Взгляды

Те редкие моменты, когда они перебрасывались колкими фразами в стиле прошлого обращения друг с другом, избегая, правда, оскорблений, или вынужденно, подчеркнуто вежливо взаимодействовали на уроках, она скурпулезно сохраняла в памяти. Она, бережно храня, оберегая, словно стряхивая пыль невесомой кисточкой, заставляла воспоминания проплывать у нее перед глазами всякий раз, когда хотела чуть повысить свое самомнение. Странно, но это придавало уверенности. Это были эфемерные, как цветы, распустившиеся всего на пару недель в пустыне, воспоминания. И именно поэтому ценные. Она настолько сходила с ума, что даже научилась извлекать эти воспоминания и, купив в Хогсмиде маленьких флакончиков, создала настоящую коллекцию воспоминаний о коротеньких взаимодействиях с ним, а так же о нескольких их взглядах, особенно сильно запомнившихся ей. Воспоминания эти постепенно, незаметно для нее самой, вытесняли былые светлые фрагменты памяти об Ордене Феникса, о ее друзьях, которые раньше казались самыми важными. Воспоминания о взглядах тактично, но неумолимо отодвигали их на второй план. После этих «разговоров», которые и не были ими, исходя из их длины, не более чем пары фраз, она почему-то еще острее замечала его взгляды, или лишь пыталась себя в этом убедить,но всегда поворачивалась к нему, улыбалась, усмехалась, качала головой — в зависимости от ситуации, всеми силами поддерживая хоть какое-то взаимодействие. Стоя в коридорах на переменах, он часто находился один, чуть в отдалении от остальных, прислонившись к стене и хмурым взглядом без толики улыбки смотрел на свои сжатые в крепкий замок руки. Она не хотела гадать, о чем он думал в эти моменты, и пыталась себя убедиться что это и не интересовало ее вовсе. Он вообще не мог как-либо ее интересовать. Это было бы не правдой, абсурдом: подумать только — Гермиона Грейнджер и Драко Малфой — и она это отчетливо понимала. Но почему же, почему, черт возьми, обыкновенные взгляды переворачивают все ее существо, унося в круговорот захлестнувших в момент эмоций, неподвластных уже ничему? Почему один взгляд вызывает у нее неприятное чувство, будто ее зацепило крючком посередине ребер, чувство, сходное с использованием портала, который переносит ее совершенно в другой мир, дальше от него. Или… наоборот? Она честно старалась придумывать рациональные, логичные оправдания своих странных чувств. Лучшее, что получалось, заключалось в том дурацком периоде их возраста, который она уже возненавидела благодаря глупым шушуканиям ее однокурсниц в спальнях, туалетах, коридорах, везде, где они находились, и глупым подростковым романам, с парой из которых она ознакомилась. В обществе почему-то считалось, что для всех, а особенно для таких девочек ее возраста и младше, просто необходимо испытывать симпатию к кому-нибудь. В более раннем возрасте, год и два назад, она была занята куда более важными вещами: борьбой со злом за само право существования для себя и себе подобных. Она думала, что пропустила, переросла этот возраст симпатий, что война заставила ее повзрослеть, что теперь ей уже не захочется рыдать в подушку ночами и строить из себя депрессивную личность, а в конечном итоге разбиться о холодный бетон - или, вероятно, для кого-то, о мрамор - как сложится жизнь - реальности и враз закалиться этим ударом, став лицемерной, скрытной и до ужаса прагматичной. Она полагала, что это уже получилось у нее, и это действительно был лучший исход. Но она ошибалась. Хотя даже если так, разве не было у нее Рона для этих целей? Любимого, с которым их на время разлучили суровые обстоятельства жизни, так идеально, казалось бы, подходящего на эту роль, раз уж это так необходимо. Так почему же ее подсознание вдруг выбрало Драко? Постепенно из врага он превратился в человека, окутанную темным ореолом тайны. Когда Гермиона сдавалась самой себе в трудном вопросе развивать или задвинуть подальше мысли о нем в пользу первого, она приходила к неутешительным итогам. О его жизни Гермиона не знала почти ничего и если чисто гипотетически рассматривать его, как будущего партнера — даже это она себе позволяла после нескончаемых духовных баталий внутри — полагать, что она может напасть на «конкурентку» было вполне разумно. В доказательство этого стоило вспомнить хотя бы то, что он происходил из древней чистокровной семьи, где по традициям выбор спутника жизни решает договор родителей. К тому же, у такого человека, как Малфой, даже после войны остались преданные поклонницы, которые стайкой вились за ним повсюду. Его внешность, на которую она вдруг взглянула теперь с другой стороны, играла значительную роль для нее, как для эстета, и конечно же могла нравиться кому-то еще. Да, из-за него и невольного сравнения его с Роном ей пришлось признать себя эстетом, хотя это и не было качеством человека с высокими моральными ценностями, коим она считала себя сама и слыла перед всеми вокруг. Его же развязное поведение относительно девушек из числа фанаток не оставляло сомнений, что он периодически спит с кем-то из них. Оказаться на их месте мисс Грейнджер не предполагала ни в одном из сценариев, связывающих ее с ним и часто приходящих теперь к ней. Объяснять же взгляды и те эмоции, что они в ней вызывали, она не могла.