Если бы мы были героями

      Сережа стоял в теплой зимней куртке на парковке «Перика» с сигаретой в руке. Рядом с ним — Макс, Тёма и Горох, сравнивавшие ответы контрольной по социологии. Она была выматывающей, по крайней мере из-за количества часов, в течение которых Шевелев готовился к ней. Олеся Иванова их совсем не пожалела. Горох был уверен, что она так поступила из-за того, что устала от непрекращающихся попыток в флирт от Зайца.       На улице был декабрь, в магазинах уже наступил Новый год, а на душе у Сережи скребли кошки. Мама позвонила днем ранее. Они мило пообщались, Шевель рассказал ей о своей успеваемости, а она в ответ сообщила, что денег на билет домой на каникулы у них нет, и ему придется остаться в лицее на праздники.       Друзьям Сережа еще не сообщал: не хотел, чтобы они стыдились рассказывать о том, как собирались провести Новый год. Артём вот, например, с семьей должны будут поехать в Таиланд. Он там был уже раза два, но в этом году они собирались поехать на отдельный остров, подальше от грязного Бангкока.       Горох с семьей собирались праздновать на даче, и он пригласил к себе Макса и Сережу. Сережа отмахнулся, — сказал, что мама не пустит, — а вот Макс засиял и пообещал, что уговорит родителей пустить его на каникулы к Горохам.       Как оказалось, родители Макса вообще были очень рады кругу общения сына. Заяц и Гаус вообще чуть ли не с состояния сперматозоидов были знакомы. Их мамы подружились, когда сыночкам не было и годика. А вот Макс и Горох познакомились уже намного позже — в седьмом классе кадетской школы. Заяц там оказался по понятным причинам: родители устали от раздолбайства сына. Насчет него Сережа вообще не удивился. А вот что там забыл Горох… А он объяснил, что в шестом классе ему в голову ударила моча. На протяжении всего года срывал уроки, забивал на домашку, да и вообще вел себя как настоящее тринадцатилетнее быдло. Родители были очень расстроены таким поведением и отправили его в кадетку в качестве наказания. Макс и Горох сдружились на объединяющей их цели: из кадетки надо было как можно скорее выбираться. Истории оттуда, которые Шевелю рассказывали пацаны, вгоняли его в ужас. Они и темную пацанам устраивали, — лучше бы Шевелев никогда не узнавал значения этого термина, — и учителя их били, и одноклассники постоянно устраивали стрелы друг другу, и крали друг у друга все подряд. Какой-то островок анархии, если бы Шевель мог выражаться честно. В общем, выбираться как-то надо было, но как? Ни Загайские, ни Горохи старшие не собирались возвращать парней из кадетки так просто: за красивые глазки, хорошее поведение или отличные оценки. Надо было думать шире. И вот Гороху пришла идея. Знакомый его знакомого как-то рассказал о «Лицее СОШ». Сережа еще тогда подумал, как же тупо это звучало. В этот лицей было сложно, но возможно попасть, написав проходной экзамен. Если бы Макс и Горох сдали его, и их приняли, то родителям ничего бы не оставалось, кроме как забрать документы из кадетки и перевести сыновей в лицей. На протяжение семи месяцев парни упорно готовились к экзаменам, вплели в эту авантюру Артема, который подготовился за две недели перед сдачей, сдали экзамен, и, конечно же, попали в лицей. Горохи-старшие были уверены, что на Сережу так хорошо повлиял Макс. А Загайские-старшие, наоборот, что это Горох так поднатаскал Зайца. Вот так вот их родители сдружились. А насчет Гауса… Там даже думать много не надо было: фотка Артема должна присутствовать на каждом меме про «сына маминой подруги».       Шевелев рассказал маме только о том, что он нашел себе друзей и что один из них — его сосед по комнате. Мама порадовалась за сына, и на этом их обсуждение социальных взаимодействий Сережи закончилось.       В предыдущей школе у Шевелева не было друзей. Нет, его не травили, вы не подумайте, но крепких эмоциональных связей у него не было. Он общался с одноклассниками, некоторые девочки даже считали, что Шевель забавный. Но вот чтобы общаться за пределами школы — такого не было. Все праздники Сережа проводил сугубо в семейном кругу и даже не сильно переживал по этому поводу.       А тут у него появилось целых трое новых друзей. Да и не просто друзей, а друзей, которые между собой были знакомы не то, что до поступления Сережи, а задолго до самого лицея. При этом они ни в чем не обделяли нового друга. Групповой проект? Конечно же, они работали все вчетвером. Максимум три человека? Ничего страшного, Макс начинал истерику, и Антон Андреевич, не желавший расшатывать себе нервы еще сильнее, разрешал им работать совместно. Активность на выходных? Либо все, либо никто. На парах сидели, в столовую ходили, во дворе гуляли — всё сообща.       