Кнут и пряник

      

посмотри на небо сегодня ночью, у всех этих звезд есть причина

Новогоднее чудо подкралось незаметно: побелевшими верхушками деревьев, незамысловатыми рисунками на окнах, бенгальскими огнями и детским шампанским со вкусом апельсина. Хао смотрел в окно и откровенно скучал. Время было около полуночи. Звезды молчали. Хао подарили новый полароид. Он подумал, что это пустая трата денег. Покрутил его в руках, попробовал сделать фото и отложил, продолжая потягивать свой детско-взрослый напиток. Чудных детей не видно. — Котенок, к тебе пришли! — мама голосила с кухни. От чего-то Хао резко поднялся, сердце на миг оттаяло. Он побежал по лестнице, спотыкаясь и ударяясь о невидимые звезды. За дверью стоял Джиун, протягивая что-то вроде подарка. — Снова ты? — его глаза не нашли цветастых шарфов. Он скривился, пропуская гостя в дом. — Так не рад меня видеть? — Джиун демонстративно громко вздохнул, но заметив недовольное лицо Хао, улыбнулся. — Ждешь шпану? Они скоро придут. — Я никого не жду. — Конечно. Я просто так сказал, — он потрепал младшего по голове, взъерошив аккуратно уложенные волосы. Хао недовольно цокнул и прошел с ним на кухню. Запах стоял потрясающий. Он своровал крабовую палочку со стола, пока никто не видел, голод не теска все-таки. Джиун тактично напомнил о своем подарке. Хао присел, поморщился, но коробку все же открыл. Внутри лежала подвеска со звездой. — Ого, откуда у тебя деньги, что такие подарки делаешь? Еще и такому как я. — Ты себя принизить попытался? И не переживай, это недорого, — Джиун похлопал его по плечу. Хао покрутил звезду в руках, попросил помочь надеть. Так появилось одно маленькое, но такое значимое напоминание о по-своему волшебной зиме. — Тебя что-то волнует? — Джиун нехотя читал его. — Возможно. — Это связано с детьми? — Да. — Будешь отвечать односложно? — Если потребуется, дам более подробный ответ. — Хорошо, — Джиун вздохнул от бессилия. — Знаешь, в этой жизни ничего не бывает просто. Ты, наверное, думаешь, что ничего уже не важно, все закончилось. Ничего не будет так, как надо. В твоей жизни был тяжелый период, что разбил тебя вдребезги, но, знаешь, после тьмы всегда будет свет, после зимы всегда наступает весна. И тебе пора идти навстречу чему-то новому и светлому. Особенно, когда это так близко. Просто хватай возможность за хвост. В дверь постучали. Хао полетел пулей, ударяясь об углы. За дверью стояла орава детей: с мешком конфет, двумя коробками медовых пряников, одна из которых была наполовину съедена. — Хао-Хао, встречай гостей, — Ханбин подмигнул, протягивая пару варежек из солнечных ниток. — Твой подарок. Хао оторопел, взял в руки подарок и слегка улыбнулся. Дети забежали в дом с криками, разбрасывая цветные шарфы. Кюбин и Рики таскали еду со стола, пока Юджин гонялся за Ре. Тэрэ пел бабушке песню, Ирон танцевала. — Уже почти полночь! — Юджин завизжал, пальцем показывая на настенные часы. — Джиун-хен, ты взял волшебные палочки? — Это бенгальские огни, ребенок, — Кюбин натянул задиристо-лукавую улыбку. — Это неважно. — Смотрите! — Ирон радостно прыгала возле окна. — Фейерверки! Ханбин, натягивая шарф, схватил Хао за руку и побежал на улицу. На небе были сотни разноцветных огней, которые превращались в разные узоры и фигурки. Красные, желтые, синие. Дети их особенно любили. — Держите, — Тэрэ протянул спички. — Я взял их в тайне от родителей. — Джиун-хен все равно бы зажег для нас огни, зачем нам спички? — Рики скулил скорее из-за холода. Тэрэ цокнул и ударил его по шапке. — Это вся ваша благодарность? — Подержи, — Ханбин протянул Хао палочку, доставая спички. — Я раньше боялся зажигать бенгальские огни, потому что думал, что это больно. — Ого, ты чего-то боишься? — Хао попытался съязвить, но не вышло. Голос дрожал. — Много чего. Но больше всего я боюсь потерять своих друзей, поэтому все остальное уже не кажется таким уж страшным, — он зажёг палочку. — Бери. — Давайте я вас сфотографирую, — Джиун махал полароидом. — Не