***
— Бо, согласись, что Чжань-Чжань — это нечто! Бриллиант чистой воды! Я в жизни не встречал настолько красивого человека… Ибо валялся на диване в комнате Гуан Чена, потягивал колу из жестяной банки и внимательно наблюдал, как его приятель перетряхивает шкаф в поисках чистой рубашки, попутно разглагольствуя о Сяо Чжане. Это получалось не очень связно, но с восторженным панегириком в честь своего гэгэ Ибо был в целом согласен, однако, правда, особого удовлетворения не получал. Было удивительно, что он ещё мог улыбаться — внутри вставала на дыбы ревность, и, чтобы успокоиться, надо было по меньшей мере повысить градусы в напитке. Но напиваться не хотелось категорически, сейчас ему, как никогда, нужна была ясная, трезвая и, по возможности, холодная голова. Потому-то и приходилось, стиснув зубы, слушать бесконечную болтовню Гуан Чена. И, тем не менее, когда тот, не найдя ничего подходящего в шкафу, бросил алчный взор сторону его новенького свитшота, растущее раздражение всё же вырвалось наружу: — Это моё! Я, конечно, благодарен тебе за приют, но всё равно это не дает права с такой наглостью хватать мои вещи. Гуан Чен насупился, но свитшот взять так и не решился, лишь сердито скрестил руки на груди, а его лицо приняло упрямое выражение: — Кстати, о личных вещах, Бо… Напомни, кто первый встретил Чжань-Чжаня? Вещь?! Охуеть, какой самодовольный индюк! Да уж, у его гэгэ потрясающая суперспособность притягивать к себе магнитом разных придурков. Как говорится, если везёт, так везёт по-крупному. Ибо умел сдерживаться, когда этого требовали обстоятельства, но проблема была в том, что терпение не являлось его сильной стороной. Сейчас, к примеру, так и подмывало изо всех сил заехать Гуан Чену по физиономии. Однако подобный демарш пока не входил в планы, и он скрипнул зубами и оскалился, бросив на собеседника недобрый взгляд: — Ты… Бедняга Гуан Чен! Будь он чуточку более наблюдательным, при виде этой полуухмылки-полугримасы должен был, сверкая пятками, немедленно бежать прочь из собственного дома. Но вместо бегства тот выразительно приподнял бровь: — А кто заявляется на каждое моё свидание с ним? — Я… — Ну, и кто ты после этого? — Его личный защитник. — От кого ты собрался его защищать? От меня?! — возмущённо вскинулся Гуан Чен и, ткнув в него пальцем, выпалил: — Мои намерения в отношении Чжань-Чжаня абсолютно чисты. Ты же видишь, Бо, нам попросту интересно общаться и проводить вместе время. Разговаривать, обсуждать книги… — О, прости, если задел твою нежную душу. Я сразу понял, что ты превыше плотских радостей. И, видимо, именно поэтому ты не говоришь ему о своей жене, — ехидно откликнулся Ибо. Он любил своего гэгэ слишком долго, чтобы оставаться сторонним наблюдателем. — Однако, пока ещё не поздно, я собираюсь сказать ему правду. — Вот как?! Вы очень добры, господин Ван! — поклонился обиженный Гуан Чен. — И умеете убеждать. — Да, брось, не стоит благодарности. Это моё маленькое хобби — уговаривать людей делать то, чего они больше всего боятся. Приятель с трудом удержал бессильный смешок, а потом просительно проканючил, скорчив несчастное лицо: — Но, Бо, это же так несправедливо. Дай мне время, я сам всё улажу, сам найду подходящий момент. Разве ты не видишь? Я же правда готов влюбиться в него… — Как можно начинать отношения с вранья? — Ибо встретился с ним глазами, и тот, сделавшись смущённым и рассерженным одновременно, отвёл взгляд. Этот разговор с различными вариациями повторялся изо дня в день, и заканчивался тем, что Ибо клялся и божился себе, что сегодня же вечером расскажет Сяо Чжаню обо всём. Но его всё время что-то останавливало. Лгать он не любил, а правды сказать не мог: если честно, причины для молчания были. И поэтому он не выдерживал, хлопал дверью и просто уходил. А потом, как загнанный зверь, в полном смятении метался по округе, кусая губы от ревности и кляня себя последними словами, поскольку ему казалось, что ситуация может вот-вот ускользнуть из-под контроля.***
