***
Лысому кажется, что у него это в привычку войдёт когда-нибудь. Снова стоит, курит, да смотрит как девка одна бесячая над людьми издевается. Командует, кричит, палочкой по спине бьëт, чтобы те ниже прижимались к землице родной. Всë-таки приняли они скорлупу домбытовскую. Не всех, далеко не всех, но человек двадцать точно. Те тряслись, как листы осиновые под его взглядом, а ему от этого не сложнее, не легче не становилось. Не нравится эта затея ему, ой как не нравится. Девки, как обычно, пять копеек свои вставили, а старшим отдуваться теперь. Да и Вовка поплыл куда-то совсем с этой Гулей. Взгляд её ловит и тут же соглашается со всем, что дама ему скажет. Бесит его всё это. Благо спихнуть работëнку можно на девок, хоть какой-то плюс есть от них. Не, Леру то он уважал, а остальных пока изучал. О заслугах их весь район и ближние кварталы гудят, да и в деле он их видел, но всё равно думает-размышляет. Мало ему побоища с «Разъездом». — Зима. Сюда чеши! — кричит старшая «Жаным», рукой к себе зовёт. Тот выругался, что та его идиллию прервала, да с места всë же сдвинулся. Окурок прямо на пороге качалки остался. — Чо, Сиплая, не справляемся без твëрдых рук мужских? — спрашивает, картавит красиво так. Руки в карманах держит, будто мëдом там намазано. — Справляюсь, да вот только не нравится мне, что ты хуи пинаешь. Присоединяйся давай. — ворчит девушка, на скорлупу внимание переключает. — А ну рысью отсюда. Чтобы не меньше трёх км быстрым темпом. Я слежу. — командует парень, а ребята подрываются моментально, убегают. — Ну не такая помощь нужна была, но ладно, спасибо. — головой кивает, да шапку на голове поправляет. Замёрзла немного, хоть и двигалась так же интенсивно, как и шелуха. Да, видимо, для её организма этого маловато было. Сиплая в целом была крепкая девушка. Вечно с грушей песковой колбасилась, била её до боли в мышцах, кричала на неё, будто провинился мешок с песком перед ней. Тело её рельефное, даже под майкой-алкашкой можно было заметить в качалке, и Зима, признаётся, приглядывался пару раз. — На. — сигарету протягивает ей, пальцами крепко зажимая у фильтра. — Не, не хочу. — с ноги на ногу перетаптывается та, да ладони краснющие трёт друг о друга. Чего-то трясёт её не на шутку, движения скованные в глаза бросаются, парень хмурится. — Бацилла, заболела поди? — головой качает, под руку девушку хватает, а та и виснет на нём, голову вниз опускает. — Да простыла видать, не смертельно. — шепчет почти, закашливается. — Живёшь где? — бровь поднимает, а та пальцем тычет в сталинку высокую. Туда парень её и ведёт.***
— А давно у нас Вахит стал за ручку с Риткой ходить? — бровями играет Гуля, губы свои в улыбке растягивает, на Шаганэ взор глаз своих переводит. — Ровно столько же, сколько и ты с Вовкой таскаешься. — бросает девушка, а подруга еë рот открывает, не ожидала она нападения ответного. — А сама-то. С Турбо припëрлась сегодня, посмотрите на неë. Ещё мне тут предъявляет что-то. — губы дует, да к шарфу покрепче прижимается. Всë никак мороз не может покинуть улочки Казани, хотя уже март месяц на дворе. Земля промëрзла насквозь, деревья всë инеем украшены, а от снега вообще отбоя нет. Хлопья кругом лежат сугробами густыми, хоть летать над ними учись, чтобы не застрять к чертям собачьим. — Он помогает просто. — плечами жмëт. — Мне сейчас домой нельзя никак, опасное дело. Мало ли припрутся по мою душу, а там и бабуля под раздачу попадëт. — вздыхает, глаза опускает на белое морозное покрытие. В голове мыслей — тысяча, не меньше. Куда бабушку девать, что делать ей в целом, вещи забрать с хаты