Кому-то судьбой предназначено жить,
А кто-то же должен и гибнуть.
И в правде запутанной капельки лжи,
Взять смелость — и в омут прыгнуть!
Ведь кто-то же должен так умереть,
А кто-то — счастливым остаться.
На этот раз белыми ходит Смерть,
Не прекращая танца.
Кому-то всегда нужно просто уйти,
Исчезнуть за гранью тонкой,
Чтоб у другого сбывались мечты,
И Жизнь увлеклась этой гонкой…
* * * В конце концов, когда церемония распределения закончилась, директор поднялся со своего места, чтобы поприветствовать новых и старых учеников и произнести свою ежегодную речь. Но не успел он открыть рот, как в зале раздалась прекрасная музыка, с каждой минутой становившаяся все громче. Тут двери Большого зала со стуком открылись, впуская двух птиц — черную и рыжую. Именно от них и исходила музыка. Они пролетели по всему залу и лишь перед преподавательским столом разлетелись в разные стороны. Они начали летать по всему залу, исполняя разнообразные фигуры высшего пилотажа. То тут, то там начались раздаваться восклицания учеников, с восторгом смотревших на полет фениксов, а это были именно они. Наконец, заложив очередной вираж, черный феникс приземлился в центре зала, прямо напротив директора. Его товарищ сел на один из флагов, висевших в воздухе. Тут черного феникса объяло пламя. Спустя несколько секунд оно спало, явив взору высокую фигуру молодого человека, который стоял, опустив голову. Вдруг он резко поднял голову и улыбнулся, глядя на Дамблдора ярко-зелеными глазами: — Здравствуйте, директор. Ну что же Вы? Будто привидение увидели, честное слово… — Поттер, — прошептал директор побелевшими губами, крепко вцепившись в стол. В наступившей тишине это прозвучало как гром. — Профессор, Вы бы присели, а то что-то плохо выглядите. В Вашем возрасте нельзя волноваться, — насмешливо отозвался Гарри. — Слышал, у Вас чуть инфаркт не случился. Вам бы поберечься, а Вы все туда же — школа, Министерство… Да и с Волдемортом бороться кому-то надо. Не все же я под рукой буду, чтобы отправлять меня к Тому. Гарри насмешливо смотрел на Дамблдора, даже не оглядываясь на остальных. Директор молчал, все еще не веря своим глазам. Парень же, притворно смутившись, повернулся к другим преподавателям. — Ах, простите мне мою невежливость! Что ж это я? Как я мог забыть поздороваться со своими родителями? Где же мои манеры? Мама, отлично выглядишь. Годы никак не повлияли на тебя! — Гарри во вспышке огня появился позади стула Лили Поттер и поцеловал ей руку. — Отец, смерть никак на тебе не отобразилась. Ах, извини. Ты же не умирал… Крестный, я рад тебя снова видеть. Приятно знать, что ты успел избежать падения в Арку. Да и следы Азкабана уже исчезли. Но что это со мной сегодня? Вечно что-то забываю! Ты же не сидел в тюрьме, Сириус. И произнесено это было таким тоном, что, казалось, сам василиск отравился бы тем ядом, который в нем было слышно. — Но как? Откуда ты появился? — спросил Дамблдор. — Мы же все обыскали! Все зелья использовали! — Вы не там искали. И Вы явно не принадлежите к тем, кому я бы стал раскрывать свое местоположение, — от голоса Гарри враз повеяло арктическим холодом. — Да и появиться тут меня заставило лишь то, что я все еще числюсь учеником данного учебного заведения, а образование мне получить все-таки нужно. Иначе и ноги моей бы не было в этом притоне предателей и лжецов, который Вы, директор, возглавляете уже много лет. — Да как ты смеешь! — тут же взвилась Грейнджер, сидящая недалеко от преподавательского стола. — Не тебе судить о директоре! Ты исчез, а мы все тебя обыскались, с ног сбились! Да господин директор все это время о тебе заботился, беспокоился о тебе! А как ты его отблагодарил? Исчез, да еще и пишешь всякие клеветнические статейки! Да ты молиться на него должен! — МОЛЧАТЬ! — взревел Гарри, стрелой подлетая к бывшей подруге. — Я никому и ничего не должен, заруби это себе на носу, защитница сирых и убогих! — смотря девушке в глаза, тихо произнес парень. Но в стоящей тишине каждое его слово было четко слышно. Сидящий рядом Рон чуть было не вскочил, чтобы наброситься на наглеца с кулаками, но Дин схватил его за руки и потянул вниз, а Невилл, сидевший напротив, еще и наложил заклинание окаменения. — Верное решение, Дин, — бросил короткий взгляд на сокурсника Гарри. — Запомни, Грейнджер, я никому и ничего не должен. И особенно Дамблдору. Твой обожаемый директор не сделал для меня ничего хорошего. Может, я должен благодарить его за то, что он засунул меня к родственникам, ненавидящих магию, да еще и напоил их зельем ненависти, чтоб мне жизнь медом не казалась? Может, за то, что он меня же обворовывал? Или за то, что в друзья мне подсунул выгодных ему людей, пообещав им за это вознаграждение? И в завершение — каждый год устраивал для меня испытания на прочность — этакий экзамен на выживание в нагрузку к ежегодным и обязательным. Как тебе это, Грейнджер? Ты все еще считаешь, что я что-то должен Дамблдору? Разорвав зрительный контакт с бывшей подругой, Гарри огляделся и заметил, что все в зале на него смотрят. — Что вы на меня так смотрите? Разве вы не читали этого в газетах этим летом? Рита так хорошо все описала… Но так уж и быть, я перескажу все еще раз. Видите ли, уважаемые ученики, чета Поттеров не погибла в ту ночь. Вместо них в доме были другие люди. Меня же, чтобы не портить легенду, решили засунуть к родственникам, магию не терпящим, да еще и напоить их зельем ненависти. Для верности, так сказать. Потом, по «Великому» Плану Дамблдора, составленному ним вместе с моими «мертвыми» родителями, мне подготовили «друзей». А чтоб работали качественнее, им дали то, чего они хотели больше всего. Мистеру Рональду Уизли — деньги и признание, мисс Гермионе Грейнджер — доступ к книгам и знаниям, а в обозримом будущем — и хорошая должность, и признание на уровне с чистокровными. Так у меня появились «верные» и «преданные» боевые «товарищи». А чтобы подстраховаться, что я попаду на Гриффиндор, а не на Слизерин, ко мне отправили Хагрида, этот факультет ненавидящего и директора обожающего. И вуаля — Золотой Мальчик там, где надо и с теми, с кем надо. А потом — философский камень, василиск, сбежавший преступник, Турнир Трех Волшебников, Пожиратель Смерти в обличии преподавателя, возрождение Волдеморта, министерская жаба, странные сны-видения и на закуску — битва в Отделе Тайн. Все по Плану. А на фоне всего этого безобразия — добрый и всепрощающий дедушка Дамблдор, который медленно, но верно подталкивал меня к тому, что именно я — Избранный, который вынужден убить Волдеморта. А если в ходе дела погибну — то не беда, главное — убить злодея. А уж потом мне будут все почести — торжественные речи, шикарное надгробие… Заметьте, за мои же честно заслуженные деньги, которые Министерство должно было бы выделить почившему герою как награду за его победу над величайшим темным магом столетия — то есть, Волдемортом. Но вот незадача — будущий покойник, то есть я, однажды подслушал разговор, не предназначавшийся для моих ушей. А оказалось, что и мои родители, и крестный живы и в ближайшее время на тот свет не собираются. Более того, живут и здравствуют. А еще у меня есть брат, который в этом году должен пойти в школу. Просто прелестно, не находите? — голос Гарри прямо сочился ядом и сарказмом. Тишина в зале стояла оглушающая. — Но