Пёс и Тигр

➤ 陳悅 — 綠野仙蹤

      Воды бушуют, и брызги разбитых о скалы волн падают на лицо солеными каплями.       Гювин стучится в небольшую хижину, стоящую с другого края побережья. Вторая скала возвышается за ней, норовя поглотить своим острым темным силуэтом. Солнце встает медленно, окрашивая мир в голубоватые, тусклые краски. За спиной шумит морская стихия.       Дверь открывают почти сразу. Гювин приветливо улыбается округлившей глаза девушке.       Чжоу Цзыюй, двадцать семь лет, дочь владельца постоялого двора «Лицзы».       Чжоу Цызюй мягко улыбается, когда заклинатель объясняет ей, кто он и зачем пришел, и позволяет заглянуть в пустующий дом. Пока девушка заваривает чай, она посвящает Гювина в более полную картину их таинственного человека, собирающего Морские Лилии.       Эти цветы — единственные растения, которые прорастают на поверхности прибрежных соленых вод. Их целительные способности известны даже простому люду, далекому как от мира цзянху, так и от целительства. Супруг Чжоу Цзыюй, Чжоу Юйсян, не так давно нашел новое рабочее место в другом конце Лайю. Чтобы успевать добираться туда вовремя, он вынужден каждое утро вставать ни свет ни заря, быстро завтракать и выводить из стойла верного скакуна. Чжоу Цзыюй, как хорошая супруга, провожает его каждое утро. И каждое утро она видит белый силуэт в ночной тьме, который, восседая на деревянной лодке, собирает Морские Лилии. Она бы не предала этому большого значения, если бы Шен Гуанчжуй и А-Хан, заходившие ранее, не интересовались бы тем, почему на поверхности воды есть лишь бутоны.       В целом Чжоу Цзыюй почти сразу вычеркивается Гювином из списка подозрительных людей. Добрая и вежливая гражданка, вскоре готовая унаследовать постоялый двор отца, отлично следит за хозяйством и тепло относится к своему возлюбленному. Единственная странность — доверчивость, с которой она пустила неизвестного заклинателя в дом, но разве Гювину, последовавшему за Шен Гуанчжуем «просто потому что», дозволено ее винить?       Они сидят за столом у лестницы, ведущей в дом. Гювин рассматривает необычные цветы в отдалении. Морские Лилии такие же белые и хрупкие, как обычные, прорастающие в стоячей воде, но лепестки их слегка прозрачны, словно ледяная кромка воды. Чем-то они похожи на меч Шен Гуанчжуя — холодные и сильные, сила в них покоится в глубине голубого хрусталя. Пока никого не показывается.       — Когда я сегодня проводила А-сяна, тут тоже никого не было, — объясняет барышня Чжоу, грея руки о горячую кружку. — Впервые ваш подозреваемый задерживается так долго.       — У нас есть догадки, почему, — усмехается Гювин. — Но, если барышня Чжоу позволит, я посижу тут еще около часа.       — Конечно, уважаемый заклинатель, — улыбается девушка. — Вы сидите, я пока пойду на задний двор — проверю кур.       Гювин кивает, и облаченная в простые одежды девушка с поклоном удаляется. Чай Чжоу Цзыюй остается нетронутым. Гювин свою чашу тоже не трогает почти — в конце концов, сейчас каждый второй может оказаться врагом, и даже хороший человек, вроде Чжоу Цзыюй, представляет опасность для них. Когда барышня Чжоу исчезает за углом дома, Гювин возвращает все внимание к бушующим водам, какое-то время просто вглядываясь в живое море.       Погода далеко не для передвижения на бамбуковой лодке. Волны поднимаются высоко даже у берега, легко способные поглотить легкую посудину. Возможно, их таинственный подозреваемый из-за погодных условий и не решился собирать Морские Лилии сегодня. Цветы же, столь слабые на вид, смело выносят удары волн, не осыпаясь, и лишь более ярко дурманя приятным цветочным ароматом.       Бамбуковая лодка. Гювин чуть вскидывает брови — ведь если кто-то пользуется ей ежедневно, куда-то и откуда-то она должна приплывать. Быть может, если им удастся узнать, где этот человек оставляет лодку, они смогут и примерно понять самого этого человека?       