору, древесину и луб до самого основания. Немного позже она догадалась, что это всего лишь смех Дреудов, ну или только Линдрея. — Да, дорогая моя, ты слишком болтлива — возмутился наконец Элиос, — Ты либо молчишь, либо нудишь, оттого тебя точно никто никогда не воспримет всерьёз. А на счёт вашего взаимопонимания, всё элементарно: я делаю так, чтобы окружающие могли тебя понимать, но... — Так почему же не сделаешь наоборот, чтобы и я могла всех понимать? — нетерпеливо перебило дитя своего собеседника, который уже был на грани злости. — Ну сколько можно, Вера! — раздражённо вскрикнул Элиос. Девочке стало стыдно и неловко за свою несдержанность. Она невнятно выругала себя и плотно сжала губы, которые стали ещё более тонкими, точно ниточка. — Так, я спокоен, — проговорил клубок сам себе, — Чудачка, дело в том, что ты неизвестное для меня существо. Как только я подошёл к тебе, то совсем не ощутил от тебя ауру, даже намёка на что-то живое. Конечно, это может быть связано с тем, что ты чужеземка, поэтому я не способен связаться с центром твоего головного мозга, отвечающего за восприятие речи. Для Веры многие слова оказались не совсем понятными, но она пыталась вникнуть в сказанное, сосредоточенно сжав кулачки. Ласковый тёплый ветерок легонько щекотал милое точённое личико с округлыми щёчками. Воздух был пропитан ароматами цветов и влажной земли, которые отвлекали девочку, немного дурманя разум. Она вдыхала чарующую смесь запахов и наполнялась жизнью, что казалась такой неуловимой, подобно вольной птице, но такой мирной и насыщенной. И Вера медленно погружалась в оазис спокойствия, который был для неё как прикосновение природного мира, который она не видела, однако ощущала каждой клеточкой своей плоти. Слова Элиоса размеренно плыли в разуме девочки, будто вода в неспешной реке. Порой они пересекались с её рассуждениями, точно ударяясь о скалы, образуя водоворот мыслей, ведь она не могла понять, как клубок способен чувствовать отсутствие «живого» в ней, когда сама ощущает каждый удар своего юного сердца, взволнованный или блаженный вздох своих лёгких и каждое мгновение своего короткого существования, которое временами откладывается в потайную шкатулку, хранящуюся глубоко в сознании. Но что, если она в самом дела неживая? Вера подняла тонкие ручки к нежному лицу, прикасаясь к нему мягкими пальчиками. Это касание напоминало девочке о её реальности, о том, что она в самом деле существует. Быть может, она не способна чувствовать, мыслить, любить или мечтать? И тут неверно. Девочка очень сильно любит свою дорогую маму, забавного дедушку и непоседливого Луи. Она так часто мыслит и мечтает о чём-то, что временами выпадает из реальности, утопая в своих грёзах. Вера точно живёт своей жизнью, со своими радостями и страхами, со своими мечтами и надеждами. Просто её перенесло в неизвестный мир с не менее неизвестными существами. Быть может, это и является причиной нереальности Веры и её души в чужом мире? А с чего вообще всё началось? Девочка проснулась в доме, который был вовсе не её домом, лишь почти