Понять себя

      Поутру рука привычно потянулась к телефону. Сяо Чжань медленно пролистал галерею с фотографиями, которые он сделал за последнюю неделю. Фотографий было много, но он не мог остановиться и рассматривал, вглядывался, изучал их одну за другой.       Вот мальчишка криво ухмылялся прямо в объектив, а солнце за спиной очерчивало его фигуру золотой паутиной. Чёрная футболка облегала широкие плечи, рельефно обозначая мускулы. Сяо Чжань сказал бы, что Ван Ибо выглядел идеально. Конечно, он выглядел идеально. Никто не мог выглядеть безупречней, чем этот человек. Он был безоговорочно красив.       Вот он сидел вполоборота, закинув одну руку на спинку скамьи: слегка растрёпанный хвостик (и пара прядок падала на невероятное лицо), красивые пальцы, большая ладонь, шея с ярко выраженным кадыком.       — Нечестно, — прошептал Сяо Чжань. — Это нечестно.       О, боги! Ну зачем мальчишке такая длинная шея?       А на следующем фото он походил на эталонное божество из сна, холодное и высокомерное: стоял на ступенях над синим морем, задумчиво глядя в небеса. Этакий одинокий принц на пустой набережной…       В конце концов, отложив телефон, Сяо Чжань уставился в окно. В голове совершалась непонятная сложная работа, мысли тяжело ворочались, всё настойчивей царапаясь о черепную коробку. Или (и тут он невольно фыркнул) это его тараканы разом решили побороться за звание вожака?       Он потряс головой, пытаясь понять, что же происходило между ними двоими. Следовало бы твёрдо напомнить себе, что лишние проблемы ни к чему, но стоило вспомнить пронизывающую дрожь во всем теле от мимолётных касаний мальчишки, и всё случившееся представало в совершенно ином свете. Вдруг страх перед отношениями нелеп и безоснователен? Вчерашние переживания разом показались чем-то вроде ночного кошмара, что был да, как говорится, сплыл. Ведь бывает же такое, что вселенная шутит гораздо смешнее, чем люди в День дурака. И некие обстоятельства, что свели их троих в одном месте в одно и то же время, на самом деле были просто капризом судьбы, которая, сжалившись, затащила его месяц назад в «Золотой дракон», и, тем самым, дала ему ещё один шанс, а затем весьма нестандартным способом подсказала, как правильно им распорядиться? И он, Ван Ибо — это как раз то, что нужно ему, Сяо Чжаню?       Никто не планирует влюбляться, это всегда происходит помимо их воли.       «Влюбляться…». Он покатал слово на языке, и оно впервые не вызвало в нём ужаса. Наоборот, Сяо Чжань ощутил к нему странную симпатию. Подмывало добавить «…в Ибо». Он тотчас добавил. И понял, что всё не так уж плохо. Теперь, когда слова были произнесены, он почувствовал такое облегчение, как будто сбросил с плеч невидимый груз, и даже немного устыдился, что его переполняет столько нежности. По-видимому, Ван Ибо разбудил в нём что-то давно забытое, ту часть себя, которую Сяо Чжань считал мёртвой.       Захотелось увидеть мальчишку, захотелось вскочить с кровати, исправить свою ошибку, объяснить ему всё, попросить забыть те глупости, что он наговорил. И только случайно брошенный взгляд на часы заставил Сяо Чжаня опомниться и немного покраснеть. Телефон показывал ровно 5:20 утра. Скорее всего, Ван Ибо ещё спал, и вряд ли оценил бы столь раннее появление на своем пороге.       Ладно, на разговоры у них ещё будет время. Сначала надо уладить одно маленькое дело, и член открытым текстом одобрил эту идею. В памяти вновь всплыл образ холодных тёмных глаз, и тянущее чувство внизу живота усилилось. Сяо Чжань непроизвольно облизал губы, снова схватил телефон, торопливо отыскивая ещё одну фотографию. Каждый раз, когда он наталкивался на неё, рука упрямо норовила залезть в штаны. Потому как смотреть на Ибо, блядского Ван Ибо, сжимающего блядским, чётко очерченным ртом розовый чупа-чупс, спокойно не получалось.       