— — —
Из короткого сна Гювина вырывает звон разбитой посуды. Ему снились мутные картины, сгустки красок, сотканные из пурпура и золота, как если бы по звездному небу кто-то весьма неаккуратно провел громадной кистью. Шум и грохот наполняли сознание, дребезжали глубоко в душе и в голове, вырывали любые мысли из головы. Это не была агония — скорее трепещущее ожидание конца итога странной процессии, которую проводило помутневшее от чего-то сознание. В самом конце, незадолго до пробуждения, что-то холодное стиснуло в своих призрачных путах Золотое ядро, смазанный пейзаж померк, и Гювин открыл глаза, уцепившись взглядом за еще темную улицу за окном. Зажженный на ночь фонарь погас — наверняка от ветра. И все же звон. Гювин привстает на руках, борясь с головокружением и легким чувством тошноты. Он словно неудачно упал с меча во время полета на большой высоте, так еще и многократно перевернулся в процессе. Он сонно стирает скопившиеся в глазах слезинки и поднимается с футона. Юджин крепко спит, не потревоженный непонятным звуком, и Гювин может лишь восхититься этой детской невинности при столь нечутком сне на чужой территории. Перед тем, как покинуть комнату, заклинатель подхватывает в руки меч. В дверях Гювин сталкивается с Шен Гуанчжуем. Сложно сказать, что именно отражается на лице героя. Мышцы напряжены, как у каменной статуи, губы чуть поджаты. В руках герой сжимает свой обнаженный меч. Легкое чувство тревоги пробегается по телу Гювина. Он прочищает горло, отгоняя последние остатки сна. — Что случилось? — спрашивает заклинатель, и Шен Гуанчжуй кивком наказывает ему следовать за собой. Не так много времени прошло с их ночной вылазки. Когда они приблизились к домам старших заклинателей Клана Хуа Ци, мелодия прервалась, растворившись в воздухе так, будто ее никогда и не существовало. Будь Гювин один, задумался бы о том, что ему «Успокоение души» лишь померещилось, точно так же, как и непонятный сон. Но Шен Гуанчжуй тоже слышал игру на сяо. Они запомнили ближайшие дома, откуда звук мог исходить, и договорились, что на следующий день проверят каждые из покоев, узнав, кто является их жильцами. Сразу после этого Гювин ушел спать, а Шен Гуанчжуй остался охранять их сон. В итоге Шен Гуанчжуй приводит Гювина ко своей комнате, где на кровати лежит тело А-Хана. Гювин замирает, задев ногой осколок от разбитой масляной лампы на полу. Одеяло, которым заклинатель был укрыт, валяется подле футона. В крепкой хватке руки А-Хана, потерявшего сознание, покоится кинжал, явно хранящийся в рукавах ханьфу. Глаза плотно сомкнуты, дыхание медленно поднимает и опускает грудь, рассеченную вдоль глубоким ранением. Кровь медленно растекается по полу, когда Шен Гуанчжуй, совсем позабывший о собственной брезгливости, мажет по ней ботинками, присаживаясь рядом с телом их союзника. Гювин без слов наблюдает, как герой начинает выуживать из белых рукавов разнообразные склянки. — Как это произош… — Не сейчас, — отрезает Шен Гуанчжуй, не оборачиваясь. — Иди к главе Вэнь и попроси его отправить сюда целителя. Гювин, простояв еще пару мгновений, послушно удаляется. Он никогда не слышал, чтобы голос Шен Гуанчжуя звучал столь скованно и мрачно. Целитель прибывает менее, чем через четверть часа. Гювин, которого выставляют из комнаты, попросив не мешать, проглатывает обиду и будит своего ученика. Юджин, плохо понимающий вообще что-либо, переспрашивает о случившимся наставника несколько раз. Когда же подросток осознает произошедшее, глаза его округляются