учили не брать вещи без спроса? — Хао нахмурился, оттягивая нижнюю губу. Рядом стоящего Ханбина это почему-то рассмешило. — Все в порядке, твои родители разрешили, — Джиун ответил убедительно. — Вставайте. Дети сбежались, облепили их с Ханбином с двух сторон. Хао посмотрел на них: они улыбались ярко-ярко, крутя в руках огни, словно те действительно волшебные палочки. Он почувствовал, как Ханбин аккуратно коснулся его пальцев, одними лишь губами говоря: «расслабься». Фотография получилась яркой. Не из-за сотни огней, а из-за улыбок семи детей. Хао тоже улыбался. Он дотронулся до фотографии. Еще теплая. От чего-то шрамы на руках стали болеть еще сильнее. Мысли метались. — Ты в порядке? — Ханбин осторожно пригладил выбивающиеся пряди волос. — Хочешь домой? Хао неуверенно кивнул. Ханбин осторожно переплел пальцы, забегая домой и разбрасывая обувь. Поднялся в комнату-шкатулку и радостно ахнул: — Тепло. — Не теплее твоей потной ладошки, — Хао пробубнил. — О, прости, у меня всегда теплые руки. Кстати, у нас не так много времени, эти сахарные дети скоро атакуют твою крепость, — он тараторил, не отпуская руку. — Ты так много говоришь. — Всегда. Тебе не нравится? — Нет. Или да? — Хао выдохнул. — Спасибо, что заполняешь пустоту между нами. — Твое молчание — не пустое. Глаза наполнились горячими слезами. — Я не люблю фотографироваться, — Хао прикрепил снимок к гирлянде на кровати. — Фотографии слишком много несут в себе. Часто на них мы находимся с людьми, которых уже нет рядом. В любом смысле. Разве не жестоко? — Может быть. Но это все равно замечательно. То, что было десять минут назад, уже осталось в прошлом, но эта фотография — останется у тебя надолго. Я не думаю, что ты будешь плакать, рассматривая ее. Хотя, может и будешь, но скорее от нахлынувших воспоминаний, которые теплом разливаются по коже, — Ханбин присел на край кровати, улыбнулся и принялся разглядывать комнату. — Возможно я понимаю тебя больше, чем кто-либо. Хочешь секрет? — в его глазах загорелись звезды. — Еще год назад я бы предпочел смерть. Но, знаешь, я не мог просто сдаться. Если подумать, то всегда окажется, что есть вещи и похуже нынешних неприятностей. Ты не должен винить себя в том, что не под твоим контролем. Сегодня праздник, мы пришли к тебе, чтобы ты почувствовал себя лучше. Юджин, кстати, очень хотел донести тебе две коробки медовых пряников, но, увы, не сдержался. — Спасибо, — Хао прыснул. Было слышно, как взрываются фейерверки. Огни пробирались в комнату, мягко падая на их лица, находящиеся слишком близко. С такого расстояния Хао мог разглядеть каждую неровность на поверхности его кожи. Он подумал, что Ханбин очень красивый. У него аккуратное лицо, минеральные губы и… Очень яркие глаза. Хао не задумываясь, коснулся его ресниц. Ханбин молчал. Ждал удобного момента и, наконец, сказал шепотом: — У тебя милая родинка. — Спасибо? — Хао надеялся, что его щеки не покраснели. — Говорят, если у человека есть родинка под глазом, то он рожден, чтобы много плакать, — Ханбин задумался. — Но я в это не верю. — Почему? — Хао искренне удивился. — В конце концов, это всего лишь родинка. Я не хочу, чтобы ты много плакал. Не позволю. — То есть, — Хао засмеялся. — Вы верите в фей, волшебство и зиму, но не верите в такие легенды? Ханбин коснулся его щеки. — Мы сами выбираем, во что нам верить, а во что — нет. Я не буду верить в это, если оно заставит тебя плакать. — Ребята, — Юджин кричал с первого этажа. — Смотрите! Они выглянули из комнаты-шкатулки. Юджин стоял, укутанный в подарочную упаковку, перевязанную мишурой. — Я ваш подарок. — Кюбин, твоих рук дело? — Ханбин расплылся в улыбке. — Это честно не я. Это был Рики, — сдал он. Они спустились на кухню. Упаковки из-под печенья шуршали, пока Ирон наливала детское шампанское. Тэрэ притащил с собой таро и делал расклад маме. Хао с этого нервно посмеялся, надеясь, что расклад был не на него. Джиун сидел возле окна, прокручивая в руке стакан. Хао впервые почувствовал, что он дома.