Broken

— Чанни, почему ты такой расстроенный? — Слышал ли Крис эти слова, или они потонули в очередном болезненном стоне, так и не дойдя до адресата, Паку впрочем было все равно. Когда Бан был моложе, по крайней мере, он себя в этом убеждал, он был более строптивым, умел отстаивать свои границы, мог ответить колкостью на колкость, но с возрастом приходит смирение, или просто Чан понял, что все бесполезно. — Разве ты не добился того, чего хотел, сладкий? — Мягкий тон, который должен был расположить к себе, лишь вызвал очередной сухой рвотный спазм, свернувший внутренности в тугой узел. — Разве ты не должен быть счастлив сейчас? — Я счастлив, — хрипло и тихо, но Пак слышал, — просто улыбаться больно. Улыбаться было действительно невозможно, уголки губ лопнули и сейчас кровоточили, но Чан продолжал методично посасывать крупный член. Свыкнуться с болью оказалось не так сложно, особенно когда она стала твоим самым верным спутником жизни, не изменит, не предаст. Кристофер выглядел красиво, пожалуй, ему даже шло подчинение, черты его лица всегда смягчались, становясь почти ангельскими, что, разумеется, не затрагивало характер, внутри Чан кипел от злости, но лишь внутри. Джин Ён сжимал и тянул белые, совсем недавно осветленные кудри, чтобы Бан не забывал, в чьих руках власть, правда, с членом между разорванных губ об этом было невозможно забыть, но мужчина бы соврал, если бы сказал, что ему не нравилось видеть это пустое сопротивление в глазах младшего. — Он ведь теперь рядом с тобой, да, Чанни? — Ослабшая хватка и резкий толчок, чтобы вызвать приступ кашля. — Сколько прошло лет с дебюта? Ровно пять? Дикий взгляд Пака обвел комнату, чтобы остановиться на экране монитора — двадцать пятое марта, как и третье октября, Чан отмечал здесь. Традиция. — Что скажешь, дебют в девятером стоил того? — Сальная усмешка и рука, вернувшаяся на волосы, чтобы поднять Чана наверх. — Уджин не ценил твоей жертвы. Член достаточно плавно вошел в разработанный вход, все же не первый его раз за сегодня, а Крис полностью опустился на колени старшего. Он ненавидел эту позу, глаза к глазам, чтобы душу выворачивало наизнанку, он буквально мог видеть свое отражение в мутном взгляде, сломленного с текущей по подбородку слюной, с порванными уголками губ и покрасневшими от напряжения белками. — Не говори о нем. — В такие моменты Крис не соблюдал субординацию, от него и не требовалось, ни тогда, когда Джин Ён до боли быстро таранил припухший вход. — Неужели до сих пор ранит? — Забавно слышать даже напускное беспокойство из этих ненавистных уст. — Столько лет прошло, а ты до сих пор так реагируешь. — Ты хочешь поговорить сейчас о нем? — Вот теперь Чан начинал злиться, даже не так, он был в ярости. — Поговорить о том, кого я исключил по твоей просьбе, Кристофер? — Пак выглядел до жути довольным, неужели он смог вывести свою послушную игрушку на эмоции. — Бедный мальчик, а у него было будущее. Вокал, пластичность, внешность. Они ведь ладили с Минхо? Счет до трех и даже до десяти уже помогал с трудом, злость затмевала любое другое чувство, даже боль притупилась, осталась лишь злая усмешка. — Ты знаешь, почему я так поступил. — Чан остановился, прижимая Пака за плечи к спинке дивана. — Хотел попрыгать на моем члене? — Еще один сарказм и легкое движение, чтобы подмять Криса под себя. — Защищал своих ненаглядных мемберов? — Пак снова начал двигаться, достаточно быстро набрав темп, выбивающий стоны боли из груди Бана. — Вы должны его исключить… — шепотом в самое ухо. — Я не доверяю ему, он может навредить другим ребятам, у него случаются вспышки агрессии. — Замолчи! — Чан отвернул голову, закусывая внутреннюю часть щеки. — Ох, Чанни, правда ранит, не так ли? — Джин Ён будто забыл, что сейчас буквально насиловал лидера своей самой популярной мужской группы. — Но не была ли ревность твоим истинным мотивом? Выгнать