в немом испуге, и Гювин понимающе кивает. Он и сам не может назвать себя спокойным. О Кукольнике ходят легенды. Бессмертный заклинатель, родившийся в Ордене Дженъи, где зародилась когда-то техника Искристых Нитей. С помощью пряжи, обработанной неким потаенным от чужих глаз и ушей материалом, заклинатели Ордена Дженъи создавали невероятной силы оружие, которое в правильных руках не имело себе равных. Именно по этой причине Орден Дженъи стал одной из первых жертв Цветущей Пустоши. Заклинатели его бесследно исчезли, и Кукольник, один из самых известных мастеров своего рода, пропал вместе с ними. О Кукольнике рассказывали детям — что он умеет техникой своей укрощать неживое, вдыхать в него душу и водить за собой, словно марионетку. То было верно. Кукольник улучшил старинную технику, перенаправив поток ци дальше кончика острого лезвия нити, и тем самым без всяких темных сил получив возможность контролировать любой предмет, до которого его нити дотягивались. Он был славным героем, который никогда не вредил светлому, и который целью своей жизни поставил уничтожение тварей, которые в будущем отобрали у него дом и семью. Исчезнув и появившись вновь, Гювин уверен, А-Хан нисколько не растерял свои способности, ведь, в конце концов, не зря его приняли в императорский Клан Джинцзы. И сейчас этот бессмертный тяжело ранен, и будь он хоть каплю слабее, мог бы и погибнуть. А Гювин знает ровным счетом ничего, кроме этого факта. Даже ранения он не смог разглядеть вблизи, так срочно его вытурил из комнаты надутый целитель Клана Хуа Ци. Он тяжело вздыхает, прислоняясь спиной к оконной раме. И слышит, как о землю по ту сторону окна падает что-то крошечное со слабым металлическим звоном. — Шифу, что же нам теперь делать? — вопрошает жалостливо Юджин, пока Гювин, особо его не слушающий, выглядывает из окна, щурясь. — А-Хан ведь… Он ведь столь силен! Д-да и Л-лао Шен не спал, когда все произошло… Шифу, как Вы думаете, уважаемый герой мог… Гювин, занятый попытками разглядеть, что именно он уронил за окно, случайно за это окно вываливается. Благо, высота совсем не большая, и он отделывается разочарованным «ауч». Гювин головой стукнулся о каменную поверхность проходящей под окнами дорожки, ногами же перевалившись в цветущий куст, из которого с перепуганным визгом в небо взмыла бедная спящая там птаха. Он запоминает, что на сонную голову больше ни в какие окна лезть не стоит. — Шифу! — пищит ученик, устремляясь к окну в полной готовности помогать. Как будто бы тут есть, с чем. — Шифу, Вы не ранены? — Будь проклят недосып, — фыркает в ответ Гювин, усаживаясь в более удобное положение. — И что же это могло быть… — Шифу, о чем Вы? — с сомнением спрашивает Юджин. Его наставник явно неплохо ударился головой, раз внезапно весь проясняется, подхватывая кончиками пальцев лежащую в траве иголку. Гювин рассматривает продолговатую серебряную палочку, кончик которой окрашен алыми пятнами. Ну конечно. Серебряные иглы используют целители. С их помощью можно легко достать до необходимых акупунктурных точек, воздействие на которые ускоряет процесс восстановления различных недугов. Работа точечная, требующая искусных навыков во врачевании. Одна ошибка может стоить жизни больного; и этот факт не остался без внимания тех, кто желал направить медицину и в другую область. Например, целенаправленно меняя положение игл так, чтобы их воздействие было губительно. Стоявший на страже Шен Гуанчжуй не услышал, как враг вошел в дом и ранил А-Хана. Вполне