Не долго думая, Гювин встает с места и проходит на задний двор.       Чжоу Цзыюй, вооружившись мешочком с семенами, кормит беспокойных птиц, которые периодически клюют друг друга по голове, сражаясь за совсем не скупо брошенное им зерно. Высоко в небе кружит чайка, внимательно выглядывающая происходящее и тоже желающая поживиться хорошим кормом.       Чжоу Цзыюй удивленно улыбается появлению заклинателя спустя какие-то пару минут.       — Удалось что-то выяснить? — спрашивает она, возвращаясь к прежнему занятию.       — Пока нет, но появился вопрос, — отвечает Гювин. — Барышня Чжоу, скажите вот что: Вы сказали, что неизвестный приплывал на лодке. Куда же эта лодка девалась потом?       — О, — Чжоу Цзыюй завязывает мешок с зерном. Чайка все-таки приземляется на землю и пытается разогнать бедных кур. Гювин усмехается. — Кыш! Кыш, кому говорю! Лодка же… Я видела, как она приплывала за скалу, на которой расположен Клан Хуа Ци. Там обоснован небольшой причал для торговых кораблей, но они давно не заплывали в Лайю, и потому те места заброшены. Быть может, лодка и сейчас стоит там.       — Тогда я отправлюсь на причал, — кивает Гювин, выслушав девушку, которая отчаянно пыталась отогнать чайку. Заклинатель благосклонно выпускает малый заряд темной энергии, который изрядно пугает наглую птицу, вынуждая улететь прочь как можно скорее. Чжоу Цзыюй благодарно кланяется.       — Надеюсь, вы сможете раскрыть это дело, — произносит барышня Чжоу. Гювин улыбается идее того, что стал в конце концов сыщиком, и покидает хижину семьи Чжоу.       Холод песка под ногами ощущается даже через плотную ткань ботинок. Вчера погода стоялая теплая, почти знойная, сегодня же небо затянули густые тучи, поглотив солнце и перепугав море. Морские Лилии нисколько не напугано пляшут меж волнами, иногда ныряют под них, и отражают в своем блеске темную пучину. Где-то в волнах мелькают крошечные рыбки, угодившие в шторм. Красиво, и одновременно мрачно, величественно. Гювин бы хотел провести какую-то часть своей жизни у моря — быть может, у него это получится. Он еще не определился с местом, где хочет заново образовать Клан Медного Листопада.       Проходя вокруг скалы Клана Хуа Ци, заклинатель поднимает к ее вершине голову, задумываясь о том, что сейчас происходит в клане. Шен Гуанчжуй должен был остаться для осмотра домов, где пела ночью сяо; Юджин продолжает проводить время с другими учениками. Остается лишь надеется, что оба его спутника в безопасности, и ночной инцидент не повторится днем. Гювин чувствует ответственность за их жизни, пусть и понимает, что Юджин, получив Фэнбао, в обиду себя не даст, а Шен Гуанчжуй, этот хитрый лис, слишком умело умеет сбегать от смерти. Да и в целом сбегать — то ли цигун хороший, то ли он в самом деле хули-цзин под прикрытием.       Причалом названо длинное деревянное строение на краю берега. Здесь есть и большие области для посудин, есть и крошечные участки для лодочек. К удивлению Гювина, причал пустует и лишь дрожит от сильных ударов моря.       Он по скрипучим доскам доходит до самого края причала, оттуда выглядывая в сторону, где заканчивается возвышающаяся над морем скала. За ней едва просматривается конец уплывающей лодки, и заклинатель, не теряя времени, запрыгивает на меч и устремляется следом, маневрируя с трудом меж высоких волн.       Морская стихия норовит поглотить слишком уж упрямого Гювина, в то время как маячащая в ли от него лодка будто отгоняет их от себя, ловко оплывая особенно сильные водные всплески. Брызги воды отнимают зрение время от времени, и Гювин сжимает зубы, пытаясь увести меч вверх, так, чтобы все равно остаться незамеченным, при этом не угодив под воду. Левой ногой он давит на рукоять меча, траектория отчего-то меняется слишком резко, и теперь уже все идет не по плану. Мгновение, и Гювин спиной падает в воду, тут же укрытый громадной волной и потеряв Цзыде где-то в воздухе.       