парня и заполучить себе все внимание Ли, единственный старший брат, единственная опора. — Ты не знаешь ничего! — С болью и отчаянным отрицанием, чтобы скрыть рану в сердце. Чан был виноват, он всегда хотел, как лучше, не жалел сил и здоровья ради людей, которые заняли место в его душе, он совершил столько ошибок, столько раз облажался… — Хен, прости меня, пожалуйста… — голос охрип, сильные руки слишком долго давили на гортань, кое-где даже появились красные пятна, будет чудом, если они не посинеют на следующий день. — Мне так жаль. Крис моргнул, это было словно наваждение, он просто смотрел на раскрасневшиеся от напряжения щеки Лино и не мог сдвинуться с места. Что младший ему говорил? Ругался, умолял остановиться, простить? — Ты смотрел записи? — Чан и сам будто бы охрип, может он тоже кричал? — Всего одну, хен, — шепотом, даже скорее одними губами, будто надеясь, что Бан не услышит, забудет обо всем. — Всего несколько минут, мне так чертовски жаль. — Зачем? — Зачем люди вообще смотрят записи подобного характера? Чан надеялся, что Минхо не назовет единственный пришедший в голову ответ. — Каждое видео подписано числами, — Минхо сморгнул вставшую перед глазами картинку и устремил взгляд на собеседника, — месяц и день, я открыл то, которое называлось «1025». Признаваться было труднее, чем думал Ли, он будто стоял перед судьей с чистосердечным, молясь о смягчении смертного приговора до пожизненного, но заслуживал ли он. — Твой день рождения… — Крис моргнул, хоть совершенно и не помнил, что было в тот день. — Когда ты ушел работать. — Минхо кивнул. — Ты танцевал на камеру для меня, — невольно язык пробежал по подсохшей губе, оставив капельки слюны, — в моем любимом зале, в той белой футболке и джинсах. Я знаю, тебя заставил Пак, но я не мог оторваться. Я посмотрел только этот момент и закрыл ноутбук, не мог видеть, как ты страдаешь. Крис пару раз хлопнул ресницами, он не знал, был ли рад тому факту, что Лино не знал других подробностей, его тайн, которые так любил упоминать Пак, чтобы задеть не только тело, но и душу. — Я танцевал для тебя… — Чан наконец сполз с тела танцора, давая его легким наполниться воздухом, и сел рядом, подобрав руки к груди. — Искренне представляя тебя вместо камеры. Это были сильные слова, близкие словам о чувствах или хотя бы симпатии, которые Чан пока не произнес, не потому что сомневался в них, а потому что сомневался в том, что это нужно Лино. Он был счастлив осознавать, что его чувства взаимны, что младший разделял их, но почему же Бан чувствовал себя абсолютно недостойным этого. — Это было примерно за день до той ночи, — Лино решил продолжить, когда чуть отошел от слов Чана, приятно согревших душу. — Я неделю смотрел на флешку, отдергивал себя, но потом просто запустил. Ты говорил, что всегда плохо спишь по ночам, и раньше я думал, что это из-за нервной работы и нагрузок, но когда я увидел тебя в ванной и узнал о Паке, я тоже перестал спать, потому что всегда возвращаюсь в тот день, когда закрываю глаза. Я думал, что если эти записи могут помочь, вдруг мы сможем посадить Пака и ты снова начнешь спать, и я. — О записях знаешь ведь не только ты. — Не вопрос, догадаться было не сложно. — Я сказал лишь Чанбину, — танцор дал себе мысленную оплеуху, хотя, если бы мог, прям сейчас бы пустил пулю в лоб от стыда. — Он очень переживал, и я переживал. — Я снова не знаю, что сказать, — Чан провел широкой ладонью по лицу, — точнее, что сказать кроме нецензурных слов. — Ненавидишь меня? — Минхо перевел испуганный взгляд с потолка на любимого мужчину, в надежде на отрицательный ответ. — За то, что ты украл видеозаписи, где меня насилует мой директор? — В любой другой бы ситуации Минхо бы услышал сарказм в словах старшего но не сейчас. — Мне не за что тебя ненавидеть, ты сделал то, что считал нужным, ты сделал это осознанно, ты хотел помочь. Крис поймал