Вот и сейчас стоило ему только увидеть красивое лицо, словно вылепленное искусным скульптором, как возбуждение, острое, почти животное, сделалось настолько сильным, что казалось вот-вот, и оно вырвется наружу. Кровь прилила к скулам, член затвердел без прикосновений, а соски закололо от сладкого предвкушения. И Сяо Чжань, невнятно заскулив, провёл ладонью по всей длине, надавил пальцем на головку, и несколько раз толкнулся в кулак, выжимая из себя белёсые капли спермы…       Ван Ибо обнаружился на террасе у входа в отель: сидел с полотенцем на шее и, по-кошачьи высунув кончик языка, играл в какую-то игру на телефоне. Он не сразу заметил подошедшего, и у Сяо Чжаня появилась возможность хорошенько его рассмотреть. Уже привычно захватило дыхание, до того красивым, несмотря на синяки под глазами, тот ему показался. Впрочем, при виде тёмных кругов пришлось виновато переступить с ноги на ногу: видимо, не у него одного была бессонная ночь. Скрипнули половицы.       — Я тут подумал… — Ван Ибо поднял глаза, и Сяо Чжань поняв, что раскрыт, отчаянно покраснел. Всё же, наверное, было самонадеянно думать, что он сумеет справиться с собой и удержать на лице маску бесстрастности после утренней дрочки на мальчишку.       — О чём? — он неловко кашлянул и оглянулся. Голос предательски дрогнул. На террасе, к счастью, кроме них, никого не было. К счастью, потому как мальчишка смотрел так, как будто знал, что творилось в голове Сяо Чжаня. На дне чуть прищуренных глаз плескалось нечто, от чего душа уходила в пятки. Голодный и опасный блеск, острое желание… и одновременно с этим, то ли некая обречённость, то ли накопившаяся усталость. «Спокойно, без паники», — сказал себе Сяо Чжань и, собравшись с духом, повторил уже более уверенно. — О чём, Бо-ди?       К губам мальчишки немедленно приклеилась кривая усмешка:       — Я тут ночью немного подумал. И понял несколько вещей. Во-первых, тот, кто постоянно лезет в чужие дела, — глупец. Во-вторых, убедился, что тебе действительно нравится Гуан Чен. Стало быть, счастья вам. И в-третьих, ты уже взрослый, Чжань-гэ, и сам решаешь, что тебе делать. Портить свою жизнь — это дело сугубо твое личное. И не мне этим заниматься. Ты согласен?       Сяо Чжань растерянно моргнул, не понимая, куда тот клонит. Это, что, его сейчас послали куда подальше, очень вежливо, практически изыскано, но послали?       — Мгм… — вот и всё, что он смог выдавить из пересохшего горла. Губы почти не слушались. Казалось, они намертво склеились и больше никогда не разомкнутся. В голове стояла пустота, гудевшая, как натянутая струна — тронь и лопнет с жалобным треском. Чудесный, в палитре Ван Гога, мир на глазах посерел. Он слишком рано стал строить воздушные замки.       — Что ты сказал? — Ван Ибо же, выдав тираду, вернулся к игре, делая вид, что не замечает его состояния. Или, может, заметил, и нарочно издевается?       Нет, вряд ли! Он даже не оторвал взгляда от телефона!       — Я сказал, ты прав, — отчеканил Сяо Чжань и упрямо вздёрнул подбородок, неимоверным усилием воли заставив голос звучать бесстрастно. Нельзя дать понять мальчишке, что глупое сердце повторно разбилось на тысячу осколков. И да, спасибо Ли Гану за то, что давно научился прятать свои эмоции от других. Не собирался он плакать и сейчас. — Пойду, начну собирать вещи…       — Ибо! Так и знала, что ты тоже здесь, — раздавшееся за их спинами заставило Сяо Чжаня резко обернуться и замереть на месте. По ступеням, цокая высоченными шпильками, поднималась… богиня. Ладно, не богиня, но, пожалуй, самая красивая девушка из тех, что он когда-либо видел: темноволосая, с огромными миндалевидными глазами. Ярко-красное, короткое платье подчеркивало все достоинства фигуры и открывало великолепные ноги.       Подойдя к ним, она ослепительно улыбнулась и театрально распахнула объятия:       — Ну, чего это ты на меня, как на привидение, пялишься? Давай обнимемся, что ли…       Сяо Чжань от природы кровожадным не был, однако внезапно захотелось стереть чем-нибудь тяжёлым улыбку с её губ и затолкать куда поглубже.       У мальчишки сделалось сложное выражение лица, однако прежде чем Сяо Чжань успел обдумать причину этого, девушка сделала шаг навстречу и без лишних предисловий поцеловала Ван Ибо.       