Если бы мы были героями

      В пятницу Макс с Сережей отправились в Минино с Дмитрием Темуровичем. Позов был классным учителем по биологии. Он говорил, что в кооперации с Матвиенко работал, потому что таким образом на нем лежало меньше дел. Но пока в кооперации не было смысла, он и сам отлично преподавал свой предмет. На первом занятии, на котором был Шевелев, он с влюбленными глазами рассказывал про лягушек, а еще про то, что цирки — настоящее зло. Он показывал свои фотки с природы, а на рабочем столе ноутбука у него стоял «Губка Боб». Сам он оправдывался, что это дочь ему поставила, но сменить никак руки не доходят. А минские знали, что у него в кабинете стоит фигурка Планктона, так что это оправдание было ложью. А еще он часто проводил лабораторные с микроскопами.       Шевелев вообще в кабинетах путался. Потому что были кабинеты-аудитории — это те, в которых проходили пары. А были личные кабинеты преподавателей, в которых они оставались на ночную смену. У администрации это были одни и те же кабинеты: они там и спали в ночные и работали днем. При этом двери были абсолютные одинаковые у всех. Сережа надеялся, что спустя время он сможет их отличать, а пока что доверял беготню по кабинетам минским.       Макс постучал в дверь Дмитрию Темуровичу, но никто не ответил. Макс дернул ручку, но дверь была заперта. Двери в личные кабинеты преподаватели всегда закрывали, когда уходили.       — Значит, он не тут, — задумчиво сказал он.       — А где тогда? — удивленно вскинул брови Сережа.       — Ну, пар у него сейчас точно нет… — обдумывал Заяц. — Аудитории отметаем сразу. Он обычно либо в курилке с Шастуном, либо в кабинете Шастуна. Давай лучше сначала кабинет Шастуна проверим, он ближе.       Они поднялись на один этаж к кабинету Антона Андреевича и, «о боги!», Дмитрий Темурович и правда был там. Шастун и Позов стояли по середине кабинета и болтали. Куратор первый заметил выглядывающие из дверного проема головы и раздраженно вздохнул.       — Заходите ребят, он тут, — потер переносицу Антон Андреевич. Дмитрий Темурович зашипел. — Поз, ну я же говорил, что они тебя обыскаются.       — Тош, ну, я же зашел на секунду передать бумаги, — спокойно ответил Позов и перевел взгляд на ребят. — Иду-иду, ребят.       — Поз, — окликнул его Шастун, когда он уже подходил к мальчикам, — только, ради Бога, следи за ними.       — Ой, да я понял уже на восьмой раз, не обязательно это постоянно повторять, — закатил глаза преподаватель.       — А вы, — перевел взгляд на минских Антон Андреевич, — даже не вздумайте че-то там нашкодить!       — Есть, сэр! — игриво салютнул Макс и пошел вслед за остальными.       Идти они решили пешком. До здания в Минино идти было минут пятнадцать, поэтому они решили не пользоваться транспортом. Дмитрий Темурович размеренно шел впереди, наслаждаясь видом. Шевелев не очень понимал каким. Вокруг были одни стройки и жилые дома. Но потом он вспомнил слова Гауса и решил, что скорее всего спустя несколько проведенных тут месяцев он тоже начнет смотреть на окрестности с любовью.       — Почему Антон Андреевич постоянно говорит нам о том, чтобы мы не пакостили? — задал вопрос Максу Сережа. — Вы так часто нарушаете правила?       — Не, — ухмыльнулся тот. — Ну, то есть, — он подвинулся ближе к Сереже, чтобы Дмитрий Темурович их не услышал, — на самом деле да, но нас редко палят, а еще реже могут доказать нашу причастность.       — Почему же он так уверен, что вы во всем виноваты? — поднял брови Шевель. — Нелогично же! Если официально вы ничего никогда не нарушали.       — Он часто нас покрывает. Куратор ведь. Если он не будет так делать, то и ему по шапке надают. Да и вообще это не по-пацански! А он из Воронежа, для него понятия важны. Ну, вообще, это единственное воронежское, что проявляется в нем сейчас. Типа, он постоянно говорит о том, что все еще обычный чел, хотя расхаживает в этих своих костюмах с этими своими кроссовками. Мы ведь вообще у него в кабинете были! А там целая полка, отведенная его кроссовкам, представляешь? Я прям представляю, как он каждое утро думает: «Какие мне сегодня надеть кроссы, чтобы все вокруг почувствовали себя холопами рядом со мной? Найки? Конверсы? А может быть Нью Бэлэнсы?». Вообще, я думаю, что Нью Бэлэнсы все какой-то отстой. Большинство из них выглядит как мусорный пакет или типа того. Мне больше Найки по душе, а тебе?       