Можно любить зиму и нести в себе тепло, можно предпочитать лето, оставаясь осколком льда.
Мальчик уплетал блинчики с вишней один за другим, пока бабушка наливала свой фирменный кисель. Вот так чудо. В прямом смысле этого слова. На нем была огромная розовая толстовка и жилетка, шапка-ушанка спадала на лоб, но главное, что его все устраивало. Хао узнал, что это чудо звали Юджином. Хао не успевал позавтракать из-за чего начал раздражаться сильнее, мальчишка подгонял его, уплетая уже пятый блин. — Хао, — бабушка протянула контейнер и термос. — Поешь с феями, хорошо? Черт бы побрал этих фей. Хао недовольно мычал, косясь на своего спутника. Лучше бы уж это был Джиун. Мальчик схватил его своей маленькой рукой и побежал на улицу. В ушах звенело от его радостного визга. Хао заметил, как лес побелел. Снег приятно хрустел под ногами. Впереди Юджин напевал какую-то незамысловатую мелодию, продолжая держать руку крепко-крепко. — Джиун сказал, что ты не веришь в фей, — его голос был по-прежнему звонким. — Не верю. Разве это не сказки для маленьких детей? Юджин замолчал, долго думал о чем-то и, отпустив руку, убежал. Скрылся за деревьями. Хао встал посреди леса. Вокруг были только елки да снег. Он разочарованно поджал губу, сел на пень, вытянул ноги. Подумал, что про фей стоило соврать. Теперь даже они не помогут. В лицо прилетел снежок. Хао оглянулся — никого. Он достал вишневый блинчик из контейнера и тихонько поел. — Разве это не для фей? — доносилось сверху. Хао посмотрел наверх: еще одно незнакомое лицо сидело на ветке ели, грызя сосульку. — Что ж вы все про них говорите, — рассерженно начал он. Незнакомец улыбнулся, спрыгнул с ветки и протянул сосульку. — Что? — Не будешь? Ну ладно, мне больше достанется. Хао посмотрел на него внимательно: глаза цеплялись за длинный шарф цвета морской волны. На таком повеситься можно. — Меня зовут Сон Ханбин, но ты можешь звать меня Ханбин. Или Бин. Или Бин-Бин. Хотя, у нас есть еще Кюбин, но это пока секрет, наверное, сам увидишь. Он хороший. Кстати, Юджин его брат, — он тараторил так, что голова болела. — О, я могу звать тебя Хао-Хао? Сердце было готово разбиться, будто хрустальное. Сон Ханбин. Было в нем что-то волшебное, а еще до боли знакомое и родное. Но перед ним стоял лишь парень с шарфом до пола. Ханбин потянул его на себя, улыбнулся по-родному, переплел пальцы и пошагал. Хао подумал, что все здесь ненормальные. И его шрамы на руках лишь истерично смеялись. Они оказались на большой поляне, в центре стояла большая елка, которую дети украшали в новогодние игрушки. Кто-то пытался повесить мишуру, другие — рассматривали фей. И тут Хао понял. К нему подбежала девочка со светлыми волосами. От нее приятно пахло конфетами. Она протянула игрушку — то была танцующая фея. — Пошли с нами, — она побежала к Юджину. — Кстати, меня зовут Ирон! Хао не заметил, что Ханбин все еще держал его руку. Она была теплой, у него самого руки всегда ледяные. — Давай я познакомлю тебя с ребятами, — Ханбин звучал как родитель, рассказывающий о своих детях. — Тот, возле Юджина, — он показал на суетящегося с мишурой парня, — Кюбин. Тот самый, который Бин и Бин-Бин, прямо как я. Ирон ты уже знаешь, она единственная девочка в нашей компании. Вон там, — он показал на парня, сидящего на пне. Хао зацепился за его белоснежные волосы. Джек Фрост во плоти. — Рики. А тот, что сидит рядом, — Тэрэ. Тебе не нужен расклад? На любовь, учебу, на будущее? Короче, он шарит. Юджин подбежал, ярко улыбаясь. На шее вместо шарфа у него была мишура. — Теперь веришь? Хао недолго подумал и, наконец, улыбнулся: — Верю. Мальчик с визгом побежал донимать остальных. Все выглядели слишком счастливыми, что сердце как-то неприятно сжималось. Он точно в сказке. В фей, конечно, не верил, но происходящее определенно было чем-то волшебным. — Подожди, но откуда ты знаешь, как меня зовут? — вдруг вспомнил он. — Мне про тебя уже все донесли, Хао-Хао. Чувствуй себя как дома, — прозвучало неуверенно. — Здесь тебе рады. Ханбин побежал к Кюбину-который-тот-самый-Бин помогать украшать елку. Ирон заливисто смеялась от того, что они оба путались в мишуре еще сильнее. Кюбин начал колотить Ханбина за это. Хао поглядел на местного Джека Фроста — тот даже не сдвинулся с места. Белоручка что ли? Немного поежился и пошел в его сторону. Надеялся, что разговаривать особо не придется. Парень рядом с ним, которого вроде звали Тэрэ, как-то серьезно смотрел вдаль, будто уже познал жизнь. Хао присел рядом. — Хочешь секрет? — начал Рики. — Ведьмы тоже существуют? — Эй, — Тэрэ чуть ли не крикнул. — Держи язык