нужно, да ещё и Валера этот. Нельзя ей связываться с ним, вообще нельзя. Сестра бы еë точно по голове сейчас не погладила за мысли интересные по поводу этого парня. А «Жаным» и вовсе не поймут. Они потеряли одного лидера, если сейчас второй сгинет — точно не продержаться и месяца им. — Да, подруга. Попала ты. Но если честно, то послушай хоть раз не только голову. Я поддержу тебя. «Жаным» поддержит. — улыбается Гуля, будто мысли читает Леркины. Понимает всë и без слов, по взгляду. Она подругу свою уже хорошо изучила, узнала еë. Хорошая Лера девушка, честная, справедливая. Вспыльчивая и порой бесстрашная, когда на парней с ножом кидается. А если говорить о чувствах высоких — тут реально провал. В школе еë видела, как та романы всякие в сумке прячет, да в кабинке туалета читает. По-другому не могла, Ирка уже тогда славилась среди авторов в своём районе. А она, как Хмельная младшая, должна была лицо сестры держать, не подставлять еë, хранить репутацию. А там, что вышло, то вышло. Сломала еë улица, пополам, не жалея. Смертей много видела, причастна была к ним, виновной. Гуля еë не узнала даже, когда увидела, как девушка стремглав на парня с кирпичом летит. Тот как встретил прямой удар затылком, так и не встал больше. Девушка заволновалась тогда, вдруг, Лерка больше и оклематься не сможет после первого убийства. Но та вечером на кухне с сестрой курила сигареты, да бурду белую пила. Хороший вечер был, душевный. И тогда Гуля еë полностью поняла. Сейчас, смотря, как Лера мечется между «нельзя-можно», хотелось просто поддержать еë. Вот так, криво, с натянутой улыбкой, но искренне. — Спасибо, но я правда ещё не знаю в чем именно меня нужно будет поддержать. — девушка приобняла свою подругу, сразу ладошками растирая мягкое пальто. — А бабушке скажи, что ремонт затеяла, обои там переклеить. Пусть останется подольше, а мы скорлупу новую запряжëм. Хули они, бегают, да отжимаются. Пусть пользу приносят. — говорит Гуля, улыбается ярко и к подруге ближе жмëтся. Слышит от неё восторженное: «Гульнара, ты — гений!» и звонкий смех заполняет всю улицу.***
— Подожди! — крик отвлекает Леру от раздумий и та оборачивается. Скорлупу наблюдает перед собой, узнаëт сразу. Перед ней в коробке стоял, руки в карманы пихал, да улыбался. Домбытовский бывший, ясно. — Чего тебе? — брови хмурит, лоб морщинками покрывает. Всем видом демонстрирует, что спешит и не нацелена на разговоры эти. — Помочь хочу. От девчонок услышал, что ты за вещами домой пошла. Вот и я тут, собственно. — плечами встряхивает, смотрит девушке в глаза и снова улыбку кошачью натягивает. — Ну, пойдём, «помощничек» — качает головой и ведëт нового подопечного к подъезду. Лера уже примерно представляла, пока одна шла, что от Вовы и парней получит по первое число, что попëрлась в гордом одиночестве за пожитками своими. Те ей пригрозили, что к Валере переехать сами помогут ей, а та рот раскрыла в недоумении, ибо никто виду не подал, что новость для них эта неожиданная. Вова только подмигнул ей, намекая, что обсудят они всё попозже. Ну вот а сейчас, вроде и не одна совсем шлëпает по снегу. Ножик в рукаве проверяет, на месте ли тот и расслабляется, почувствовав тяжесть металла. Если что, то вскроить черепушку мальцу она сможет. Подъезд встречает тишиной и родным запахом отсыревшего бетона. Девушка в квартиру сначала парня запускает, потом сама заходит. — Ты не разувайся, мы быстро. — указывает, да в комнату свою бежит, сразу в спортивную сумку вещи запихивает кое-какие. Помаду сестры так же укладывает заботливо, да только в карман. — А вы почему с Турбо