***
— Еська, айда гулять! — в комнату врывается Марат, смотря на девочку, что стояла возле окна и смотрела на плюшевую лошадку. В ее мыслях игрушка, конечно, не просто безвольно лежала в ее руках, а скакала по зелёным полям. — Марат, я занята! — Есения поворачивается в его сторону, хмуря светлые брови. Тот лишь закатывает глаза и подходит к ней, буквально выхватывая игрушку из рук сестры. — Ну пошли! Там уже все мои друзья вышли. Ну, и твои тоже, — решил приврать семилетний мальчик, чтобы вызвать интерес у младшей. — Эй! — она подпрыгивает к поднятой вверх лошадке и забирает ее себе. Сейчас они с Маратом примерно одного возраста, поэтому сделать это для шестилетней девочки было не так сложно. Есения крутит в руке игрушку, обдумывая предложение. — Ну ладно, пошли… — через некоторое время отвечает она, нервно жуя губу. — Ну наконец-то, побежали! — Марат хватает ее за руку и буквально вылетает вместе с ней из квартиры, как пробка из бутылки. Хорошо, что Есения и по дому ходила в сандалиях, иначе бы бегала по песку босиком. Ребята выбежали на улицу, их тут же окружила толпа радостных детишек. Девочка невольно прижалась к брату, желая поскорее уйти от такого большого количества людей. А Марат все без слов понимает, быстренько переговаривается с друзьями и ведёт сестру к Вове. Он всегда делал так, так как старший все время проводил во дворе, и родители наказали ему следить за младшими во время их прогулок. Поэтому Марат вместе с Есенией быстренько сдали «отчёт» о том, что будут гулять и побежали играть в догонялки. — Олеся водит! — кричит Есения, убегая в другую сторону от девочки, что должна была бегать за ними всеми. Двор наполнился детскими криками и смехом. Так очередь быть водой дошла и до Есении. Девочка, заприметив недалеко Марата, тут же рванула за ним, желая поскорее сменить роль. Спотыкается пару раз, сдирая колени до покрасневшей кожи и небольших ссадин, но догоняет. — Эй! Так нечестно, я задумался! — громко говорит Марат, насупившись. Только совсем недавно за всеми бегал, а тут на тебе — родная сестра подставила. — Бе-бе-бе! — корчит рожицы девочка, не смотря вперёд. Врезается в столб и громко ойкает. Стоит пару секунд, вспышки какие-то видит. Боль не сразу чувствуется. А Есения глазами хлопает — не знает, что делать. Плакать хочется, но ведь тогда домой загонят, а девочка только разогрелась. Сзади уже подлетает Марат, притрагиваясь к плечу. Увидев заторможенное состояние сестры, зовёт Вову, что разговаривал с другом своим: — Твои, что ль? — парень лет четырнадцати кивает в сторону двух ребят, что стоят у столба и машут им. — Мои… Сейчас, погоди, я быстро, — Вова тяжело вздыхает, чувствуя что-то неладное. — Вова! — кричит Марат, когда видит приближающегося брата. Дети в одно мгновение облепили их, но старший быстро разогнал ребят играть дальше. — Что уже случилось? — он садится на корточки, смотря то на мальчика, то на девочку, что протирала место удара рукой. — Да ничего не случилось! Это вон, Марат всё выдумывает! — она тычет на него пальцем свободной руки, дуя губы. — А что я? Это Еська всё! — мальчик в ответ показывает на неё пальцем. Вова смотрит на них, выжидает, потому что знает, что через несколько минут таких споров все равно расскажут. — Она вот ударилась, а вдруг у нее кровь? — Да с чего у меня кровь? И вообще ты… Трепло! Вот! — девочка топает слабо ножкой, поджимая губы. — Еська, ты откуда таких слов набралась, а? — а потом парень понимает, что от него. Потому что младшие слышат, как тот с друзьями своими разговаривает и впитывают все, в основном плохое, словно губки. — Показывай давай, — уже