Заклинатель хочет шикнуть от досады, и случайно глотает добрую кучу воды. Выкашлять сложно — стоит ему вынырнуть, море снова утягивает Гювина в свои темные, холодные воды. Наугад он призывает к себе меч, которых уходит мимо руки, прорезая воду и врезаясь в песок глубоко под ногами. Все бурлит, звуки то глушатся, то шумом воды возникают вновь; зрение скачет из мутной, полной песка пучины, наружу, где вновь возвышается волна. Гювин не успевает ни вспылить, ни испугаться, когда течение выбрасывает его тело к скале, об которую он бьется головой и в которую врезается пальцами, чтобы удержатся на скользком камне, чуть не падая в воду вновь. Даже чайки, кружащие в небе, заливисто над ним смеются. Причем прохожие так не гоготали, когда Гювин исполнял «Танец пьяного дракона».       Никогда больше он не задумается о том, чтобы жить у моря!       Голова гудит, а легкие продолжают с хриплым бульканьем избавляться от наполнившейся в них воды. Вся кожа горит холодом от соленой влаги, тело слегка подрагивает, но слабости Гювин не испытывает вовсе. Он выбирается на берег, вновь призывая меч — на этот раз, в руки, — и бегом направляется к месту цветения Морских Лилий, чертыхаясь. Одежда липнет к телу, а к самой одежде липнет песок. Вокруг щиколоток путаются темно-зеленые водоросли.       Когда Гювин минует скалу, там не оказывается никого: ни цветов, ни их цели. Одна только лодка выброшена на берег и переломана, без всяких следов ее владельца. Если море поглотило таинственного собирателя лилий, то Гювин будет даже рад это услышать.       Заклинатель тихо ругается себе под нос и поднимает взгляд к небу, запоздало понимая, что ко всему прочему пошел дождь. Будучи мокрым, он вовсе проворонил момент, когда начали падать первые капли бури.       Стыд, разочарование и злость — с этими тремя спутниками он возвращается в Клан Хуа Ци, потеряв и след, и гордость заодно. Может, ему удастся смахнуть свой внешний вид на поднявшуюся грозу, умолчав о том, как позорно он рухнул с собственного меча. Никогда в жизни Цзыде своего владельца не подводил — а это было за что?       Одна из сторожевых собак почти впиваются Гювину в ногу, и он, полный ядовитых эмоций, случайно создает облако темной энергии вокруг себя. Пес испуганно скулит и внезапно взвывает, зовя заклинателей Клана Хуа Ци на помощь. Только этого не хватало.       — Заткинись, Небесами прошу, просто умолкни! — цедит Гювин, озираясь по сторонам и чуть не атакуя инь в момент, когда ему на плечо падает чужая, холодная рука. Он резко разворачивается и хватается за запястье наглеца, желая от ярости его вовсе от себя отбросить, и тут же замирает.       Шен Гуанчжуй чуть хмуро смотрит на него, вооружившись найденным где-то белым зонтом.       Дыхание Гювина останавливается на добрые пару мгновений.       — Бродяжка, что за шум ты создаешь? — спрашивает герой. Гювин разжимает слишком плотную хватку, тут же поднося запястье к себе ближе. Выбросом темной энергии он мог повредить кожу своего друга, но удостовериться в его сохранности Гювину не позволяют. Шен Гуанчжуй одергивает руку и цокает.       — Шен-сюн, — растерянно произносит Гювин, быстро моргая и чувствуя, как рессеивается инь вокруг него.       Он был близок к тому, чтобы потерять контроль из-за какой-то глупости. Вот теперь Гювин, нисколько не испугавшийся за собственную жизнь ранее, чувствует, как быстро начинает биться сердце в груди. Будь перед ним не Шен Гуанчжуй, он бы убил этого человека, не задумываясь. Да и друга он был готов просто выжечь на месте — одним Небесам известно, что именно так быстро свело на нет вспыхнувший гнев.       Гювина подташнивает — то ли от того, что воды нахлебался, то ли от ужаса перед самим собой.       — Я не…       — Пошли. Я смог выяснить, в чьем доме играли на сяо. Но лучше нам будет поговорить внутри гостевых покоев.       