— Ты сказал, что у тебя были причины молчать… — неуверенно начал Сяо Чжань, взлохмаченная голова которого уютно устроилась на его предплечье, а сам Ибо нежно вырисовывал узоры на спине своего гэ. — Они действительно так серьёзны? Ибо глубоко вздохнул. Сяо Чжань, видимо, понял заминку по-своему, сказал как-то умоляюще, почти жалобно: — Не хочешь — не говори. На самом деле, мне уже плевать на то, что двигало тобой. Я хочу верить тебе, потому что в отличие… Он умолк, невольно съежившись. «В отличие от некоторых…» осталось непроизнесенным, но легко угадывалось по интонации. Ибо буквально почувствовал панику, идущую от него, и от этого сердце пропустило удар. В этот миг он поклялся, что никогда никому больше не позволит обидеть своего гэгэ. Очень сильно захотелось его поцеловать, однако разговор сейчас был важнее. Им необходимо было поговорить, чертовски необходимо. Глупый кролик снова надумал себе что-то. Но Ибо усвоил урок, он больше не собирался повторять прошлые ошибки — свои и чужие — и потому торопливо перебил, не дав договорить, чтобы там Чжань-гэ ни надумал ему сказать. — Я уже промолчал. И не однажды, — тихо, но твёрдо отрезал он. — Не хватало ещё снова наломать дров после того, как ты подарил мне второй шанс. Я хочу быть всегда честным с тобой, понимаешь? Говорить только правду. Не хочу, чтобы тебе было больно. Звучит самонадеянно после всего, что я натворил, но надеюсь, ты привыкнешь к этой мысли. И научишься доверять. И ещё, гэ, — Ибо чуть помедлил, подбирая каждое слово, чтобы Сяо Чжань всё правильно понял, — не бойся разговаривать со мной. О своих планах, чувствах, о том, что тебя беспокоит. Разговаривать всегда, а не только когда я в очередной раз выбешиваю тебя. Не бойся быть со мной слабым. Спальню наполнила звенящая тишина. Рука, обвивавшая его талию, дрогнула. Плечо внезапно стало мокрым. — Тише, маленький, тише, — Ибо судорожно сглотнул, обнял Сяо Чжаня и притянул к себе ещё ближе. — Прости. Прости меня, моё счастье. Я вёл себя как… как дурак. Пожалуйста, не плачь, — еле слышно выдохнул он, не узнавая собственного голоса. Видеть слезы любимого человека было невыносимо. — Что-то не так? — Нет, всё нормально, — Сяо Чжань громко всхлипнул. — Я… я привыкну. И научусь. — Затем он вытер щёки тыльной стороной ладони и взял Ибо за руку (пальцы были тёплыми и слегка подрагивали), повторил увереннее. — Обязательно, Бо-гэ… Гэ?! Сердце затрепыхалось учащённо и гулко. Было что-то бесценное в том, с какой интонацией Сяо Чжань произнёс последние слова. Когда в последний раз Ибо ощущал себя настолько счастливым и… в то же время настолько уязвимым, задыхающимся от щемящей нежности и любви? Казалось, простой вопрос, но он не мог вспомнить. А потом подумалось, да какая разница, он и не планировал вспоминать. У него под боком шмыгал носом тот, о котором день назад он боялся даже мечтать. И этого было достаточно. Он прикрыл глаза, пытаясь справиться с затопившей душу бурей эмоций, ткнулся подбородком в мягкие волосы и, чувствуя, как тоже наворачиваются слёзы, прошептал: — Я никогда, никогда не обижу тебя. — Значит, отныне никаких шуточек? — Сяо Чжань поёрзал в объятиях, устраиваясь поудобнее. Его горячее дыхание защекотало шею. Ибо повернул голову и наткнулся на внезапно ставший лукавым взгляд блестящих глаз, окаймлённых острыми мокрыми стрелками ресниц. — Никаких! Лишь подчеркнутая вежливость, гэ, — дохнул ему в ухо Ибо. Сяо Чжань повёл плечами, ежась от побежавших мурашек, по-детски обиженно надул губы: — Куда без твоих подколок?! Я же не выживу. — Ну, если только ради того, чтобы ты жил, так сказать, из уважения к твоей седине. — Ах ты, мелкий засранец! — воскликнул Сяо Чжань, чуть не задохнувшись от возмущения, и, заставив невольно ойкнуть, ущипнул в бок. — С тобой, и впрямь, поседеешь раньше времени! Гэгэ так напоминал разъярённого кролика из известного мультфильма, что Ибо не выдержал, расхохотался, прижал к себе, заставляя лечь сверху. Тот как-то сразу безропотно опёрся локтями на постель по обе стороны от его головы и затих, разглядывая Ибо сквозь опущенные ресницы — выражение лица вдруг сделалось серьезным, отстранённо-задумчивым, и внутри Ибо что-то болезненно сжалось. — Эй! — осторожно позвал он. — Земля вызывает Чжань-гэ… Сяо Чжань подслеповато поморгал, приходя в себя: — Боже, до чего у тебя дурацкий смех, Бо-ди! Я так его люблю… — Только смех? — со странным холодящим дрожанием в животе спросил Ибо. — А всё остальное? Сяо Чжань слегка покраснел, улыбнулся, на этот раз застенчивой улыбкой: — И остальное тоже люблю. Чудовищное напряжение последних недель, державшее Ибо в невидимых тисках, исчезло окончательно, и осталась лишь уверенность, что дальше всё будет хорошо! Он легонько чмокнул своего гэгэ в лоб, многозначительно поиграл бровями: — По правилам мы должны теперь поцеловаться. — По каким таким правилам? — с невинной полуулыбкой переспросил Чжань-гэ. Ибо, стараясь не думать о предстоящем объяснении (ведь это можно на немного отложить?!), ничего не ответил, криво усмехнулся и поймал губы гэгэ своими. Какие бы причины ни заставляли его до сих пор молчать, ещё чуть-чуть и он будет готов признаться, что единственной причиной молчания был сам Сяо Чжань.