взгляд младшего, ему было приятно видеть в них тепло и сожаление вместо привычной собранности и насмешливого блеска. Бан будто только сейчас осознал разницу, смог ее рассмотреть, на него Лино всегда смотрел иначе: его взгляд согревал, как летнее солнце, успокаивал и даже убаюкивал, старший просто не мог злиться, как на него были устремлены эти восхитительные карие глаза. Минхо видел, как Пак истязал его тело, видел ту слабость, которая всегда выходила наружу в такие моменты, но его взгляд не изменился, его отношение и его чувства не изменились. — Что ты хотел сделать с видео? — Вопрос все же сорвался с губ, хоть Чан и душил их внутри всеми силами. — Не знаю, — правда, какой бы глупой она не была, — сперва хотел нести в полицию, но ты не сопротивлялся, ты говорил ему всегда да, а значит, я бы просто подставил тебя. Я просто хранил их и сейчас храню, твое право ими распорядиться. Чан сомкнул губы, думая, а точнее обдумывая мысль, безумную и абсурдную, но ему нужно было действовать. — Я бы хотел их забрать, Минхо. — Слова звучали чуть сурово, специально, чтобы Ли не пытался больше задавать вопросов, он больше никого в это дело не втянет. — Конечно, — кивок, — я оставил флэшку дома, но я могу сходить за ней хоть сейчас, хен, лишь бы ты меня простил. — Сейчас не обязательно, — Бан не знал была ли там та самая злополучная запись, но был уверен, что Ли не осмелится хоть что-то еще открыть. — Я могу забрать завтра перед работой. А сейчас, — Бан приподнялся, — я бы хотел остаться один, если ты не против. Тебе уже тоже пора к младшим. Лино прикрыл веки, но ничего не сказал, он и не надеялся, что Чан позволит ему остаться, но в груди все равно что-то больно кольнуло. — Сладких снов, хен. — Невесомое касание тыльной стороны чужой ладони и хлопнувшая дверь, а после тишина. Часы на полке уже показывали полночь, но спать Чан точно не собирался. В его голове было много мыслей, одни хуже других, он боялся сам себя, он впервые не чувствовал, что принял правильное решение, вместо этого душу обгладывала тревога, вновь. Старший забрался на кровать и взял на колени ноутбук, который принес с собой. Он любил порядок, всегда все распределял по папкам с четкими короткими названиями и приучал к этому других. Так он чувствовал контроль, теряя его над собственным телом, человек начинает искать другие области, чтобы совсем не сойти с ума, глупо, но Бану помогало. Вместо мантры, вместо литров алкоголя и бесчисленных сигарет, просто порядок. Крис воткнул наушники в уши и вновь нажал кнопку проигрывателя, запуская заглавную песню с начала. У него была другая версия, с чуть растянутым началом, никто и не заметил бы подмены, если бы даже постарался, нужно лишь на камбек отправить правильную версию. Чан чувствовал себя безумцем, аж пальцы дрожали, а он все равно слушал трек снова и снова, лишь ради последних пятнадцати секунд, проверяя насколько хорошо слышно слова, не упустил ли он детали, правильный ли выбрал момент. Да, Крис определенно был помешан на порядке, но сейчас творился настоящий хаос: в жизни, в голове, в композиции, а самое главное в сердце. Медитациям Чан всегда предпочитал работу, когда он писал музыку и сводил треки, у него было время на разбор завалов на полках своей души, как бы странно это не звучало. Он думал о Минхо, очень много думал о нем, о его признании. Пак, каким бы уродом он не был, всегда видел людей насквозь, он сразу нашел тот маленький лучик света в непроглядной тьме жизни Бана и играл с ним, как мог. Чан никогда не признавался вслух о своих чувствах ни себе, ни кому-либо еще, лишь на той записи сказал, что думал о младшем, но у него всегда было оправдание — этот ответ хотел услышать Пак, а он дал ему желаемое. Все же Чан умел играть роль послушного мальчика. Но сейчас все изменилось, стало сложнее или легче, Крис не знал, но иначе точно стало. Он никогда не забудет