Гювин предпринимает еще попытки три выдвинуть отговорки своему поведению и внешнему виду, но Шен Гуанчжую то ли все равно, то ли он все понял без всяких слов. Заклинателю остается лишь проследовать за другом в сухое помещение, в котором Гювин получает по лбу осушающим талисманом.       — Сторожевые собаки теперь нападают на всех, в ком есть темная ци, — объясняет Шен Гуанчжуй, остановившись возле окна. За закрытыми ставнями глухо стучит дождь, изредка грохочет далекий гром. — Так будет проще поймать принявшего книгу человека — если, конечно, он не выберет другой путь в Клан Хуа Ци или не будет покидать его вовсе. Я услышал лай псов и поспешил проверить, кого им удалось найти, но…       — Милый герой, я просто…       — Мне удалось выяснить, в чьем доме играли на сяо, — перебивает Шен Гуанчжуй. Гювин вопросительно мычит. — Это покои Вэнь Чжэ.       — Вэнь Чжэ… — Гювин хмурится. — Это та, при которой Су Жуйци попала в несчастный случай?       — Верно, — герой чуть приоткрывает окно, затем медленно его закрывает и проходит внутрь комнаты. Жестом он наказывает Гювину подойти ближе — очевидно, слушатели для их разговора не заставили себя ждать.       Гювин послушно подходит к герою, и далее их беседа продолжается шепотом.       — Я ходил к Юджину. Чжон Чэнлэ поведал, что Вэнь Чжэ ему как старшая сестрица, и она много времени ему уделяла, когда он был совсем юн. Они близки — сейчас твой ученик выясняет, насколько. Такова ситуация на данный момент внутри клана. Что насчет тебя?       Заклинатель прочищает горло. А что насчет него? Как десятилетка свалился с меча, чуть не утопился и в итоге потерял контроль над инь от досады. Возможно, Шен Гуанчжую не стоило знать полной картины.       — Я видел, как кто-то на лодке оплывает скалу, на которой мы с тобой сейчас и стоим. Я не смог его догнать из-за бурного течения, — Гювин улыбается — лишь бы не возникло к нему дополнительных вопросов! — По другую сторону от Клана Хуа Ци есть заброшенный пирс — оттуда этот человек и выплывает каждый день. И двигается он с чудовищной скоростью! Обогнал даже меня, ха-ха…       Шен Гуанчжуй задумчиво молчит, глядя в сторону окна. В конце концов, он бросает взгляд на Гювина и кивком указывает на это самое закрытое окно. Гювин непонимающе вскидывает брови, абсолютно не улавливая ход мыслей друга.       — Заклинатели Клана Хуа Ци умеют скрывать свой облик в природных пейзажах. Смею предположить, что и вода входит в эту категорию, — объясняет наконец Шен Гуанчжуй.       Гювину просто везет, что все уровни обиды он уже прочувствовать успел, и этот легкий укол очередного своего промаха он не чувствует. Ему и в голову не пришло, что исчез неизвестный не потому, что бегает быстро, а лишь из-за необычного цигуна этих близких к силам природы заклинателей. Гювин складывает руки на груди.       — Ладно, если что, завтра снова схожу, — меняет тему Гювин. — Вернемся к Вэнь Чжэ, если мой милый друг изволит. У тебя есть какие-нибудь теории на этот счет?       Шен Гуанчжуй просто молчит. Заклинатель вздыхает — у Шен Гуанчжуя определенно есть теории, и скорее всего правдивые, но герой все еще дает Гювину, который и без того намучился, подумать своей головой.       — Дождемся Юджина и я скажу, что думаю, — произносит Гювин. — Раз про это болтать не хочешь, расскажи, что мы делаем теперь?       — То же, что и вчера. Я отправлюсь в город, ты остаешься в Клане Хуа Ци. Постарайся уделить особое внимание Вэнь Чжэ и Су Жуйци.       — Шен-сю-ю-юн, — плаксиво тянет Гювин на манер типичного юджинового. — Смилуйся, прошу тебя. Я не выдержу еще один день внутри стен какого-то клана. Я ведь странник! Душа моя лежит к свободе.       — Поэтому ты чуть и не утопился в море? — выгнув бровь, вопрошает Шен Гуанчжуй. Гювин прихитает. — Иди первым, бродяжка, я закончу здесь и отправлюсь в Лайю.       Гювин недовольно отворачивается и, напоследок отразив на лице глубочайшую печаль, — вдруг сработает? — уходит прочь. Пускай! Он сейчас сам все дело и раскроет — быть может тогда его верный друг соизволит принять его достижения в такой же мере, как сейчас говорит о неудачах.       