Охотники за привидениями

      Очевидное, но все равно важное примечание: персонажи фанфика не имеют никакого отношения к реальным людям, их семьям и друзьям.       Уён никогда не думал, что толстяк Ли сделает ему такой щедрый подарок.       Последние новости из издательства наконец объяснили тот странный факт, что Чхве Миён не требовала с пеной у рта от своего лучшего журналиста готовую сенсационную статью про ATEEZ и не обещала ему все небесные кары в наказание за игнорирование установленных сроков. Ответ был прост: начальнице банально сейчас было не до Уёна.       Толстяк Ли умудрился не только эпично провалить свое (не самое трудное, надо признать) расследование, но и вляпался во все виды дерьма, запачкав в придачу и само издание: два из пяти судебных исков, поданных по этому делу, касались не столько самого исполнителя, сколько его работодателя. Теперь Чхве Миён сбивалась с ног, чтобы разрулить ситуацию с помощью знакомых адвокатов и отвести удар от издания в сторону — предположительно, в сторону провалившего задание господина Ли, которого после подобного падения никто спасать уже не собирался.       Впрочем, за судьбу родного издания Доберман не переживал. Миён не просто так занимала свое место, и журналист нисколько не сомневался, что начальница скорее парализует работу всех судебных инстанций Южной Кореи, подняв народное восстание, чем позволит им погубить свое любимое детище. Однако битва намечалась грандиозная, поэтому в таких обстоятельствах Миён еще не скоро вспомнит про Уёна, а если и вспомнит — у него уже есть неоспоримый козырь в руках: конкретно сейчас Миён заинтересована в исключительно достоверных и неопровержимых доказательствах мошенничества охотников за привидениями, так что торопить его работу она скорее всего уже не будет, чтобы не дай бог не спровоцировать еще одного сотрудника на роковые ошибки.       Блеск.       А еще Уён не так давно сделал отличный выбор и не пустил Миён в свою постель, иначе сейчас он был бы чисто за компанию включен в эпицентр бушующего торнадо.       Журналист мимоходом поправил покосившуюся картину на стене возле входа в офис и направился было дальше легкой походкой, но неожиданное осознание ударило пыльным мешком по голове.       Он поправил криво висящую картину.       Нет, не так…       Он поправил криво висящую картину, даже не заметив этого.       Мозг подал сигнал о произошедшем исключительно благодаря недавней отповеди Сана, который утверждал, что Уён даже кошачьи лотки поправляет, сам того не замечая. Неужели напарник был прав, и у одного запутавшегося по жизни журналиста наблюдалась откровенно нездоровая тяга к порядку?       Взгляд зацепился за нарисованный фонарь — желтое пятно краски на холсте умело передавало тщетную попытку лампочки развеять ночную тьму, окутавшую улицы старинного европейского города.       Уён прищурился, делая еще один шаг к картине. Какая-то неясная тень, обозначенная двумя-тремя полупрозрачными линиями, привлекла его внимание. Казалось, что в конце тихой улочки, за поворотом, куда уже не долетает свет фонаря, кто-то замер в томительном ожидании. Кто-то таинственный и безумно опасный, кто-то, чье появление в твоей жизни приведет к неминуемым и страшным последствиям…       Странные размышления более схожие с мистическим откровением прервал отчетливый в повисшей тишине звук открывшейся и закрывшейся входной двери. Тихо ругнувшись себе под нос, Уён хотел уже поскорее сбежать на третий этаж, чтобы не встречаться с коллегами в момент своей внезапно обнаруженной уязвимости, но бойкий стук каблучков по влажной от росы брусчатке средневековой улицы… нет-нет, по выложенному плиткой полу первого этажа… этот звук заставил его поменять планы.       Вряд ли это кто-то из ATEEZ напялил шпильки и отправился в таком виде на работу. Разве что Сан? В способностях напарника бесоебить по-крупному журналист, конечно, не сомневался — видит бог, тот мог и не такое учудить! — но в таком случае на это однозначно стоило посмотреть.       