спокойней произносит Суворов, а девочка на это головой отрицательно машет. Потому что братья о ней слишком уж заботятся и если что-то не так, то сразу домой загонят. — Есения, — голос твердый и ровный. — М… — она жуёт губу, но руку от затылка своего убирает и показывает Вове. А через густые волосы ничего не увидишь, поэтому тот нажимает легонько и слышит, как сестра шипит. Марат смотрит на это, сжимает руку Есении, волнуется ведь. — Ну, не так уж все и плохо. Просто ушиб, может, шишка будет. Ничего, Еська, до свадьбы точно заживёт, — он улыбается и обнимает их крепко-крепко. Потому что как бы младшие его порой не раздражали — они его самые близкие люди на этой земле.***
— Марат! — кричит Есения, врываясь, в квартиру Суворовых, словно ураган. Остался месяц до отъезда в Ленинград, и наверное, нужно сосредоточиться на этом, но у девочки не получается. А все это из-за её одноклассника, который рассказал всему классу на перемене, как подрался с мальчиком из соседней школы, что был старше его аж на целый год. В тот день некоторые классы из других учебных заведений приходили к ним на концерт. А потом она краем глаза увидела злого Марата, у которого под глазом красовался неплохой такой синяк. И все сложилось. Сперва накричав на Сашку Уцукого, что тот вообще в школе дерётся, она побежала за братом, но в итоге не успела. Дождавшись окончания занятий, девочка буквально пулей выскочила из школы и побежала домой к Вове и Марату. Так Есения и оказалась здесь. Дверь оказалась открытой, поэтому Вишнянская зашла внутрь. — Да чего тебе? — из комнаты выходит Марат, скрывая левую часть лица, где и был синяк. — Ты зачем с ним подрался? Совсем делать нечего? — она к нему подлетает, перед этим балетки свои снимая. Все-таки труд тети Тани девочка уважает. — За дело было. И вообще, что ты пристала? Не маленький! — Марат пытается отлепить ее от себя, когда та руку его тянет, чтобы последствия драки рассмотреть. — Ну давай хотя бы лед приложу! Ну больно же… — она несётся на кухню и возвращается с замороженной курицей в руках. — Марат, пожалуйста, — упрашивает Есения, дуя губы. — Ладно, — он цокает показательно, но курицу забирает, замечая, как младшая начинает ладошки активно тереть. Шипит, но прикладывает, лишь бы сестра успокоилась. А та сразу улыбается и начинает радостно рассказывать, как день прошел. И пусть Марату не интересно даже, как там у Ленки из ее класса книжка новая появилась, но Есению расстраивать не хотелось.***
— Слушай, Есь, может, по рюмке? — Аня открывает холодильник и достает пузырь водки отцовской. Девушка, что до этого в окно смотрела, курив, подняла одну бровь вверх. — Ну что ты смотришь так? Скучно же сидим. А так хоть… Разогреемся, — старшая улыбается хитро, косясь на Вишнянскую, что слишком уж расслаблена. — Почему бы и нет, — Есения пожимает плечами. Воспоминания, словно шрамы, заныли. Дёргается немного, краем глаза наблюдая, как Сорокина рюмки достает и наливает неплохой такой алкоголь. Не дешёвый, который подростки в подъездах гасят. — Вы что удумали тут, а? — на кухню вихрем влетает парень. В куртке ещё, только пришел, а девушки даже не услышали. Сорока. Парень смотрит на Аню, что вот-вот водку прольет, а потом переводит взгляд на неожиданную гостью. — Беглянка… — тяжело вздыхает тот, но вовремя приходит в себя, забирая у сестры бутылку и переливая алкоголь обратно. — Совсем сдурели? А если бы батя узнал? Таких лещей бы вписал. — Мне показалось, или ты Есю беглянкой назвал? Так ты… — она переводит взгляд с крайне неспокойного юноши на подругу, что до сих пор тлеющую сигарету в руке держала. — Ты, получается, та