вероятно, что именно игла в руках Гювина поспособствовала этой неудаче. Гювин делится предположениями с Юджином, и после хочет наведаться в комнату, где лежит А-Хан, но его туда не пускают. Шен Гуанчжуй же отказывается покидать покои во время процесса лечения, пропитавшись только большей каплей недоверия к Клану Хуа Ци. К счастью, Гювин находит, кого в свои догадки посвятить, потому что наконец гостевые покои посещает и Глава Вэнь. Заклинатель внимательно выслушивает информацию обо всем произошедшем за ночь и принимает в руки окровавленную иглу, подставляя ее под первые проникшие в помещение солнечные лучи. — Заклинатели из рода Су используют подобные иглы в медицине, — произносит Вэнь Джунхуэй. Гювин чуть улыбается — наконец-то он может полноценно помочь с очередными тайнами, которые пытаются укрыть от чужих глаз люди Цветущей Пустоши. Конечно, он восхищается навыками Шен Гуанчжуя и его острым умом, но и самостоятельные решения и выводы изрядно тешат его собственное самолюбие. Вдоволь восхитившись полученной возможностью за пару долгих мгновений, Гювин спрашивает: — Глава Вэнь, может, Вы знаете кого-то из Клана Хуа Ци, из рода Су, кто мог бы провести более детальный осмотр этой иглы? Глава Вэнь опускает заостренный предмет и единожды качает головой. — Любой из рода Су способен опознать даже владельца иглы, — отвечает он, — но даже так, сейчас мы не можем полагаться ни на одного заклинателя клана, покуда нам неизвестно, в чьих именно руках находятся запретные писания. Единственный, кто может нам помочь — второй Глава Клана Хуа Ци, Су Минхао. Я уже выслал ему почтового голубя, со дня на день он должен вернуться. — Меч «Женьшень», — понимающе кивает Гювин. — Будем ожидать. Стоит еще спросить Шен-сюна о том, что он видел этой ночью. Юджин, слушающий разговор старших, неловко подходит на шаг ближе. — Я слышал, что посланный целитель из Клана Хуа Ци почти закончил, — неуверенно рассказывает подросток. — Л-лао Ш-шен должен вскоре вернуться. — А ты его и проведай, — предлагает Гювин, проглатывая недовольство от сказанного. — Меня герой, может, и гонит прочь, но сомневаюсь я, что подобное он проделает с ребенком. — Но шифу… — Ступай. С горем пополам Юджин удаляется, напоследок взглянув на оставшихся в комнате заклинателей. Гювин провожает его взглядом и возвращает внимание к Главе Вэнь. Старший заклинатель, даже пробужденный средь ночи от неожиданного происшествия, выглядит собрано и бодро. Как полагается главе клана — даже смертельно раненным, заклинатель обязан сохранять лицо. Такой ход мыслей возвращает Гювина к Шен Гуанчжую, и он ненароком задумывается, что его другу бы не составило труда даже сейчас открыть собственную школу. Быть может, им вдвоем стоит в будущем воскресить Медный Листопад. От этой мысли сердце в груди Гювина согревается. Они одолеют Цветущую Пустошь в один день, и никогда их разговоры еще не доходили так далеко, чтобы планировать дальнейшую их жизнь. Их дороги могли разойтись, а могли бы и сойтись в одну общую тропу. Совсем как Вэнь Сунлинь и Су Линхуа, основавшие Клан Хуа Ци! Вэнь Сунлинь решил назвать свой Клан, думая о возлюбленной, и он расцвел, как настоящий цветок. Думать о том, как отождествить Медный Листопад с родниками или, быть может, острием оружия, Гювин пока не ручается, но не улыбнуться этой мысли не может. Говоря о Шен Гуанчжуе… — Глава Вэнь, я хотел еще кое-о-чем Вас спросить, — произносит Гювин и продолжает, получив одобрительный взгляд. — Мне довелось познакомиться с Су