По-своему

Эта заправка кажется самой унылой из всех встретившихся им на пути от Эль Базаре. Ни завалившейся за прилавок помятой банки фасоли в томатном соусе, которую они нашли десятью милями восточнее, ни какого-нибудь лимонада, забытого в углу витрины. Запустение и тишина, только свист ветра и хруст разбитого стекла под ногами. Этот-то хруст и мешает. Ник останавливается, прислушиваясь. Точно. Знакомое глухое полурычание-полусипение раздаётся где-то неподалёку. Ходячий. Или ходячие. Трой на улице, он собирался проверить, не осталось ли хоть сколько-нибудь бензина в машинах, брошенных на стоянке. Выглянув наружу, Ник видит его присевшим на корточки у чёрного «Форда», вокруг, сколько хватает глаз, — никого, ни живых, ни мёртвых. Отлично. Вернувшись в помещение магазина, Ник оглядывается и замечает мебель, сваленную в углу. За завалом обнаруживается дверь в туалет, откуда и доносятся звуки. Видимо, ходячего загнали туда и закрыли, для верности ещё и подперев снаружи тем, что под руку попалось. А теперь приходится разбирать, причём в гордом одиночестве, быстро и тихо. Ник ругается шёпотом; как ни странно, это помогает, по крайней мере морально. Сама дверь, к счастью, хлипкая, хорошего удара ногой оказывается достаточно, чтобы фанера треснула и отлетела внутрь. Ходячих таки двое — женщина и мужчина. Женщина первой выбирается из-под обломков двери и получает нож в висок. Мужчина успевает схватить Ника за руку, но тот выворачивается из захвата и пинает противника в колено. Добивать приходится уже на полу. — Неплохо, — Трой прибежал на шум и теперь пытается сделать вид, что совершенно не спешил. — Но довольно медленно. Если бы их было больше, могли бы возникнуть проблемы. — Ну, я как-то справлялся до знакомства с тобой, — фыркает Ник. — Кроме того, их двое, а значит, на сегодня счёт 6:5 в мою пользу. — День ещё не кончился, у меня ещё есть шанс отыграться. — Ты нашёл бензин? — Нет, — удостоверившись, что в туалете больше нет ходячих, Трой убирает пистолет. — Но того, что есть у нас в баке, хватит миль на тридцать. А на расстоянии около двадцати миль есть небольшой городок. Не знаю, как ты, а я просто мечтаю о нормальной постели. * Трой останавливает машину на парковке у торгового центра на въезде в город. Вокруг тихо. Ходячих не видно, признаков жизни — тоже. — Пойдём, посмотрим, куда нас занесло, — предлагает Ник. — Пока не стемнело окончательно. — Мне не нравится это место, — Трой хмурится, но всё же выходит из пикапа. — Здесь должны быть заражённые, но их нет. — Ты ненавидишь проигрывать, я правильно понимаю? — Я всё записываю, и общий счёт в мою пользу. — Это временно, — обещает Ник, протискиваясь между двумя припаркованными автомобилями. Действительно, судя по всему, в старом мире молл был весьма популярным, но сейчас... Люди словно бы просто бросили машины и ушли. Городок небольшой: десять-пятнадцать минут пешком — и они оказываются на центральной улице, застроенной двух-трёхэтажными домиками в европейском стиле, с узкими разноцветными фасадами. Когда-то здесь было... наверное, самое правильное слово — «мило», но сейчас электричества нет, витрины разбиты, а разгорающийся закат придаёт дополнительную апокалиптичную нотку и без того унылому зрелищу. Внимание Ника привлекает жилой дом, маленький и почти целый — стеклянная дверь в сетке трещин, словно в неё попало что-то тяжёлое, но окна на втором и третьем этаже нетронуты. — Попробуем? — Выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — Трой дёргает за ручку. Заперто. Приходится добить стекло, чтобы открыть замок изнутри. Почти всё пространство первого этажа занимает кухня, в которой явно кто-то побывал — шкафы открыты, посуда на месте, как и свечи, а вот продукты забрали все. То есть почти все: в углу одной из полок Ник находит порванный пакет с остатками риса. Крупы немного, меньше фунта, но на двоих хватит, и это уже неплохо. На втором этаже обнаруживается санузел с почти полным бойлером застоявшейся воды, а также спальня, судя по дизайну и обстановке — детская. Кровать, впрочем, нормальной длины и двуспальная. — Кажется, твоя мечта сбылась, — смеётся Ник. На улице совсем стемнело, и Трой зажигает свечу. Зачем-то проводит пальцами по мультяшным утятам на обоях. — Пойдём посмотрим, что на третьем. Ещё на лестнице они чувствуют запах, который ни с чем не спутаешь, — запах гниющего человеческого тела. Звуков, издаваемых ходячими, однако, не слышно, и, открыв дверь комнаты, они понимают, почему. Это тоже спальня, только взрослая. На широкой постели лежит женщина, мёртвая уже довольно давно, подушка вокруг её головы тёмная от крови. В тусклом свете свечи выделяются зубы и весёленькая — белая в голубой цветочек — ночная