продолжим. Меня обнаружили. Первая реакция — стереть память, промыть мозги и отправить на верную смерть к Волдеморту, пока не вспомнил чего, не дай-то Мерлин. Но я успел исчезнуть. История моего исчезновения весьма интересна — я превратился в феникса. Вы скажете, это невозможно. Но вы ошибетесь. Более того, вы же сами видели, что я появился в образе этой чудесной птицы. Но продолжим. Мне повезло — я встретил людей, которые мне многое рассказали и очень мне помогли. Директор, лезть мне в мозги не следует. Вы ничего там не найдете. Более того, это может плачевно для вас закончиться! — парень устремил на директора холодный взгляд изумрудных глаз, посылая тому мощный ментальный импульс. Дамблдор тихо охнул и откинулся на спинку кресла, пытаясь унять ужасающую головную боль. — Я предупреждал. На чем же я остановился? Ах да, мне помогли. Меня приютили, занялись моим обучением. Настоящим обучением, а не тем, чем занимаются в этой, с позволения сказать, школе. Но никто не мог вылечить те душевные раны, которые нанесло предательство близких людей, людей, которым верил. Знаете, как-то раз, когда я сидел в библиотеке, мне в руки попала одна книга. Это оказалось собрание высказываний великих людей. Маглов. Занятная, кстати, книжица. Но я отвлекся. При просмотре мне на глаза попалась одна фраза магловского философа Ницше — «Ты должен сжечь себя в своем собственном пламени: как иначе хотел бы ты обновиться, не обратившись сперва в пепел!». Она мне очень понравилась, потому что точно охарактеризовала то, что приключилось со мной. Ведь прежде я сжег сам себя. Боль от предательства была столь велика, что я сгорел прямо перед кабинетом директора. Вы спросите: как же тогда так случилось, что я теперь стою вот тут, перед вами? А я не превратился в пепел. Я превратился в величественную, древнюю птицу — черного феникса, существование которого считается легендой. Я снова пренебрег всеми законами магии! — Гарри горько улыбнулся. — Во мне выгорело все. Моя душа превратилась в пепел. Летом я напоминал скорее зомби, чем живого человека. Это продолжалось до тех пор, пока на мой день рождения не произошло одно событие, в корне перевернувшее мой мир и все, что меня окружало, а также кардинально поменяло мои планы. Во время своего повествования Гарри прохаживался по Большому залу, обходя его то по периметру, то проходя между факультетскими столами. — Но это потом. Нельзя вываливать на вас столько информации за один вечер, уважаемые ученики. Не дай Мерлин, мозги не выдержат! — Наконец, он остановился перед столом преподавателей, рядом с табуретом, на котором стояла позабытая всеми Шляпа. — И в завершение сегодняшнего вечера я хотел бы провести один небольшой ритуал. Так, мелочи, но он очень для меня важен. Сначала немного лирики. Как вы могли догадаться после моего монолога, я очень зол на директора и чету Поттеров. Настолько зол, что не хочу иметь с ними ничего общего. Поэтому тот ритуал, о котором я упоминал минутой раньше — ритуал отречения от рода. Я хочу отречься от этой семьи и вернуть в этот мир… — Ты не посмеешь! — взревел Джеймс Поттер, так резко вскакивая, что стул, на котором он сидел, отлетел. — Ты не можешь этого сделать! Ты мой наследник! Первенец! Тем более, это темномагический ритуал! — Тебе надо было думать о том, что я твой наследник и первенец перед тем, как отправлять меня к маглам, отец! — последнее слово было произнесено настолько презрительно, что ни у кого не осталось сомнения в том, что уважение — последнее чувство, которое испытывает Гарри Поттер к этому человеку. — Тебе надо было думать, прежде чем хотеть стереть мне память о подслушанном разговоре. И не тебе решать, что я смею, а что нет. ТЫ УМЕР ДЛЯ МЕНЯ ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД! — Гарри! — всхлипнула Лили, прижимая руки к сердцу. — Гарри, прошу тебя, не делай этого! Ради меня! — Ради Вас? Кто Вы для меня, что я должен делать что-то ради Вас? — горько спросил ее Гарри, с сожалением смотря на эту красивую женщину, которую он когда-то так мечтал увидеть. — Я же твоя мать! — сквозь рыдания ответила миссис Поттер. — Мать? У меня нет матери. Она погибла, защищая меня от Волдеморта. Ее крик я слышу при приближении дементоров. Ее лицо я видел в зеркале Еиналеж. Вы совсем на нее не похожи… потому что она была матерью, а Вы… Я даже не знаю как можно Вас назвать. Ни одна нормальная мать не будет планировать убийство собственного ребенка, как это делали Вы, — Гарри с болью оглядел всхлипывающую женщину, прежде чем отвернуться. Северус Снейп, до этого молча наблюдавший за разворачивающимися событиями, тихо хмыкнул — щенок Поттер прав. Эти люди не имеют право называться его родителями. Он даже проникся чем-то, похожим на уважение, к стоящему перед столом парню. — Гарри, ты не сможешь провести в школе этот ритуал. Она защищена от подобного рода чар. Если Темная магия будет сотворена в этих стенах, в Министерстве получат сигнал и тебя немедленно арестуют! — вмешался Дамблдор, чувствуя оттенок удовольствия от того, что он, наконец-то, взял ситуацию в свои руки. — Дамблдор, не Вам решать, что я смогу, а что нет. И, думаю, замок все же позволит мне провести этот ритуал, — ответил ему парень и взмахнул рукой. Перед ним тут же появился небольшой каменный алтарь с двумя чашами — золотой и серебряной. Между ними лежал бронзовый ритуальный нож. Чуть в сторонке высилась стопка пергамента, перо и чернильница. Громом с неба в зале раздался тихий смех. Гарри, вздрогнув, повернулся к источнику звука и сильно удивился, обнаружив перед собой Шляпу. — Ты чего? — осторожно спросил он. На краю сознания промелькнула мысль о том, могут ли волшебные предметы сходить с ума. — Я подумала, что зря ты от Слизерина отказался. — Что? Я еще и виноват, да? Да ты вообще обалдела тут! Тоже мне, Шляпа! Волшебная! Какого ты интересовалась моим мнением, позволь узнать? Видела же, как качественно мне промыли мозги. А я мальчиком был наивным, легко внушаемым… — Ох, ну простите, пожалуйста. Я, к твоему сведению, всегда интересуюсь мнениями Пендрагонов, пойти наперекор принцам крови — это почти самоубийство в особо изощренной форме. — Можно подумать, тебе часто приходилось распределять Пендрагонов! — разыграл обиду Гарри, удачно не обращая внимания на удивленные вздохи наблюдающих студентов. Он даже на Снейпа взгляд кинул — просто ради интереса. Тот был мертвенно-бледным, и лихорадочно пил сок. Парень даже лениво пожалел учителя — такой стресс, узнать, что самый ненавистный студент мог попасть на его факультет. Как бы он тогда снимал с Поттера балы? — Не часто, — призналась Шляпа нехотя. — Но один раз уже был. Мне хватило, пришлось девочку на Хаффлпафф отправить, а то она грозилась… Ну, многими неприятными вещами. Даже Годрик не угомонил. А Салазар посмеялся и сказал, что упрямство в вашей семейке в крови. — Прости? А когда это было? — Да через несколько лет после открытия школы. Элейна Эмрис, так ее звали. Только никто из ее родственников больше в Хогвартсе не учился. Можешь представить мое удивление, когда я тебя распределяла! — Эмрис? Не родственница ли.? А впрочем, не важно, — Гарри отмахнулся от мыслей, решив, что при следующей встрече обязательно расспросит Мору на предмет их родства. — Так почему ты меня туда же не отправила? Так было бы гораздо логичнее. По