Жуйци. Она чудесна, и супруг ее, Вэнь Ечень, стал мне почти другом. Вот только странно мне — давно ли барышня Су обрела ее ужасный недуг? — Су Жуйци оглохла не так давно, — рассказывает Глава Вэнь, отложив иглу на ближайший столик. — Она и ее сестра по оружию, Вэнь Чжэ, отправились в сады нашего клана, чтобы сорвать необходимые травы, и барышня Су оступилась на одном из мостов вдоль искуственого пруда. К сожалению, она угодила в ядовитые заросли водорослей и потеряла сознание. Когда же Вэнь Чжэ привела ее в клан и поведала о произошедшем, спасать Су Жуйци было уже поздно — теперь она лишена слуха. Благо, Вэнь Ечень очень любит ее, и помогает справиться с тяжелой ношей. Гювин щурится, кивая по ходу рассказа. — Близка ли барышня Су с Вэнь Чжэ? — Все заклинатели Клана Хуа Ци близки, — отвечает Вэнь Джунхуэй. — Однако теплая дружба Вэнь Чжэ и Су Жуйци началась, когда обе они были еще совсем юны. Их дружба крепка, как крепка воля проживающих на пиках Тайшаня монахов. Это странно. Мог произойти несчастный случай с трагическими последствиями, коль подруги были столь близки; но ситуация могла обстоять и иначе. О Вэнь Чжэ им тоже еще стоит разведать в стенах Клана Хуа Ци. Быть может, за их теплыми взаимоотношениями скрываются совсем иные чувства, и заклинательницы давно вывешивают голову овцы, торгуя собачьим мясом. Заклинатель открывает рот, чтобы уточнить о прошлом Вэнь Чжэ, когда в комнату заходит Шен Гуанчжуй. Гювин, позабыв обо всем, вскакивает на ноги, стараясь лишний раз не улыбаться. В конце концов, ситуация не радостная, и его друг сильно обеспокоен ранением А-Хана. Сам Гювин, как бы сильно не избегал думать на тему отношений между этими двумя, тоже переживает за здоровье Кукольника. Как-никак, все четверо они — товарищи по оружию и те, кто решился без страха выступить против Цветущей Пустоши и прожил до настоящих дней. Но более расслабленное выражение лица Шен Гуанчжуя Гювин все равно донельзя рад видеть. — Глава Вэнь, — приветственно кивает Шен Гуанчжуй. Из-за его спины выглядывает Юджин, но дальше не выходит, оставаясь по правую руку от героя, точно как птенец, юркнувший под материнское крыло. — Мы вынуждены были Вас побеспокоить поздней ночью. — Все в порядке, — заверяет Вэнь Джунхуэй, все еще без капли улыбки на лице. Могло бы звучать весьма саркастично, но тон Глава Клана Хуа Ци сохранять умел. — Мне стоит принести свои извинения за то, что ваш друг пострадал. — Шен-сюн, как там А-Хан? — не выдерживает обмена любезностями Гювин. Знает, что продолжать вежливые люди такие диалоги могут долго. Сколь бы ловок не был в своих речах Шен Гуанчжуй, который и из такой беседы внес бы прок, терпение у Гювина все еще не отличается крепостью. Шен Гуанчжуй кивает на окно. Мгновение, и из-за приоткрытых ставень доносится цокот копыт и фырканье лошадей. Гювин молча вскидывает брови. — Жизни А-Хана ничего не угрожает. Дальше о нем позаботятся люди из Клана Джинцзы — это будет безопаснее. Гювин замечает, как брови Главы Вэнь чуть вздрагивают, но заклинатель ничего не произносит. Слышать о том, что твой дом представляет для других угрозу, — правда не самое лучшее чувство. Гювин это знает по себе, и может лишь порадоваться тому, что сдержанность Вэнь Джунхуэя ничуть не похожа на наглый нрав какого-нибудь Чжон Чэнлэ, который давно бы вспылил, защищая родной клан. — О! — вспоминает Гювин. — Шен-сюн, можешь ли ты нам поведать, что произошло до того, как А-Хана ранили. Шен Гуанчжуй кивает. Он отходит от дверного проема, вынуждая