самая? Ну пиздец. Это значит у тебя так «все нормально, Ань, ничего толком не изменилось»? — Я смотрю, Сорока не просто так свое погоняло получил? Трещать любит? —усмехается девушка, делая затяжку. Снова холодная и бесчувственная. По привычке уже. Есению передёргивает, расслабляется хоть немного после этого. — Аня, так-то, сестра моя, конечно, я ей все рассказываю, — он убирает рюмки на верхнюю полку и садится на табуретку. — Ну, а теперь ты, Еся, — передразнивает Аню Сорока, корча лицо. — Как тут оказалась? Насколько помню, ты с Универсамскими не водишься. — Если бы так было, то жила бы на улице. Тем более, мы с Аней в художку вместе ходим, не рассчитывай, что сюда ради тебя пришла, — спокойно отвечает Есения, выкидывая окурок в окно и садясь рядом с Сорокой, напротив Ани. — Особо не питал надежды, но мало ли, — а парень в хорошем настроении. Видит, что девушка нормальная такая, огрызается, правда, но разговаривать можно. Тем более, вряд ли Ералаш о ней так хорошо отзывался бы, если бы было наоборот. — Никит, ну что ты в самом деле? Вы лучше мне расскажите, как ваша первая встреча произошла, — Сорокина вспоминает, как брат рассказывал ей о странной девушке, что Универсамовские обозвали «Беглянкой». И сейчас, видя свою бесконечно добрую и спокойную подругу, имея при этом образ той неизвестной, как бунтарки, последней твари и маленького чертёнка, она не могла поверить, что это был один и тот же человек. Ну как так-то? Ребята разговорились, Есения открылась для Никиты с другой стороны. И теперь даже ему было сложно совместить две стороны девушки. Сорока с Вишнянской довольно хорошо так сдружился, ну потому что нормальный человек. А Есения сказала, что просто не ожидала увидеть такую толпу, и у нее сыграл фактор неожиданности. Попросив прощения, девушка также решила рассказать немного о Циолковских, но упустить фрагменты, когда все было не так гладко для нее самой. — Ладно, думаю, что мне уже пора, тем более, я хотела ещё с Ералашем встретиться, — девушка встала со стула, проходя в коридор. Время пролетело незаметно для них. Есения просидела у Сорокиных больше трёх часов. — Действительно, что-то мы засиделись, —Аня поспешила проводить гостью, а парень последовал за ними, спеша нацепить на себя тонкую куртку. — Я тебя провожу, все равно к пацанами идти надо, — парень поставил девушку перед фактом и поспешил на выход. Подростки вышли из подъезда, бурно обсуждая какую-то чепуху. Краем глаза девушка замечает Универсамовских и Ералаша, что стоял у ее подъезда. Есения в очередной раз почувствовала на себе чужой взгляд. Турбо. Опять он. Парень начал раздражать ее после вчерашней перепалки. Ещё и пялится, будто в музее. В общем, одни минусы! Она закатывает глаза и, отсалютовав Сороке, подошла к Ералашу: — Здаров, Ералашка, — девушка пожимает ему руку, приобнимая. — Ты, вроде, поговорить о чем-то хотел? — Привет, Есь, — он опирается на перила, смотря куда-то под ноги. — Да я просто прогуляться хотел, а ещё вот, — из кармана он достает записку, где кривоватым почерком выведены цифры.— Это номер, чтобы ты там звонила в любое время. А то у меня твой есть, а тебя — нет, — он затылок неловко чешет, смотря, как Вишнянская улыбается, пряча клочок бумаги в карман олимпийки. — За номерок, конечно, спасибо, но вот прогуляться не могу, прости. Мне ещё уроки на завтра делать надо. Освободишь мне место за своей партой, а? — она легонько толкает его в плечо, посмеиваясь.***