Уён решительно развернулся и удивленно уставился на застывшую неподалеку блондинку в легком ситцевом платьице бирюзового оттенка, оттенявшего и без того бледную кожу и придававшего девушке неприятное сходство с утопленницей.       — Лора? Что ты тут делаешь?       — О, привет! — смущенно улыбнулась актриса и перевела взгляд на ту самую ровно висящую картину, избегая смотреть собеседнику в глаза. В принципе это было неудивительно — Уён к такому поведению окружающих уже привык. — Рада тебя видеть…       — Уён, — любезно подсказал журналист, правильно интерпретировав повисшую паузу. — Чон Уён.       — Точно, — с облегчением улыбнулась девушка, все еще больше обращаясь к городу на картине, чем к мужчине напротив. — Уён, да. Прости, совсем из головы вылетело. Я в последнее время такая рассеянная.       — Ничего страшного, со всеми бывает, — беззаботно произнес журналист, одновременно с этим пробегаясь внимательным взглядом по девушке, но не замечая ничего, что указывало бы на то, что ее вчерашний вечер с потенциально опасным для общества Сонхва прошел неподобающим образом. — Ты что-то хотела? Мне позвать Чонхо?       — Нет-нет, не Чонхо! — почти испуганно остановила его Лора. — Не надо Чонхо. Позови, пожалуйста, Сонхва.       — Его пока нет в офисе, — добавив в голос подходящие к моменту нотки сожаления, ответил Доберман. — И я, честно говоря, не знаю, будет ли он вообще сегодня. У Сонхва плавающий график работы.       — Хм, как жаль… — расстроенно потупилась девушка, кусая ярко-красные губы. С бледной бирюзой ее наряда такой цвет помады сочетался чуть больше, чем никак, но Лору, похоже, это не смущало. — Тогда, может, ты можешь передать ему кое-что, когда он все же придет?       Актриса ловко скользнула ручкой в сумочку и вытащила оттуда мужские наручные часы, которые Уён без труда определил как собственность их координатора.       Выходит, ночка у этой пары все же удалась? Ну, или «Офелия» оказалась виртуозным щипачом и сняла часы прямо с руки Сонхва, раскаявшись в этом на следующее утро.       — Он забыл их вчера, когда… — Лора запнулась, а щеки тронул очаровательный румянец. — …когда провожал меня до дома. Передашь ему их?       — Без проблем, — легко согласился Уён, забирая часы и обнажил клыки в своей фирменной обворожительной улыбке. — Передам, как только увижу. Слушай, а можно я задам тебе немного личный вопрос?       — Мы с Сонхва не встречаемся и не планируем начинать отношения, это был только секс! — на выдохе резко выпалила актриса, после чего добавила задумчивым тихим тоном: — Правда, надо признать, это был чуть ли не лучший секс в моей жизни…       — Кхм, понятно, — неловко кашлянул Уён, сбитый с толку столь резким и беспричинным признанием. — Но вообще я хотел спросить тебя про Чонхо.       — Чонхо — мой друг детства! — возмущенно воскликнула Лора. — С ним я точно бы не стала спать!       — Я про его дар, — вкрадчиво пояснил Уён.       — Оу. Ты про это…       — Говорят, что Чонхо провидец и может видеть будущее. Ты же в курсе?       — Еще бы я была не курсе! — фыркнула актриса. — Мы с ним еще на соседних горшках сидели, так что, конечно, я в курсе всего, что с ним происходило от рождения до восемнадцати лет. А о чем именно ты хотел спросить?       — Понимаешь, есть кое-что странное в его истории… — интригующе понизил голос журналист, придвигаясь к собеседнице. Тихий ход часов Сонхва и темная картина на фоне добавляли обстановке таинственности. — Кое-что непонятное. Я спрашивал Чонхо, как он обрел дар, и тот сказал мне, что в его голову попали мячом на спортивной площадке, и от сотрясения он прозрел. Но при этом другие охотники сказали, что на голову Чонхо упала балка, и только после этого он начал видеть будущее. Так что же все-таки случилось? Мяч или балка?       — Ни то ни другое, — горестно вздохнула Лора. — Вообще-то это тайна. Чонхо просил меня никому об этом не рассказывать… Но если ты пообещаешь сохранить это в секрете, то я могу поделиться с тобой.       Женщины! Уён еле удержался, чтобы не закатить глаза, вместо этого он сделал серьезное лицо и медленно кивнул:       — Обещаю. Я — могила.       — Что ж, ладно, — нервно сглотнула Лора, расправила плечи и подняла подбородок дабы скрыть, что пронзительный взгляд Уёна пугал ее до чертиков, а слово «могила» из его уст так и вовсе звучало как завуалированная угроза. — Чонхо бил отчим. Он вообще был страшным и несдержанным человеком, который измывался над своей семьей с полного позволения всех родственников.       — Позволения родственников?       — Господин Чон был домашним тираном, от него страдала и жена, и дети, но так как он взял жену, так сказать, «с прицепом», то вся родня в голос верещала о том, что за каждое его слово или жест, они должны дружно целовать ему ноги и умолять о прощении. А что до побоев — он, дескать, глава семейства и поэтому право имеет. Некоторые даже укоряли госпожу Чон в том, что она недостаточна мудра и примерна в своем поведении, раз вынуждает своего мужа постоянно поднимать на нее руку.       — Ужасная ситуация, — скорбно заметил Уён, вспоминая, как пару лет назад их издание освещало схожую новость: напившийся и окончательно слетевший с катушек деспот забил жену до смерти и выбросил их ребенка из окна, а все соседи и близкие потом хором уверяли прессу, что ничего не предвещало беды. Ведь они и подумать не могли, что человек, который прилюдно таскает жену за волосы и регулярно оставляет на лице сына синяки, когда-нибудь дойдет до случайного убийства... — Битье детей тоже поощрялось родственниками?       — Они убеждали всех вокруг и себя самих в том, что господин Чон не стал бы бить детей без причины, поэтому в основном при жалобах детей на побои родные не принимали меры по их защите, а лишь ругали Чонхо и его младшего брата за плохое поведение, добавляя им наказания. Я сама слышала, как их тетка ворчала о том, что если бы дети вели себя нормально, то никто бы и не подумал их колотить.       — Жертве внушают вину за то, что она якобы провоцирует агрессора одним своим существованием, — понимающе кивнул журналист. — Старо как мир.       — Старо и довольно действенно. Госпожу Чон в итоге удалось убедить в том, что это все целиком и полностью ее вина, — скривилась девушка. — На нее страшно смотреть было — несчастная сломленная женщина, вздрагивающая от каждого шороха и угадывающая малейшие нюансы настроения мужа по тому, как именно он открыл входную дверь. Чонхо же оказался посильнее духом, и вину свою признавать не захотел, защищая как мог себя и брата. Мать защитить он, увы, был не в силах— на нее отец срывался особенно яростно, особенно после того, как она совсем перестала сопротивляться.       — А твоя семья? Они знали?       — Знали, но предпочитали не замечать. Отчасти мне стыдно за их выбор, но, с другой стороны, я могу их понять. Тогда всем тяжко жилось, у нас своих проблем было достаточно. Но лично я пыталась поддержать Чонхо, мы хорошо дружили, и я часто обрабатывала его раны, до которых взрослым не было никакого дела.       — Боюсь даже представить, в какой ситуации Чонхо на самом деле приобрел свой дар, — сочувственно покачал головой Уён, возвращая их таким образом к изначальной теме беседы. — Ты была очень смелым ребенком.       — Я была глупым ребенком, — раздраженно повела плечами актриса. — И я не пытаюсь показаться сейчас героем, я много неправильного тогда сотворила. Пару раз я отворачивалась от Чонхо из-за примитивных детских обид или —что еще тупее! — мнения моих школьных подружек, которым я отчаянно хотела понравиться. Однажды я даже совершила ужасное… — Голос девушки предательски дрогнул, но она быстро совладала с собой. — Я знала, что у Чонхо нет денег и что он не может купить мне полноценный подарок на день рождения по типу наручных часиков с Микки-Маусом или куклы, но я была так одурманена теориями подружек о том, что по одной только стоимости подарка можно судить о том, как человек к тебе относится.... Глупость какая! Все их подарки все равно покупались на деньги родителей, и их стоимость вообще не имела никакого значения! Но, к сожалению, это была слишком умная мысль для моей бедовой головы в том возрасте… В тот раз Чонхо подарил мне сорванные в парке цветы, а я публично отвергла его подарок, выбросив букет в мусорку и оскорбив его материальное положение. Не знаю, что за моча мне тогда в башку вдарила, но я прям верила, что он показал своим ворованным букетом, что воспринимает меня как дешевку и что общение с ним дурно влияет на мой статус.       