и Юджина неловко пройти внутрь комнаты и присесть на край футона. Сам герой садится за стол, цепляя взглядом лежащую на нем иглу, но пока о ее происхождении не спрашивает. После того, как Гювин ушел в свою комнату, Шен Гуанчжуй остался снаружи. Еще около получаса он простоял там, и когда пробил час тигра, герой вошел в сами гостевые покои, заранее оставив несколько талисманов у дверей. Он миновал коридор, когда зрение его внезапно померкло, и все пять чувств ослабли. На ощупь Шен Гуанчжуй постарался сориентироваться в пространстве и вытянуть из рукавов несколько заготовок для новых талисманов. Перед тем, как чувства его прояснились, герой ощутил сильную головную боль. Дверь в комнату А-Хана хлопнула. Отворив ее, дверью Шен Гуанчжуй задел масляную лампу, стоящую на самом углу заранее пододвинутой ко входу ближе полке. — Я склонен считать, что разбитая лампа — часть плана нападавшего, — продолжает Шен Гуанчжуй. — Звон разбудил тебя, бродяжка, и наверняка отвлек от чего-то иного, что происходило в твоей комнате. Под главным входом остались сигнальные талисманы, так что нападавший наверняка бежал именно через окно ваших покоев. — Там он и обронил иглу, — заключает Гювин, указывая на лежащий на столе предмет. — Я нашел ее на… оконной раме, — объясняет Гювин, избегая позора, о котором известно одному скромному Юджину, который точно не решится старшим об этом поведать. — Глава Вэнь сообщил, что со дня на день прибудет Глава Су и поможет изучить ее детальнее. Что за яд был там, кто владелец… — «Яд Пяти Чувств», — перебивает его герой, поглядывая на Вэнь Джунхуэя. — Этот яд может существовать как в виде пара, так и в жидком. Вот только жидкая его форма не столь губительна — она отнимает возможность слышать, видеть, осязать, чуять запах и вкус лишь на короткое время. — Шен-гунцзы, несомненно, прав, — соглашается Глава Вэнь. — Если это «Яд Пяти Чувств», то нападавший является одним из людей рода Су. Только они располагают знаниями о том, как его изготовить правильно. «Значит, род Су,» — рассуждает Гювин. Су Жуйци определенно становится главной подозреваемой в этом деле. В таком случае ее супруг, Вэнь Ечень, или совсем дурак, или очень хорошо умеет таковым притворяться. Не менее интересна и личность Вэнь Чжэ — девушки, которая была свидетелем странного инцидента с потерей зрения. Теперь угрозы со стороны «кота», с которым Шен Гуанчжуй и Ким Гювин вступили в сражение двумя днями ранее, обретают смысл: один из них уже выбыл из дела, и дальнейшее его возвращение может занять не мало времени. «Яд Пяти Чувств» тоже стоит изучить, особенно учитывая возможную его роль в истинной причине потери зрения Су Жуйци. Если, конечно, книга в самом деле в руках этой заклинательницы. Помимо всего прочего, героям должно было к этому часу отправиться в дом Чжоу Цзыюй, девушки, которая проживает близ места цветения Морских Лилий. Конечно, если напавший на А-Хана заклинатель — тот же человек, кто собирает по утрам эти удивительные растения, то они могли уже упустить возможность его увидеть своими глазами; точно сказать невозможно. А еще им все еще нужно отыскать Ли Юнциня — этот ребенок совсем запропастился с этими тайными ходами Цветущей Пустоши. Это дело стоит оставить до будущих дней — сначала стоит разобраться с тем, в чьих руках «Десять обратных путей ци». Вопрос остается лишь один — кто, Небес ради, и зачем играл на сяо в полночь?Глава XXVIII: Морские Лилии
27 мая 2024 г. в 12:00
Все четверо пересекаются лишь глубокой ночью.