В груди поднялись змеиные головы ревности и обиды, и сердце заколотило по рёбрам, будто мечтало вырваться на волю. Сяо Чжань стиснул кулаки, тщетно пытаясь вернуть самообладание, но потерпел неудачу.       О, мелкому засранцу, бесспорно, не нужно очень стараться! Сколько ещё мужчин и женщин готовы вот так лечь к его ногам?!       Они встретились глазами. Ван Ибо нахмурился, взгляд метнулся, сделавшись отчего-то растерянным и виноватым. Он потёр рот, словно пытаясь соскоблить поцелуй:       — Это не то, что ты думаешь…       — Я… думаю, — Сяо Чжань тяжело сглотнул, сомневаясь, не подведет ли голос, а потом шёпотом вернул услышанное однажды, — что твоя жизнь меня совершенно не касается.       Ему хотелось бы надеяться, что его слова ранят мальчишку, и при виде заигравших на острых скулах желваков, он испытал какое-то мрачное удовлетворение.       На красных, в цвет платья, губах незнакомки расплылась лукавая улыбка:       — Какие милые щёчки! Кто это прекрасное создание, Бо-Бо?       — Не твоё дело! — неожиданно грубо оборвал девушку Ван Ибо. Даже не взглянув в её сторону, он порывисто подался к Сяо Чжаню, с быстротой молнии схватил за руку и притянул к себе. — Не убегай, Чжань-гэ, я всё объясню…       На фарфоровом личике незнакомки появилось заинтересованное выражение, но сказать она ничего не успела.       Неожиданное появление четвёртого действующего лица застало всех врасплох. Первым пришёл в себя Ван Ибо.       — Чен-Чен, поздоровайся с нашей гостьей, — голос мальчишки был странно напряжен, и что-то в нём заставило Сяо Чжаня похолодеть.       — Чжань-Чжань, я вчера звонил тебе, но ты не отве… — появившийся в дверях Гуан Чен запнулся на полуслове, бросил мельком взгляд на девушку и внезапно воскликнул: — Линг-Линг!       Девушка рассмеялась — громко, заливисто, во всё горло:       — Наконец-то, А-Чен! А я уж боялась, что ты не узнаешь собственную жену.       — Жену?! — непонимающе переспросил Сяо Чжань, и сам услышал, как до ужаса жалко прозвучал голос. Он дёрнулся, в глазах на миг потемнело, и, если бы не руки, поддержавшие его, рухнул бы на пол — мальчишка, будто охраняя от опасности, бережно обнял за талию и прижал спиной к своей груди.       Линг-Линг недвусмысленно помахала рукой с кольцом перед его лицом, затем повернулась к мужу и насмешливо протянула:       — Похоже, вы двое хорошо знакомы. Я бы сказала, очень хорошо. Ах ты, проказник, А-Чен! Всё так же разбиваешь сердца…       Гуан Чен ничего не ответил, но откровенно запаниковал: затравленный взгляд заметался по сторонам в поисках спасения, и эти испуганные глаза сказали Сяо Чжаню больше, чем могли бы выразить слова.       По телу прошла дрожь. Инстинкты подталкивали к действиям — сделать что-нибудь, закричать, замолотить кулаками, а, может быть, даже вцепиться в горло обидчику. Однако, сработал ли защитный механизм, чтобы не свихнуться окончательно, или эмоциональные качели измотали до предела, но Сяо Чжань резким движением сбросил с себя уже чужие руки (почувствовав себя при этом странно опустошённым) и громко расхохотался.       — О, меня это ничуть не смущает! Такое происходит со мной постоянно, — остановил его смех женский голос.       — Теперь и со мной...       Боги, неужели может быть так больно?       — Глупо спрашивать, А-Чен, почему ты мне не рассказал. Или ты, — просипел Сяо Чжань дрогнувшим голосом и прикусил щёку, стремясь намеренно вызванной болью заглушить другую. Глаза защипало от обиды и стыда. Почему-то он не мог заставить себя прямо посмотреть на Ван Ибо. — Наверное, вам было смешно… Наверное, вы ещё и смеялись надо мной…       — Чжань-гэ, — тихо попросил тот, — пожалуйста…       Мальчишка вымученно заглянул Сяо Чжаню в глаза взглядом побитой собаки, и на мгновение перехватило дыхание, но он переборол этот приступ слабости, почуяв вдруг, как на смену боли пришла холодная ярость на себя, на собственную тупость и доверчивость.       Глупый, глупый кролик, снова решивший, что он кому-то нужен! Вон, чуть сопли не распустил…       — Оставьте меня! Если не уйду сию секунду, то кого-нибудь убью. Я прекрасно провёл время, спасибо! А теперь катитесь к чёрту! Оба! — оскалился он и шагнул к двери.