Оставшись в одиночестве и убедившись, что Гювин достаточно далеко ушел от гостевых покоев, Шен Гуанчжуй вздыхает, качая головой. Он оголяет запястье, стягивая внутренний рукав ханьфу ниже. Черная отметина стянула кожу едким холодом, пронзив почти насквозь. Гювин вовремя отпустил, и меридианы не были повреждены. Это хорошо — разобраться с таким ранением можно и без помощи лекарей.       Ощущение плотного соприкосновения с инь отражается в памяти далеким, темным воспоминанием. Когда-то Шен Гуанчжуй был покрыт с головы до ног таким же черным пятном — таковой была его аура, пускай кожа оставалась столь же белоснежной. Аура Гювина никогда в такую не превращалась — вокруг него кружили обе энергии, в своем сосуществовании, быть может, способные свергнуть мир и своего носителя заодно. Шен Гуанчжуй, обрабатывая отметину, думает, что и своей чистой ци Гювин может исполнить все, чего желает, будь то свержение Яньло-Вана или какие-нибудь глупостные геройства. Достаточно лишь напомнить Гювину еще пару раз о том, как легко заклинатель способен потерять контроль — сегодняшний день стал отличным примером.       Не подоспей Шен Гуанчжуй вовремя, он мог найти монстра в теле друга, которого изгнать не было бы под силу никому. Герой крепче сжимает руку на склянке с лекарством, смачивая пятно кристально чистой жидкостью. Вместе с падающими на пол каплями с кожи стекает и темная ци.       Когда же Шен Гуанчжуй спускает рукав, он поднимает взгляд к потолку. Особенно громко взывает ветер, грохочет буря — наверняка горожане прячутся в своих домах, с ужасом наблюдая за необычно-суровым штормом. Быть может, в Звездных Вершинах происходит что-то неладное.       И Шен Гуанчжуй в этой догадке не ошибается.       Чжу-Цюэ, взмахивая широкими крыльями, осыпает облака под собой огненными частицами. Сюань-У, перекатываясь на тяжелых лапах, сотрясает землю, гремит панцирем и развеивает ледяной ветер вокруг. Замеревшая на месте Цин-Лун не препятствует возникшему катаклизму, напротив, ее кисть вырисовывает в воздухе причудливые формы туч, которые орашаются вместе с молниями куда-то в Поднебесную. Лазурный Дракон соврет, если скажет, что именно на Лайю буря падает не специально.       Глава Зодиака зла и разочарована, и именно в этом состоянии ее находят прибывшие в Облачный Павильон Чжу-Цюэ и Сюань-У. Оба они оборачиваются в человеческие формы, как и их Глава, и припадают на одно колено к земле. Нет никого почтенней в мире, чем живущая дольше солнца Цин-Лун.       Когда они поднимаются, Лазурный Дракон выжидающе на них смотрит, словно они и так знают, зачем были призваны. Чжу-Цюэ, куда менее робкий, чем лишь недавно вступивший в Зодиак Сюань-У, озирается по сторонам, в итоге оборачиваясь к Цин-Лун.       — Где же Бай-Ху? — вопрошает он, хмурясь. Что-то ему подсказывает, что хорошего ответа не последует, но Красная Птица продолжает: — Я думал, собрание общее, пускай и не смею перечить воле уважаемого Лазурного Дракона.       — Бай-Ху знает, о чем пойдет речь. Его согласие заведомо решено, — объясняет Цин-Лун. Ее кисть наконец замирает, закончив добавлять тучи к уже имеющимся. Она приподнимает подбородок, звеня вплетенными в волосы крохотными колокольчиками. — Велика вероятность, что вскоре мы попрощаемся с нашим верным воином, Белым Тигром. Вскоре придет момент, когда Шен Гуанчжую, — Чжу-Цюэ при упоминании бывшего имени Бай-Ху вздрагивает, — придется пройти через последний выбор, который и покажет, на нашей ли Бай-Ху стороне, или ему сулит изгнание. В противном случае, нам необходим новый ученик Зодиака. Поэтому я и вызвала вас сюда — необходимо сделать выбор, кто из ныне живущих им станет.       — Постойте-ка, Цин-Лун, — тревога в пылком сердце Чжу-Цюэ падает на землю очередным тихим с высоты Звездных Вершин раскатом грома. — Шен Гуанчжуй и обучение завершить не успел — неужели нам правда стоит выпроваживать его так спешно? Новое перерождение Белого Тигра придет совсем не скоро. Даже если мы найдем человека с необходимой судьбой, он родится не менее, чем через сотню лет. Что же будет с Западом?       — Чжу-Цюэ, ты только что клялся, что не посмеешь перечить воле Лазурного Дракона, — строго напоминает Цин-Лун. Чжу-Цюэ умолкает, но в лице не меняется. — Верно — Белый Тигр вернется к нам не скоро. Но есть и вторичные Зодиаки — в прошлом мы уже прибегали к их помощи, и несколько их воплощений уже рождены в Поднебесной.       Красная Птица Юга открывает и закрывает рот, с трудом находя необходимые слова. Этот дурак Бай-Ху! С детства дураком и был, таковым и остался! Каким бы выбор его не предстал, насколько же велика вероятность того, что выберет он то, что считает нужным сам. А что Зодиак? Каждый из них клялся в верности своему Дому, месту, где им удалось получить второй шанс, новую судьбу, новую жизнь! Каждый из них погиб бы без помощи Зодиака, погиб бы жалко и бесчестно, не сотворив и капли благодетели, кроме как собственной кончины. И неужели, зная все это, возложив на кон всю свою духовную энергию, плоть и кровь, Бай-Ху, нет, Шен Гуанчжуй готов все еще следовать по пути глупого упрямца?!       Чжу-Цюэ плотно сжимает челюсть, борясь с негодованием. В том и проблема, что Бай-Ху нисколько не идиот — напротив, его мудрость велика, и даже, Небесам одним известно, куда более глубока, чем познания Чжу-Цюэ. Это рок Белого Тигра — знать все и самому решать, что с этими знаниями делать. Проблема состоит в другом — со всей этой мудростью нынешний Бай-Ху слишком человечен. В Зодиаке все до возвышения отказались от человечности — они демоны светлой стороны, воины, не знающие пощады и сожалений. Если Поднебесную захватят демоны — они ее выжгут, ни капли не беспокоясь о невинных, угодивших в лапы темной энергии. Бай-Ху, как Чжу-Цюэ успел выяснить за время его обучения, сумел скрыть от всех семена добродетели в своем сознание, которые культивировал долгие десять лет и сейчас всей душой желает отдать в руки Поднебесной.       Поднебесной, но не Зодиака.       Будь Чжу-Цюэ в своем истинном обличи, давно бы нахохлился и сощурил птичьи глазки-угольки. В человеческом такой роскоши Красная Птица себе позволить не может.       — Стоит мыслить относительно целей, которые Зодиак преследует сейчас, — предлагает Сюань-У. Его голос тих и нежен, но громок настолько, что любой человек без Золотого Ядра пал бы на колени перед могуществом Силы Зодиака. — Цветущая Пустошь должна быть ликвидирована силой Бай-Ху, ведь именно таков его первичный удел. Нам нужен кто-то, чьи цели совпадают с целями Белого Тигра.       Цин-Лун кивает. Взгляд ее, тяжелый и почти печальный от злобы, смягчается. Их Сюань-У вступил в Зодиак последним, явившись совсем скоро после своего предшественника.       Восходящее обличье Сюань-У — словно младенец, которому предначертано судьбой проливать кровь людей, еще совсем слабый и напуганный, но уже обладающий глазами, что смотрят на Цин-Лун с жестокостью, присущей самым темным тварям этого мира. Цин-Лун относится к нему как к сыну — с пониманием, но без жалости. И все-таки тепло в глазах Лазурного Дракона ослабляет бурю. Гроза сменяется ливнем.       — Сейчас вторичному Зодиаку необходимо заняться уничтожением Цветущей Пустоши. Когда эта задача будет выполнена, обязанности на того, кто пополнит ряды Зодиака, падут те же, что должны в будущем пасть на долю Бай-Ху, — соглашается Цин-Лун.       Чжу-Цюэ поджимает губы, глядя на край Облачного Павильона. Вторичный Зодиак, желающий уничтожить Цветущую Пустошь, тот, чьи цели совпадают с целями Шен Гуанчжуя. А если думать в ключе схожей судьбы…       — Тянь-Гоу, — ошарашенно выдыхает Красная Птица. Его зрачки сужаются, когда он наблюдает за не читаемой мимикой Цин-Лун. — Уважаемая Цин-Лун, покровительница Востока, неужели Вы думаете про Тянь-Гоу?       