реалистичной копией, а потом шагнула на лестничную площадку, точно сделала шаг в неизвестность. Но разве такое возможно? Это получается, Вера в действительности попала в волшебный мир, похожий на те сказки, которые она перечитывала в холодный, дождливый и неприятный вечер, когда мама была почти убита горем, хотя никто не умер. Но ведь должен умереть, да? Может быть, Вера так переживала за Луи, что смогла переместиться в другой мир? Или это лишь её разыгравшееся юное воображение? — Чудачка? — Элиос будто вывел девочку из транса. — Невежливо обзываться, я же не животное какое-то, в конце концов, — пробурчала она, нахмурив бровки, — У меня имя есть. И-мя. — Ох, прошу вас, примите мои извинения, Вера, — наигранно и с явной усмешкой отвечал Элиос на замечание, — Ведь вас в самом деле нужно называться умной и целеустремлённой. — Я понять не могу… — задумчиво заговорила Вера, — Почему ты всегда такой вредный? — Имя… — не менее задумчиво промолвил Элиос, — Оно ведь отличает каждого из нас, существ. Никого больше так не назовут, как кого либо из нас, ибо имя должно принадлежать лишь одной сущности, одному телу и одной душе. — А это здесь каким боком? — спросила девочка. — Я тебя называю чудачкой, потому что из-за своей веры во всё подряд ты кажешься странной, ни на что не похожей, — неуверенно молвил Элиос, обдумывая каждое слово, — В тебе всё странное: лицо, руки, волосы, одежда и самое главное — характер… Ты совсем не продумала план, даже не обеспечив себя элементарной безопасностью, однако решительно отправилась на поиски неизведанного существа, про которое ходит больше пугающих слухов, нежели про её благодетельную натуру. У тебя даже странная привычка уходить от действительности, погружаясь в себя… — он задумался, — И всё это из-за твоей внутренней веры. Ты искренне веришь в то, что сможешь добраться до Хозяйки, спасти своего друга и спокойно жить дальше. Хотя шансов у тебя почти нет. Вера поспешно отвернулась в противоположную сторону и хотела была молча пойти дальше, проигнорировав Элиоса, однако он крепко держал девочку за штанину. Она скрестила руки на груди, но так и не повернулась обратно. — Это не остановило меня в деревне, не остановит и сейчас, — сухо отрезала Вера. Девочка всю жизнь проявляла слабость и постоянно опускала руки, совсем не проявляя характер, когда он так необходимо. Но теперь что-то в ней поменялось. Она была солидарна с клубком, и при этом была уверена, что шансы должны быть. А этого упустить категорияески нелься. Элиос в ответ мягко улыбнулся. — Упрямая значит… Даже завидую твоему нраву, — тихо пробубнел он себе под нос, — Хорошо. Я пойду с тобой. Думаю, пригожусь, — закончил он, проговорив внятно. — Мне и без тебя будет хорошо, — она нахмурила брови, — Терпеть тебя ещё дальше я не смогу. — Пошли уже, — клубок усмехнулся и, проигнорировав девочку, потянул за штанину. Линдрею пришлось остаться недалеко от ворот замка. Вера молчала, понуро шагая вслед за Элиосом, который продолжал держать её за штанину, казалось, если он отпустит этот несчастный клочок ткани, то она рванёт