Есения плетется к двери, протирая заспанные глаза. Спать хотелось безумно, особенно после сегодняшнего разговора с Маратом и встречей с Универсамовскими. Ориентироваться в кромешной темноте было сложно, поэтому она пару раз споткнулась на ровном месте. Идёт в той самой длинной футболке, что подарил Марат, тайком отправя ей в Ленинград. Жертвуя своим сном, она идёт открывать дверь какому-то незнакомцу, что стучит по ней уже несколько минут. В мыслях каша, но четко выделяется желание придушить человека, что находился с другой стороны двери. Хорошо ещё, что тетя с дядей спят в самой дальней комнате и не слышат, а то тут такой бы концерт был. Босые ноги ступают на небольшой коврик в прихожей и медленно открывают дверь. Мозг не соображал от слова совсем. Естественно она не додумалась сначала посмотреть в глазок, решив, что сейчас это не так важно. — М, Ералаш, что ты тут делаешь? — она жмурится от света, что льется из подъезда. Перед ней стоял радостный паренёк, который, кажется, часы с собой не носит. — Ты время видел вообще? — Прости, что разбудил. Может, выйдем, поговорим? — Ералаш только сейчас понял, насколько глупой была затея. Но зато он смог посмотреть, как сонная, лохматая Есения ищет отцовские тапки и сигареты Марата, решая, что тот ничего не заметит, если там пропадет одна. Хватает коробок спичек и выходит в подъезд, закрывая за собой дверь. — Ну что стоишь, идём, — они садятся на лестничную клетку. Ералаш, как следует любому джентльмену, жертвует свою куртку и стелет ее на одну ступень. Есения благодарно кивает, так как марать футболку ей не хотелось. Она прикуривает сигарету, делая затяжку. — О чем поговорить хотел? — переводит взгляд на Ералаша. — Вообще, о многом. Прости, что разбудил, просто я думал, ну. Что это нормальная идея будет. Ну тут я сглупил чутка, признаю. — Так, Ералашка, — она выдыхает дым сигаретный, наблюдая за тем, как тот становится менее заметным. — Если ты так и будешь мне мусолить что-то, то я прямо сейчас ухожу. — Да стой ты! Я просто хотел с тобой поговорить о вчерашнем. Почему ты так разозлилась? Мы же, вроде, нормально с тобой разговаривали. Ну вспылили чуть-чуть, когда ты сигареты доставала, но там просто ситуация такая была! — парень поворачивается к ней всем корпусом. Она брови хмурит, не хочет вспоминать все это. И как это все парню объяснить? Но через секунду усмехается, когда в голове всё-таки всплывает злое лицо Турбо, который орал на всю квартиру. — Просто, — а слов нет больше. В горле где-то все эти объяснения застряли и выходить не хотят. Есения глотает громко, курит, раздумывая. — Просто боюсь я компаний больших. Там дело одно было в прошлом, в Ленинграде. А я когда боюсь, я сразу злиться начинаю на всех и всё. Вот когда и увидела Марата побитого, так взбесилась. Хотя вашей вины там не было, — девушка плечами пожимает. Смотрит на окно, что чуть выше уровня глаз находится. Там темно, даже свет фонарей не помогает. — Я тоже Универсамовских испугался, когда их в первый раз увидел, так что это нормально, Есь, — Ералаш кладет руку на плечо, будто успокаивая этим жестом. И это даже отчасти помогло. Хотя может дело в сигарете, что зажата у нее между пальцами и вновь подносится к губам для получения очередной дозы никотина? — Кстати, ты в какой школе учишься? — Не знаю номер, но в ней ещё Марат учится. Правда, он же меня на год старше, значит, без него буду. Я только в понедельник в первый раз пойду. — В шестой, что ли? — Есения неуверенно кивает, а Ералаш улыбается, что все тридцать два зуба видны. — А класс какой? — Вроде 8Б, я будто помнить должна. Куда приведут, там учиться и буду, — девушка тушит сигарету, кидая окурок в сторону мусоропровода. — Если в 8Б, то классно будет. Я тоже там учусь. — Точно-о-о, — тянет Есения, трепля волосы юноши. — Ты же мой ровесник. Слушай, Ералашка, освободи там место за своей партой, а то я, кроме тебя, там и не знаю никого. Ради меня, м? — Ну ради вас постараюсь, мисс Беглянка.