Сюань-У неуверенно поглядывает на соратника, от которого тянется тяжелая пламенная энергия. Черная Черепаха кладет руку на плечо Чжу-Цюэ, и тот, вздрогнув, приумеряет пыл, с извинением кланяясь. Холод гасит пламя — Сюань-У одним касанием способен усмирить Чжу-Цюэ. Красная Птица бы отшутился, как вырос их Сюань-У, каким умным стал, но нужных слов и повода не находит.       И все-таки поверить в происходящее Чжу-Цюэ не может.       Цин-Лун справедлива и честна, нет подлости в Лазурном Драконе, и не было столь же долго, сколько существует мир. И вместе с тем этот игривый дракон, резвящийся в облаках и сулящий удачу, жесток, как были жестоки все представители Зодиака. Отказываясь от сердца, Зодиак может лишь холодно отделять белое от черного, и так же холодно отдавать и принимать наказания. Цин-Лун честна и справедлива — Цин-Лун, столкнувшись с предательством, ранит в центр сплетения духовных сил.       Предателей ненавидят все, вне зависимости от выбранного пути. Чжу-Цюэ понимает — он бы и сам выклевал Бай-Ху глаза на слепую надежду на призрачное чудо, да не в его это власти!       — Тянь-Гоу — именно тот, кто нам нужен, — соглашается Цин-Лун. В ее голосе нет эмоций, только величественная, заслуженная гордость. — Судьба судит по заслугам. По какой тропе ступишь, с такими препятствиями и столкнешься. Бай-Ху преследует благие цели, но его методы вынуждают нас сомневаться в нем. Вскоре настанет решающий момент, и если Белый Тигр решится пойти по кривой тропе, Тянь-Гоу заменит его в Звездных Вершинах.       Сюань-У резко кивает и, убрав руку с плеча Чжу-Цюэ, вновь припадает на одно колено. Красная Птица, потеряв приятный Северный холод, вновь вспыхивает.       Быть может, и в нем скопилось человеческое за столькие годы прибывания в Звездных Вершинах. Поэтому Цин-Лун и взмахивает кистью — тело Чжу-Цюэ падает к земле против воли своего владельца.       — Чжу-Цюэ, отныне и впредь тебе запрещено покидать Звездные Вершины. Ситуация в южных регионах спокойна, и пока тебе незачем спускаться в Поднебесную.       Чжу-Цюэ полный гнева взгляд посылает в каменную поверхность под собой, не смея обратить его на Цин-Лун. Красная Птица вовсе не злится на Лазурного Дракона. Больше Чжу-Цюэ беспокоит его бестолковый друг, который своими выходками выписал себе контракт о прямом вылете из Зодиака.       Будь на его месте сам Чжу-Цюэ, он бы не испугался так сильно за себя, не из храбрости или какого-нибудь тупого самопожертвования. До того, как оказаться в Звездных Вершинах, он уже умел частично использовать светлую ци и знал, как образовать Золотое Ядро. Бай-Ху же, этот дурак Шен Гуанчжуй, прибыл сюда пустышкой, полной темной энергии! Ему дали шанс, дали силу, и если Зодиак эту силу заберет, долго бывший воин Зодиака на земле не протянет. Даже сейчас он ощущает последствия — о, это Чжу-Цюэ и своими глазами увидел, обнаружив друга ни живым, ни мертвым в чаще какого-то леса.       Идиот!       Бестолковый, глупый и слишком уж добросердечный-праведный Бай-Ху! Какой дурак ставит на кон все ради какой-то чести и дурного, абсолютно ребячливого человечишки?!       И почему именно этот человечишка, сам того не зная, грозится стать Тянь-Гоу, своими руками скинув Бай-Ху с Звездных Вершин раз и навсегда?!       Шен Гуанчжуй, следуя вдоль городской черты, наблюдает, как молния прорезает крышу одного из старых домишек. Благо, он не жилой, и скоро дождь тушит зарождающийся пожар. Каков бы велик не был гнев Чжу-Цюэ, он никогда не позволит себе проронить его на обычных людей, который в этом гневе не виноваты. Шен Гуанчжую кажется, что в гаснущих углях он видит эти суженные глаза, наблюдающие за Бай-Ху с абсолютным осуждением. Герой кратко улыбается и возвращается к своей задаче — Звездные Вершины всегда успеют посветить его в свои планы, когда настанет верный час.