Охотники за привидениями

      — Давай поговорим с Юнхо, — настойчиво предложил Сан, плавно тормозя на светофоре. — Этот приступ ведь не был обычной панической атакой, это может быть что-то серьезное.       — Нет, — сухо ответил Уён, не утруждая себя объяснениями.       Приступ… Приступ был ужасен, и Доберман точно не хотел бы его повторения, но вряд ли Юнхо дал бы им сейчас иное объяснение, кроме того, что перелом души — мощная вещь, так что наверняка он способен вызывать галлюцинации и удушение, поэтому любите, блин, ближнего своего не покладая рук и когда-нибудь вам воздастся!       Любовь — лекарство от всех болезней по версии ATEEZ. Спасибо, что хоть не смерть. И не анальный зонд.       Кроме того на фоне приступа в театре и ответа индийских коллег мог снова всплыть сомнительный эпизод с кумихо, а к нему возвращаться было опасно. Уён испытывал здравые сомнения в том, что Юнхо, узнав всю правду о нападении Мины и ее «холодной» нейтрализации с высасыванием энергии из волшебной лисы, сможет оперативно докопаться до истины — вероятнее всего тот просто сделает добрую сотню ничем не подтвержденных предположений, после чего беспомощно разведет руками и предложит какой-нибудь дурацкий ритуал, причем обязательно со свечами и раздеванием. Уён уже даже подумывал, что это какой-то личный фетиш Юнхо, не имеющий отношения к магии...       Парадоксальным образом, когда Уён считал ATEEZ мошенниками, он восхищался их высочайшим уровнем профессионализма, но теперь, когда стало понятно, что эти ребята реально пытаются противостоять монстрам и привидениям, восхищение уступило место горькому разочарованию. Более безалаберную и бездарную организацию Доберман еще не встречал.       Имея на руках все необходимые данные, опознать кумихо — исконно корейского монстра, между прочим! — только спустя несколько дней, подставив под удар своих коллег? Позор. Уён даже боялся представить, как на самом деле устроен «поиск информации» у охотников. Хотелось бы, конечно, надеяться на оцифрованную базу данных, но не исключено, что Юнхо просто заходит на третий этаж, хватает первую попавшуюся книгу с рандомной полки и читает наугад открытые страницы — авось попадет пальцем в небо.       Тем не менее, даже несмотря на беспомощность охотников в мистических расследованиях, в свете новых фактов о «приступах» и «энергетическом высасывании» Юнхо вполне может обеспокоиться происходящим настолько, что примет решение изолировать журналиста где-нибудь в подвале офиса в удобной комнатке с мягкими стенами. Ради всеобщего блага, разумеется, и с самыми горячими заверениями в дружбе и семейной любви.       Становиться подопытным кроликом Уён не хотел. Тем более, что при внезапной пропаже искать его, увы, в ближайшее время не будут: на основной работе всем сейчас сильно не до него, с родителями он связывается от силы два-три раза в год, а друзья… Отсутствуют. Разве что Юндже мог бы заметить его пропажу, но не факт, что отправился бы его искать.       А еще этот перелом. Если в Индии оказались правы, то у Добермана серьезные проблемы с внутренним миром.       Только-только Уён принял мысль о том, что у него, оказывается, есть бессмертная душа, как его уже огорошили известием о том, что лично его вечность — бракованная.       — Ты такой упертый! — несильно ударив ладонями по рулю, процедил Сан. — Я скоро с ума с тобой сойду. Вот почему ты не хочешь рассказать о приступе Юнхо? Молчание же опаснее всего в нашем деле! Тут умолчал деталь, там что-то недоговорил и всё — в итоге у нас катастрофа!       Уён даже не стал отвечать ему.       Прежде чем спорить с Саном, Доберману нужно было запереться в своей квартире на пару часов и подумать, полностью осознав и приняв новые обстоятельства. И желательно упав в запой от такого «счастья».       — Ну, вот что тебя останавливает? — с болезненной гримасой непонимания вопрошал Сан. — Скажи мне честно: ты стесняешься? Боишься? Думаешь, что это делает тебя слабым? Что тебя кто-то засмеет или осудит?       — Я просто не хочу, — устало ответил журналист, отворачиваясь к окну. — Перестань меня пытать, это все равно ничего не изменит. Забудь, короче.       — Как я могу забыть? Я же переживаю за тебя! Вчера чуть сердце не остановилось, когда я увидел твое лицо в зале, это было так жутко… Будто это уже не ты, а твоя восковая фигура, только ужас в глазах настоящий.       — Да ну? Это все очень трогательно, но давай откровенно: ты не так уж сильно переживал вчера, — насмешливо заметил Уён, спрятав за нападкой эмоции.       Все-таки выглядеть откровенно слабым в глазах других людей было неприятно.       — Что ты такое говоришь? — ожидаемо обиделся Сан. — С чего ты вообще взял, что не сильно?       — Это обыкновенная логика. Вчера ведь ты совсем не поседел, — пожал плечами мужчина. — А значит и не сильно волновался.       Сан посмотрел на него как на идиота.       — Моя седина — это уж точно не показатель. Я реально за тебе переживаю и считаю, что Юнхо следует знать все подробности вчерашнего инцидента. Даже если сейчас это ничем нам не поможет, то в будущем это может сыграть важную роль.       А еще ему, возможно, следует рассказать о вставших часах Сонхва. Если это вообще имеет какое-то сакральное значение, потому что еще месяц назад Уёну бы и в голову не пришло искать в этом какой-то смысл — он бы просто поменял сдохшие батарейки и жил бы себе спокойно дальше.       Жизнь всегда была для него автотрассой — прямой, понятной и не предполагающей никаких сюрпризов, а теперь он вдруг оказался посреди древнего города-лабиринта с ожившими песчаными стенами, исписанными магическими письменами на мертвых языках и увитыми дурманящими цветами, и не мог представить, какие необыкновенные чудеса или же смертельные опасности встретят его за следующим поворотом.       Он потерялся.       — Ты меня слушаешь? Эй, Уён, я все-таки не пустое место, не надо меня так откровенно игнорировать!       — Прости, — пробормотал мужчина, потирая лоб и отгоняя навязчивое видение раскаленного на солнце песка и аромата пьянящих специй. — Я плохо спал.       И ведь не соврал даже — этой ночью ему и правда отвратительно спалось.       — Опять кошмары? — забеспокоился Сан.       — Нет. Я замерз и долго не мог уснуть, — честно ответил Уён и поспешил сменить тему: — А куда мы, кстати, едем? И почему ты не в сутане?       — Что? — растерялся охотник, чуть не пропустив поворот.       — У нас же типа демон, — снисходительно пояснил Уён. — А ты говорил, что сутана — это твоя униформа на подобные вызовы.       — А, ты про это… Меня попросили ее не надевать в этот раз.       — Кто? — удивился журналист.       — Наша клиентка боится людей в облачениях священнослужителей.       — Какой странный страх! Я бы даже сказал, диковинный.       — Ей тринадцать лет, — хмуро прокомментировал Сан. — Для этого возраста — простительно.       — Вау, — впал в ступор Доберман. — Тринадцать? А это… как? У нас есть какой-то протокол на этот случай? Все-таки экзорцизм дело своеобразное, болезненное и весьма тактильное, и даже мне, несмотря на то что я уже уверовал во все виды мистики, некомфортно представлять, как ты — взрослый дядя с крестом в руке — напираешь на маленькую беззащитную девочку… Фу.       — Ситуация щекотливая, — согласился Сан. — Но совсем не из-за тактильности ритуала изгнания, а из-за ее родителей. Я так понимаю, ее отец категорически против нашего визита, а вот мать поддалась на мольбы дочери вызвать помощь и тайно связалась с нами. Тем не менее так как в подобных случаях учитывается мнение обоих родителей, то, по сути, наш вызов сегодня законен только на пятьдесят процентов.       — Невесело, конечно, — кисло подметил Уён. — И что же случилось с маленькой девчушкой, что ей понадобилась наша помощь? И какая у нас гарантия на то, что это не развод от юной блогерши, и мы не станем аниматорами для малолетней фанатки?       — Никакой гарантии. Но между хитрой фанаткой и сделкой с демоном я бы, разумеется, предпочел ложный вызов.       — Я весь внимание, — заинтересовался Уён. — Что за сделка и почему ее стоит бояться сильнее, чем прямой трансляции на медиа-платформы?       — Сделка с демоном — крайне неприятная штука, потому что цена там всегда единая — твоя душа. Изредка в довесок идет еще и тело. Но вопреки расхожему мнению, сделка с демоном сравнительно редкое явление. Именно с демонами, я имею в виду, потому что сделок со всякими бесами, феями, шайтанами и ифритами бесчисленное множество, но и цены там часто куда более «экзотические» — вместо души у тебя потребуют отдать «самое дорогое», лишить себя зрения или, к примеру, зарезать первого встречного на твоем пути… Вариантов масса, нечисть изворачивается как может, только бы не заскучать. А вот сделок с настоящими демонами в истории маловато, так что почти все реальные случаи стали достоянием культуры: Фауст, Паганини, Пан Твардовский…       — Паганини все-таки продал душу дьяволу? — восхищенно присвистнул Уён. — Кто бы мог подумать!       — Ну… насчет него, кстати, есть сомнения, — неуверенно протянул Сан. — А вот Фауст действительно существовал. Правда, давно еще, в средневековье. И, как я понимаю, в отличие от поздней версии Гёте, в реальности он не страдал такими уж мощными философскими проблемами, а тратил демоническое расположение преимущественно на еду и всяческие развлечения. Впрочем, для Средних веков вкусно и безлимитно покушать — это настоящее чудо, за которое нестыдно и душу продать.       — Прекрасное замечание, я учту. Так и почему же демоны редко заключают сделки с людьми? Что не так? Души наши не нравятся?       — Представь себе, да. Демоны презирают людей, мы для них нечто вроде… свиней. В сыром или уже приготовленном виде, иными словами, мы для них — источник сил, не больше. Заключать с нами сделки — это муторное и бесперспективное занятие, ведь душу и тело можно получить и другими способами. Тебе бы тоже вряд ли понравилось быть на побегушках у свиньи, если ее мясо ты и так можешь забрать в любое время.       — В таком случае возникает резонный вопрос: а зачем тогда сделки все же заключаются? Зачем, к примеру, демон заключил сделку с Фаустом?       — Сделки заключаются в особых случаях. Это не так просто объяснить… Попробую снова через аналогии. Например, тебе нужно мясо не любой, а какой-то конкретной свиньи, и чтобы его получить ты готов пойти на небольшие уступки.       — То есть если демону нужна конкретная душа, то он готов пойти на сделку?       — Или если ему нужно конкретное тело, — добавил Сан. — Сильным демонам, к примеру, иногда нужен сосуд для жизни в нашем мире. В таком случае они заключают сделку с понравившимся им человеком, тот за какие-то эфемерные блага или услуги продает душу и тело и по истечению смехотворного для демонов срока в десять или двадцать лет сосуд пуст и готов к использованию. Причем на вполне законных основаниях, ведь насильственного захвата не было — все было добровольно.       И здесь бюрократия. Великолепно.       — А средние и слабые демоны? Они заключают сделки?       — У слабых обычно силенок на это не хватает, а вот средние из всех трех видов чаще всего идут на сделки. Мотивы у всех разные, так что тут я даже на примеры распыляться не буду. Но одно могу сказать точно: разорвать сделку человека с сильным демоном после ее заключения практически невозможно, а вот со средним — вполне. Это, конечно, опасно, но все же реально.       Уён открыл было рот для вопроса по поводу тринадцатилетней клиентки и ее особой «привлекательности» для демона, но застигнутый внезапной мыслью спросил не то, что планировал:       — А Сонхва может заключить сделку со своим демоном?       Сан ответил не сразу и с большой неохотой.       — Теоретически, может. Но тот факт, что они уже находятся в одном теле… Это все усложняет. Да и, кроме того, не думаю, что Сонхва пойдет на сделку, что бы демон ему ни предложил.       — А если условия будут хорошие? — настоял Уён. — Например, демон покидает его тело без каких-либо повреждений и не приносит никакого вреда остальным членам команды?       — Не знаю. Во-первых, тут может воспрепятствовать ритуал — мало того, что он включает в себя не только Сонхва с демоном, но и Хонджуна, так еще и проведен с ошибками. Кто ж его знает, как там все сложится при сделке? Во-вторых, лично мне слабо верится в мирное решение конфликта. Судя по тому, что нам рассказывает Сонхва, его демон отличается исключительной жестокостью и зашкаливающей гордостью. Сложно представить, что такой субъект пойдет на мирное соглашение с презираемыми им людишками. Вернее всего он оставит лазейку в договоре, получит свободу и затем всех убьет, не нарушив ни одного пункта соглашения. В-третьих, мы никогда даже не рассматривали такую возможность, а поэтому и не изучали подводные камни такого решения. А они там точно есть — в любых сделках с нечистой силой они точно будут. Запомни это хорошенько и никогда — никогда, слышишь? — не заключай сделок. Особенно с джиннами и с их высшей формой — ифритами! Даже если тебе кажется, что их помощь — единственный выход. Эти ребята невообразимо коварны, и сделки с ними никогда не заканчиваются добром, ведь даже если ты учтешь тысячу и один нюанс, они всегда найдут тысячу второй и погубят тебя.       — Хорошо, я тебе обещаю, что не буду заключать сделки, — легко отозвался Уён. — Но я не совсем понял насчет Сонхва. Он ведь балансирует над пропастью — малейшая потеря контроля может обернуться непоправимой трагедией, а он тем временем еще и выматывается до изнеможения от этой постоянной борьбы с голосом в голове. Вам не кажется, что такими темпами он вскоре загнется?       — Пока что он в порядке, — возразил Сан после паузы. Большой уверенности в его голосе Уён не услышал. — Сейчас ни нам, ни ему ничего не угрожает.       — Ясно, — угрюмо отозвался журналист. — Кажется, я уловил ваш фирменный стиль работы.       — О чем ты?       — Вы просто сидите и ждете, пока проблема сама не решится: благом или же тотальным пиздецом. Потрясающий подход. Браво. А попкорном не поделитесь? А то я бы в таком случае присоединился к вашей компании и тоже бы понаблюдал, как ломается Сонхва. Чего зря напрягаться-то, когда можно просто подождать?       — Это неправда! — возмутился Сан. — Мы ищем решение, и мы пытаемся ему помочь!       — Я вижу, — скривил губы Уён. — Ищите так, что аж с ног сбиваетесь, бедные! Так же, как и Похитителя разыскиваете — отлично понимаете, что сейчас Сеул может утонуть в крови из-за действий инфернального серийного убийцы, но просто ждете, когда же демон наконец проебется и любезно оставит вам свои следы на место преступления, желательно вместе с адресом своего убежища и удобным временем для своей поимки, — безжалостно заключил Доберман. — А в голове Сонхва тем временем происходит настоящая мясорубка.       — А знаешь что? Да! — с вызовом признал его правоту Сан. — Да! Мы ждем и следим за изменениями, а не бегаем повсюду с крестами в надежде случайно убить монстра. Но если мы не рвемся в бессмысленные драки со всеми встречными мельницами, то это еще не значит, что мы не делаем все, что в наших силах! Но да — жертвы будут. Всех спасти нам не удастся, Уён. Это суровая, но все же истина. И тебе стоит принять ее сразу, иначе потом будет только больнее.       В этот момент можно было отступить. Даже, возможно, нужно было отступить, чтобы не разбивать хрупкое перемирие между ними. Но Уён осознанно выбрал давить на мозоль дальше.       — Это лишь отговорки. Вы просто делаете выбор: не тратить время на поиски решения для Сонхва, а заниматься всякой бессмысленной ерундой.       — Бессмысленной ерундой?! — задохнулся от негодования Сан, после чего свернул к обочине и припарковался. Вести машину в таком состоянии он не мог. — Ты вообще понимаешь, что ты несешь?! Мы что, по-твоему, сейчас ерундой занимаемся?! Мы людей спасаем, тупой ты пи… пингвин! Да, мы не сидим с утра до ночи в библиотеках и не ищем лекарство для Сонхва, но только потому, что мы выезжаем на вызовы и помогаем людям! Или ты предлагаешь нам закрыть агентство и заняться нашими личными проблемами?!       — Ты заблуждаешься, — с раздражающим спокойствием парировал Уён. — Дело не в приоритетах. У вас просто отвратительная организация рабочего процесса. Вы тратите кучу сил и времени на сущую ересь по типу бессмысленных совещаний, и из-за этого вы вынуждены идти на постоянные жертвы — перерабатываете до нервных срывов, получаете травмы, имеете проблемы с аурой и так далее, а результата при этом ничтожно мало. Вы непродуктивны.       Невероятным усилием воли Сан проглотил все, что он хотел сказать и успокоился. Уён тоже замолчал, решив, что достаточно гнул свою линию.       — Критику я услышал, — выдохнул Сан. — И даже больше, чем предполагал. Но после такого многообещающего выступления хотелось бы получить практику. Научи же нас, если ты такой умный и опытный!       — Непременно, — нагло сверкнул улыбкой Уён. — Раз уж моя судьба — это попасть в ATEEZ и стать охотником, то я у вас порядок наведу.       — Не сомневаюсь, — цокнул Сан, заводя машину и возвращаясь на дорогу. — Порядок — это по твоей части. Жду не дождусь увидеть твое лицо, когда ты узнаешь, что помимо совещаний у нас есть еще и обязательные для посещения «лунные единения».       — Что, прости? — поднял брови Уён. — «Лунные единения»? Звучит как сомнительная реклама оргии под луной.       — Ты почти угадал, — хохотнул Сан. — Собственно, до полнолуния осталось всего пара дней, так что подробности раскрывать не буду. Пусть это станет сюрпризом. Между прочим, как твои успехи с картами?       Смена темы была такой же изящной как вальс слона в посудной лавке.       — С картами пока никак. Я о них совсем ничего не знаю, так что их ответы для меня пока что фразы на иностранном языке. Зато я узнал, что ты ябедничаешь на меня Юнхо. И не делай такие удивленные глаза, я теперь все знаю — ты ноешь ему по поводу того, что я люблю порядок.       — Хм, — задумался Сан. — Извини. Если тебя это ранит, то я обещаю больше так не делать.       — Ранит? — распахнул глаза Уён. — П-ф! Да мне плевать вообще. Хоть в газете это публикуй и на радио озвучивай.       — Не плевать, — мягко возразил Сан. — У тебя на удивление ранимое эго, так что, как твой напарник и друг, я готов это учитывать и оберегать его. Пусть ты и говнюк.       — А ты не лучше меня временами, — хмыкнул Уён. — Напомнить, про пропадающие из холодильника продукты Сонхва, на которых ты в упор не заметил его символ?       — Что ж, может быть, — не стал спорить охотник. — Но вернемся к нашему заданию. Повторим-ка технику безопасности при экзорцизме. Итак, когда мы начнем знакомство, ты должен будешь…       — …держаться позади тебя, внимательно слушать, не смотреть в глаза демону, не называть ему свое имя и так далее и тому подобное, — перебил его Уён, открывая бардачок и по-хозяйски рыская внутри. — Я все помню, не переживай. У тебя есть медицинская маска? Чистая, я имею в виду.       — Есть, — опешил Сан. — Упаковка целая, лежит под правилами дорожного движения. А зачем тебе?       — Чтобы не нарушать мое инкогнито на случай, если попадем на прямой эфир, — пояснил Уён, придирчиво рассматривая непрозрачную упаковку на предмет ее целостности, после чего достал наконец одну маску. — Да ты издеваешься… Почему они, блять, розовые?       — В аптеке были только такие, — пожал плечами Сан. — А мне без разницы, какого они цвета. У тебя есть какие-то проблемы с розовым?       — Есть. Это нарушает мой сегодняшний стиль в одежде, — хмуро огрызнулся Уён, надевая маску и доставая телефон, чтобы оценить свой внешний вид. — Спасибо, что хоть без цветочков и нормального размера. Пусть и отвратительного поросячьего оттенка.       Слишком поздно Уён уловил вспыхнувший в глазах напарника хитрый блеск. Мысленно выругавшись, Доберман заранее смирился с тем, что впереди его ждут подарки тошнотворного розового цвета. А если Сан вдобавок срастит это с извечным «котенком» и примется дарить ему продукцию Hello Kitty…       Сколько там дают за избиение в состоянии аффекта?

***

      Девочка — ее звали Ча Хисон — ждала их на заднем дворике частного дома, который по размерам был даже меньше, чем ванная комната Уёна. Зато здесь было не так жарко — из-за своего расположения двор полностью находился в тени.       Сан воспитанно пригласил мать девочки выйти из задней двери дома первой, но женщина внезапно заверила их, что у нее накопилось столько домашних дел, требующих ее немедленного внимания, что она никак не могла остаться при разговоре с собственным ребенком.       Как будто мир рухнет, если ты вовремя не развесишь постиравшееся белье!       Уён проводил госпожу Ча непонимающим взглядом. Если бы у него была дочь, черта с два он бы оставил ее с двумя непонятными мужиками… В чем же причина такого поведения?       Безалаберность? Доверчивость? Безразличие?       Злой умысел?       Дверь мягко закрылась за Уёном, оставив охотников в тесном плену заднего двора, огороженного с трех сторон высоким забором.       — Привет, Хисон, — дружелюбно поздоровался Сан с девчонкой в растянутой футболке и в шортах, вставшей с пластикового кресла. Некогда белый пластик местами пожелтел, а местами — стесался до черных проплешин. — Мы охотники за привидениями и прочей нечистью. Ко мне ты можешь обращаться господин Чхве или дядя Чхве, как тебе больше нравится.       — Мне больше нравится «оппа», — нагло ответила Хисон, разглядывая мужчину с совсем не детским интересом. — Могу я вас так называть?       Уён машинально закатил глаза и на всякий случай поправил маску. Тринадцать лет — самый дерзкий возраст. А огороженное со всех сторон маленькое пространство — идеальное место для ловушки со скрытой камерой.       — Нет, так меня называть нельзя, — вмиг растерял всю свою приветливость Сан, выпрямляя спину и убирая руки назад. — Иначе мы не сможем тебе помочь.       — Ладно, — шмыгнула носом Хисон. — Я просто пошутила. Мне правда нужна ваша помощь. Садитесь, пожалуйста.       Сан смерил ее осуждающим взглядом разочарованного учителя, после чего все же сел на жалобно скрипнувший стул. Уён, сдержав язвительный комментарий про «весовую категорию, ломающую бедные стулья», молча встал у него за спиной, нащупав в кармане верный диктофон и нажав кнопку записи.       Лишним не будет. Мало ли на что способны современные подростки и их странные матери.       — Итак, чем же мы можем помочь тебе?       — Я приемная, — выпалила Хисон, задрав подбородок и скрестив руки на груди.       Сан удивленно поднял правую бровь, показывая, что внимательно слушает. Девчонка, убедившись, что иной реакции она от них не дождется, продолжила:       — Семья Ча удочерили меня несколько лет назад. Я им очень благодарна, они хорошие люди, а вот другие дети — нет. Из-за того, что я не родная дочь, меня часто обижали в школе. Сначала просто задирали и обзывали, потом начали щипать, шлепать и наконец даже бить. Учителя игнорировали. Дошло до того, что парни стали распускать руки, а на любые мои попытки защититься сразу поднимался вой среди их родителей, дескать приютская девчонка одичала и бросается на невинных мальчиков!       — Ты рассказывала о происходящем кому-нибудь? — спросил Сан, позволив себе добавить в голос сочувствие, от которого поморщились и Хисон, и Уён.       — Говорила, — злобно выплюнула ответ девчонка — Но без толку. Семья Ча, конечно, меня поддерживают, но я им все-таки чужая, так что они не очень убедительны на личных встречах с другими родителями и постоянно им проигрывают. Мне же потом только хуже от их вмешательства. Но год назад я нашла выход. Точнее выход нашел меня сам.       — Прошу тебя рассказать все очень подробно, — прервав девочку, мягко попросил Сан. — Не пропускай ничего и ничего не скрывай от нас, даже если тебы что-то может показаться несущественным или постыдным. Ты сможешь быть с нами полностью честной? Сразу скажу, что мы с моим коллегой обещаем тебе полную конфиденциальность — все, что ты скажешь здесь и сейчас не покинет пределы ATEEZ и будет использовано исключительно с целью помочь тебе.       — Я буду честной. — Хисон кивнула несколько раз подряд. — Мне нечего скрывать. Это случилось около полугода назад, зимой. В тот день я возвращалась домой позже обычного, потому что после занятия в кружке рисования мой одноклассник Ким Сыльги подкараулил меня неподалеку от школы вместе со своими друзьями и отобрали мои работы. Часть из них они порвали, часть втоптали в грязный снег, а часть… — Девушка смущенно прочистила горло, но затем произнесла довольно уверенно: — Часть из моих рисунков они обоссали.       Уён поморщился, в очередной раз вспомнив, почему он не любит людей. Сан же, судя по напрягшимся плечам, еле сдерживал себя от утешительных жестов и душеспасительных речей.       — Мне было очень грустно, обидно и холодно. Знаете, можно ударить человека рукой, а можно словами и вот словами зачастую гораздо больнее, потому что синяки и переломы заживают, а оскорбления ты потом помнишь вечно, из раза раз возвращаясь в тот момент, когда это случилось. В общем я возвращалась домой совершенно без желания завтра идти в школу, да и вообще — просыпаться. Хотелось заснуть и сбежать из этого закольцованного ада. В одном из темных переулков я села на корточки и заплакала. Я рассчитывала, что мне удастся выплакаться пока никто не видит и дома я уже смогу делать вид, что все в порядке, но я ошиблась. Оказалось, что я была не одна — из темноты ко мне вышел темный силуэт и спросил, чем я так расстроена.       — Мужской силуэт? Женский? — уточнил Сан. — Вспомни, пожалуйста, все подробности, это очень важно.       — У него нет тела, — ответила Хисон, отведя взгляд в сторону. — Он похож на плотный черный дым с ярко-красными глазами без зрачков. Я испугалась, но Сиа — он попросил называть его так — сказал, что хочет мне помочь и спросил, что меня так расстроило. Я рассказала ему… всё. Это было почти неосознанно, я говорила и говорила без остановки, как зачарованная. После моего рассказа Сиа представился и сказал, что он спасет меня от обидчиков, а все, что мне нужно сделать — это достать из рюкзака ножик и порезать руку, чтобы из раны пролилось немного крови. Не знаю почему, но я не испугалась и даже не сомневалась, я тут же достала нож — в день занятий в художественном кружке я всегда ношу с собой канцелярский ножик, чтобы точить карандаши — и вспорола кожу на ладони. Крови было неожиданно много, теперь вот шрам остался в этом месте. — Хисон показала охотникам правую ладошку с еле заметным белым следом. — А Сиа исчез. Я звала его, бродила по округе около получаса, заглядывала в соседние переулки, но его нигде не было. В конце концов я даже решила, что мне все это привиделось от стресса и переутомления, после чего пошла домой. Но Сиа меня не обманул, с тех пор он действительно защищал меня от обидчиков.       — Как именно?       — Когда мне плохо — физически или… не-физически, в мое тело будто вселяется какая-то сила и управляет мной. Я по-прежнему все вижу и осознаю, но не могу контролировать тело. Сиа же расправляется с теми, кто причинил мне боль, причем делает он это… магически.       — Что значит «магически»?       — Ну… — замялась Хисон. — Он использует магию. Отталкивает людей щелчком пальцев, поднимает их над землей, душит на расстоянии… А один раз он сломал ногу моему однокласснику просто дотронувшись до нее указательным пальцем.       — А когда обидчики устранены, что делает демон?       — Уходит.       — Молча? — поднял бровь Сан. — Или есть что-то, что он говорит или делает?       — Нет, ничего такого, — подумав, ответила девочка. — Он просто исчезает.       — А что ты чувствуешь после того, как он исчезает? Может, ты замечала упадок сил, отсутствие аппетита, апатию? Тошноту? Головокружение? Проблемы со зрением?       — Да нет, — пожала плечами Хисон. — Все так же, как и обычно.       — Хорошо, — кивнул Сан. — Скажи, а когда ты сказала о том, что тебе бывает плохо физически и не-физически. Что ты имела в виду под вторым словом?       — Как я уже сказала, некоторые причиняют боль не ударами, а словами. В такие моменты Сиа тоже появляется.       — Понятно... — протянул Сан, и Уён отчетливо понял: нихуя ему не понятно. Охота зашла в ступор. — Теперь, если позволишь, еще несколько важных вопросов. Отвечай, пожалуйста, честно и вдумчиво.       — Без проблем, — хмыкнула Хисон, демонстративно закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку пластикового кресла. В ее возрасте такой жест выглядел смехотворно. — Спрашивайте. Сразу скажу, сексом с дьяволом я не занималась.       Сан тяжко вздохнул, потерев переносицу указательным и большим пальцами. С подростками охотник общаться явно не любил, но держался достойно. Уён уже точно сорвался бы и поставил девчонку на место, чтобы не смела больше провоцировать взрослых дядей, на минуточку проводящих мощные ритуалы и отлавливающих монстров голыми руками.       Охотник тем временем собрался с мыслями и продолжил допрос:       — Ты и демон — вы подписали контракт? На бумаге, куске пергамента, каменной табличке, обрывке ткани, коже на теле — неважно где. Ты ставила где-то подпись?       — Никакого контракта, — уверенно мотнула головой Хисон. — Только порез.       — Ты говорила что-нибудь необычное во время того, как резала кожу? Или, может, до этого? Или сразу же после? Клятва? Обещание? Заклинание? Слово на незнакомом тебе языке?       — Ничего вроде бы, — нахмурилась девочка. — Я не помню точно... Кажется, ничего такого не было. Когда я резала ладонь, то точно молчала, а после я ходила по улице и звала его… Но я ни в чем не клялась.       — Понятно, — снова ответил Сан, и на этот раз по его тону Уён понял, что ситуация приобрела совсем уж неприятный оттенок, но из-за недостатка опыта не смог понять, что именно не так. — Он не давал тебе украшений или каких-либо предметов? Браслет? Может, табакерку? Монету? Деревянную палочку?       — Нет, подарков он мне не делал.       — Точно?       — Честное слово! Зачем мне врать? — возмутилась Хисон. — Сиа только защищает меня и все! Мы даже с ним не разговариваем.       — А во снах? У тебя нет странных сновидений? Видений? Может, предчувствуешь беды или у тебя развилась интуиция?       — Ничего такого, — в очередной раз покачала головой Хисон, поджав губы. — Снится мне, конечно, всякий бред, но это нормально. Я спрашивала — у всех так.       — А почему сейчас? — вдруг подал голос Уён. — Сделке уже год, почему ты обратилась к нам именно сейчас?       Пусть Сан и знал о потустороннем гораздо больше напарника, Доберман все же умел задавать правильные вопросы. Хисон тут же побледнела, растеряв всю свою дерзость.       — Он стал меня пугать, — призналась девочка. — В последний раз, когда на меня напали, он был слишком жесток, и я вдруг поняла, что не могу его контролировать. Не то чтобы у меня раньше были какие-то иллюзии на этот счет, но сейчас я поняла, что он реально опасен. Он почти убил Сону… Я хочу разорвать нашу сделку. Я боюсь его.       — Он угрожал кому-нибудь навредить? — снова взял слово Сан. — Твоим родителям? Друзьям? Тебе самой?       — Нет, я же сказала, что мы не разговариваем, — потупила взгляд Хисон. — Но ему нравится причинять боль, я чувствую это, когда он меня защищает. А еще мне кажется, что плата за его услуги может быть слишком большой.       — Но при этом плату вы не оговаривали, — напряженно уточнил охотник. — Никаких условий?       — Да. Мы ни о чем не договаривались, он просто появился из ниоткуда и решил мне помочь. Но теперь я не думаю, что он делает это просто так. Наверняка, он чего-то хочет, и мне страшно представить, что именно.       — Не бойся, мы поможем тебе разорвать эту связь, обещаю, — ободряюще улыбнулся Сан. — Мы тебя защитим. Но прежде, чем мы приступим к обряду, мне нужно тебя осмотреть. Я позову твою маму.       — Не надо, — взмолилась Хисон, вскидывая руку, будто пытаясь схватить Сана за одежду. — Я специально попросила ее уйти, не хочу, чтобы она знала, что я монстр…       — Сожалею, но это необходимо, — строго ответил Сан, вставая с кресла и кивая Уёну. Журналист не понял, что это значит, но всякий случай с многозначительным видом кивнул в ответ. — Подожди пока с моим коллегой.       Охотник поспешно ушел в дом на поиски госпожи Ча, Хисон же с подозрением посмотрела на молчаливого мужчину в розовой маске.       — Я вас не знаю. Вы новенький в ATEEZ?       — Ты угадала, — глухо подтвердил Уён, но поддерживать беседу дальше не стал.       — А как вас зовут?       Это был коварный вопрос — Уён так и не придумал свой псевдоним, хотя Хонджун уже даже написал ему утром напоминание в личных сообщениях. Конечно же, завершив это противным обращением «малыш».       Журналист уже хотел было ответить что-то вроде «это пока что тайна», но вдруг его буквально осенило. Правильный ответ явился Уёну вместе с образом застывшей фигуры в черном посреди опустошенного и выжженного города.       Сухая пыль прошлого взвилась в воздух, протяжно застонал ветер перемен, заскрипели несмазанные петли незакрытой двери из чьих-то воспоминаний... Призраки все еще живых людей огибали темную фигуру, занятые своими делами и не понимающие, что мир — это все лишь застывшие в вечности мгновения.       На горизонте несколько раз сверкнула молния. Мужчина вскинул голову к небу и застыл в ожидании. На землю упали первые капли дождя — черного как смола и пахнущего догорающим углем.       — Я — Фатум, — произнес Уён в порыве этого мрачного вдохновения. — Я неизбежная судьба, я рок зловещий, нависший над людьми…