ночь с Минхо и Чанбином, они буквально заново научили его дышать, дали понять, что он нормальный, что достоин любви и ласки, а не только побоев и грязных унижений. Они были с ним ни как с телом, но как с партнером, которого хотелось ласкать и ублажать, которого просто хотелось, всего и без остатка. И тогда Чан отдался, он подарил всего себя, взамен получив даже больше, чем мог представить в своих мечтах, но готов ли он отдаться сейчас. Любил ли Крис? Ох, определенно. Но готов ли он был открыться полностью и обречь любимого человека на жизнь с без преувеличения поломанной игрушкой, которую шесть лет использовали, как хотели? Тут однозначного ответа не было. Все люди эгоисты, преследующие лишь собственные цели, но был ли Чан эгоистом? Ему так хотелось, чтобы все было проще. Лино танцор, главный танцор в столь популярной группе с таким потенциалом и будущим, а Чан давно начал разрушать свое будущее и сейчас вытаскивал последний несущий кирпич из и так рассыпающегося здания. Он не хотел похоронить под развалинами жизни и Минхо, каким он после этого был бы любящим мужчиной. Но что тогда? Отказать? Разбить сердце и стереть все надежды в порошок? Вот поэтому Чан любил порядок, когда клубок событий спутывался слишком плотно, разобрать его уже не представлялось возможным. Крис запустил пятерню в темные локоны, пропуская их между пальцев. Его взгляд был направлен на маленький файл, текстовый, с письмом, которое он написал около четырех лет назад, дрожащими пальцами. Тогда он почему-то чувствовал себя свободным, тогда он почему-то наслаждался этим решением. Мышка щелкнула, открыв потаённые в глубинах жесткого диска строки: Я чувствую себя слабаком, что ж может это даже слишком мягкое описание для меня. Я так стремился сделать все правильно, я так старался всем угодить, что окончательно потерял себя. Я каждый день смотрю в запотевшее зеркало на свое лицо и не могу его узнать. Я действительно изменился или просто мои глаза больше не отличают правды от вымысла? Я хотел быть для ребят лидером, человеком-маяком, который бы мог привести их к заветной цели, но кем я стал, мне страшно это признавать, но оно, как камень на сердце. Я вижу его каждый день, его улыбку, взгляд, милые лучики, собирающиеся вокруг пронзительных глаз, когда он смеется. Я вижу его и умираю, снова и снова, ведь он не мой. Он никогда не будет моим ведь так? Тогда зачем это все нужно, ради чего я вообще борюсь. Я поступил ужасно, пожалуй, моему поступку есть оправдание, но моя совесть не в порядке, как и я сам. Но он ведь действительно теперь рядом? Только со мной, ведь так? Я кормлю сам себя обещаниями и надеждами день ото дня, это не приносит облегчения, это не приносит успокоения. Я почти не сплю, почти не ем, боль будто заменяет все остальное, жизнь больше невозможна без нее. Я хотел быть сильным до последнего, но кажется, я уже сдался. Моя рука дрожит, в ней снотворное, я всегда его пью, но сегодня таблеток намного больше, может, это поможет мне уснуть? Я мечтаю не проснуться утром, остаться в кровати наконец в спокойствие и тишине, я ведь имею право на отдых? Мне так страшно, аж пальцы на ногах леденеют, поэтому я пишу, в надежде набраться сил и закончить наконец все. Я правда устал, но я не виню никого, я просто хочу уйти… Крис сжал пальцами переносицу, по телу пробегали мурашки от воспоминаний, он ведь действительно был близок, почти решился, но Чанбин, который пришел чуть раньше обычного, сказал, что Айену нездоровится. Чану было плохо, действительно отвратительно, но имел ли он права оставлять людей, которых он так любит? Они спасли ему жизнь, наверное, Бан убеждал себя в этом, так лучше, смерть не выход, но поменялось ли что-то. Это письмо он не собирался отправлять никому, писал просто, чтобы успокоить сердце, но там больше, чем он мог себе позволить сказать, больше, чем он когда-либо решился бы