за зубами. — Не обращай внимания, — Рики прошептал, кладя в руку Хао клубничную конфету. — Но о ведьмах лучше не говорить. Хотя бы перед Юджином. А про секрет… Мама Ханбина готовит обалденный вишневый пирог. Хао сжался, похлопал глазами, но конфету принял. Развалился на пне, наблюдая за тем, как Юджин гоняется за Ханбином, потому что тот отобрал у него сосульку. Взгляд за Ханбина цеплялся сам. Звали его точно так же. Но он сам был другой: улыбка не сходила с его лица, глаза светились ярче звезд на небе, а этот глупый длинный шарф валялся по полу. Ханбину приходилось оборачивать его вокруг шеи три раза. Чудной. Вдруг Юджин завизжал. Сначала Хао дернулся, посмотрел на ребят. Рики звонко смеялся. — Мама Ханбина зовет на пирог, пойдем.❄︎❄︎❄︎
Большой-пребольшой пряничный дом, где пахло вишней и лимонным средством для мытья посуды. Воздух был горячим, что дом мог бы легко расплавиться. Мама Ханбина выглядела как добрая фея. Хао действительно пришлось поверить в них. На столе стояли тарелки: розовые, голубые, зеленые. Всякие-всякие. Прозрачные стаканы были расписаны чьими-то не очень умелыми руками. — Отдай! Это моя кружка! — Юджин гонялся за Кюбином. — Кюбин, не доводи ребенка, — Ханбин нахмурился. — Садитесь за стол. Ханбин точно имел какое-то влияние в этой чудной компании. Звон посуды раздавался по кухне. Ирон и Тэрэ о чем-то перешептывались, пока Юджин напротив кривлялся с Кюбином. Ханбин достал небольшой блокнот и мохнатую розовую ручку, принялся что-то записывать. Улыбнулся, потом скривился, прикусил язык и убрал блокнот в сторону. Рики не проявлял никакого интереса ни к чему, кроме еды. Хао подумал, что с ним ему определенно комфортней всего. Он хотя бы молчит. — Хао-хен, ты плачешь? — Юджин спросил резко. Ребята осторожно заглянули в глаза. По щеке стекала минеральная слеза. Хао похлопал глазами, потер щеку и произнес тихо: — Вы слишком теплые. — Хао-Хао, — начал Ханбин, достав из кармана цветастый платок. — Ты плакса. Мы уже понравились тебе, да? — Совсем нет. — Врешь. Я вижу это в твоих звездных глазах. — У меня обычные глаза, — он прошептал, смущаясь. — Вовсе нет. В твоих глазах еще есть блеск. Это самое главное. Считай, что мы добрые волшебники, которые пришли спасти твою зиму и растопить твое ледяное сердце. У тебя даже заколки в виде звездочек. Милые. — Точно-точно, — Ирон резко активизировалась. — Ты миленький. Мне нравится твое личико. Знаешь, у меня есть лак для волос с блестками, думаю он тебе пойдет. А еще мы можем попробовать вплести ленточки. Какой цвет тебе нравится? — А еще у Ирон есть духи со вкусом клубничных конфет, — Юджин искрился, поедая пирог. — А ты откуда знаешь? — поинтересовался Рики. — Я видел у нее в комнате! Кажется, они из набора для маленьких фей. Ирон легонько пнула его и отвернулась, улыбаясь. Она точно знала, что Юджин любил таскать ее духи. Эти дети все пахли, либо конфетами, либо мылом. Складывалось ощущение, что они прилипли к друг другу — прижились, склеились сахаром. И больше не отлипали. — Чем глубже бездна отчаяния, в которую погружается человек, тем яростнее вопль его души, жаждущей счастья, — Тэрэ вдруг заключил, сделав умный вид. — Ну вот, Тэрэ-хен снова говорит загадками, — Юджин скривился. — Ты просто еще слишком маленький, чтобы понять, — Кюбин, начал вытирать его лицо. — Ты хрюшка. Закат медленно догорал. Зима отнимала у детей самое ценное — время. Кюбин проиграл в камень-ножницы-бумага и принялся мыть посуду. Ирон и Тэрэ ушли по домам, прихватив сладостей со стола, пока никто не видел. Никто, кроме Ханбина, но он лишь улыбнулся, положил еще любимых жвачек сверху и попрощался. Юджин уже засыпал на плече Рики. — Я провожу тебя, — Ханбин протянул одну варежку. — Твои руки холодные. Прости, у меня нет второй пары. — Я в порядке, но спасибо, — Хао улыбнулся. Вечерело быстро. На небе зажигались первые звезды. Ханбин шел рядом и напевал. Он был слишком настойчив: схватил Хао за руку и засунул к себе в карман. Переплетал пальцы, сжимал крепко, пытаясь согреть. У Хао крутило живот. — Твои проблемы имеют значение. Но тебе стоит открыть свое сердце чему-то новому, — Ханбин вдруг остановился. — Ты о чем? — О тебе. Разве тебе не было сегодня весело? Хао задумался. Посмотрел в глаза-стекляшки напротив и вздохнул: — Возможно. Совсем немного. — Мы увидимся завтра. Я приду к тебе в полночь. Вернее, мы придем. Скажи бабушке, чтобы готовила новогодний ужин на всех, мы всегда голодные. — Я собирался спать. — Нельзя. Мы придем тебя поздравлять, — Ханбин помахал рукой, ярко улыбаясь. И растворился, словно сахарная вата.