Горох сказал, что такая созависимая методика была разработана исключительно ради Зайца. Макс очень волновался, когда что-то делали без него, а остальным было несложно проводить время вместе. Друзья как-никак.       Минские подстроились под финансовые возможности Сережи. Шевель был не нищим, но его семья все равно была ниже среднего класса. Нищета — это страшно, а бедность — неудобно. Сереже было очень стыдно просить у Макса ноутбук, когда его собственный опять отказывался включаться. Он чувствовал себя неподходящим, когда все остальные забегали в магаз, чтобы скупить все сладости на прилавках. Он не мог участвовать в разговорах про дальние поездки. Он не мог скидываться на доставку пиццы. В общем, не ужас-ужас, — крыша над головой, еда на столе, одежда в шкафу, — но все равно… Неудобно.       Минские всё поняли без слов, вопросов лишних не задавали. Артем «случайно» покупал дополнительные пачки чипсов, банки газировок, плитки шоколадок, слишком наигранно спохватывался, только когда все уже было куплено, и отдавал это все Сереже, потому что, по его словам, он все это один не мог съесть. Макс давал покурить сигареты или ашки даже без просьб Шевелева — просто впихивал в руку, попутно говоря о чем-то своем. Горох вообще пошел дальше всех — сказал, что будет брать свой бесплатный обед в столовой как бюджетник и отдавать Шевелеву, чтобы тот зазря деньги не тратил. На поджатые губы Сережи он лишь махнул рукой.       — Зачем тратить деньги, если можно не тратить деньги?       На это Сережа не нашел хорошего аргумента, поэтому стал есть за счет Гороха.       — Я все равно тут обеды не ем, — парировал он. — Лучше на кухне себе что-нибудь приготовлю.       Как бы стыдно Шевелеву ни было, он понимал, что на время декабря это к лучшему. На Новый год он сможет накопить денег и подарить минским хорошие, качественные подарки, а не карандаши с ластиками.       — А ты как написал? — Макс обратился к Шевелю, выуживая его из мыслей, с таким мрачным лицом, что стало ясно, что максимум на что он написал, так это тройка.       — Хуй знает, — пожал плечами Шевель. — Че-то написал, и на том спасибо.       — Как-то вы безответственно к контрольным подходите, — цокнул Гаус, потушив сигарету о мусорный бак.       — Блин, да тебе легко, — заныл Заяц, — ты ж по общаге олимпиаду сдаешь.       — Макс, ну я же готовлюсь к этой олимпиаде! — удивленно вскинул брови Артем. — У меня эти знания не просто так появляются.       — Так ты к олимпиаде готовишься. А мы с командой к Зимнему балу готовимся. Надо еще и по зданиям походить, все эти постеры расклеить…       — А я в «Совет Лицеистов» заявку подал, — выдохнул сигаретный дым Шевелев, и тут все замолчали. Сережа непонимающе взглянул на ошарашенные лица друзей. — Что?       — В «эСэЛ»? — почти шепотом переспросил Макс.       — Ну да? — нахмурил брови Шевель. — Вы все чем-то важным занимаетесь. Тоже вписаться решил.       — И выбрал «Совет Лицеистов»? — Артем выпучил на него глаза.       — А что такого-то? Классная организация вроде, важными вещами занимается.       — Организация-то классная… — пробубнил Гаус.       — Участники там хуйло, — закончил за него Макс, на что получил осуждающие взгляды от Артема и Гороха. — Что? Правда ведь.       — Туда очень сложно попасть, — разъяснил Тёма.       — Там команда состоит из старшаков и их друзей, — добавил Сережа. — Как в анекдоте про генерала.       — Так одиннадцатые через полгода выпускаются, — Шевель честно не понимал, в чем проблема, даже если эСэЛовцы были не самыми приятными личностями. — У них же должны быть какие-то преемники? Иначе мы в следующем году без «Совета» останемся.       Ребята молча смотрели на Шевелева, поджав губы. Сережа обдумал подачу своей заявки раз пятьдесят. Вряд ли минские бы стали его отговаривать от такой классной должности по пустякам. Шевель подумал, что ему правда стоило бы отказаться.       — Да ладно, че мы в самом деле, — нарушил тишину Горох. — Сережа хочет участвовать в «Совете», это похвально.       — Ну да, — улыбнулся Гаус, — может ты как раз и изменишь его к лучшему.       — А мы хэлпанем! — подхватил Заяц. — Если че…       — Спасибо, что разрешили, — закатил глаза Шевелев, но улыбку спрятать даже не пытался.       