рубашка. Трой тянется к окну, врезанному в скат крыши, отодвигает защёлку. Свежий воздух врывается в комнату, но запах и не думает рассеиваться. — Да ладно, — машет рукой Ник. — Зато она точно не придёт ночью, чтобы нас сожрать. Спустившись обратно на первый этаж, они придвигают к разбитой двери один из кухонных шкафов, складывают на полки и наверх оставшуюся посуду. Если кто-то полезет, не проснуться будет сложно. Второй выход, на задний двор, ещё пригодится — плита не работает, и не в доме же разводить огонь. — Ты скучаешь о чём-то, что осталось в старом мире и чего больше нет? — Ник смотрит на то, как Трой поджигает рекламную газету местного супермаркета. Обломки тумбочки, уложенные поверх, адски дымят но в конце концов всё же загораются. — Почему ты об этом спрашиваешь? — Просто подумал: раньше достаточно было нажать кнопку, и пожалуйста — огонь, горячая вода, электричество, канализация. Всё что угодно. А теперь на самые элементарные вещи нужно тратить уйму времени и сил. — Городской мальчик, — усмехается Трой. — Иногда я не верю, что ты в одиночку выживал в пустыне. — Я никогда не говорил, что это было легко. — вода закипает, и Ник всыпает рис в кастрюльку, подвешенную над огнём. — Фасоль добавим? Будет полноценная горячая еда. Чувак, да мы в раю. * После ужина Ник такой довольный и расслабленный, что его хватает только на то, чтобы помочь забаррикадировать заднюю дверь, добраться до постели, раздеться и рухнуть. Скитания по пустыне научили его относиться гораздо проще ко многому, от личной гигиены до хороших манер: когда в буквальном смысле умираешь от жажды, как-то не до грязи на штанах. Да и не до штанов вообще. Трой же, наоборот, старается цепляться за привычные ритуалы, когда появляется возможность. Вот и сейчас Ник засыпает под тихий плеск, доносящийся из ванной, и надеется только на то, что хоть немного воды останется на утро. С той самой ночи на Эль Базаре ему ничего не снится, сознание словно падает в чёрную дыру, пожирающую время. Закрыл глаза — открыл глаза. И солнечный свет уже заливает трогательную детскую с утятами на стенах и весёлыми медвежатами на постельном белье. Ник потягивается, поворачивается набок и замирает, забыв выдохнуть. Трой ещё спит, обняв подушку, прижавшись щекой к мишке тедди. Видимо, в ванной нашлась бритва, и без своей довольно-таки беспорядочно отросшей щетины он кажется совсем молодым, ненамного старше Ника. Ну, и красивым, да. Хотя этот сукин сын красивый в любом виде и состоянии, но вот так, с непривычно спокойным и расслабленным выражением лица, — особенно. Ирония мироздания, думает Ник: человек, чьи руки по локоть в крови, выглядит как какой-то грёбаный ангел со старой картины. Ещё ироничней то, что его это волнует. Очень. Трой открывает глаза; взмах ресниц, пара секунд — и от сонного умиротворения не остаётся и следа, между бровей прорезаются морщинки, даже черты лица словно становятся резче. — Привет, — хрипло говорит он. — Ну, полагаю, нас не беспокоили. — Мы бы это в любом случае не пропустили, — фыркает Ник, немного смущённый от того, что его застали за разглядыванием спящего друга, — на каком-то из этапов. Возможно, последнем. — По крайней мере я выспался. Так что оно того стоило, — Трой откидывает одеяло, садится и натягивает штаны. Волосы на его затылке смяты подушкой и торчат в разные стороны, почему-то это кажется очень трогательным. — Я вчера выиграл, — Ник слышит собственный голос словно со стороны. — Помнишь, 6:5? — Помню. Ты придумал желание? — Да, — хорошая это идея или плохая? Не попробуешь — не узнаешь. — Поцелуй меня. — Ты в курсе, что я не извращенец? — Трой застёгивает ремень и нашаривает рубашку, старательно не смотря на Ника. Тот как можно беспечнее пожимает плечами: — Я тоже. И что? — Начинаю сомневаться. — Во мне или в себе? — В себе я всегда уверен, — усмехается Трой. — Ты так и собираешься валяться в постели весь день или у нас есть шанс заняться делом? — Ну мам, ну ещё минуточку, — дурачась, Ник с головой закрывается одеялом. Он чувствует одновременно досаду на то, что идея с желанием не сработала, и облегчение от того, что Трой не отреагировал как-нибудь... не очень адекватно, скажем так. Однако край одеяла у него решительно отбирают. — Ты сам этого хотел, — словно оправдываясь, говорит Трой, наклоняется и целует Ника в уголок губ. Ник почти инстинктивно поворачивает голову так, чтобы было удобнее, приоткрывает рот и едва сдерживает стон, когда их языки соприкасаются. Это слишком хорошо. И слишком коротко: Трой отстраняется, резко, почти рывком, нервно пытается застегнуть пуговицы на уже застёгнутой рубашке. — Всё, минутка прошла, — выдыхает он, снова стараясь смотреть куда угодно, только не на Ника.