принципу «так не достанься же ты никому»! К тому же, основополагающие черты Хаффлпаффа: честность, верность, достоинство, дружба, умение защищать других, упорство. Честь. Все это вполне подходило ко мне прежнему. — Да, пожалуй… Только по приказу директора ты должен был попасть либо в Гриффиндор, либо в Слизерин… Дальше свой выбор ты сделал самостоятельно. — Вот как… По приказу, значит… — Гарри, нехорошо прищурившись, посмотрел на Дамблдора, который пытался вникнуть в смысл диалога. — Ладно. Менять что-либо уже поздно. Да и расхотелось, Годрик хотя бы не оскорблял меня так откровенно… Но ты, если не забыла, все еще кое-что мне должна отдать. — Парень непреклонно сложил руки на груди. — Ой, да надо он мне! Забирай. Сам эту тяжесть таскай. — Ну… — задумчиво протянул Гарри, — сам не сам, а забрать надо. Он наклонился и с легкостью вытащил их Шляпы меч Гриффиндора. — Поттер, меч принадлежит Хогвартсу! — возмущенно приподнялся очнувшийся директор. — Да нет, профессор, меч принадлежит мне. Можете поинтересоваться у гоблинов — они подтвердят, они же его ковали, в конце концов, а за своими изделиями эта раса следит пристально. Потом, словно забыв о разговоре, он взмахом руки убрал инкрустированный рубинами меч, снова вернувшись к ранее появившимся предметам. Взяв нож, Гарри сделал надрез на ладони левой руки. Протянув руку над серебряной чашей так, чтобы кровь стекала в нее, он принялся читать слова отречения от рода: — Я, Гарри Джеймс Поттер отказываюсь от имени своего и рода своего! Я отрекаюсь от матери своей — Лили Элоизы Поттер, в девичестве Эванс, и от отца своего — Джеймса Карлуса Поттера. Я отрекаюсь от права наследования и права первородства в пользу брата своего — Майкла Адама Поттера и клянусь никогда и ни при каких обстоятельствах не требовать обратно ни одно из названых прав! Кровь в чаше забурлила и из нее вылетел призрак, в котором Джеймс и те, кто был хорошо знаком с историей Поттеров, узнали Филиппа Поттера, родоначальника рода. — Ты уверен, сын мой? — Да. — Это твое окончательное решение? — с какой-то грустью и затаенной надеждой переспросил призрак. — Да. — Что же. Я, Филипп Амадей Поттер, подтверждаю отречение Гарри Джеймса Поттера от рода и его отказ от прав наследования. Да будет так! Отныне и навеки! — с последними словами Филиппа Поттера вокруг Гарри поднялся вихрь. Когда он улегся, все увидели, что почти все черты Поттеров у Гарри исчезли, остались только форма лица и носа, а от матери — цвет глаз. В этот же момент Джеймс схватился за сердце, а Лили, тихо охнув, согнулась от резкой боли в животе. Это были последствия ритуала. — Ты очень похож на Артура и Годрика, — сказал Филипп, смотря на Гарри. — У тебя их черты. — Я все-таки прямой их потомок, — тихо ответил Гарри. –Да, ты их потомок. Годрик бы тобой гордился. Он всегда мечтал о таком сыне. Увы, родилась дочь… — Он гордится мной. — Я рад. Жаль, что ты не Поттер. Никогда им, по сути, и не был. Ты мог бы прославить наш род сильнее, чем во времена его расцвета. — Так получилось. Думаю, Вы понимаете все даже лучше меня. К тому же, проклятие снято. В конце концов, наступило время возрождения древних родов, — возразил Гарри. — Мне жаль, Гарри, мне очень жаль, что так получилось. Верни Британии ее короля. Будь достойным правителем, юный Пендрагон… — тихо прошептал Филипп и развеялся. — Обязательно… — ответил Гарри. — Обязательно… Но пора продолжать! Снова надрезав левую ладонь, он протянул ее над золотой чашей. Подождав, пока чаша наполнится на половину, парень залечил порез и вытащил из складок мантии какую-то бутылочку, по этикетке которой можно было судить, что это кроветворное зелье. Махом выпив ее содержимое, Гарри взмахом руки уничтожил пустую посудину и взял в обе руки чашу с кровью. Подняв ее высоко над головой, он сказал: — Я, отрекшись от рода Поттер, взываю к магии и крови предков своих! Прошу вернуть мне имя мое, отныне зваться мне — Гарольд Артур Пендрагон, по имени и роду предка моего — Артура из рода Красного Дракона, Верховного короля Британии! Пусть будет признано в миру данное мне имя Гарольда Артура Пендрагона, мага Мэлвина, Наследника короля Артура! Пусть возродится дом Пендрагонов! Кровь в чаше забурлила, и из нее заклубился густой туман, распространяя в воздухе аромат лаванды, жасмина и мирры, который окутывал плотным коконом Гарри. — Признаю! Да будет имя тебе отныне и навек — Гарольд Артур Пендрагон, Наследник короля Артура! Признаю! — громыхнул гром и в зале раскатом прозвучали эти слова. Перо тут же начало строчить что-то на пергаменте. Через минуту оно остановилось и свиток засветился тусклым красным светом и размножился на пять копий. Одна отправилась в Министерство в Отдел Наследования, другая появилась в кабинете директора, третья — в «Гринготсе», четвертая — на столе перед Джеймсом Поттером, а пятая осталась на алтаре. Ее Гарри аккуратно свернул и спрятал в кармане мантии. — Пендрагон? — Пендрагон! — Тот самый? — Он сказал — Пендрагон? — Артур Пендрагон? — Магловский король? — Но как же так? — Откуда? — Почему? По всему залу волной пронеслись шепотки. Ученики недоуменно переглядывались и переспрашивали друг друга. — Гарольд Артур Пендрагон? — удивлению Дамблдора не было предела. — Но этого не может быть! Последняя Пендрагон умерла в 1603 году, не оставив потомков! — Вы ошибаетесь, директор, — туман рассеялся, явив взору парня, который стал еще более похож на своего легендарного предка. Многие девушки в зале восхищенно вздохнули, чем вызвали у Пендрагона кривую улыбку. — Вы ошибаетесь. Иначе меня бы здесь не было, не так ли? Елизавета не имела никакого отношения к Пендрагонам, почему-то маглы это поняли уже давно, а вот маги все еще живут во власти иллюзий… — Гарри неосознанно перенял точку зрения Владычицы Озера. — Видите ли, Пендрагоны позаботились обо всем. Дочь Артура, Ниниана, вышла замуж за Игнотуса Певерелла. Фамилию Ниниана не меняла, она осталась Пендрагон. У них был сын — Август. Но это не значит, что род прервался. Август женился на девушке из благородного, но обедневшего рода. У них была дочь. После рождения ребенка жена Августа умерла, а он так и не женился во второй раз. Внучка Нинианы и Игнотуса, Астрея, вышла замуж, оставив за собой фамилию Пендрагон, хотя и приняла родовое имя мужа — Гриффиндор. Теперь она была леди Астрея Гриффиндор-Пендрагон, жена лорда Гильдероя Гриффиндора. От этого брака родился Ульрих Гриффиндор. Это был прапрадед Годрика Гриффиндора. Из поколения в поколение в роду Гриффиндоров передавалось сказание о принадлежности к роду короля. К тому времени, как родился будущий Основатель, легенда основательно позабылась и теперь считалась очередной сказкой, а сам король Артур — не больше, чем легендой, ведь к тому времени прошло больше трехсот лет. Где-то потерялась и фамилия Пендрагон. Осталась только Гриффиндор. У Годрика и его супруги, Ровены Райвенкло, была дочь — Елена, вышедшая замуж за рыцаря из свиты отца — Филиппа Поттера. Со смертью ее отца род короля окончательно прервался, так как Елена не верила в семейные предания о том, что Артур был их предком. Кровь Пендрагонов уснула в потомках короля, дожидаясь рождения истинного наследника рода. Им стал Я. И знаете, если бы не события, случившиеся больше двух месяцев назад, пробуждение крови было бы очень