произнести вслух. Он бы хотел, чтобы Лино знал всю правду, он бы хотел, чтобы Лино его простил, хоть сам никогда и не сможет. Чан нажал на кнопку мышки, наконец свернув окно и убрав воспоминания подальше, на крайний случай. Он откинулся на подушки, вспоминая, как умолял Пака расселить их на два общежития. Раздельные комнаты и удобство были лишь предлогами, Бан хотел уехать от Лино. Он чувствовал себя рядом с ним, как в аду, ты работаешь, живешь, ешь и даже спишь с человеком, которого любишь, больше жизни, но который, как Крис считал, никогда не станет твоим. Это разрушало Чана еще сильнее, он не чувствовал рядом с Лино спокойствия, счастья или желания, он чувствовал только боль, она была его самой верной спутницей. Но Чан лечил не болезнь, он просто глушил симптомы, убеждая себя и всех вокруг, что в порядке, а на деле, давно забыл, что такое порядок. — Чан? — Крис повернул голову на ночного гостя, так спокойно, будто ждал, и похлопал по месту рядом, приглашая. — Ты поговорил с Минхо? — Поговорил, — тяжелый выдох, — ты ведь знал про записи, да? Но тоже молчал. Чанбин сел рядом, он тоже был виноват, он не отрицал, но это была не его тайна. — Это должен был сделать хен, — Со всегда был одним из самых разумных людей, которых знал Чан, он всегда находил самые правильные слова. — Я обещал, что поддержу любое его решение, поддержу вас обоих, но не собирался давать ему действовать сгоряча. Он слишком любит тебя. — Любит, — Чан кивнул, — он сказал. — А ты, хен? — Чанбин сощурил глаза, надеясь, что Бан сделал правильный выбор. — А ты? — Сейчас речь не обо мне, а о тебе с Минхо, — Со покачал головой, его чувства не имели значения. — Вы долго еще будете отрицать очевидное и играть в детские игры. — Я не отрицаю, Бинни, — Чан повернулся на бок, отложив ноутбук в сторону и прижался к мускулистому телу, рядом с Со всегда было спокойно, как и рядом с Лино. — Я лишь пытаюсь поступить правильно. — Тогда ответь ему взаимностью, — пальцы убрали непослушные кудри, чтобы Чанбин мог лучше видеть выражение лица старшего. — Скажи, что чувствуешь. — А потом? — Крис скривился. — Он будет спать со мной, разглядывая засосы, оставленные не его губами, видеть следы от шлепков и ударов и что похуже. — Я спал с тобой, Крис, — Со знал, как умерить пыл Бана, — я видел засосы на твоем теле и синяки, но мне нужен был ты, я принимал тебя полностью, я принимал полностью то, что ты пережил, ты не виноват в этом, чтобы ты не говорил. Ты не тело, ты человек, которого любят вопреки всему. — Ты любишь? — Чан внимательно посмотрел на собеседника, его глаза горели от смеси эмоций. — Сейчас не обо мне речь. — Просто ответь! — Бан поднялся на руках и сел. — Ты любишь меня? Ты спал со мной, потому что любишь или потому что хочешь? Эти слова ранили обоих, но Крис ждал ответа, он сам до конца не понимал, что чувствует, но ему нужен был ответ от Чанбина прямо сейчас, иначе его сердце грозило не выдержать. — Если даже так, я ни на что не претендую, — Со помотал головой, — ты с Лино, хен, я никогда не встану между вами. Хотелось выть, стало лишь хуже, с каждой минутой все становилось лишь хуже, но вместо этого Чан припал к чужим губам, роняя еще несколько слезинок на красивое лицо. — Я наверное действительно эгоист, — Чан помотал головой, — но я даю слово, что не испорчу ваши жизни. — Ты слишком много берёшь на себя, хен, — Со чувствовал, сколько слов крутилось на языке у старшего, но не смел спрашивать, он и так многое сказал. — Дай нам помочь, дай хоть раз в жизни, позаботься о тебе. Чанбин просил ни в первый и даже ни во второй раз, но ответ всегда оставался однозначным, Чан должен был сам покончить с этим безумием. Он и так многих втянул, он и так насовершал кучу ошибок. — Я собираюсь закончить все это, — Крис поймал удивленный взгляд Со, — но ни ты, ни Минхо в этом участие не примите, это мое единственное желание.