Юджин ничего выяснить не смог. Чжон Чэнлэ, сколь заносчив бы не был, вызывал ноль подозрений в свою сторону. Он был простым мальчишкой, да, подкидышем, но может оттого и столь строптивым. Весь день они с Юджином тренировались и учились вместе, и Чжон Чэнлэ смог даже убедить наставников, что неизвестному его «другу», — Юджин рассказал, как неприятно изменилась мимика на лице ученика Клана Хуа Ци при этом слове, — необходимо присоединиться к их занятиям, и что Глава Вэнь об этом в курсе. Глава Вэнь об этом не знал, но на заданный ему вопрос ответил, мол, пускай дети делают, что хотят. Юджин все равно был лишь временным гостем, и за пару дней тренировок все секреты их клана узнать бы не смог. По итогу в их покои Юджин завалился бледный и до смерти уставший, и Гювин с горем пополам позволил ученику лечь спать раньше остальных, не слушая рассказы взрослых.
Шен Гуанчжуй и Кукольник тоже пришли почти с пустыми руками. Лайю был тих и зелен, ничего необычного в городской черте не происходило. Патруль из заклинателей выполнял свою работу на отлично, встречаясь с горожанами и расспрашивая их об их делах. Делалось это с целью сразу ликвидировать возможные риски, но по итогу многие заклинатели Клана Хуа Ци заканчивали в гостях у знакомых бабуль, которые души не чаяли в прекрасной внешности мужьях и цветущих барышнях с мягкой строгостью на лицах. Многие патрульные, помимо сего прочего, скрывались в тенях, вооружившись уникальным цигуном, и даже А-Хан не смог сказать точно, какова была задача этих самых скрывавшихся. Он отследил их путь, да и только.
Ближе к вечеру им повстречалась некая Чжоу Цзыюй. Девушка пригласила странников, поведавших ей про свой путь, к себе в гости. Она жила близ морского берега, в четверке ли от Клана Хуа Ци, там, где к морю медленно подкрадывался редкий перелесок. Поэтому эти двое и не вернулись в клан к ужину, заставив умирающего от скуки Гювина к тому же побеспокоиться — мало ли, их на входе съели чертовы собаки Главы Вэнь!
О визите к Чжоу Цзыюй оба много не рассказали. Гювин повторно обиделся на друзей, снова укрывающих от него самого интересное, и недовольно начал рассказ и о том, что видел сам.
Что видел Гювин? В сущности, как и остальные — ничего.
Клан Хуа Ци вел мирный быт. Все заклинатели клана относились к нему или с теплотой, или с явной холодной отстраненностью. Самый длинный его диалог был с Вэнь Еченем и его безмолвной женой, остальные же тактично избегали долгих бесед с иноземцами. Даже когда Гювин говорил, откуда он прибыл! Клан Медного Листопада, очевидно, вдохновлял только особо просветленных заклинателей. Менталитет в Лайю определенно был не для Гювина, перескакивая из крайности в крайность. Кто-то, как Вэнь Ечень, другом был готов назвать любого доброжелательного встречного, другие же этого доброжелательного встречного были готовы с одной улыбки убить. Гювин выжил, конечно, но и рад этому особо не был.
Трое странников заняли стол в главной комнате гостевого дома Клана Хуа Ци. За окном звонко поют цикады, в отдалении продолжают кричать беспокойные чайки. Море стало совсем шумным к вечеру, и волны касаются открытых окон тихим шорохом и плеском. Юджин мирно спит в их с наставником комнате, Гювин думает, что с удовольствием к нему бы присоединился. Скука прошедшего дня его догнала песочной усталостью на глазах, он то и дело зевает, пока чересчур бодрые А-Хан и Шен Гуанчжуй делятся своими предположениями.
— Бродяжка, не время спать, — напоминает Шен Гуанчжуй, несильно пнув носком ногу Гювина под столом. — День длинный — дел много, ночь длинна — снов много.
— И что это должно значить? — хмыкает Гювин, вскинув брови. — Сначала милый герой запрещает мне спать, а потом рассказывает про сны…
— Завтра пойдешь в архивы и почитаешь писания Клана Хуа Ци, — парирует Шен Гуанчжуй. Гювин почти падает со своей подушки. — Ты сказал, что общался с Вэнь Еченем и Су Жуйци. О чем велся диалог?