Уён слушал с тщательно поддерживаемым выражением вежливого интереса на лице, но мысленно он в этот момент пытался определить, что же в нем объявилось вдруг такое «притягательное», что заставляет актрису, с которой он знаком в общей совокупности не больше часа, изливать ему душу прямо посреди холла их офиса? Обычно для подобных исповедей ему нужно было «разработать» клиента, а тут он даже пальцем о палец не ударил, а Лора уже ему чуть ли не на шею вешается в порыве горького стыда за школьные ошибки!       — Но в конце концов я всегда возвращалась к Чонхо, и он принимал меня обратно без единого слова укора. А по поводу того рокового дня, когда Чонхо обрел дар — это случилось, когда мы уже были подростками. Отчим по-прежнему продолжал бить всю семью, но характер побоев поменялся: теперь он бил реже, но сильнее. Зачастую с применением подручных средств навроде мокрого полотенца или ремня, хотя раньше предпочитал действовать исключительно голыми руками. Но в тот раз желание ударить своих приемных детей возникло у него вне дома, так что полотенца под рукой не оказалось, и тогда он схватил какую-то деревяшку, замахнулся и… — Лора прикрыла глаза на пару секунд, переводя дух. — Меня Чонхо оттолкнул — он всегда так делал, когда я пересекалась с его отчимом, поэтому я наблюдала за всем со стороны. Обычно Чонхо закрывал брата собой, так что вполне закономерно, что и в этот раз удар пришелся по голове старшего из братьев, вот только звук... Он был совершенно не похож на звук удара деревяшкой по голове, он был пугающе громким и глухим. Я аж оцепенела. Чонхо тоже. После чего он рухнул без сознания, продолжая даже в таком состоянии закрывать младшего брата собой. Отчим также испугался, поэтому просто ушел, выбросив деревяшку подальше, а я побежала за помощью. В больнице сказали, что это легкое сотрясение и никакой угрозы для жизни не было, но с тех пор Чонхо вдруг начал… видеть. На первых порах это было жутко. Он вдруг ни с того ни с сего замирал, глядя куда-то в пустоту, а потом говорил что-то о ближайшем будущем и что самое ужасное — никогда не ошибался. Сначала я, правда, ему не верила. Думала, что он меня разыгрывает, парни этим вообще часто грешат, особенно в том возрасте. Но затем он предсказал, что нашу соседку собьет велосипедист в красной куртке, и мне пришлось поверить в его дар, хотя у меня до сих пор мурашки при мысли о том, что мой лучший друг может заглянуть на пару минут вперед и увидеть то, что еще не случилось, но обязательно произойдет. Ну, а теперь, собственно говоря, Чонхо не любит вспоминать про то время и старается никогда не упоминать отчима, поэтому и рассказывает про мячи, балки и упавшие с подоконников горшки.       — Ты сказала, что он никогда не ошибался — это точно? Все предсказания Чонхо сбывались?       — Все, — уверенно подтвердила Лора. — Ни одного промаха.       — А если он предсказал что-то плохое, то можно это предотвратить?       — Не знаю. У меня вот ни разу не получилось, — призналась актриса. — Возможно, у вашей команды больше шансов, вы все-таки профессионалы. Эм… Знаешь, было приятно с тобой пообщаться, но, боюсь, мне уже пора.       — Да-да, конечно, иди, — не стал ее задерживать Уён. — Спасибо за то, что уделила мне время.       Лора рассеянно улыбнулась на прощание, мимолетно скользнув взглядом за спину Добермана, а после — выскочила из прохладного офиса, оставив после себя лишь шлейф цветочного парфюма, как нельзя лучше подходящий к образу ожившей утопленницы. Ей бы еще на голову водрузить чуть влажный от речного тумана венок из полевых цветов и сходство будет идеальным. Интересно, а русалки, наяды и прочая водяная нечисть в обличье молодых и сексуальных девиц тоже существуют? Было бы в таком случае забавно понаблюдать за тем, как Сан, краснея и задыхаясь от смущения, сражается с обнаженной красавицей в болотной тине.       Криво усмехнувшись своим мыслям, Уён опустил глаза на часы Сонхва, чтобы узнать, сколько сейчас времени, и озадаченно нахмурился.       Часы остановились.