тяжелым процессом. Не скажу, что тогда мне было легко… Но! Ритуал, проведенный мною, полностью уничтожил во мне кровь Поттеров. Теперь во мне нет ни одной капли их крови, как и ни одной черты во внешности. Во избежание недоразумений скажу, что все потомки Артура унаследовали его внешность, независимо от того, как выглядели их отцы. Теперь я как бы сын Нинианы и Игнотуса, как и Годрик. Я чистокровнее любого из присутствующих здесь в зале. Конечно, многие скажут, что Артур — магловский король… Но Мерлин тоже был Пендрагоном. В моих жилах течет кровь самого Артура и Игнотуса. От прежних родителей мне достались только глаза. Их цвет нельзя поменять. Они отображают саму сущность мага, его душу, нрав, силу. Поттеры потомки, но они не могут претендовать ни на что, принадлежавшее Пендрагонам, Певереллам, Гриффиндорам или Райвенкло. Я один имею на это право. Я — Наследник, а в будущем и король. И никто не помешает мне занять трон. Видите ли, меня УЖЕ на него посадили. Заочно. И даже не особо интересуясь моим собственным мнением. Гарольд оглядел холодным взглядом притихший зал и остановился на Джеймсе. — Чуть не забыл. Я мечтал сделать это уже давно, но дожидался приезда в школу. Взмах руки — и с алтаря исчезли чаши, нож и письменные принадлежности. Вместо них появились метла, лист пергамента, перочинный нож, какой-то серебристый сверток и книга в кожаной обложке. Рядом высилась гора из книг и свитеров. — Это все, что у меня было от родителей и крестного. Метла, которую крестный подарил мне на Рождество два года назад и нож, открывающий любые замки — от него же, Карта Мародеров, доставшаяся мне тогда же, мантия-невидимка — первый ценный подарок, полученный на Рождество и альбом с фотографиями. Это книги и свитера, которые я получал в подарок от семьи Уизли, Ремуса Люпина и Гермионы Грейнджер на дни рождения и Рождество. Эти вещи — самое ценное, что у меня было и напоминало о самых близких мне людях. Но оказалось, что эти люди — не те, кем кажутся. Я не хочу, чтобы у меня было от них хоть что-то. Пожалуй, я оставлю себе только мантию-невидимку. Мало того, что это действительно ценная вещь, она к тому же принадлежала Артуру. Я точно не понял, кто ее зачаровывал, но к Поттерам она имеет весьма косвенное отношение. Жаль расставаться с ней. Но перейдем к делу! Все это предназначалось человеку, который уже умер. Которого вы сами и убили… — тихо и печально, будто бы даже для себя самого, а не для других, произнес он, протягивая правую руку над вещами и сжимая ладонь в кулак. Когда он его разжал, на ладони танцевал маленький язычок пламени. Несколько секунд полюбовавшись ним, Гарри поднес руку к книгам. Повинуясь мысленному велению своего создателя, огонь пополз к пособиям. Те тут же вспыхнули. Наблюдая за импровизированным костром, парень точно так же поджег и вторую кучу. Несколько минут он наблюдал, как пламя пожирает то, что осталось от его прошлой жизни. Когда на алтаре осталась только небольшая кучка пепла, парень поднял глаза на людей, сидящих за преподавательским столом. — Так же, как вы сожгли меня, я сжег воспоминания о вас, — в его голосе и глазах проскальзывали нотки грусти и горечи. Щелчком пальцев уничтожив алтарь, Пендрагон развернулся и направился к выходу. Уже в самых дверях он остановился и, обернувшись, сказал: — Никто из присутствующих здесь не сможет рассказать никому из внешнего мира о том, что произошло этим вечером здесь. Вы не сможете ни написать об этом, ни передать с помощью Легилименции, ни рассказать под воздействием веритасерума. Вы можете обсуждать это между собой, но никому другому сообщить нельзя. И так будет до тех пор, пока я не разрешу. Это все! — договорив, он повернулся и стремительным шагом покинул Большой зал. Как только за ним захлопнулись двери, в зале тут же поднялся невообразимый гвалт. Все пытались перекричать друг друга, спрашивали у соседей, что-то орали. За столом преподавателей тоже царило оживление. Больше всего взволнованными выглядели Поттеры, Блэк и Люпин. Они о чем-то перешептывались, временами посматривая то на директора, то на разбушевавшихся учеников. Фиренце единственный сохранял спокойствие, и, казалось, даже улыбался уголками губ. — ТИХО! — прогремел голос директора. Дамблдор встал со своего места и раскинул руки, призывая всех к тишине. — Я понимаю, что вы все взволнованы тем, что только что произошло, но это не повод поднимать такой шум. Прошу вас успокоиться. Вы все сможете нормально обсудить это в своих гостиных. Я думаю, что вы можете разойтись. У вас завтра занятия, а уже поздно. Старост прошу построить свои факультеты в шеренги, и организовано покинуть зал. Ученики, вам запрещается покидать пределы гостиных. Любой, кого поймают в коридорах, будет строго наказан, а о нарушении сообщат родителям. Преподаватели, через десять минут собрание у меня в кабинете, — и директор покинул зал через незаметную дверцу позади преподавательского стола. Старосты тут же начали собирать возле себя первокурсников и выстраивать их по двое в шеренгу. Быстрее всего справились райвенкловцы. Они и покинули помещение первыми. За ними поспешили слизеринцы и хаффлпаффцы. Гриффиндорцы, дольше остальных не поддающиеся организации и продолжавшие шуметь, вышли последними. * * * Как только дверь Большого зала захлопнулась за ним, Гарри устало привалился спиной к стене и закрыл в изнеможении глаза. Это был тяжелый вечер. Он не ожидал, что снова увидеть их будет так трудно. Он думал, что за лето справился с этой болью, думал, что когда увидит их, то будет легче. Отступит боль от их предательства, лжи, лицемерия. Но нет. Они не считают, что делают что-то аморальное, наоборот, свято уверены в своей правоте и непогрешимости. О, как ему хотелось проклясть Грейнджер на месте, когда она полезла к нему со своими нравоучениями! Она еще смеет утверждать, что он что-то должен! После всего! Но ничего, она еще поплатится! Они все поплатятся! В этот момент возле него появился Фоукс. Оценив состояние парня, он тихонько запел. Это была медленная, успокаивающая, несущая покой и умиротворение песня. Она прогоняла все негативные чувства, оставляя после себя только спокойствие, блаженство и радость от возвращения в Хогвартс. — Спасибо, Фоукс, — вздохнул Пендрагон. — Если бы не ты, я бы разнес все здесь к чертям. В ответ феникс тихо курлыкнул. — Нет, что ты. Я не могу позволить себе такой роскоши. Мора меня убьет, если я нарушу клятву. Если я доживу до того момента. Фоукс наклонил голову влево и внимательно посмотрел на парня черными глазами-бусинками. Неизвестно, что он разглядел, но издав длинную трель, он взлетел и завис на уровне головы Гарри. — Да, ты, несомненно, прав. Сейчас мне не стоит появляться в гостиной. Там будут люди, видеть которых мне пока что не хочется. Но пойдем, я слышу, как Дамблдор велит отправляться в гостиные. Скоро все покинут зал. Не хочу, чтобы на меня пялились. По крайней мере, сейчас. Это может плохо кончиться. А заканчивать день конфликтом… Увольте! — и с этими словами Гарри исчез. Конечно же, в огненном всполохе. А через секунду после его исчезновения двери Большого зала открылись, выпуская галдящих учеников. * * * Собрание преподавательского состава закончилось пять минут назад. К сожалению, к какому-либо определенному решению придти не удалось. Все были заняты