Гювин медленно моргает, вспоминая сквозь заполнившую голову дрему. Ему требуется какое-то время, чтобы после широко и хитро улыбнуться. А-Хан вопросительно вскидывает брови, а Шен Гуанчжуй, научившись своего спутника читать не хуже излюбленных наставительных-нравоучительных свитков, мрачнеет.
— Точно-точно, мой уважаемый друг, — мурлычет Гювин в своей противной манере. — Что ты думаешь о Морских Лилиях? Я планировал собрать тебе их в знак моих верных чувств, но вот не знаю, по нраву ли тебе такие необычные цветы.
Шен Гуанчжуй коротко вздыхает. Его спутник — абсолютный болван, но и промолчать на вопрос про известные ему сведения герой не может.
— Морские Лилии — диковинка Лайю, привезенная с другого края моря. Говорят, это единственные цветы, которые способны прорастать в соленых бурных водах. Они особенно красиво цветут во время ночных приливов. В быту их цветы используют в лекарственных целях. Сегодня утром я прочел, что лепестки Морских Лилий способны изгнать темную ци из тела человека и лишить его темных помыслов, — медленно рассказывает Шен Гуанчжуй. — Я и А-Хан ходили к побережью, чтобы рассмотреть эти цветы поближе, но близ берега уже ничего не осталось. Барышня Чжоу поведала нам, что каждый день некая девушка срывает их на рассвете. Весной за день появляются новые бутоны, так что запас этих цветов неограничен в Лайю.
Гювин медленно открывает и закрывает рот, пытаясь поверить, что столь важный осколок информации от него ранее укрыли. Уму непостижимо!
Некая девушка, срывающая цветы по утрам; цветы, которые способны изгнать инь из тела заклинателя, усмирить темное начало в нем. «Десять обратных путей ци» поначалу способны разрушить дух человека, надломить волю и превратить его в монстра. Пак Гонук, его добрый соученик, стал ярким примером ужасной трансформации в прошлом. Гювин ошарашенно распахивает глаза.
«Любимые цветы… О, определенно Морские Лилии. Ци-Ци часто собирает их, когда выходит в город на редкие прогулки.»
— Су Жуйци, — заключает он коротко. Шен Гуанчжуй, сколь бы мудр не был, чуть хмурится.
— Что — «Су Жуйци»? — спрашивает А-Хан, видя, что герой пока еще составляет корректный вопрос или упрек в сторону неожиданной немногословности Гювина. Заклинатель же расплывается в самодовольной улыбке.
— Дружище Вэ… О Небеса. Вэнь Ечень! Вэнь Ечень рассказывал, что его супруга, Су Жуйци, любит собирать иногда Морские Лилии — это ее любимые цветы.
А-Хан удивленно оборачивается к Шен Гуанчжую, — этот факт Гювин старается игнорировать, потопив на время лишнюю ревность, — без слов вопрошая о мнении героя на этот счет. Шен Гуанчжуй недолго молчит.
— Нам стоит присмотреться к Су Жуйци в последующие дни, — произносит Шен Гуанчжуй спустя какое-то время затишья. — Неизвестно, в самом ли деле ей нужны цветы для того, чтобы изгнать из чьего-либо тела темную энергию. Нам доныне не ясно, имитирует ли она свой недуг, или в нем и заключается главная причина подозревать барышню Су. Бродяжка.
— Да? — тут же выпрямляется Гювин, радостный, что наконец-то герой решил поручить хоть что-то дельное и ему.
— Твоей задачей завтра будет выяснить, кто, помимо Вэнь Еченя, близок к барышне Су. Как только узнаешь про всех, поведай нам. Я отправлюсь с тобой на их опрос. А-Хан же, — герой оборачивается к императорскому заклинателю, — продолжит осмотр города, в частности берега. Сильно ли ты устал?
