Охотники за привидениями

      После того, как Бонрён пришла в себя, Сан помог уложить ее в кровать, освятил все комнаты вплоть до туалета, еще раз озвучил госпоже Ли подробные рекомендации по уходу за дочерью, убедился, что в доме не осталось ни частички демонической энергии, проверил самочувствие бывшей одержимой и только после этого, спустя целый час после изгнания, завершил вызов.       — Как ты? — все еще немного сипло спросил Сан у молчаливого Уёна. — Шокирован? Или у тебя что-то болит?       — Нормально все, — угрюмо мотнул головой журналист, забираясь в машину. — А ты можешь водить машину? Тебя же вроде душили недавно.       — Н-да, — смущенно протянул Сан, проведя пальцами по следам на шее. — Я ужасно накосячил с этим вызовом. Не рассчитал силу демона, и серьезно за это поплатился. Завтра на совещании буду представлять объяснительную, а Сонхва скорее всего еще и штраф наложит. В этом плане он, честно говоря, редкостная сволочь. Ни одной промашки без санкций. Ай, блин!       — Чего с тобой?       — Да, Смузи, блин! — недовольно сообщил Сан, снимая с сутаны длинную светлую шерстинку и демонстрируя ее напарнику. — Видишь? Все-таки облиняла меня!       — Тебя реально только это беспокоит? — скептично поднял левую бровь Уён. — У тебя подол разорван, а тебя волнует только шерсть, которую можно собрать специальным валиком?       — Хрен ты ее соберешь! — возразил Сан. — Можно два часа этим валиком орудовать, а потом все равно в шерсти ходить! А подол — это очень обидно, но я надеюсь, что мама мне поможет. Ну, или Сонхва. Он тоже хорошо шьет.       — Я правильно понимаю: ты приглашаешь меня к себе домой? Точнее, в дом родителей?       — Да! — радостно улыбнулся Сан, перестав разглядывать рваную сутану. — Папа тоже был бы рад с тобой познакомиться, но он сейчас на сборах на юге, так что его еще неделю дома не будет, а маме уже не терпится. Тем более, мы можем отпраздновать таким образом начало твоей карьеры охотника.       — Ладно, — решил Доберман, подумав, что сможет что-то выяснить в этот визит. — Но исключительно из уважения к твоей маме.       — Уён, я понимаю, что лезу не в свое дело, — после короткой паузы произнес Сан, виновато отводя взгляд. — И я не могу понять, что ты чувствуешь, поскольку я не сирота…       — Что…? — перебил его охреневший журналист.       — Я знаю, что ты сирота, — признался Сан. — Хонджун нам рассказал, чтобы мы… ну, знаешь — не ляпнули чего-нибудь обидного по незнанию.       Хонджун сказал, что Уён — сирота? Мужчина задумался. С чего бы лидеру ATEEZ говорить подобное? Угроза или дезинформация? Откуда он вообще мог взять такие данные? Всю информацию он получил от самого Уёна и, возможно, из его документов, которые в свою очередь подделывал… Черт! Реймонд! Ну, конечно!       Уён еле сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Реймонд однажды сказал ему, что предпочитает убирать всю дополнительную информацию, поскольку легче всего создать фальшивую личность, если она без работы, без образования, без семьи и без места жительства. В его случае, похоже, хакер сделал его сиротой.       — Можешь не париться, — сказал наконец Уён, тщательно обдумав свой ответ. — Я равнодушен к теме родителей, ты меня не оскорбишь и не расстроишь тем, что у тебя есть мама и папа.       — Мама будет очень рада с тобой познакомиться, — зачем-то снова сообщил Сан. — Я ей многое про тебя рассказывал.       — Боюсь представить, — закатил глаза Уён. — Надеюсь, она в курсе, что я не планирую ни есть, ни пить в твоем доме?       — Но… — растерялся Сан. — Ты же столкнулся с демоном, неужели ты до сих пор не веришь в мистику и в то, что мы правда никому не желаем зла? Разве одержимая Бонрён тебя не убедила? Ты же видел демона! И чувствовал! Он даже напал на тебя!       — Я не знаю, что я видел и что я чувствовал, — упрямо заявил Уён. — Мне нужно подумать.       — Ты непробиваемый, — недовольно цокнул Сан, заводя машину. — Когда тебе будет достаточно доказательств? Когда веселый призрак подвесит тебя за трусы на фонарный столб?       — Мне нужно подумать, — упрямо повторил журналист, отворачиваясь от напарника и глядя в окно.       Уёну действительно необходимо было серьезно обдумать сеанс экзорцизма, участником которого он стал, вот только в его голове была такая каша, что он даже не знал, с чего начать.       С какими странностями он столкнулся? Черные глаза Бонрён? Что ж, это обыкновенные линзы, в этом нет ничего удивительного. Ее поведение тоже легко объясняется ее сговором с мошенниками. То, что она чуть не задушила Сана? Ну… Может, они сумму за вызов не поделили. Или это у них «постельные игры» такие, а когда Уён прервал их, они быстро сориентировались. То, что Уён потерял контроль над своим телом и подчинялся приказам Бонрён…       Никаких адекватных вариантов. Гипноз? Настолько сильный и внезапный — вряд ли. Психотропные вещества? Что за разновидность с таким эффектом и как он получил необходимую дозу, если точно не потреблял никакой еды от ATEEZ? Через касание? А почему это таинственное вещество так удобно сработало именно в ситуации с Бонрён, а не часом раньше или позже? Дистанционное управление? Нет, это уже слишком похоже на научную фантастику вперемешку с теориями заговоров.       С другой стороны, Уён был в отключке после того, как ATEEZ «лечили порчу» — могли ли они за это время вшить ему под кожу какой-то нанотехнологичный чип, да еще и так, чтобы он не заметил следов?       Нет, нет и нет! Объяснение должно быть простым, оно не может содержать всякие «инопланетные технологии» и неизведанные способы управления человеческим сознанием, у произошедшего точно было очевидное и логичное объяснение, не нарушающее ни законов природы, ни принципов здравого смысла! Однако, Уён его не видел.

***

      — Сан, постой! — прошептал Уён, хватая за рукав охотника, уже потянувшегося к дверному звонку. — Я только сейчас понял, что я без подарка. Это как-то невежливо. Давай я хотя бы за бутылочкой вина сбегаю? Или мяса куплю?       — Брось, ничего не нужно, — умилился его беспокойству Сан. — Моя мама знает, что мы приедем к ней прямо с вызова, так что она ничего от нас не ждет. Просто расслабься, дружище, и чувствуй себя, как дома. Помни — здесь тебе очень рады.       Уён кисло улыбнулся в ответ и отпустил рукав сутаны, подумав, что ему сейчас придется любезничать с женщиной, чьего сына он хочет прославить перед всей страной как редкостного урода, а после — посадить в тюрьму. В работе журналиста ему приходилось уже творить подобные вещи, но почему-то впервые он чувствовал себя настолько неуютно, а привычные оправдания о том, что это его работа и что в конечном счете он делает мир лучше — не работали.       — Санни, дорогой! — воскликнула открывшая дверь женщина, тут же бросившись на шею охотнику. — Я так соскучилась, мальчик мой!       — Мама, — нежно пробасил Сан, осторожно обнимая миниатюрную даму, будто боясь сломать ее своими накаченными ручищами. — Я тоже очень скучал.       — Как ты изменился, — печально прошептала госпожа Чхве, отстраняясь и касаясь пальцами мужской щеки. — Ты хорошо кушаешь? Не забываешь следить за здоровьем? Не болеешь?       — Со мной все хорошо, мам, — ласково заверил женщину Сан, беря ее руки в свои и улыбаясь. — Я берегу себя, к тому же, ATEEZ заботятся обо мне. Сонхва не даст мне голодать, ты же знаешь. А Хонджун не даст мне болеть. Я в надежных руках.       — Знаю, но все же…. О! Санни, что это? — испугалась госпожа Чхве, заметив следы на шее. — Что-то случилось? Что-то плохое?       — Да нет, мам, не переживай. Это всего лишь небольшое недоразумение, — успокоил ее охотник. — Гораздо важнее сейчас то, что у нас гость! Познакомься, пожалуйста, это мой новый коллега, напарник и друг — Чон Уён!       — Здравствуйте, госпожа Чхве, — почтительно поклонился журналист.       — Здравствуй, Уён, — лучезарно улыбнулась женщина в ответ. Теперь Доберман знал, от кого Сан унаследовал свою солнечную улыбку. — Счастлива с тобой наконец познакомиться! Санни столько про тебя рассказывал! Ой! Что же мы стоим тут? Проходите в дом скорее! Заходите, дорогие мои!       — Мамусь, только не беспокойся, прошу тебя. Мы люди неприхотливые, нам особые условия не нужны, нам в любом случае будем хорошо и комфортно. Мы же дома в конце концов, обойдемся без церемоний.       — Молчал бы лучше! Ты к нам от силы два раза в год заглядываешь и то один из них — на Чусок, — укоризненно заметила госпожа Чхве. — Беспокоиться это мое естественное право! Я сына месяцами не вижу, так что для меня это большое событие!       — Извини, — повинился Сан. — Я просто работаю, и время летит очень быстро, хочу вроде приехать, только дела закрою, а там уже и год пролетел…       — Да ладно тебе. Я не обижаюсь, — потрепала его за щечку госпожа Чхве. — В конце концов я же твоя мама, я все понимаю.       — Спасибо, мам, — пробурчал растрогавшийся Сан. — Я люблю тебя.       — И я тебя люблю, мальчик мой. — Женщина встала на носочки и с трудом дотянувшись поцеловала сына в лоб. — Но вот бабушка твоим поведением недовольна. Перед ней тебе стоит извиниться, она все-таки человек пожилой, привыкла жить по старым порядкам, так что ее надо беречь.       — Ты ведь так и не рассказала ей, что я охотник?       — Не рассказала. Сам понимаешь, — развела руками госпожа Чхве. — Мы бы ей это не объяснили. Пусть думает, что ты программист, так будет лучше для всех. Ох, опять заговорилась с тобой, а у нас же гость! Уён, не стесняйся, проходи в комнату, садись! Хочешь — на диванчик, хочешь — в кресло, все чистое, все удобное. Сан сказал, что ты ничего не ешь и не пьешь вне своего дома, но я все же предложу: может, хочешь покушать? У меня все готово, я сейчас просто быстренько разогрею, так что, может, перекусите? Или хотя бы чаю выпьете? Я утром тортик купила, манговый. Продавщица сказала, что он очень вкусный! Не хотите…?       — Мамуль, — умоляющее протянул Сан. — Не надо его заставлять, ты ставишь Уёна в неловкое положение. Я уверен, что как только его диета закончится, то он с большим удовольствием придет в гости и съест все, что ты ему предложишь, а сейчас не стоит.       — Ну, раз не надо, то, значит, и не надо, — согласилась женщина. — Прошу простить, если тебе было неприятно, Уён, я не хотела доставлять тебе неудобств. Диета — это сложно, я понимаю, здесь очень важна поддержка, так что... Мы тебя поддерживаем! Но если что-то захочешь, то не стесняйся и говори сразу! У меня все есть, так что всем угощу и всем угожу.       — Спасибо, — смутился такому напору доброты журналист. — Я очень благодарен вам за такой прием.       — Мамуль, слушай, — сказал вдруг Сан, обращая внимание женщины на рваный подол своего одеяния. — У меня тут неприятность вышла…       — Ох! Как же ты так? Ой-ой-ой, прям порвал! Дрался, что ли?       — Да нет, что ты! За гвоздь просто зацепился.       — Не поранился? Гвоздь — это опасно! Даже маленькая царапинка может инфекцию занести! Принести тебе аптечку, чтобы ранку обработать?       — Нет-нет, мамуль, не переживай. Кожу я не задел, только ткань порвал.       — Ох, горе ты мое, — с облегчением выдохнула женщина. — Снимай давай, я все зашью. И постираю заодно, а то знаю я, как ты стираешь. Закинешь в машинку все вещи на один режим и вперед!       — Неправда, — насупился Сан. — Сонхва мне методичку сделал, я теперь все аккуратно стираю: по цветам и материалу, в разных режимах.       — Умница моя, — похвалила его мама. — Надо будет Сонхва отправить что-нибудь в благодарность, он столько сделал для твоего воспитания, сколько нам с твоим отцом не удалось за девятнадцать лет пока ты жил в этом доме.       — Он зазнается, — проворчал охотник. — И будет умничать. Кстати, моя одежда по-прежнему в шкафу?       — А куда ж она денется-то? Где оставил, когда съезжал, там и лежит.       — Отлично!       — Отлично будет если она на тебя налезет, — хмыкнула мама. — Но я бы на это сильно не рассчитывала. Ты же теперь больше, чем наш шкаф!       — Сама ведь переживаешь, что я не ем, — расстроенно цокнул Сан. — А теперь говоришь, что я толстый!       — Конечно, переживаю! У тебя же талия уже, чем у тети Сон, а она ведь когда-то была моделью!       — И работала на местном рынке, — усмехнувшись, заметил Сан. — Я даже в школьные годы был гораздо худее, чем тетя Сон, не в обиду ее модельной карьере.       — Так, а ну пошел переодеваться, бестолочь! — шутливо разозлилась госпожа Чхве. — Будет он мне тут еще язвить по поводу моей сестры! Про нее я буду язвить, ясно? А ты помалкивай и лучше кушай побольше, чтобы таких разговоров не возникало, а я — не переживала за твое здоровье!       — Так точно, генерал Мама! — отсалютовал Сан. — Удаляюсь для исполнения вашего приказа. Уён, не скучай!       — Не заскучает он, не волнуйся, — заверила его мама. — Мы с Уёном пока поболтаем. Уверена, что нам будет, что обсудить, по нему ведь сразу видно, что он человек образованный и интеллигентный. С таким поговорить — душа радуется!       — А со мной не радуется? — нахмурился Сан, надувая губы. — Обидно, вообще-то.       — Иди уже! — отмахнулась женщина, утягивая молчащего Уёна на диван и с любопытством его разглядывая. — Красивый ты, Сан правду говорил. Женат поди?       — Нет, пока не женат, — ответил Уён, несколько сбитый с толку тем, что охотник зачем-то обсуждал со своей мамой степень его привлекательности.       Однако следующий вопрос от госпожи Чхве расставил все по своим местам:       — А, может, хочешь познакомиться с хорошей девушкой? У моей подруги есть дочь — умница, красавица, хозяйка толковая…       — Спасибо, госпожа Чхве, но я сейчас сосредоточен на карьере. Хочу сначала встать на ноги, устроиться по жизни, а уже потом заводить семью.       — Ну и верно, — легко сдалась госпожа Чхве. — В наши дни с этим можно и не спешить. Тем более мужчине, верно? Но разу ж мы тут так с тобой разговорились, Уён, скажи по секрету, как там Сан?       — Простите…? — не понял мужчина.       — Понимаешь, он мне постоянно говорит, что у него все замечательно, но с другой стороны, что он еще может сказать родной матери? Вот я и переживаю, что он меня бережет, а правду узнать не могу. Коллегам его тоже веры в этом вопросе нет, они целиком и полностью на его стороне: улыбаются, уверяют, что у Сана все лучше всех… А я и не знаю, верить им или нет. Хоть ты мне скажи, как у него дела на самом деле? Только честно, молю тебя!       — Хорошо, я не буду вас обманывать, — пообещал Уён. — Насколько я знаю, у Сана действительно все хорошо. Он занимается тем, что ему приносит удовольствие и, что немаловажно, прибыль. Он живет в хорошей, просторной квартире, у него дома чисто и, можно даже сказать, уютно. Недавно он приютил бездомную кошку, теперь она живет у нас в офисе, Сан ее содержит и просто обожает. Это, кстати, взаимно. Кроме того, он много занимается спортом и следит за собой — бегает по утрам, качается, увлекается здоровым питанием, ворует йогурты у Сонхва и пьет витамины.       — Аж на сердце легче стало, — призналась госпожа Чхве. — А то что-то в последняя время совсем мне неспокойно стало, все кажется, что с ним что-то случится, вот и извожусь от дурных предчувствий, а что делать не знаю. Ставлю свечки в храме, молюсь, а все одно — не помогает. Хоть сейчас немного отпустило!       