обсуждением того, что произошло в Большом зале. Конечно же, все были удивлены как тем, что уже бывший Поттер вернулся, так и тем, как он изменился. Обсуждали все — от его эффектного появления до произошедших изменений, как внешних, так внутренних. Но главной темой разговоров было то, что Гарри оказался ни много ни мало, как Пендрагоном. Мало того, он фактически был сыном Игнотуса Певерелла и Нинианы Пендрагон. Все поколения Поттеров просто-напросто вычеркивались из его родословной. Парень не соврал — он действительно был чистокровнее любого из жителей замка, а в родителях у него значились вышеозначенные личности. Все это Дамблдор проверил сразу же, как только переступил порог собственного кабинета. Для этого он использовал Книгу Магов, которая отображала всех волшебников, населявших Великобританию. Нужно было просто прикоснуться к ее обложке и назвать имя мага. В Книге находилась вся информация о человеке — его родители, происхождение, статус, имеющиеся родственники. И действительно, когда Дамблдор назвал имя «Гарри Джеймс Поттер», Книга показала, что такого человека не существует. Но произнеся «Гарольд Артур Пендрагон», директор был поражен до глубины души. Парень был прав, абсолютно прав. Под его именем располагалась вся генеалогическая таблица вплоть до самого Артура, вот только линия Мерлина показана не была — только обрывающийся пунктир. И, ДЬЯВОЛ ПОБЕРИ, КАК ОН МОГ ТАК ПРОСЧИТАТЬСЯ?! Упустить из-под своего контроля наследника трона! Эта ошибка ему многого стоит! Он-то считал, что Гарри просто Светлый Лорд, а тут такое! Мало того, что Лорд, так еще и престолонаследник! Это ж как надо было ошибиться? Из-за мальчишки рушились все планы! Сначала он не подпускает незнакомцев и приходится оставлять с ним сиделок в образе родителей, потом узнает, что родители живы, забирает с собой Фоукса, а там и найти его не представляется возможным. И тут он появляется, как ни в чем не бывало, и заявляет, что он Пендрагон! Упустить такой рычаг управления! Да если бы он знал, никогда бы не отправил Джеймса и Лили на ту операцию! А может, он неправильно понял пророчество? С ними никогда не бываешь полностью уверенным, ведь вариантов развитий событий сотни! Но возможно, удастся все изменить и вернуть Гарри в род Поттеров? И как это сделать так, чтобы мальчишка не только сам к нему прибежал, но еще и назначил регентом до своего совершеннолетия? А потом его можно будет под шумок убрать. Лили и Джеймс не имеют права на трон, как сказал паршивец. Значит, заставим подписать завещание, по которому трон перейдет ему. — Директор, Вы что-то нашли? — как сквозь вату услышал он голос Лили. Дамблдор настолько задумался о том, какой промах он совершил, что напрочь забыл о присутствовавших в кабинете людях. — Да, девочка моя, нашел. Гарри говорил правду — он действительно Пендрагон и больше не ваш сын. Его родителями значатся Ниниана Пендрагон и Игнотус Певерелл, а не вы. — С этим ничего нельзя сделать? — послышался голос Джеймса. — Поттер, что тебе не ясно в словосочетании «ритуал отречения»? — вместо Дамблдора ответил Снейп, одаривая школьного недруга неприязненным взглядом. — Естественно, с этим ничего нельзя сделать! — Снейп, не тебя спрашивали! — взвился Блэк. — Сириус, успокойся! — повысил голос Дамблдор. Как ему надоели стычки этих двоих! — Северус, продолжай, пожалуйста. Что ты имел в виду, говоря, что ничего нельзя изменить? С превосходством взглянув на Блэка, зельевар ответил, обращаясь к директору: — Поттер, извините, — Пендрагон отрекся от рода. Более того, он был признан Пендрагоном самой магией. А это значит, что ритуал необратим. Вы могли оспорить результат, если б Гарри остался безродным. Но он теперь глава могущественного рода и в иерархии аристократов стоит на самой верхушке. Мы все находимся у него в подчинении. Любая попытка хоть как-то повлиять на него может привести к негативным последствиям — от потери магии на некоторое время до полного изгнания в мир маглов. Все зависит от того, какими были намерения человека и средства, с помощью которых на будущего короля пытались повлиять. Если не верите, то информация об этом находится в книге «Иерархия аристократии». Она находится в библиотеке Малфоев, — мужчина криво ухмыльнулся. Он знал, что никто из здесь присутствующих в здравом уме не сунется к Малфоям. После слов Снейпа в кабинете воцарилась тишина. Причин не доверять словам шпиона не было. Он был известен как большой знаток не только зелий, но и темной магии. Значит, и о ритуале он знал. Знал больше их всех. Постепенно все разошлись — с утра были занятия, к которым следовало подготовиться. Да и каждый хотел в одиночестве все спокойно обдумать. В кабинете остались только его хозяин, Поттеры, Блэк и Люпин. Каждый из них думал о том, как поменялась его жизнь после сегодняшних событий. Чета Поттеров, наверное, впервые в жизни задумалась, а правы ли они были, пятнадцать лет назад отдав сына родственникам. Этим они потеряли не только сына, первенца, но и путь к еще большей славе и величию. Мысли, недостойные гриффиндорцев. Директор размышлял о том, что мальчишка разрушал все, что он так тщательно создавал, сводил на нет все его усилия, переворачивал с ног на голову все, к чему прикасался, приводил в негодность все планы и лучше бы он никогда не находился. А еще лучше — чтоб он сгорел в аду. Мысли, недостойные величайшего светлого волшебника современности. Блэк думал о том, что теперь он навсегда потерял своего крестника. Мужчина успел привязаться к нему за то время, пока тот жил в доме Сириуса. Он не хотел соглашаться на план, предложенный Дамблдором, в результате которого Сириус «погибал». Блэк прекрасно знал, что его «смерть» ранит мальчика. Но согласился, думая, что Гарри сильный и переживет. Знал бы он, к чему приведут все эти события, ни за что не поддержал план директора еще пятнадцать лет назад. Для Люпина же темой для размышлений служило то, как же такой милый мальчик, истинный гриффиндорец, которого он обучал два года назад заклинанию Патронуса, стал таким. Слизеринец. Расчетливый, холодный, истинный аристократ. Оборотень винил себя в том, что позволил такому произойти. Он сожалел, что не рассказал еще тогда о том, что Поттеры живы. Возможно, их простили бы. Гермиона говорила, что тогда Гарри надеялся, что его отец каким-то чудом выжил. Но теперь… Ремус очень сомневался в том, что этот парень закроет глаза на их грехи, забудет о том, как они с ним поступили. Он перестал быть тем добрым, отзывчивым Гарри, который тянулся за любым проявлением ласки. Теперешний Гарри — человек, который не забудет ни одного проступка, ни одной оплошности. И что от него ожидать, один Мерлин знает… * * * Северус Снейп влетел в свои апартаменты. Наложив защитные и заглушающие чары на дверь и стены и заблокировав камин, мужчина, наконец, спокойно вздохнул. Подойдя к бару, он налил себе виски и взмахом палочки зажег пламя в камине. Сев в стоящее перед очагом удобное кресло, Северус расслабился. Перед глазами замелькали картинки из недалекого прошлого. Вот Гарольд налетает на него. Вот превращается в феникса. А вот сам Северус варит зелье, с помощью которого можно найти человека в любой точке мира. Но поиски не дают результатов. И уже тогда, когда была потеряна надежда на то, что парень найдется, он появляется. И как