— он вскакивает со ступени, шуточно кланяясь ей. — Оу, вы так милы, сэр, — она не отстаёт и делает шуточный реверанс. Ералаш смеётся с этого, Есения же усмехается кратко, поправляя футболку. — Кстати, а номер твой можно? — заметив вопросительный взгляд девушки, тот тут же вскинул руки вверх, в защитном жесте.— Я вообще у Марата хотел взять, но это как-то странно бы звучало, — тут же решил оправдаться Ералаш, но услышав звонкий смех Вишнянской, опустил руки вниз. — Представляю, как ты бы просил у него номер, — она смеётся, а в голове у нее уже Ералаш в галантном костюме кланяется перед Маратом, что был в Есениной одежде и укоризненно смотрел на младшего. Немного успокоившись, она сложила руки на груди, ухмыляясь.— Запомнишь?***
Ребята переговорили ещё немного и решили прогуляться в следующий раз. Есения махнула Ералашу на прощание и зашла в подъезд. Девушка поднялась на второй этаж многоэтажки, открывая дверь. В квартире была полная неразбериха и бардак — родители собирались в санаторий, пытаясь сложить все «самое необходимое», а именно — половину квартиры. — Я дома! — крикнула девушка вглубь, откуда же через секунду появилась радостная женщина. — Ой, Яся, привет, солнце. Мы тут с Кириллом вещи собираем, — пояснила она, указывая кивком головы в сторону их спальни, где, видимо, и сидел дядя Кирилл, пытаясь застегнуть чемодан. — А Маратик где? — Марат с друзьями гуляет, — Вишнянская отводит взгляд в сторону, пытаясь вспомнить: видела ли она его с Универсамовскими сегодня или нет? — Не переживайте. Я, если что, у себя в комнате буду, — Есения быстро избавляется от обуви и олимпийки, на что женщина кивает, убегая помогать мужу. Девушка осторожно проскользнула в комнату, закрывшись на замок. Как бы то ни было, но уроки действительно нужно сделать. — Фух, чего-то я уже устала, — она прикладывает руку ко лбу, тяжело вздыхая. Садится за стол и ищет листок с домашним заданием на понедельник, который ей ещё на второй день приезда дали. Тогда она, конечно, благополучно забыла про него и решила, что разберётся со всеми потом. Но сегодня воскресенье, а значит уже завтра ей придется топать в школу с ненавистных ей сарафане и фартуке. Так, что там первое? Литература. Ладно, на это все равно, в школе у кого-нибудь спросит пересказ. У того же Ералаша, например. Хотя тот вряд ли о домашнем задании вообще думает. Алгебра? Ну, это сделать надо. Но чуть позже. Хотя, если так подумать, то сделать нужно сейчас, потому что потом она благополучно забудет об этом, как в принципе всегда и случалось. — Твою ж мать, почему так сложно? —девушка поджимает губы, взъерошивая и так взлохмаченные волосы. Девушка водит взгляд по цифрам и буквам, пытаясь решить уравнение. Она, конечно, глупой не была, но почему-то именно в этот момент голова просто отказывалась думать. Ну почему? Русский, химия, черчение. Как всё сложно. Есения тяжело вздыхает, положив голову на стол. Что ещё осталось? Труд? Черт, опять он. Девушка усмехается, вспоминая, как когда-то, в детстве им задавали делать разные подделки, а она об этом как всегда забывала. Хорошее время было, не то что сейчас.***