Сережа не успевал следить за нитью повествования Макса. Вообще, он ожидал какой-то емкий и понятный ответ, а тут целая лекция про ботинки их куратора.       — А, э-э-э, — задумался Шевель. — Не знаю…? Те, которые мама купит, наверно.       — Блин, — нахмурился Макс. — Тебе обязательно надо показать кроссы Гауса. Мы все у него ботинки пиздим. У тебя какой размер?       — Сорок первый.       — Капец, как попал! — радостно воскликнул тот. — Ну, в общем, посмотришь там у него, решишь, какие больше всего кайфовые. Но если тебе Нью Бэлэнсы зайдут, то мы не друзья больше, сразу говорю.       — А Артему точно норм будет? — поджал губы Сережа. — Мы всего неделю знакомы…       — Да ты че! Темка у нас щедрый капец, у него их все равно миллион дома. Да и вообще похуй, что неделю всего знакомы. Ты же в команде минских теперь! Темка рассказал, как ты в среду Борисыча уговорил на тэцэшку. Мы ж с тобой на одной волне вообще. Так что забей, блин, — хлопнул его по плечу Макс. — Правда странно, что ты Гауса Артемом называешь. Официально как-то уж прям для него. Меня ж ты Максимом не называешь? Просто Макс или Заяц. Так и его не надо, он у нас просто Тёма или Гаус.       — Хорошо, — улыбнулся Шевель. — А у тебя прозвище «Заяц» потому, что тебе нравится, когда к тебе обращаются на «Зай»?       Макс от такого стеба закатил глаза.       — Нет, это потому, что я трахаюсь много.       — Трахаются кролики, Зай, — усмехнулся Сережа. — А ты заяц.       — Ну и в чем разница?       — А в том, что кролики маленькие, пушистые и милые, — начал перечислять Шевель. — А зайцы огромные и бешеные.       — Ну в целом, мне подходит, — горделиво поднял голову Макс.       — Где ты огромный? Мы с тобой одного роста.       — А я не про эти сантиметры, — многозначительно посмотрел на него Заяц, отчего Сережа осуждающе закачал головой. — И мне нравится, как ты решил опровергнуть только «огромные».       — Так ты и правда бешеный, — пожал плечами Сережа. — Иногда мне кажется, что переполняющая тебя энергия когда-нибудь заставит тебя взорваться.       — Пришли, — донесся голос преподавателя, и Сережа отвел взгляд от Макса. Они так много разговаривали, что и не заметили, как оказались прямо у здания.       Шевель не поверил глазам, когда увидел. Здания лицея не переставали его удивлять! Все они были такими разными и не похожими друг на друга. Вот это здание в Минино, например, было размером с огромный мегамаркет.       Заяц заметил шок на лице Сережи и начал хихикать.       — Как тебе?       — Мы на шопинг пришли? Что это?!       — Здание лицея в Минино! — драматично вскинул руки вверх Макс. — В нем сразу все, поэтому лицеистам не разрешается выходить из него вообще! Да я и не думаю, что надо. В нем сразу и аудитории, и общага, и кафе, и всевозможные залы, и магазины.       Они вошли внутрь по пропускам, а Шевель крутился, стараясь рассмотреть все в мельчайших деталях. Этажа всего было четыре, — даже меньше, чем на Минской, — это здание брало длиной и шириной. По ощущением, чтобы обойти весь этот замок понадобилось бы дня три.       — Тут так много всего! — воскликнул Сережа, чем привлек внимание проходящих мимо лицеистов. Сначала они удивленно вскинули брови, а потом хитро улыбнулись. Наверно, знали, в каком классном здании они учились. — Почему мы не в этом учимся?       — Здесь учатся ЕэНы и физматы, — пожал плечами Макс. — Им надо очень много лабораторных кабинетов для своих проектов. Мы ж киношники! Нам сцену в подвале и достаточно.       — Нечестно, — надулся Шевель. Почему одним все, а другим ничего? Что это за дискриминация по направленческому признаку?       — Зря завидуете, — усмехнулся Позов. — У меня тут друг работает. Говорит, что у него развивается клаустрофобия. А еще он тут уже второй год работает, а найти нужный кабинет зачастую не может. Здание же огромное.       Сереже будто каждый раз напоминали слова Артема. Настолько часто, что он начал думать, что это не его слова на самом деле. Может, это какой-то скрытый слоган лицея, о котором ему официально напрямую не говорили.       Они втроем проходили коридоры прозрачных кабинетов, иногда наблюдая за тем, что делали ученики. Когда Макс сказал, что тут учатся «ЕэНы», он имел в виду направление «Естественных наук». У них было углубленное изучение химии, физики и биологии. Странно, конечно, что сам Дмитрий Темурович тут не преподавал, но, с другой стороны, а кто бы еще вел у них биологию?       