появляется! Даже Темному Лорду, страдающему любовью к театрализованным представлениям, не удалось бы добиться такого эффектного появления. А оно действительно было эффектным. Чего стоит один ритуал! Кстати, о ритуале. Где Пендрагон был? Столько узнать нереально за два с лишним месяца. Кроме прочего, было еще одно, чего Снейп не сообщил Ордену Феникса, — формула, которой воспользовался Гарри, не означала отречения, а лишь подтверждала его. А имя? Он не принимал новое имя, а объявлял его! Заставляя других принять это, как данность. Но при отречении от рода — ПРАВИЛЬНОМ отречении — все происходит иначе. Выходит… выходит он уже был Пендрагоном. Стал им до отречения от рода Поттеров. Как там сказал призрак родоначальника? «Никогда им и не был»? А может, все это был только красивый спектакль? Демонстрация силы? Но когда? И кто? Сам Гарри никак не мог ни узнать об этом ритуале, ни взять себе новое имя. После отречения от рода нередко сама магия наказывает наглеца, осмелившегося отстраниться от защиты, которую дает кровь. Это очень опасный ритуал, именно поэтому его причислили к Темным Искусствам и запретили. Если причина отречения весома, то магия позволяет закончить обряд и тогда глава нового рода, к которому отреченный намеревается присоединиться, дает ему имя. Здесь ничего подобного не было. Сам отрекся, сам назвался. Кто же он? Чего от него ожидать? Как он будет общаться со своими сверстниками? И с кем будет общаться? Не опасно ли это будет для окружающих? Что Гарри задумал? На эти вопросы у зельевара не было ответов. Парень действительно изменился — одежда, внешность, манеры, характер. Его поступки теперь невозможно было предугадать. Нервировал также разговор Пендрагона (как же дико так его называть!) со Шляпой. Элейна Эмрис, тоже, как выяснилось, имеющая отношение к королю Артуру. Чья она родственница? Гарри определенно что-то понял, у него аж глаза загорелись какой-то догадкой. Фамилию эту Снейп не слышал и не знал ни одного чистокровного рода, хвалящегося своим родством с легендарным королем, а аристократы обычно таких вещей не скрывают. В чем зельевар был уверен, так это в том, что Эмрис — фамилия тех, кто помог парню скрыться от всего мира этим летом. Северус привык доверять своей интуиции, в зельеварении без нее не обойтись. И то, что он видел в коридоре… Мужчина не знал, как описать это. Казалось, парень, прогуливающийся школой, просто излучал волны магии, несущей уверенность и спокойствие. Он теперь больше всего напоминал человека, который делает обход своих владений. И здесь он чувствует себя на своем месте, он точно знает, что находится дома, где ему ничего и никто не угрожает. Северус не знал, как теперь он сам будет относиться к парню. С одной стороны, это уже не тот человек, которого он пообещал охранять Лили Поттер перед ее «смертью». Это не тот человек, которого он изводил на протяжении пяти лет. Это уже даже не сын Джеймса Поттера. Но всю ту нелюбовь, неприязнь, ненависть, если будет угодно, так просто не вычеркнуть. И неизвестно, как к этому отнесется сам Гарольд. Мужчина сомневался, что тот бросится к нему на шею при встрече. Но сейчас главное — не настроить его против себя еще больше. И помоги нам Мерлин! * * * Малфой устало откинулся на спинку дивана. Как это его достало! Пока дошел до гостиной, раз пятьдесят услышал имя Поттера. Тьфу ты, Пендрагона. Еще не привык. Вот и в спальне ребята его обсуждают, одновременно готовясь ко сну. Им-то что с того? Ведь обговаривают одно и тоже! И в гостиной, и в спальне разговоры были об одном — как гриффиндорец изменился и как так получилось, что тот оказался наследником самого легендарного короля? Драко этого не знал. Знал он одно — теперь это не тот человек, которого он ненавидел последние пять лет и которого пытался уколоть побольнее, задеть за живое. Все, что он о нем знал, оказалось ложью, неправдой. Не тот, не такой. Обычный гриффиндорец оказался будущим королем. И мало того — происходил из того рода, которому род самих Малфоев принес когда-то вассальную клятву. Основатель рода Малфоев был рыцарем Круглого Стола — Персиваль или Парцифаль. Француз, примкнувший к королю кельтов. Его род поклялся верой и правдой служить роду Пендрагонов и ждать Наследника, чтобы продолжить служить ему. Но кто же знал, что ЭТО ОКАЖЕТСЯ ИМЕННО ПОТТЕР!!! Хотя теперь уже Пендрагон, Мерлин подери дурацкое чувство юмора магии! Как вести себя теперь с бывшим Поттером, Драко не знал. И спросить не у кого. Чертов гриффиндорец наложил какое-то заклятие, не позволявшее сообщать никому за пределами замка о том, что случилось. А совет отца нынче очень бы пригодился. Не знал Драко и о том, известно ли Поттеру, что Малфои — его вассалы еще со времен Артура. Но это не было той вещью, которой Драко собирался делиться при встрече с сюзереном. Не хватало еще, чтобы Пендрагон заставил его служить себе! Он узнает, несомненно, узнает, но сначала Драко придумает способ, как выкрутиться из всего этого с наименьшими потерями или хотя бы номинально считаться вассалом, а обязанностей не исполнять. Но как прикажете вести себя с Наследником до тех пор? Мерлин! Но ничего. Утро вечера мудренее. Время все расставит по своим местам, а пока следует выспаться. Время уже позднее. С такими мыслями Драко встал с дивана и направился в спальню шестикурсников, надеясь, что его соседи уже спят, а не продолжают обсуждение. Хуже девчонок, честное слово! * * * Появившись на площадке Астрономической башни, Гарольд огляделся. — Сюда, так сюда. Фоукс, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Огненная птица, возникшая на площадке одновременно с Пендрагоном, только посмотрела на парня. Прервав через секунду зрительный контакт, феникс взлетел на парапет. Гарри сделал шаг в сторону ограждения и пошатнулся. — Дьявол! — выругался он. — Я слишком устал сегодня. Слишком много магии мне сегодня пришлось использовать! Черт бы побрал их всех — Дамблдора, школу, Поттеров! Шатаясь, он подошел к парапету и оперся на него. — Добби! — Да, сэр Гарольд Пендрагон! — Принеси мне, пожалуйста, бутылку вина на свой вкус и плитку шоколада. — Сию секунду! — с хлопком эльф исчез. Через минуту Добби снова материализовался на площадке с подносом в руках. На подносе стояла бутылка вина, бокал и несколько шоколадок. — Спасибо, Добби! — искренне поблагодарил Гарри. — Добби счастлив угодить сэру Гарольду Пендрагону! — поклонился эльф. — Откуда ты знаешь мое нынешнее имя? — полюбопытствовал Наследник, откупоривая бутылку и наливая себе вина. — Добби — эльф, сэр Гарольд Пендрагон, а они всегда знают, как зовут волшебника! — с гордостью ответил тот. — Что-то еще желаете, сэр Гарольд Пендрагон? — Нет, спасибо, Добби. Только, пожалуйста, не называй меня «сэр Гарольд Пендрагон». Лучше по имени. В крайнем случае, «сэр Гарольд» или «сэр Пендрагон». — Хорошо, сэр Гарольд! — снова поклонился Добби. — Скажи, откуда это вино? Оно превосходно! — Добби взял его из личных запасов директора Дамблдора. Гарри от всей души расхохотался. — Да ты шутник, Добби! Спасибо тебе за все! И извини, что я так и не забрал тебя к себе. — Добби знает, что сэру Гарольду было не до Добби и не обижается. — Ты настоящий друг, Добби. Спасибо. Можешь идти, я позову тебя, если мне что-то понадобится. Эльф поклонился и с тихим хлопком исчез. Гарри