съехаться решаете? — голос из прихожей в ступор её ставит, из рук кофта красная выпадает, глухо о пол бьётся. — А вот секрет государственной важности. — говорит, выходит к парню и сумку ему передаёт. Ну а что, раз помогать пришёл, пусть вещи и тащит. — Ты типо под ним ходишь? — не унимается, а девушка лишь вздыхает, продукты из холодильника в пакет засовывает, покрепче затягивает. — Не хожу я не под кем. Турбо просто вызвался помочь. — и пакет тому всучает, улыбается девушка, наблюдая, как «помощничка» перекосило немного от тяжести, да тот хохлится, ровно стоять пытается. — А у вас…? — Нет, не было. — отвечает сразу, поняв, что за вопрос её ожидает. — Пошли уже. — разворачивает мальца за плечи и в подъезд его обратно выпихивает. Тот смешок пускает, когда девушка о порог спотыкается и следом выходит. Спускаются уже не в том напряжении, в котором пришли. Паренёк шутки отпускает, а Лерка смеётся, не замечая, как улочки сменяются перед взором девичьим. Думается ей, что шелуха перед ней не так уж и плох. Клинья, правда, подбивает свои, но удел умных — вовремя притвориться глупым, и девушка пользуется этой установкой на протяжении всей дороги. — Ну что, давай сумки, дальше я сама. — у подъезда в дом Валеры останавливаются, девушка запястья свои к пакетам протягивает. Под вопросительным взглядом, парень дальше проходит, дверь в подъезд открывает. — Даже так. — усмехается, пропуская внутрь «помощника» своего, к квартире его подводит и за ручку дверь берёт. Та распахивается почти сразу, будто хозяин квартиры под дверью сидел всё это время и именно их и ждал. — Привет… — смотрит на парня снизу вверх, улыбается так неловко, будто сразу неладное чувствует. Интуиция её не подводит, кудрявый сумки хватает и смотрит на скорлупу позади девушки недобро совсем, по-злому. — А ну, сдриснул отседа. — бурчит на мальца, тот глаза закатывает и бросает девчонке; «ещё свидимся», по лестнице спускаться начинает. Не торопится, медленно так, будто зверя ещё сильнее растормошить хочет, который в проёме скалится. Девушка на пороге мнётся, не знает с какой стороны в новое жилище попасть — эта огромная тушка весь проход собой загородила. Да только проблема решается сама собой, парень на пятках разворачивается и сразу в спальню-гостинную все вещи тащит, ни слова не сказав темноволосой. Та негодует, поведения соседа новоиспечённого не понимает, однако медленно начинает снимать с себя и шарф, и пальто. В зеркало смотрит, ресницы длинные свои пальцами распрямляет и внутрь проходит. Молчит, пакет с продуктами хватает и на кухню бежит, да не тут то было, ловкая и одновременно тяжёлая рука хватает её, на диван рывком усаживает. — Кто? — короткий вопрос и такой же взгляд. Голос явно хриплый, хмурый такой, неприятный. — Что? — показывает непонимание, руку отдёргивает, да из хватки выбраться особо не получается. Ловит взгляд ярких глаз на себе и теряется куда-то. — Именительный падеж. Не издевайся, а. — ворчит, смешно нос хмурит, девушка чуть улыбаться начинает. — Ты про паренька? Так скорлупа наша новая. Чё ты, не запомнил? — смеётся с реакции Валеры и как только хватка ослабевает, встаёт, и пакет с продуктами на кухню тащит. — А почему меня о помощи не попросила? — за девушкой голыми ногами по линолеуму шлепает, на кухню проходит, у косяка дверного становится. — Так а я вообще никого не просила, этот следом увязался, ну и пошёл со мной. — плечами жмёт, толкает продукты в холодильник. Раскладывает по полочкам аккуратно, благо препятствий особо не видит. В холодильнике холостяка кроме яиц и хлеба полу-сухого ничего и не водилось. — Я