***

      Купленная у госпожи Ву колода лежала веером рубашками вниз на личном столе Уёна на третьем этаже офиса ATEEZ. Остановившиеся часы лежали рядом.       Журналист постучал ногтями правой руки по деревянной поверхности и задумался.       Значила ли что-то поломка часов в этом безумной волшебном мире? Может, в часах просто села батарея и ничего зловещего в этом не было? Или же это дурной знак? А если и дурной, то для кого — для владельца устройства или того, в чьих именно руках стрелки предательски замерли?       Сзади к нему подошел Юнхо — Уён узнал его по характерной манере перекатываться с пятки на носок в ожидании чего-либо. Мужчина как будто не решался прервать уединение нового сотрудника, однако Уён облегчать ему задачу не стал и сделал вид, что не замечает постороннего.       — Это колода Ленорман? — наконец подал голос Юнхо, подходя и с любопытством разглядывая разноцветные изображения.       — Что?       — Это не обычное таро, — терпеливо пояснил Юнхо, осторожно касаясь одной из карт подушечкой указательного пальца. — Больше похоже на колоду Ленорман, хотя… Я не помню в ней такого.       Мужчина подцепил со стола одну из карт и продемонстрировал ее Уёну. Тот с мрачным неудовольствием посмотрел на изображенное там бледное тело осьминога с черными маленькими глазками.       — Возможно, это гибрид колоды Ленорман с метафорическими картами, — предположил тем временем Юнхо. — Это, конечно, несколько ослабляет их силу, но для начального уровня обучения подходит даже лучше классической колоды. И как твои успехи?       — Смутно. Я их не понимаю, — ответил Уён, собрав карты со стола и принимаясь их перемешивать. — Я вроде задаю вопрос, а они «отвечают» картинкой. Но что это значит? Почему ответом на вопрос, что мне делать дальше, является кот или сундук? Как это расшифровывается? Может, есть какие-то словари или переводчики с магического на корейский?       — Кое-какие книги по этому поводу действительно существуют, — заметил Юнхо. — Я тебе потом принесу подборку, посмотришь. Но универсального словаря, конечно, среди них нет. Все, что тебе нужно — довериться интуиции. Не смотри на само изображение, оно тебе ничего не даст. Лови первое впечатление от вида этого изображения — свои эмоции, вспыхнувшие в голове сценки, первую мысль, связывающую изображение и твой вопрос... При таком подходе карты реально «заговорят», ведь ты будешь видеть не простую иллюстрацию, а целое представление.       — Я пока не способен на подобное, — кисло признался Уён. — У меня либо полнейшая пустота в голове, либо наоборот — беспорядочная куча разных мыслей, из которых невозможно выловить ни первую, ни последнюю.       — Не переживай! Все приходит с опытом, — ободряющим тоном произнес Юнхо, похлопав коллегу по плечу. — Никто не учится колдовать за одну минуту, на это нужна практика.       — Ну, разумеется, — пробормотал Уён, переставая перемешивать карты и возвращая колоду на стол. — Ты что-то хотел?       — Да, — коротко ответил Юнхо, садясь на стол и взирая на журналиста сверху вниз. — Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное.       — Я тебя внимательно слушаю.       — Пришел ответ из Индии, они узнали, что с тобой.       — И судя по твоему похоронному тону — ничего хорошего, да?       — Нет, все не так плохо, — возразил Юнхо. — Просто я не совсем уверен в их выводах. Видишь ли, их теория очень стройная, и она объясняет все, что с тобой творится, но я ни разу не сталкивался с описанием подобных случаев. Хотя в письме наши зарубежные коллеги заверили меня, что они уже имели дело с подобным.       — И что же со мной такое?       — Помнишь, я говорил, что у тебя скопление нереализованной любовной энергии? — начал издалека Юнхо. — Так вот я не совсем верно интерпретировал показатели прибора. У тебя действительно есть скопление нереализованной энергии, в большей степени сексуальной, но гораздо более важным является незамеченный мной острый дефицит сторонней любовной энергии, которая при нормальном раскладе должна стабильно поступать в твое тело от твоего окружения и таким образом поддерживать в тебе гармонию.       — То есть помимо наличия недотраха, меня еще и недолюбили, — иронично заключил Уён. — Прелестно.       — Прости меня, пожалуйста, за бестактность, но у сирот такое случается часто, — с сочувствием заметил охотник. — Недостаток родительской любви в детстве сильно сказывается на внутренней гармонии ребенка, но с возрастом поток энергий как правило нормализуется до более-менее приемлемого уровня. У тебя же показатели катастрофично низкие даже при условии твоего детства и, извини уж, отвратительного характера. И в итоге такой ярко выраженный дефицит любви привел к ужасным последствиям. Индийские колдуны уверены, что у тебя «broken soul».       — Сломанная душа? — без труда перевел Уён. — И что это значит?       — В этом-то и вся проблема, — вздохнул Юнхо, сцепляя пальцы в замок. — Я читал и слышал множество историй про всякие манипуляции с душой — про порабощение, подавление, воскрешение, перемещение, продажу и даже про потерю, но при этом душа всегда была единым целым. Я ни разу не сталкивался с тем фактом, что человеческая душа может трескаться или ломаться, для меня это почти... нонсенс.       — Как же так — не сталкивался? — ухмыльнулся Уён. — А как же «Гарри Поттер»? Для создания крестражей душа дробилась только в путь.       — Эту серию я не читал, — признался Юнхо. — Меня всегда больше привлекала вселенная Толкиена.       — О, ты многое упустил! Мне почему-то даже кажется, что вот именно тебе мир Роулинг очень бы понравился.       — Возможно, — равнодушно согласился охотник. — Но вернемся к нашей теме. Итак, лично я никогда раньше не думал, что душа может сломаться. Однако на мой осторожный вопрос Ёсану о том, возможно ли это, он сказал, что душа — материал особенный и в своих возможностях практически безграничный, так что при желании ее можно хоть в рогалик завязать, хоть в пепел раскрошить. Но, разумеется, для таких трансформаций душе понадобится большое количество времени и соответствующая обстановка, а для насильственного изменения так и вовсе необходим огромный магический потенциал и недюжинные умения. В твоем случае, похоже, жизнь была не так уж и добра к тебе, так что твоя душа медленно, но верно из года в год деформировалась и трескалась.       — Жизнь к вам всем была не шибко добра, — парировал Уён. — Остальные сотрудники тоже бродят с поломанными душами?       — Это странно, но нет. Получив ответ из Индии, я первым делом проверил себя, Сана и Хонджуна — мы целые.       — Это действительно странно, — задумался Уён. — Я знаю истории Сана и нашего лидера, и я бы сказал, что в их жизнях было куда больше боли и дерьма, чем в моей.       — Вода камень точит, — мудро заметил Юнхо. — Трагедия Сана была внезапным ударом, сбившим его с ног, но этот удар при всей его силе не смог за один раз расколоть ему душу. Сан выстоял. Как и Хонджун — он сохранил свою душу единой, несмотря на ежедневные сражения с самим собой. Что касается тебя, то в твоей жизни могло и не быть крупных трагедий, тем не менее мелкие проблемы, ссоры, обиды, предательства, депрессии… Все это постепенно подтачивает душу, и она становится хрупкой, слабой, в какой-то момент на ней появляются первые трещины... Это, как ты понимаешь, я передаю тебе слова наших зарубежных коллег, сам я о подобном феномене слышу впервые.       — То есть у меня перелом в душе? — переспросил Уён, потирая подбородок. — И какой он? Открытый, закрытый, со смещением? Насколько все страшно?       — Увы, рентгена для души еще не придумали, — мягко улыбнулся Юнхо. — Так что этого мы не знаем. Зато трещина в душе объясняет практически все: твою замкнутость, твою тяжелую ауру, твою опасную тягу к грани, твой внутренний холод и даже твое маниакальное стремление к порядку, на которое мне уже трижды жаловался Сан.       — Ябеда, — презрительно фыркнул Уён.       — Скорее болтун и немного сплетник, — добродушно поправил Юнхо. — В любом случае мы узнали причину твоего поведения: ты на подсознательном уровне чувствуешь раскол в самом себе и поэтому в попытках компенсировать этот перелом стремишься исправить и упорядочить окружающий мир. Единственное, что пока еще не получило объяснение — это покровительство духов. Почему они так очевидно благоволят тебе? С другой стороны, может, мы просто что-то о них не знаем? Может, духи любят покореженные души? Или жалеют их.       — Это, конечно, безумно интересно, но меня больше волнует другой вопрос: как мне срастить этот перелом? У вас есть какой-нибудь душевный клей или лейкопластырь?       — Любовь — лучший из «душевных клеев». Во всех ее проявлениях. А также забота, ощущение своей нужности, признание заслуг, нежность... Очень полезно было завести домашнего питомца — кошечку, собачку, кролика или змею, любое живое существо на твое усмотрение. Не хочешь забрать себе Смузи?       — Чтобы она мне все углы загадила и мебель подрала? — возмутился Уён. — Нет уж, спасибо, обойдусь. Домашние животные — это не мое, не будем мучать ни меня, ни невинных зверушек.       — Как знаешь. Должен тебя предупредить, что рассказал о переломе Хонджуну, так как он наш капитан и обязан знать все подробности твоего состояния. Но остальным я пока ничего не говорил. Так как это довольно личный диагноз, то ты уже сам решишь, нужно ли им знать или нет.       — Спасибо за тактичность, — блекло поблагодарил Уён. — Юнхо, ты как-то сказал, что от меня фонит смертью. Это по-прежнему так?       Охотник внимательно посмотрел на собеседника, будто размышляя, стоит ли отвечать, после чего осторожно кивнул и пояснил:       — Рядом с тобой у меня порой возникает чувство, что я снова в той разбитой машине в горах, а моя душа, притягиваемая гранью, вот-вот покинет тело.       — Неприятное должно быть чувство, — поморщился Уён. — Удивлен, что ты вообще со мной общаешься.       — Это же не твоя вина, что у тебя фон такой, — резонно заметил Юнхо, пожимая плечами. — А как человек ты мне нравишься.       — Приятно слышать.       — Не так сильно, конечно, как ты нравишься Хонджуну, — весело подмигнул Юнхо.       — Хонджуну? — опешил Уён. — Погоди, ты о чем?       — Как это о чем? О том, что наш капитан тебя обожает! — заговорщицким тоном ответил охотник. — Мало того, что он искренне тобой восхищается, а это, на минутку, огромная редкость, так он еще и реально прислушивается к твоему мнению, даже если совершенно с тобой не согласен! И одновременно с этим он ужасно переживает за твое состояние. Даже выделил отдельную статью бюджета на твое лечение, чтобы мы не экономили на тебе. Я уж молчу про то, что он без тени сомнения отдал свою кровь для ритуала, когда мы тебя с грани вытаскивали. Думаю, это что-то отеческое.       — Не замечал ничего подобного, но если ты в этом так уверен… — раздосадовано протянул Уён. Внимание Хонджуна ему не нравилось. Бывший коллектор мог оказаться слишком внимательным, а журналисту по-прежнему было, что скрывать от коллег. — Наверное, в нем и правда проснулся отцовский инстинкт. По крайней мере это бы объяснило, почему он любит называть меня «малыш», как будто я какое-то неразумное дитя. К слову, а что по поводу Сонхва? Разве его Хонджун не «обожает»?       — С Сонхва у них сложные отношения, — неохотно ответил Юнхо, отводя взгляд. — Их судьбы сплетены между собой древней магией, так что их связь куда глубже, чем может быть у обычных людей, но в то же самое время — куда необычнее. Например, когда Хонджун подвернул ногу, Сонхва это почувствовал на себе, а вот сам Хонджун в свою очередь отчетливо чувствует, если Сонхва врет. Кроме того, Сонхва как-то говорил, что порой они могут видеть сны друг друга… В общем они, считай, уже даже не друзья, а настоящие родственные души.       Уён мысленно присвистнул. Лидер команды и его координатор могли «чувствовать» друг друга настолько тесно, что невольно возникала мысль о том, что вчерашняя злость Хонджуна была мотивирована не ревностью к прекрасной Лоре, как подозревал Доберман, а нежеланием становиться частью чьей-то личной жизни через их магическую связь. Если они чувствовали боль в чужой подвернутой ноге, то, может, оргазмы тоже передавались?       