остался один, если не считать Фоукса. Несколько минут он молча любовался видом, открывавшимся со смотровой площадки Астрономической башни, потягивая вино и наслаждаясь удивительным букетом. А смотреть и правда было на что — оттуда открывалось превосходное зрелище. С одной стороны — Запретный лес, деревья которого тихо качались, хотя ветра не было и в помине. С другой — озеро, в котором отражалась молодая луна и звезды. На противоположном берегу озера мерцали огоньки Хогсмита. Вдали виднелись острые шпили гор, даже с такого расстояния было видно, насколько они опасны для одинокого путника. — Как же здесь красиво, Фоукс, — вздохнул Гарольд. — Хотя бы ради этого стоило вернуться сюда. Можно ни о чем не думать… Феникс повернул голову и парню и издал вопросительную трель. — Не знаю, друг, не знаю. Я рад и не рад одновременно. Оно мне надо было, скажи, Фоукс? Жилось бы мне неплохо и без их общества. Так нет! Решил, что надо отомстить, вернуться в школу… А зачем? Кому от этого лучше? Не мне так точно. Не думал я, что видеть их будет так больно. Наверное, не умер во мне еще тот маленький мальчик, мечтающий увидеть своих родителей, мечтающий, что когда-то придет добрый взрослый и заберет меня от дяди и тети. Взрослый пришел и забрал меня в сказку — в магический мир. Мог ли я подумать в тот момент, когда Хагрид появился на пороге хижины на берегу моря, что сказка обернется для меня кошмаром, друзья окажутся предателями, моя жизнь — обманом, а все в ней будет распланировано почти по минутам? А ведь дядя и тетя хотели меня защитить от всего этого. Только теперь я это понимаю. Тогда, наоборот, мне казалось, что они хотят отобрать у меня единственное, что у меня есть — мир магии. Если б я знал, Фоукс, если б я знал… Птица издала возмущенную трель и захлопала крыльями. — Нет, я не жалею, что узнал о магии, — невесело усмехнулся Гарри. — Но знаешь, в последнее время меня все чаще посещает мысль, что лучше б я вообще не рождался. Ведь сколько всего можно было избежать, сколько смертей предотвратить… Это ведь из-за меня погибли Кристофер и Аннет, Седрик… И это далеко не все. Я же, если честно, и не знаю, сколько людей погибло из-за меня. Ответом ему послужила очередная трель от феникса, на сей раз успокаивающая и дарящая надежду. Феникс как будто пытался успокоить своего товарища, убедить его в чем-то и подарить надежду на то, что все закончится хорошо. — А пожалуй, ты прав. Я ничего не смогу с этим сделать. Они выбрали свой путь, они знали, на что идут, когда выступали в этой войне. От меня теперь зависит совсем другое — я должен соответствовать образу Наследника. А еще надо формировать Круг. Мерлин, и как я пойму, кто достоин? Хорошо, хоть Мора подсказала, кто будет первым рыцарем. И, конечно же, по закону подлости, это не тот человек, с которым мне легко общаться. Драко Малфой. Кто бы подумал… Первый рыцарь. Мало мне того, что придется налаживать с ним отношения, так еще и меч Гриффиндора нужно ему отдать. И как вы себе это представляете? Слизеринцу и меч Гриффиндора? Да он меня проклянет, как только я об этом заикнусь! Как ты считаешь, Фоукс, чем он меня проклянет? Чем-то не особо легким или сразу Авадой, чтоб не мучился? Птица в ответ лишь курлыкнула. — Думаешь, мы подружимся? — скептически скривился Пендрагон. — Ну-ну… Вы с Морой, видимо, оптимисты. Но ничего, поживем — увидим… На некоторое время снова воцарилась тишина. Гарри наблюдал, как на опушке Запретного леса танцуют свой неведомый танец феи, как величаво выходит из-за деревьев посмотреть на это пара серебристых единорогов, а к их ногам пугливо прижимается жеребенок. — Красота-то какая… И что ж я раньше этого не замечал? — печально проговорил парень. — Сидел бы здесь всю ночь и любовался всем этим, забыв обо всем и обо всех. Забыть о предательстве, забыть о врагах и друзьях, забыть об обязанностях и долге, просто забыть. Почему мне это не доступно? Почему я не могу быть обычным мальчишкой, играть с друзьями в квиддич, отлынивать от домашних заданий, ныть из-за суровости преподавателей… Почему мне это не доступно? Возможно, это и эгоистично, но иногда мне так хочется послать все это и исчезнуть… И плевать на всех! Пусть сами и разбираются с Волдемортом! С МЕНЯ ХВАТИТ!!! Услышав эти слова, Фоукс возмущенно захлопал крыльями и издал такую длинную трель, в которой слышалось все — от недовольства юным волшебником до убеждения в том, что у него все получится. — Умеешь же ты убеждать, Фоукс, — горько улыбнулся Гарри, как только феникс успокоился. — Ты прав, ты, несомненно, прав. Это моя судьба, мое предназначение. Раз так случилось, то я должен с этим справиться. Но как же хочется все послать, забрать с собой Джинни и исчезнуть в неизвестном направлении. Феникс вопросительно посмотрел на Пендрагона и издал короткую трель. Гарри оглушительно расхохотался. — Да, я не отказался бы свить с ней гнездо и вывести птенцов, — согласился он, отсмеявшись. — Но, пожалуй, уже пора. Время позднее. Он уже настроился, что перенесется с помощью огня, как обычно, но вдруг передумал. — Лучше пройдусь. А то так и разучиться ходить недолго, — пробормотал парень себе под нос и направился к лестнице. Он прогулочным шагом шел по коридорам школы, наслаждаясь той тишиной и спокойствием, которые так редко здесь царили. Коридоры освещались только лунным светом, проникавшим сквозь высокие стрельчатые окна, да кое-где на стенах висели факелы. Звук шагов приглушали ковры, а в спину несся приглушенный шепот портретов. Некоторые особо любопытные изображения перебегали с картины на картину, чтобы получше рассмотреть парня и провожали его любопытными взглядами. Гарри не обращал на них никакого внимания, просто наслаждаясь прогулкой по замку, который был его домом и по сей день, невзирая ни на что. Ему было все равно, встретит он кого-нибудь или нет. Он просто окунулся в ту пучину спокойствия и волшебства, которая царила в коридорах школы. Ему казалось, что он даже чувствует, как сквозь него проходят нити магии, пронзающие школу вдоль и поперек. Гарри не заметил, как из ниши с рыцарскими доспехами выскользнул Мастер Зелий и проводил его задумчивым взглядом прищуренных глаз. Незаметно он подошел к портрету Толстой Леди, охраняющей вход в гриффиндорскую гостиную. И по закону подлости, самой ее на портрете не оказалось. — Вот черт! — выдохнул Гарри. — Знал, что вечно хорошо быть не может! Придется так… — он расслабился и позволил пламени перенести себя в гостиную. * * * Джинни со вздохом опустилась в кресло, стоявшее возле камина. День сегодня был тяжелый. Ей очень не хотелось возвращаться в школу, зная, что там не будет Его. Да и с утра поссорилась с матерью — из-за глупости. Мать снова закатила ей скандал, что она с ней говорит без должного уважения. А она и не могла уважать людей, которые столько времени обманывали Гарри, обманывали ее, обманывали целый мир. Как можно уважать людей, друживших с человеком только из-за выгоды? Джинни не знала ответа на этот вопрос. Так она сказала матери. Молли разревелась и сказала, что это все ради семьи, ради нее, а она, неблагодарная, этого не понимает. В ответ Джинни только хлопнула дверью и весь путь до вокзала промолчала, несмотря на попытки Грейнджер ее разговорить. На вокзале она тут же исчезла в вагоне, присоединившись к Луне Лавгуд. Девушка