Есения сидела в комнате вместе с Маратом, который, на удивление, уснул совсем рано, на часах всего половина восьмого, а тот уже дрых во всю. Девочка же сидела за столом и раскрашивала свой рисунок, что освещался тусклым светом настольной лампы. Мама вместе с тетей Дилярой и дядей Кириллом уехали к своим общим друзьям, решая отдохнуть в воскресный вечер. Решив, что будет неплохо свалить на Вову следить за младшими, они благополучно уехали куда-то на другой конец Казани. А у старшего так-то свои планы были, но кто его послушает? Вдруг в дверь постучали. Есения обернулась в сторону двери, смотря, как брат идёт из гостиной в прихожую. Слышится скрип двери и чей-то голос. Девочка медленно приближается к двери, чтобы послушать, о чем говорили подростки. — Здаров, Кащей, — они пожимают руку кучерявому парню. Кащей? Странное прозвище. Из сказки будто сбежал. — И тебе не хворать, Адидас, — он осматривает Суворова, что стоял в белой майке и синих спортивках. — А что ты не в парадном? У нас так-то дела, ты не забыл? — Слушай, тут такой дело, меня с малыми оставили сидеть, родаки с тетей уехали, так что на мне два урагана. Один спит, другая нет. Оставить их не могу, ты пойми. Девочка прижимается к двери, хочет отойти назад, но случайно задевает рюкзак. Вроде не слышно. Заметив выпавший дневник, она подходит обратно к столу и кладет его на стол. Ее учили всегда проверять, выполнено ли все домашнее задание. Конечно, Есения делала это очень редко, но сейчас такая возможность была. Открывает дневник, листает, листает. Так, русский сделан, чтение тоже. Арифметика была готова, а вот труды. И тут младшую током прошибает. Поделка! Как же так? Как она забыть могла? И как теперь делать? У нее с собой нет ничего, ни шишек, ни веточек, из которых и нужно было сделать поделку. Есения косится на дверь, слышит разговоры приглушённые и тяжело вздыхает. Надо к Вове идти. Тихонько выходит из комнаты и встречается с удивлённым взглядом незнакомого ей парня. Она видела его пару раз рядом с братом, но думала, что это просто знакомый какой-то. — Да Кащей, пойми ты меня! — Вова говорит уже громче, но замечая взгляд друга, направленный явно не на него, поворачивается назад. А там Есения стоит, дневник в руках сжимает и губу жуёт. — Еська, что такое? — Вов, тут, —она подходит ближе, смотря в пол. Суворов садится на корточки, трепля ее волосы. — Тут нужно поделку сделать из шишек и веточек, а я забыла. Поможешь? — девочка ему протягивает дневник, как доказательство своих слов. Вова тяжело вздыхает, пробегая глазами по строчкам. Слышит смешок Кащея сзади, но раздражения своего не показывает. — Ну, давай искать твои шишки и веточки, если что, во двор выйдем, — Суворов поворачивается на друга, спрашивая, остаётся тот или нет. — Ладно, помогу вам, все равно уже все планы накрылись. И вот, на маленькой советской кухне сидят три человека. Есения наблюдает, как Вова ругается со своим другом, что представился ей Костей. Суворов доказывал товарищу, что чтобы сделать ёжика в лесу, нужен зелёный картон, а не коричневый. — Я тебе говорю, что коричневый нужен! Ну в лесу не сплошная же трава, там и земля, а листики и прочую чепуху и нарисовать можно. — А я тебе говорю, что зелёный нужен! Иначе у нас все сливаться будет. Шишки и ветки тоже коричневые, если ты не забыл! —.он бьёт по строку кулаком, но замечая рядом ребенка, пытается успокоить себя.