Ребята потушили окурки и отправились обратно в лицей. На выходе из «Перика» Шевелев заметил курящих Антона Андреевича и Дмитрия Темуровича. Это был не первый, не второй и даже не десятый раз, когда их заставали вот так вместе. Все в здании на Минской знали: если кто-то из них не в своем кабинете, то надо искать в кабинете второго. Сережа их везде замечал вдвоем: на завтраке, на обеде и ужине, в курилке, в кабинетах друг друга. На его взгляд это было прикольно. Русский и биология — предметы, между собой никак не связанные, но вот Шастуна и Позова что-то крепко держало вместе. Вот только что?..       — А что вообще между Антоном Андреевичем и Дмитрием Темуровичем? — Шевелев обратился к минским в раздевалке. — Они постоянно вместе тусуются.       — Да они чуть ли не с мезозойской эры знакомы! — радостно откликнулся Макс. — Дмитрий Темурыч при родах Антона Андреича присутствовал.       — Да не так все там было! — перебил Зайца Тёма. — Дмитрий Темурович и Антон Андреевич познакомились в университете в команде КВН…       — Да все ты путаешь! — вступил в обсуждение Горох. — Антон Андреевич тогда был в школе, в классе десятом, как и мы сейчас. А Дмитрий Темурович был его преподавателем по медицине…       — Горох! Только потому, что ты лютый шазовец, ещё не значит, что можно так врать человеку, — нахмурился Макс. — Антон Андреич был в десятом классе, это правда, но вот Дмитрий Темурыч был в университете. И однажды Антон Андреич снял штаны прямо перед Позовым…       — Да не так все было! — вновь вступил Артем. — Это была сценка школьного КВН, где друзья Шастуна и сам Шастун решили снять штаны. Тогда учительницы и классные руководители вызвали в школу Дмитрия Темуровича, потому что подумали, что он реально отец Антона Андреича.       — Да не так все было…!       — Так, все, я понял, — перебил их Шевель, из-за чего все притихли. — Позов и Шастун давние друзья с огромным количеством странных историй. Я понял.       — Да они женаты! — выкрикнули Горох и Заяц, и Шевелев вздрогнул. — Прости…       — Ничего… — пожал плечами тот. — Получается, они встречаются?       — Нет.       — Да, — одновременно произнесли Тема и Макс с Серёжей.       — Спасибо, что объяснили, — закатил глаза Шевель.       — Горох с Максом считают, что встречаются, а я считаю, что нет, — вздохнул Гаус. — Я считаю, что Позов встречается с Поповым и Матвиенко.       — Обоснуй? — закатил глаза Горох.       — Дарсы постоянно друг друга называют «дорогой», — развел руками Артем. — Я считаю, что это говорит само за себя. Дирежи не просто так ссорятся, они буквально женатики.       — А арсежи?! — недовольно заныл Сережа.       — Просто друзья, — пожал плечами парень. — Как и шазовы.       — Тём, я те щас пизды дам за такие слова, — мрачно произнес Макс. — Твои дарсы и дирежи — просто коллеги.       — Макс, но ты же со мной насчёт арсеж согласен!       — Я согласен только потому, что не верю, что в Арсения Сергеевича вообще можно влюбиться. А Сергей Борисович встречается с Оксаной Юрьевной, — довольно ухмыльнулся Заяц. — Между ними такая химия…       — Между Иванченко и Журавлевым тоже химия, — в ответ бросил Артем. — Он ее постоянно «малышкой» называет.       Сереже не нравилось, в какие дебри заходит этот разговор, — он также не до конца понимал, что они обсуждают, — и попытался их перебить.       — Ребят…       — Охуел?! — воскликнул Макс. Шевелев пнул его, чтобы тот так громко не матерился, ведь по коридорам ходили преподы. — Это моя будущая жена!       — Ой, у тебя каждая вторая женщина на планете будущая жена, — закатил глаза Горох.       — Ребя-я-ят, — погромче сказал Сережа, но остальные его совсем не слышали.       — И? — Макс оценивающе взглянул на Гороха. — Не вижу, в чем аргумент.       — Зрение проверь. Кажется, ты недостаточно морковки ешь.       — Ребята, — сказал Шевель со всей строгостью в голосе, потому что его начало подбешивать такое игнорирование.       — Это шутка про то, что я заяц?!       — Да-а-а! — передразнил его Артем. — Это именно такая шутка!       — Ребят!       — Что?! — воскликнули минские, недовольные тем, что их перебили. Увидев скрещенные на груди руки и осуждающий взгляд Шевеля, они смутились и успокоились.       — У нас через пять минут история у этой… — Сережа пытался вспомнить фамилию новой преподавательницы, которую видел один раз вскользь в расписании, — …Ну, пара по истории у нас сейчас, в общем. Не хочется опоздать и произвести нелестное первое впечатление. А еще я не пообедал на часовом из-за вас двоих, — он показал пальцем на Артема и Макса, которые тут же уставили взгляд в пол. — И на голодный желудок ваш срач я выносить не способен.       — Кузнецова вроде, — пробубнил Артем, закинув на одно плечо рюкзак. — Имя и отчество не запомнил.       — Я думаю, что она скажет сама, — пожал плечами Горох, доставая из шкафчика сумку через плечо.       Когда минские поднимались на второй этаж в кабинет Кузнецовой, Макс легонько пихнул Сережу в бок. В его руке был шоколадный батончик, который он всучил Шевелю.       — За обед прости, — не смотря на Шевелева, в полголоса сказал Заяц.       — Дурень, — хихикнул Сережа, кладя батончик в боковой карман сумки.       Кузнецова Ирина Евгеньевна, — так звали новую преподавательницу по истории, — была молодой учительницей, которая до этого работала в здании на Таганке. Она сразу же сообщила, что кооперироваться ни с кем не будет, потому что практику она организовывает сама. По большей части это дебаты, так как в здании на Таганке есть кабинет, сделанный специально под это. В здании на Минской такого кабинета и в помине не было, но Кузнецова сказала, что они могут сымпровизировать и устроить все в обычной аудитории.        А еще она очень загадочно улыбнулась, когда узнала, что их группой курирует Шастун. Тёма на это подозрительно вскинул бровь, повернувшись к Сереже. Шевель хихикнул. Гаус постоянно говорил об Антоне Андреевиче так, словно они женаты уже лет двадцать, — хотя им всем не было и семнадцати лет. Когда рядом с ними проходила влюбленная парочка, Артем всегда шутил, что это прямо как они с куратором. Шевелев понимал, что все это было безобидной шуткой, — Шастун и правда был очень красивым, относительно молодым учителем, — но все равно не понимал, как люди могут влюбляться в кого-то настолько старше их самих. Он, конечно, слышал всякие странные истории о том, как студентка вышла замуж за своего преподавателя в университете, но считал, что на такое способны только самые отбитые люди. Тут же даже не в возрасте проблема, — хотя и в этом тоже, если познакомились они, когда один был несовершеннолетним, — а в разнице в статусах. Это очень опасно для зависимого от партнера человека, ведь если они поссорятся или, не дай Бог, расстанутся, то человек выше статусом может занизить оценку или уволить, если это начальник.       В общем, влюбляться в своих начальников и преподавателей опасно для жизни! Никогда не делайте этого, девчонки и мальчишки.       Заметив заинтересованный взгляд лицеистов, Ирина Евгеньевна объяснила свою реакцию. Оказалось, что с Антоном Андреевичем она была знакома уже пять лет. Подружились они, когда работали в здании на Марье, когда на Таганку еще не перенесли одиннадцатых юристов и не сформировали направление театра на Минской. Потом судьба в виде Стаса Шеминова их разлучила, и они стали видеться намного реже, на фестивалях или театральных постановках.       Артём недовольно пробубнил что-то про домашний скандал Антону Андреевичу. Сережа, в попытках удержать смех, спрятал лицо в локте. Он посчитал, что смеяться на парах еще более неуважительно, чем спать на них.       — Че ржете? — прошептал Макс с задней парты.       — Антон Андреевич не рассказывал мне про какую-то там Иру, — драматично обиженно ответил Артем.       Сережа еще сильнее вжался в локоть, когда услышал тихие смешки сзади.       — Последние парты, чего вы там обсуждаете? — недовольно обратилась к ним Ирина Евгеньевна, из-за чего Шевелю захотелось исчезнуть на месте.       — Ваше чудесное платье, — ответил Тёма, по голосу которого можно было понять, что он улыбается.       — Ваши прекрасные волосы, — подыграл Горох.       — Вашу чудесную улыбку, — продолжил Макс.       — Вы свободны сегодня вечером? — спросил Шевель, выпрямившись на стуле.       Артем пытался не засмеяться, но по поднятым бровям все можно было понять. Он так выпучивал глаза либо на странные вкиды Макса, либо когда пытался сдержать смех. Макс, кажется, вообще не пытался сдержаться, уперся головой в плечо Гороха в попытках приглушить себя.       По лицу Ирины Евгеньевны было понятно, что она не ожидала такого ответа. Когда смешки одногруппников закончились, Даша Мартыненко обратилась к преподавательнице с другой части кабинета:       — Это минские, — хмыкнула она, — привыкайте.