ничего ей не сказала, только молча предложила шоколадную лягушку, которую младшая Уизли с благодарностью приняла — позавтракать нормально она так и не успела. Позже к ним присоединились Невилл и Дин. Они немного поговорили о том, кто как провел лето, а потом перешли на статью, вышедшую позавчера. Оказалось, все присутствующие в купе, возмущены тем, как поступили Поттеры и не оправдывают действий директора. Это немного приободрило девушку. Чем ближе подъезжали они к школе, тем больше у Джинни усиливалось чувство, что сегодня произойдет что-то очень для нее важное. Так и случилось. Мерлин, когда она увидела Гарри… Как же она по нему соскучилась! Она ловила каждое его слово! И поражалась все больше и больше! Поражалась тому, насколько она была слепой. Да, он прав, его просто отправляли на смерть. Из него воспитывали одноразовое оружие. И хотя это все она знала, но слушая еще раз, уже из его уст, ей хотелось убить. Убить их всех. За то, что посмели так поступить с ним, за то, что так относились к нему. Он же Гарри, просто Гарри! Не Мальчик-Который-Выжил, не герой, а человек! Он ведь тоже хочет простой человеческой любви. Хочет, чтобы у него была семья, любящая семья. Как же этого можно было не разглядеть?! Они же сами создали для него это маску, так почему же они не видят, что под ней? Неужели не ясно, что Гарри отдал бы все сокровища мира за возможность иметь любящую семью и верных друзей! Мерлин, как же ей хотелось подбежать к нему и обнять! Обнять, а потом исчезнуть! Куда угодно, лишь бы подальше от всего этого! От ложи, от предательства, от боли! Но кто она для него… Всего лишь сестра друга, бывшего друга… Они ничем не связаны. У него могут быть сотни, тысячи девушек, лучших, чем она… Зачем она ему? Зачем она Наследнику? Наследник… Гарольд Артур Пендрагон… Когда Гарри произнес свое имя, она обмерла. Как? Все Пендрагоны умерли. Но, слушая рассказ Гарри о истории его рода, она все больше и больше поражалась тому, как может повернуться история, а магия пошутить… Джинни чувствовала злобное удовольствие от того, как вытягивались лица Дамблдора и Поттеров. А когда все в зале зашушукались после ухода Гарри, ей хотелось встать и закричать: — Люди, что же вы делаете? Зачем вы так поступаете? Разве вы мало его ранили? Разве вы мало его обсуждали? Вам делать больше нечего? Лучше бы боролись с Пожирателями! Свалили все на ребенка и радуетесь! Очнитесь! Он всего лишь человек, а вы используете его как игрушку! Теперь она сидела в кресле в гостиной и вспоминала скандал, состоявшийся час назад. Как же тогда все орали! Особенно распинался ее брат! — Да как он смеет! — орал Рон, размахивая кулаками. — Мы столько для него сделали, а он теперь появляется и заявляет, что ничего нам не должен! Он должен, нет, он просто обязан избавить мир от Того, Кого Нельзя Называть! Это его долг! — Да, он обязан! — поддакивала ему Грейнджер. — Он стольким обязан Дамблдору, стольким обязан! Правда, он немного отбился от рук, но ничего! Мы быстренько вернем его на путь истинный. Я поговорю с ним, он поймет, что был неправ. Его надо заставить извиниться перед директором, перед родителями. Жаль, правда, что он отказался от своего рода, но это не значит, что он не сможет общаться с мистером и миссис Поттер. А еще нужно сказать ему, что он еще слишком юн, чтобы брать на себя управление страной. Он должен доверить это кому-то из взрослых, тому, кто разбирается в этом лучше него. В идеале, профессору Дамблдору. Остальные внимательно их слушали. Часть согласно кивала головами, часть осуждающе смотрела на раскрасневшегося парня и бормочущую себе под нос девушку. — Хватит! Довольно. Слышали бы вы себя со стороны! Долг перед кем, Рон? — первым не выдержал Невилл, глядя, как Уизли бегает по гостиной. — Кому он обязан, Гермиона? И кто сказал, что это именно он должен убить Волдеморта? Гриффиндорцы вздрогнули. — Ой, да перестаньте вы! — скривился Лонгботтом. — Гарри прав — это всего лишь имя и его не стоит бояться. Так ответь мне, Рон, почему именно Гарри должен разобраться с Волдемортом? Почему он должен извиниться перед Дамблдором? — Но ведь все знают, что именно Гарри — тот, кто может уничтожить Того, Кого Нельзя Называть, — недоуменно ответил Рон, смотря на такого тихого обычно сокурсника. — И он оскорбил директора своим поведением! — влезла Грейнджер. — Вы идиоты или притворяетесь? — вместо Лонгботтома ответил Дин, до этого просто за всем наблюдавший. — Но ведь пророчество… — выдал вконец растерявшийся Уизли. Он не ожидал такого. — Какое пророчество? — Согласно которому именно Гарри победит Того, Кого Нельзя Называть. — А вы его слышали? Кто-нибудь слышал его? — Невилл обвел тяжелым взглядом притихших гриффиндорцев. Единицы отрицательно покачали головой. — Это пророчество разбилось во время битвы в Отделе Тайн. Его содержания не знает никто. И еще, Гермиона, я бы посоветовал тебе не лезть к Гарри со своими советами и нравоучениями. Не думаю, что Наследнику и такому могущественному магу, которым является лорд Пендрагон, понравится подобное вмешательство. И его реакция может быть самой непредсказуемой, как и результат. Так что трижды подумай, Грейнджер, прежде чем так поступать, — и, развернувшись, ушел в спальную. Дин, одарив хмурым взглядом Рона и Гермиону, последовал за ним. Это было начало раскола Гриффиндора. Остальные, тихо переговариваясь, тоже начали покидать гостиную. Последними ушли Рон и Гермиона. Осталась только Джинни. Она сидела в кресле и думала. Думала обо все и ни о чем. Думала о Гарри, думала о том, смогут ли они общаться, ведь она принадлежала к семье, которая его предала. Думала о том, что он теперь не просто человек, противостоявший Волдеморту, но и Наследник трона, что накладывает некоторый отпечаток. Огонь в камине уже давно погас, остались только тлеющие угли, которые почти не давали света. Девушка не знала, сколько она так просидела, как возле дверного проема, ведущего из гриффиндорской башни, возник столб пламени. Как только он исчез, на его месте появилась темная фигура. Джинни напряглась — мало ли кто решился наведаться посреди ночи в факультетскую гостиную. Но способ появления ей определенно был знаком. Где-то она его уже видела. Тут фигура взмахнула рукой и огонь в камине вспыхнул с новой силой, освещая гостиную. И наконец, Джинни узнала ночного посетителя — это был Гарри. Появившись в родной гостиной, Гарри сначала ничего не разглядел — слишком тут было темно. Взмахнув рукой, он зажег огонь в камине. И только тогда заметил, что в гостиной он не один. В кресле перед камином кто-то сидел. Подойдя поближе, парень увидел, что это — Джинни Уизли, человек, о котором он думал все лето, человек, которого он любил всей душой. — Почему ты не спишь? — спросил он, подойдя к креслу, в котором сидела девушка. — Не знаю. Не спится что-то, — ответила она, поднимаясь ему навстречу. Несколько минут они смотрели друг другу в глаза. — Ты изменился, — наконец сказала она, поднимая правую руку и проводя по его лицу. — Это хорошо или плохо? — спросил он, прикрывая глаза от этого прикосновения. — Определенно, хорошо. — Я знал, что тебе понравится, моя королева, — прошептал он, наклоняясь. — Ты был прав, — тихо произнесла она, прижимаясь к его груди. Он улыбнулся и поцеловал ее. И весь мир исчез для них. Остались только они.