Сережа выучил, что здания делились не «а бы как», а по схожим направлениям. У всех групп были базовые предметы, то есть, биология, химия, физика были у всех направлений, но именно здесь ЕэНовских часов было в два или в три раза больше. Физматы — это термин-зонтик. Под этим понятием имелись в виду и математики, и информатики, и матэки. У направлений в Минино из-за этого было так много лабораторных. На Минской, например, была всего одна, и она была под все естественные науки. В здании на Марье учились соцэки, психологи, дизайнеры и гумы. У них были студии и в два раза больше мероприятий. В здании на Таганке учились юристы. У них были специально отведенные аудитории для дебатов и муткортов. Зато то, что Шевель сначала принял за актовый зал, было настоящей сценой, прямо как в театре, и вот такого не было ни в одном другом здании. Лицеисты здания на Минской гордились сценой, а всех этих новомодных специальных аудиторий им не надо было.       — Кос! — радостно воскликнул Дмитрий Темурович, пытаясь привлечь внимание идущего по коридору мужчины. Тот повернулся на свое имя и, завидев их троих, улыбнулся и пошел навстречу.       — Поз, в стенах лицея надо бы по имени отчеству, — улыбнулся мужчина.       — Дурь это, мы ж братаны, — отмахнулся тот.       — Кос и Поз? — хихикая, тихо спросил у Макса Сережа.       — Бренд, — Заяц подергал пальцами, будто под ними были искорки. — Дмитрий Темурыч и Антон Андреич чуть ли не со всеми во всех зданиях знакомы. Остальные преподы тоже там знакомых имеют, а вот Попов и Матвиеныч вообще нелюдимые какие-то. Только друг с другом и общаются.       Дмитрий Темурович был очень заинтересован в разговоре со знакомым, а по лицу Макса можно было понять, что он что-то затевает. Потом он улыбнулся и подмигнул Сереже.       — Дмитрий Темурыч, — позвал того Заяц, на что Позов лишь тихо хмыкнул, не сильно обращая на него внимания, — вы тут общайтесь пока. Мы с Сережей к бассейну пойдем.       Преподаватель незаинтересованно промычал, так что Макс схватил ничего не подозревающего Сережу за руку и побежал. Шевель из-за всех сил старался бежать нормально и не спотыкаться. Зайцу было легко — на нем какие-то кроссы, а вот самому пришлось бежать в туфлях.       Спустя минуту-две они оказались у старой железной двери. Макс обернулся пару раз, проверяя, нет ли кого вокруг, кто мог бы их запалить. Он открыл дверь и быстро втолкнул Сережу в помещение, а потом зашел сам.       — Бассейн, значит? — глубоко дыша, спросил Шевель. В помещении, куда его завел Макс, из влажного был только собственный лоб. Это была лестничная клетка, пыльная, грязная. Сразу было видно — никто сюда не ходит.       — Ну, бассейн эт потом! — улыбаясь, отмахнулся Макс. — Успеется еще, — он хлопнул по плечу сгорбившегося Шевеля. — Выдохся? Ты прости, действовать надо быстро, чтобы Позов ничего не заметил.       — Нам куда? — выпрямившись, спросил он.       — Туда, куда ни за что не отправится Дмитрий Темурович, — он поднял палец вверх. — На крышу.       Шевелев вздохнул и поплелся за Максом. Благо подниматься немного — в здании всего четыре этажа, а они на втором.       — Почему… — на выдохе говорил тот, — …Позов… не… пойдет… сюда… искать нас? Ух…       — Боится высоты, — спокойно ответил Макс. — И в бассейн за нами не пойдет, плавать не умеет. Мы вообще джекпот с ним словили, очень удобно, что он Косицына встретил.       — Кто… такой Косицын?       — А ты задаешь много вопросов, — Макс встал и обернулся к нему. Сережа не мог прочитать его эмоций на лице, и ему стало очень стыдно за себя.       — Возможно, — он отвел глаза в сторону. — Это плохо? Я могу перестать. Мне просто интересно…       — Нет-нет, ты че! — заулыбался Заяц. — Наоборот, круто ведь. Шаст нам говорил, что задают вопросы умные люди, которые хотят знать, как и почему. А Косицын — Роман Александрович. Друг Позова, препод… Не помню, чего уже, если честно. Вроде право у цифровых тут ведет. Или экономику…? Скорее экономику, право он бы вел в здании на Таганке.       — Ну да…       — Как тебе, кстати? Таганка, в смысле.       — Мы с Горохом рассказывали ведь вроде.       — А у меня с памятью проблемы. В целом, ты можешь мне рассказывать одну и ту же историю каждый день, и я буду ее слушать как в первый раз.       — Ой, — по мнению Шевеля, это было не очень здорово, — ну… Прикольное. Правда там дух такой стоит… Бюрократии, бумажной волокиты, офисной работы.       — Есть такое, — хмыкнул Заяц.       — Арсений Сергеевич — настоящий актер? — Шевелеву резко захотелось кое-что проверить.       — Кто его знает, — цокнул тот. Сережа сам понимал, что этот его вопрос взялся вообще из ниоткуда, хотя Макс даже бровью не повел. Просто ответил. — Человек-загадка. Никто не знает, как он тут оказался, никто не знает, что он тут делает, его биография неизвестна даже Богу. Может он и не актер никакой, подделал документы. А все те упражнения, которые он нам дает — это просто плод его больного воображения. Он заставляет нас драться на палках, потому что хочет смотреть на гладиаторские бои, и все такое…       — Я знаю, что мы не должны просто так драться на палках, Макс, — хитро улыбнулся Шевель. — Там заученные движения, сценический бой.       — Тебе хочется драться по заученным движениям? — нахмурился Заяц. — Слушай, может, так безопасней, но менее красочно. У нас драки реалистичные, потому что мы правда не знаем следующего шага соперника. Это сложнее, да, но это…       — Звезды, — улыбнулся Сережа. — Я знаю, Ар… Тёма. Тёма мне рассказывал.       Макс опустил плечи, расслабившись, и скромно улыбнулся.       — И я ничего не говорил о том, что мне не нравится импровизационный бой, — поправил его Шевель. — Мне нравится. Но, так как это не идея Арсения Сергеевича, и он, на самом деле хочет, чтобы все упражнения проходили в безопасности, грех этот сваливать на него нельзя, — он наблюдал за тем, как крутятся шестеренки в голове Зайца. — Получается, что он не такой злой и плохой.       — Душнила, — закатил глаза тот, но все еще улыбался. — А вообще, мы пришли уже, — он повернулся к двери, которая по идее вела на крышу. Макс схватился за ручку. — А теперь самый интригующий момент!..       Он повернул ручку, и дверь оказалась не заперта! Сережа еще не спрашивал, почему на нее вообще могли поставить замок и при чем здесь минские, но собирался это сделать в ближайшем будущем.       Свежий воздух ударил в лицо Шевелю. Первое, что он заметил, так это то, что уже вечерело. Небо было уже не нежно-голубым, а ярко-синим, к горизонту темнело. При этом на улице еще не горели фонари. Да и звезд видно не было.       — Говорил же, — усмехнулся Макс.       — Красиво, — тихо произнес Сережа, подходя ближе к краю крыши.       — Э-э-э! — закричал тому Заяц, на что Шевель сразу остановился и посмотрел на него. — К краю не подходи. Снизу увидеть могут.       Сережа вышел на середину ближе к Максу. Вокруг не было ничего особенного, кроме того, что нигде не валялся мусор. Об этом месте будто никто и не знал, хотя вроде самое логичное: крыша ведь!       Где-то лежали огромные балки, шумели вентиляции. Макс перешагнул одну из них и позвал за собой Сережу. Потом Заяц присел, убрал какую-то доску, и глазам предстали небольшие росписи. «Тут были Горох, Заяц, Гаус». Имена были написаны разными почерками, поэтому Сережа предположил, что писали они их каждый лично. Над Зайцем были пририсованы заячьи уши.       — На самом деле наш тэг есть на каждом зданий, — начал Макс. — Просто не очень повезло, что сначала была Оксана, которая ни на шаг нас от себя не отпускает. Потом Матвиеныч, который все побыстрее домой хочет. Но ты не беспокойся, мы, когда на мероприятия ходить будем, тебе покажем. На фестах у преподавателей внимание распыляется, так что не заметят.       — Так это не тэг даже, — хмыкнул Шевель. — Просто вандализм.       — Значит, не присоединишься? — Сережа перевел взгляд на Макса, который достал из рюкзака маркер. Шевель прикусил внутреннюю сторону щеки, раздумывая пару секунд, а потом выхватил фломастер и приписал свое имя тоже. — Другое дело.       Потом они встали и отряхнулись. Сережа закрыл маркер и отдал его Максу. Заяц достал фотоаппарат Гауса и сфотографировал конечный продукт. Наконец, он прикрыл надпись доской.       — Так, — глубоко вдохнул он, — надо быстро сгонять к бассейну и сфоткать тебя, потому что эту фотку мы не сможем Антону Андреевичу показать. Готов?       — Готов.       Они побежали в сторону выхода. Теперь на крыше здания в Минино была спрятана надпись: «Тут были Горох, Заяц, Гаус и Шевель».