от него куда-нибудь прочь. В любом случае, девочка не хотела признаваться, что слова клубка задели её до глубины души. Нелепая детская гордость брала над ней верх. Элиос периодически поворачивался назад и с видимым удивлением поглядывал на Веру. Он был знаком с ней чуть больше суток, поэтому до конца не знал, на что она ещё способна со своим упёртым и одновременно наивным нравом, и какую глупость может выкинуть вновь. И лишь один Луи неспешно шёл подле своей подруги и радостно вилял хвостом, не подозревая ничего странного. Прибыв к стражникам, охраняющим вход в замок короля, Элиос намекнул Вере, что говорить будет только он, а ей лучше держать болтливый язык за зубами и поменьше выдавать свою слепоту. — ⠵⠁⠟⠑⠍⠀⠫⠺⠊⠇⠊⠎⠾⠀⠅⠀⠑⠛⠕⠀⠺⠑⠇⠊⠟⠑⠎⠞⠺⠥⠀⠛⠥⠺⠑⠳⠢ — громки басистым голосом произнёс один из великанов. — ⠙⠕⠇⠕⠚⠊⠞⠑⠂⠀⠟⠞⠕⠀⠅⠀⠅⠕⠗⠕⠇⠳⠀⠏⠗⠊⠃⠮⠇⠀⠏⠑⠗⠑⠺⠕⠙⠟⠊⠅⠀⠏⠕⠀⠝⠑⠕⠞⠇⠕⠚⠝⠕⠍⠥⠀⠙⠑⠇⠥⠂ — неуклюже, но зато официально заявил Элиос одному из стражников перед дверью. Вера удивилась, ведь клубок её совсем не предупреждал о подобном. Неужели он в самом деле планировал визит к его Величеству? Стражники немного растерялись, ибо никого их не предупреждали о возможных гостях. Они что-то друг другу проговорили шёпотом, после один из них ушел за дверь. — ⠍⠮⠀⠏⠑⠗⠑⠙⠁⠙⠊⠍⠀⠑⠛⠕⠀⠺⠑⠇⠊⠟⠑⠎⠞⠺⠥⠀⠕⠀⠺⠁⠱⠑⠍⠀⠺⠊⠵⠊⠞⠑⠲⠀⠊⠀⠑⠎⠇⠊⠀⠅⠕⠗⠕⠇⠾⠀⠚⠑⠇⠁⠑⠞⠀⠺⠁⠎⠀⠺⠊⠙⠑⠞⠾⠂⠀⠞⠕⠀⠍⠮⠀⠏⠗⠕⠏⠥⠎⠞⠊⠍⠲⠲⠲ — проговорил он чётким ораторским голосом, а после немного опешил, — ⠺⠁⠎⠀⠞⠗⠕⠊⠓⠢ — ⠅⠕⠝⠑⠟⠝⠕⠲⠀⠪⠞⠕⠀⠍⠕⠊⠀⠏⠕⠙⠟⠊⠝⠡⠝⠝⠮⠑⠂⠀⠅⠕⠞⠕⠗⠮⠍⠀⠺⠑⠇⠑⠝⠕⠀⠝⠁⠃⠗⠁⠞⠾⠎⠫⠀⠝⠁⠺⠮⠅⠕⠺⠂ — более уверенно ответил Элиос. Луи не мог усидеть на месте, поэтому сначала активно бил хвостом о землю, смахивая её в разные стороны, после чего заклубилась пыль, а затем поднялся и стал ходить вокруг девочки. Звон колокольчика окружал Веру со всех сторон и вводил в транс, от чего со временем начала кружиться голова, а по мышцам загулял озноб. — Луи, хватит, — шёпотом сказала девочка, опуская ручки куда-то вниз за источником звука, пытаясь поймать собаку. Очевидно, со стороны это выглядело крайне подозрительно. — ⠁⠀⠪⠞⠕⠲⠲⠲⠀⠎⠞⠗⠁⠝⠝⠕⠑⠀⠎⠕⠵⠙⠁⠝⠊⠑⠀⠞⠕⠟⠝⠕⠀⠞⠺⠕⠫⠀⠏⠕⠙⠕⠏⠑⠟⠝⠁⠫⠢ — недоверчиво и мрачно спросил великан. — ⠕⠓⠂⠀⠕⠝⠁⠀⠓⠕⠞⠾⠀⠊⠀⠺⠮⠛⠇⠫⠙⠊⠞⠀⠎⠞⠗⠁⠝⠝⠕⠂⠀⠝⠕⠀⠑⠡⠀⠏⠁⠗⠥⠀⠎⠕⠇⠝⠉⠑⠎⠞⠕⠫⠝⠊⠯⠀⠝⠁⠵⠁⠇⠀⠕⠞⠏⠗⠁⠺⠊⠇⠀⠅⠀⠝⠁⠱⠑⠯⠀⠎⠑⠍⠾⠑⠀⠉⠺⠑⠞⠕⠅⠂ — Элиос растерялся и быстро залепетал всё, что первым делом лезло в голову. Дыхание Веры участилось, и она от сильного волнения стала дышать не столько ртом, сколько носом, так что послышалось не слишком приятное сопение. — ⠝⠕⠀⠪⠞⠕⠀⠎⠥⠭⠑⠎⠞⠺⠕⠀⠕⠟⠑⠺⠊⠙⠝⠕⠀⠎⠇⠑⠏⠕⠑⠲⠀⠝⠑⠥⠚⠑⠇⠊⠲⠲⠲ — ⠍⠮⠀⠥⠙⠊⠺⠊⠇⠊⠎⠾⠀⠎⠝⠁⠟⠁⠇⠁⠂ — клубок всеми силами стремился игнорировать стражника, однако в глубине души его так же охватило волнение, — ⠁⠀⠙⠑⠇⠁⠞⠾⠤⠞⠕⠀⠝⠑⠟⠑⠛⠕⠲⠀⠗⠁⠵⠀⠥⠚⠀⠞⠁⠅⠀⠗⠑⠱⠊⠇⠀⠝⠁⠱⠀⠏⠗⠁⠗⠕⠙⠊⠞⠑⠇⠾⠂⠀⠵⠝⠁⠟⠊⠞⠀⠞⠕⠍⠥⠀⠊⠀⠃⠮⠞⠾⠲⠀⠏⠕⠪⠞⠕⠍⠥⠀⠊⠀⠥⠟⠊⠍⠀⠑⠡⠀⠝⠁⠱⠊⠍⠀⠎⠏⠕⠎⠕⠃⠝⠕⠎⠞⠫⠍⠀⠏⠑⠗⠑⠺⠕⠙⠲⠲⠲ Громадные двери проскрипели — стражник вернулся от короля. Тем самым он спас ребят от возможной гибели. — Его Величество король Гувéй приказал сопроводить гостей к нему, — громко протараторил вышедший, приглашая войти внутрь. Не успел другой стражник что-либо сказать, как незнакомцы стремительно прошли в замок, последовав за великаном.