— Еся, вот что ты хочешь? Коричневый какой-то, вообще некрасивый? Или зелёный же? Он такой яркий. А, — протянул Вова, пытаясь назвать ещё прилагательных. — Ну он зелёный, да. — Не слушай его, Малая, вот смотри, коричневый, — он достает из папки коричневый картон и вертит его перед девочкой. — У тебя самая реалистичная поделка будет, зуб даю! — Ну я вообще оранжевый хотела, чтобы ёжик осенью по листочкам ходил, — она осторожно достает оранжевый картон, на что старшие тяжело вздыхают. Что не сделаешь, чтобы дитё радовалось. С этим вроде определились. Решили оранжевый оставить, на что Есения улыбнулась, кладя на середину стола картон нужного цвета. Теперь нужно ёжика сделать. Принесли даже пластилин, чтобы слепить ему лапы и голову, чтобы настоящий еж был. Готово. Осталось только прикрепить и деталей добавить. И вот с этим возникли проблемы. Сколько клея не лей, тот ни в какую, только лужица грязная остаётся. — Херня какая-то, — шипит Кащей, отбрасывая клей в сторону. — Э, потише будь, тут дети, так-то, — Адидас кивает в сторону Есении, что вот-вот заснёт. И действительно, пока они спорили, стрелки часов давно дошли до девяти вечера и ускакали ещё дальше. — Там нужно пластилин приклеить, —девочка зевнула, кладя голову на руку и прикрывая глаза. — Да как тут клеить? Вас чему в школе учат? Как эту штуку-то клеить? —продолжал возмущаться Кащей. Есения подняла на него свой немного размытый взгляд и забрала из рук «ёжика». Взяв побольше пластилина, она немного криво прикрепила шишку к картону. — Молодец, Еська. Почти без нас справилась, а теперь иди спать, — он треплет ее волосы. — Давай-давай. — Спокойной ночи! — говорит девочка, скрываясь в комнате, где уже во всю сопел Марат. — Спокойной — это уж точно, —бурчит Костя, поглядывая на все ещё незаконченную поделку. — Надо было домой уходить. — Ой да ладно, тут делов-то осталось. Как ты Универсамом собрался заправлять, если даже поделку для девочки сделать не можешь? — он отламывает веточки, пытаясь сделать из них маленькие кусты. На улице уже темно, кухню освещает тусклая лампа, а в остальных частях квартиры темно. Вова с Костей снова ссорятся друг с другом, когда не могут сделать грибочек для ёжика, как их попросила Есения. Расстраивать девочку не хотелось, поэтому они вдвоем сидели и пытались слепить чертов гриб, но каждый раз получалось все только хуже.***
Девушка наконец-то закончила уроки. Даже эти чёртов труд сделала! Она шагает к окну, открывая его нараспашку. Прохладный вечерний воздух тут же окутал ее. Есения подпирает рукой щеку, наблюдая за Универсамскими. Они играли во что-то в так называемой коробке. Как дети малые. Бегали, кричали, даже пару раз чуть драку не устроили. Родители Марата уехали десять минут назад, попрощались с племянницей, а потом уже и с сыном, когда вышли во двор. Теперь квартира принадлежит Вишнянской и Суворову на целых две недели. Что может быть лучше? Она идёт в гостиную, чтобы достать сигареты со спичками. Сейчас можно особо не прятаться, максимум от Марата. Но тот столько времени на улице проводит, что дома толком и не бывает. Девушка возвращается назад в их комнату, но Универсамовских на улице уже и след простыл. Куда ушли? Да кто их знал. В логово какое-нибудь, словно в норку забежали, и все тут. Но все было куда хуже. Послышался скрип двери и чужие голоса. Опять. Есения тяжело вздыхает и прячет сигареты под кровать. Девушка решает закрыться в комнате. Спящей притвориться, например. Потому что не только на голове бардак, но и в ней. Есения уже хочет закрыть дверь на замок, но ее открывает Марат. Черт. Слов много, но только одно цензурное. — Привет, Еська, мы тут посидим немного? Если хочешь, присоединяйся. А так, я скажу пацанами, чтобы сюда не заходили.