— Совсем нет, лао Шен, — заверяет А-Хан. Гювин скучающе кладет подбородок на выставленную на столе руку. Он и сам упустил момент, когда стал относиться столь неприятно к Кукольнику, который, говоря искренне, ничего плохого и не сделал.
Кроме как был слишком уж близок к Шен Гуанчжую, который любых лишних связей всячески избегал.
— Тогда на рассвете отправляйся к дому барышни Чжоу. Уверен, она не будет против твоего повторного визита. Пронаблюдай из окон, кто собирает Морские Лилии на рассвете.
— Конечно, лао Шен, — коротко улыбается А-Хан. — Сделаю все, что в моих силах.
Шен Гуанчжуй кивает и встает из-за стола. Гювин думает, что герой намеревается отправиться в свои покои и выспаться, но, к его удивлению, Шен Гуанчжуй направляется в сторону выхода. Гювин стремительно поднимается следом, догоняя друга.
— Шен-сюн, куда же ты в такую темень? — вопрошает он. — Весь день мы на ногах — стоит и отдохнуть.
— Сегодня, пока рассвет не настал, отдохнуть должно А-Хану, — объясняет Шен Гуанчжуй, отворяя бамбуковые двери. — Я останусь на страже.
Гювин решительно предлагает сначала свою кандидатуру на эту работу, потом долго просит составить герою компанию, потом просто стоит в дверях, словно нахохлившийся недовольный птенец, не давая их затворить, и в конце концов выходит следом за Шен Гуанчжуем на прохладный воздух, наполненный соленым запахом бурных вод. Свет в гостевых покоях гаснет, и лишь уличный фонарь очерчивает силуэты двух молодых заклинателей у небольших ступеней, ведущих в дом.
Шен Гуанчжуй присаживается на выступ под окнами одной из комнат, складывает ноги в позе лотоса и приступает к медитации. Гювин разочарованно качает головой — что днем просто следил, что сейчас. Во всяком случае, теперь помимо недовольных лиц заклинателей Клана Хуа Ци, он может созерцать невероятной красоты человека, который, Гювин в этом уверен, отлично чувствует на себе чужой взгляд, но все еще молчит, погруженный в тихое самосовершенствование. Губы складываются в мягкой улыбке.
Спустя какое-то время Гювин, чуть задремавший сидя рядом с другом, распахивает глаза. Сквозь шелест травы и звон колокольчиков на крышах домов льется тихая мелодия флейты. Печальная, но милая в своей тоске, она окутывает сердце нежной грустью, поддерживает и помогает восстанавливать силы. Не успевает Гювин удивиться чужой игре «Успокоения души», как неожиданно его с силой ударяют острым локтем в бок. Заклинатель шепотом чертыхается, ошарашенно глядя на расправляющего рукава Шен Гуанчжуя. Герой и глаз не открыл, а молниеносную, подлую атаку провел «на отлично».
— Шен-сюн, смилуйся, — наигранно-расстроено произносит Гювин. — Ты мне все внутренние органы так выбьешь.
— Я ударил тебя лишь за тем, чтобы ты прекратил свою игру на…
Шен Гуанчжуй медленно открывает глаза. Его ресницы трепещут, когда он осматривает заклинателя, понимая, что, будучи погруженным в медитацию, не смог точно разобрать дальности звука. Гювин усмехается — теперь он постиг и хмурую растерянность на лице героя.
Они поднимаются на ноги. Пение сяо доносится со стороны домов, где живут старшие заклинатели — те, кто уже давно верны Клану Хуа Ци. Мягкая и высокая мелодия раздается внутри клановых стен, и Гювин бессознательно роняет руку на подаренную Шен Гуанчжуем флейту. В его исполнении, как бы грустно это не звучит, «Успокоение души» всегда звучало чуть более пылко, даже со всем спокойствием созвучия нот.
— Пойдем, — распоряжается Шен Гуанчжуй, направляясь к источнику звука.