Это было бы забавно. И очень неудобно.       — Как у вас все запутано, — ухмыльнувшись от возникшей в голов картины, покачал головой журналист.       — Магия! — многозначительно хмыкнул Юнхо. — А как у вас с Саном дела? Сработались, как я вижу?       — Сработались… — глухо повторил Уён, сверля взглядом карты на столе. — Если честно, то он меня бесит. Но другие люди бесят меня гораздо больше, так что с Саном мы практически стали друзьями. — Доберман протянул руку к колоде и наугад вытащил из нее карту. — Ха! Смерть. Как ожидаемо.       — Вытащил «смерть»? — тихо уточнил Юнхо.       — В который раз уже, — с утомленным вздохом ответил Уён, демонстрируя охотнику зловещее изображение на карте. — И что это должно значить? Я скоро умру? Или уже умираю?       — Я не хочу тебе врать, поэтому скажу честно: я не знаю. Но мы приложим все силы, чтобы избежать беды.       На пару секунд на третьем этаже повисла гнетущая тишина. Юнхо бросал на журналиста тревожные взгляды, не зная, как его поддержать, чтобы не получить в ответ грубость, а сам Уён думал о том, что Сан вот клялся, что несмотря на фон и предсказания карт никто тут не помирает. Выходит, он лгал?       А если и лгал, то кому: Уёну или же… себе?       — Кстати, я договорился с фотографом, — вспомнил вдруг Юнхо. — Так что завтра днем у тебя съемка. Фотограф будет здесь к полудню, но ему нужно будет время, чтобы все подготовить, так что можешь подъехать к половине первого.       — Какая еще съемка? — нахмурился Уён, убирая карту «смерть» обратно в колоду.       Хорошо было бы еще и про остановившиеся часы спросить, но, лишь на секунду представив искаженное от приступа паники лицо Юнхо и десяток тревожных вопросов в русле «как…?! когда…?! где…?!», Доберман малодушно промолчал, пообещав себе обязательно поднять эту тему потом.       — Для социальных сетей, — ответил тем временем охотник. — Планируется всего три-четыре фото, чисто для представления тебя нашим фанатам. Мне казалось, вы уже обсудили это с Хонджуном, разве нет?       — Не так подробно, как следовало, видимо, — все еще хмурясь, заметил Уён. — От меня что-то требуется кроме присутствия?       — Только хорошее настроение, — ободряюще улыбнулся Юнхо, после чего повернул голову в сторону выхода. — Хм, кажется, к нам идет Сан. И судя по тому, как сильно он топает — либо у вас вызов, либо кто-то поцарапал его «малышку».       — Уён, ты здесь? — деловито осведомился охотник, выйдя из-за шкафа. — У нас вызов, поехали.       — Сумку с инструментами брать?       — Бери на всякий случай, хотя скорее всего она нам не пригодится. Юнхо, у вас с Чонхо тоже, кстати, вызов, так что не рассиживайся.       — Работа не ждет, — кивнул Юнхо, слезая со стола и потягиваясь. — Что там?       — У вас какие-то терки с домовым, а у нас, похоже, демон, — коротко ответил Сан. Кажется, он был не в настроении. — Вас повезет Минги, а мы с Уёном отправимся на моей малышке.       — Что-то демоны активизировались в последнее время, — мрачно заметил Юнхо. — Раньше раз в полгода одержимые встречались, а сейчас — чуть ли не каждый второй вызов. Не к добру это.       — Не к добру, — без тени улыбки согласился Сан. — Но в наших силах это исправить. Уён, на выход!       — На вход, блять! Со Смузи таким тоном разговаривать будешь, — огрызнулся Уён, бросив напарнику свою сумку, которую тот машинально поймал. — Понеси до машины, а то я устал.       — Час дня только! Как ты мог уже устать? — недовольно протянул Сан, следуя за Доберманом.       — А что? Тебе так тяжело помочь своему напарнику? — провокационно поинтересовался Уён.       — Не тяжело, конечно, просто…       — Ну, раз просто, то давай не будем тратить время на бессмысленные разговоры.       — Нет, мне реально не трудно, но все же твоя манера…       — Я куплю нам кофе.       — Договорились.       — Идеальный тандем, — весело хмыкнул Юнхо, после чего поспешил к своему рабочему месту, чтобы поскорее собраться и не злить своим промедлением Чонхо.