— девушка слабо улыбнулась. Марат помнил их вчерашний диалог в мельчайших подробностях. Да даже если бы не помнил, все равно бы увидел этот испуг в глазах. — Хорошо, я тогда спать лягу. Вы только не так громко себя ведите, а то соседи потом твои родакам пожалуются. Марат кивает и уходит. Слышатся радостные возгласы и музыка, которую включили буквально только что. Девушка провожает его взглядом и решается выйти из комнаты, прихватив с собой футболку с шортами. Сколько бы Есения дома не сидела, она все ещё была в уличной одежде. Девушка заходит в ванную, закрывая дверь на замок. Снимает свитер любимый. Вишнянская взглядом за шрам цепляется. Крест над грудью. Кривой, отвратительный. Она невольно прикасается к нему, чувствует неровность кожи, губы кривятся от этого. Отвратительная метка. Включает в очередной раз кипяток, лицо умывает, обжигая кожу на несколько мгновений. А потом ощущение, будто лицо стягивают немного. На повторе в ее мыслях крутится песня группы «Крестоносцы». Она даже скучает по ним. Ее поток мыслей прерывает настойчивый стук. Она дёргается, быстро переодеваясь. Хватает только снятую одежду и открывает дверь. Перед ней стоит Турбо, опиравшийся на косяк. Усмехается, пока Есения закатывает глаза и спешит протиснуться между ним и стенкой узкого коридора, чтобы уйти прочь. Проходя мимо двери, девушка слышит стук. Кусает губу, смотрит в глазок. Никого. Может просто человек низкий? Она открывает дверь, но ни одной живой души на лестничной площадке не было. Смотрит по сторонам и замечает маленький букет из ромашек. Красивые. Есения улыбается слабо и поднимает цветы, что лежали на холодном бетоне. Отряхивает от пыли и замечает записку. Открывает, а там пусто. Ни ответа, ни привета. Подписи нет, сообщения тоже. Просто клочок бумажки. Странно. Девушка прижимает букет ближе к себе, спешит дверь закрыть, ещё раз взглядом окинув подъезд. — Всего неделю здесь, а уже цветы вовсю дарят? — слышится голос сзади, от чего Есения дёргается. — Браво, Беглянка, отличный результат. Подцепить какого-то чушпана — это сильно, — девушка щурит глаза, когда видит Турбо, что саркастично хлопает в ладоши. Главное — спокойствие. — Не нравится, что мне за неделю уже цветы подарили? Тогда могу ещё раз дверь открыть, чтобы ты свалил. И вообще, тебя не учили, что хамить людям, у которых ты в гостях — плохо? — она наклоняет голову на бок, ухмыляясь. Проходит мимо комнаты, скидывая вещи туда и идет на кухню. — С чего ты вообще взял, что это чушпан какой-то? Мало ли, Разъезд решил извиниться за тот казус. — Разъезд — люди отшибленные, даже после наших разговоров свою вину не признали, — говорит невзначай парень, следуя за девушкой. — О, так вы разговаривали насчёт меня? Как это мило, — сарказм так и плещет. Она достает вазу, наливая туда воды. — Мы думали, что ты нормальная, с нами двигаться будешь, как никак, на одном районе живём. А ты вон, прибитая совсем. — Уж поверь, как минимум три человека из вашей группировки говорили мне, что я нормальная, — она ставит цветы в вазу и поворачивается к Турбо, что стоял у входа, скрестив руки на груди. — Так и будешь стоять здесь? Или, может, к пацанам пойдешь, раз уж я такая плохая. Турбо молчит, разворачивается и уходит, не утруждая ее своим ответом. Диалог не вышел. Хотя, вряд ли обе стороны ожидали чего-то другого. Ну. Может извинений, разве что? И парень, и девушка считали, что правы в этой ситуации. Есения поджимает губы и уходит в свою комнату. Аккуратно складывает вещи, которые валялись на полу. Девушка достает запрятанные сигареты из-под кровати и тяжело вздыхает. Нужно найти место получше, а то она такими темпами сама их потеряет. Потому что то, что творится у них по кроватью — словами не описать. Там труп спрячь — никто и не увидит, а запах спишут на протухшее яблоко, что упало туда ещё во времена Сталина. Невесомо касается шрама через футболку. Помнит, как кровавый нож резал ее. Помнит, как повзрослела на целую жизнь в тот момент. И тот украденный поцелуй. Ее первый.