сейчас ругаться буду. — хмурится снова, да девушка взгляд на него переводит, ближе подходит. — Нельзя ругаться. — в волосы кудрявые рукой зарывается, треплет их, улыбку с лица убрать никакими усилиями не может. Смешно ей с такого Валеры. Первопричину знает, да только виду не подаёт. Понимает, что время не то, да от шалостей отказываться не собирается. — Буду. — отвечает кратко, за талию девушку к себе притягивает, расстояние между ними сокращается. Теперь ролями они меняются. Лера хмурится, а Валера улыбается, хитро так, словно испытывает её. — Ещё одно слово и готовить будешь сам. — спокойно, по крайней мере насколько это возможным было, говорит, и тут же выпутывается из тёплых объятий. — Жестоко. — констатирует факт и на табуретку рядом с окном приземляется, сигарету подкуривает, пока девушка моет овощи. Лерка трясётся чего-то, себя ругает, что не воспрепятствовала идее о переезде. Чувствует, как принципы её, словно карточный домик, рассыпаются. Один, за другим. Страшно ей. Боится, что почувствует что-то, что не должна. Боится, что уже чувствует это «что-то». Знает всё, хорошо себя знает, но на поводу эмоций пойти боится. Помнит, как Ирка в гробу лежала, помнит слова свои о мести за смерть старшей, помнит, что клятву себе давала, мол с группировщиками — нельзя. А сейчас стоит, краснеет, картофельные клубни в руках перебирает. Как поступить — не знает. Как сестра отнесётся — тоже. Знает, что Гуля рядом будет при любом раскладе, это теплит её душу, надежду на хороший исход даёт. Да всё равно страх сковывает каждую часть тела, под кожу пробирается едкими паутинками, связывает её. — Не понял. — возмущается Валера, когда перед ним миска картошки возникает, да всё равно за ножик берётся, кожуру счищает. Лера смотрит, внимательно так, за каждым движением чужим следит. Думает о чувствах своих, а на языке крутится слово одно — симпатия. Страшное слово такое, чужое будто. Парень замечает смену эмоций быструю, взгляд с картошки переводит на девушку. — Будешь много хмуриться — морщины появятся. — в глаза прямо смотрит, лицо расслабленным оставляет, не моргает почти. — Я и с морщинами неотразим буду. — руку свою вперёд вытягивает, рывком притягивая девушку к себе. Та и не сопротивляется, в руках чужих за секунду растворяется, смотрит взглядом стеклянным, на коленях устроившись. Сломалась. Губы сухие на своих чувствует, веки медленно падают вниз, а руки покоятся на шее, ближе тянут. Парень руками крахмальными её пачкает, ближе жмёт к себе, прячет от мира этого злого, жестокого. И девушка бы окунулась с головой под этот щит, скрылась бы, да только за плинтусом ей самое место. Щёки солёные дорожки обжигают, те краснеют, чесаться противно начинают. Да сейчас обоим не до этого, сейчас борьба идёт: жестокая, кровопролитная. На языке вкус металлический с солоноватым мешается, девушка выдыхает, губами рваными, кровавыми отвечает, мысли заткнуть пытается. Парень чувствует это, по спине ладонью проводит, отстраняется от губ пухлых, рукой на затылок той давит, на плечо голову девичью себе укладывает. Слышит, как тяжело девушке, да ничего не говорит, послушно одеждой своей слёзы её впитывает. У Валеры самого в мыслях — тишина, в ушах — шум белый, а на языке — вкус крови. Сладкий такой, на карамель похожий. Он сам порыв свой осознать пытается, да единственное к чему приходит — нужно так. Просто по-другому не должно быть, по-другому неправильно. Потому сейчас руками по спине гладит, веса на ногах своих почти не чувствует и в плечо чужое утыкается, глаза прикрывает. Ужин сегодня никто так и не приготовил.