Уён выдавил из себя улыбку, между тем задумавшись о том, насколько чувствительно бывает материнское сердце, когда детям, даже уже взрослым, грозит опасность. Интересно, а как госпожа Чхве поведет себя, когда узнает, кто погубил ее сына? Проклянет? Подаст в суд? Попробует привлечь на свою сторону общественность, сыграв на образе несчастной обманутой матери?       — Мамусь, я положил сутану тебе на стол, — сообщил полуголый Сан, заходя в комнату с полотенцем в руках. — Вы не против, если я в душ схожу? А то в такую жару я весь взмок в этом облачении.       — Иди-иди, — разрешила мама. — А мы пока тут еще посекретничаем с Уёном.       — Ладно. Только не показывай мои детские фото! — капризно попросил Сан. — Не будешь? Ма-а-а-а-ам? Не будешь ведь? Ма-а-ам!       — Да что ты заладил: «мам» да «мам»! Иди уже, мойся! Стоишь тут, светишь костями, аж накормить хочется!       — Окей, — улыбнулся охотник, подмигивая Уёну. — Я скоро.       — Ох, бедный мой мальчик, — неожиданно печально произнесла госпожа Чхве, глядя в сторону, куда ушел Сан, весело насвистывающий какой-то попсовый мотивчик. — И за что ему это все…?       Уён хотел было уточнить, что женщина имеет в виду, но не успел — женщина уже сбросила с себя грустный настрой и, хитро улыбнувшись, спросила у гостя:       — К слову! Хочешь посмотреть его детские фотографии?       — Почему бы и нет? — ухмыльнулся Уён. — Это было бы интересно.       Госпожа Чхве тут же бодро вскочила с дивана и достала из ящика серванта увесистый фотоальбом, а журналист тем временем обратил внимание на стоящую рядом тумбочку, заставленную кубками, на которыми на стене висели многочисленные медали.       — А это… чье? — уточнил Доберман, указав рукой на впечатляющее количество наград.       — Это Сана, — гордо ответила госпожа Чхве, возвращаясь на диван. — Он у нас большой молодец! Лучший ученик школы, черный пояс по тхэквондо, пловец, к тому же!       — Да что вы говорите, — протянул Уён, весьма заинтересованный этим фактом, который весьма эффектно будет смотреться в статье.       Некогда перспективнейший юноша, обладатель огромного количества наград и премий, гордость семьи и школы, стал в итоге аферистом и чуть ли не бандитом, бессовестно использующим в своих грабежах атрибуты христианской веры. К чему катится наше общество?       — Смотри, это первая его фотография, — радостно сообщила госпожа Чхве, передавая альбом Уёну. — У Санни были такие пухленькие щечки, что все родственники обязательно его щипали за них, а ему это не нравилось. И правда, кому же это понравится? Но родственника-то не объяснишь, они видят милое личико и сразу тянутся руками, а ежели что скажешь, так и вовсе могут обидеться… В общем, мы боялись, что Сан начнет плакать, но к нашему удивлению, он не расстроился, а разозлился. Вместо того, чтобы лить слезы, он начал бить родственников по рукам, если они пытались потискать его за щечки.       Уён невольно улыбнулся, разглядывая старое фото, на котором пухлощекий малыш сидел в детском кресле и хмуро смотрел в камеру, воинственно сжав кулачки. Такой себя в обиду точно давать не собирался!       — А это мы ходили в парк аттракционов на его шестой день рождения, — прокомментировала мама Сан, когда Уён, изучив первые годы жизни охотника, перевернул страницу альбома. — Он хотел сыграть в тир, но даже в прыжке не доставал до стойки. Мы сначала смеялись, но он был настроен так решительно, что его отец просто поднял его на руки и держал, пока Санни стрелял из винтовки, которая больше, чем он сам. И представляешь, он даже выиграл зайца! Потом с ним месяц не расставался, носил с собой буквально везде. Потом мы подарили ему мишку, он немного посомневался, но принял новую плюшевую игрушку, а спустя два года у него уже коллекция собралась. Вот как раз фото его детской, видишь? Все в игрушках… Очень он их любил, заботился о них, сам стирал даже… Ну, пытался по крайней мере. А потом его любовь перекинулась на настоящих животных. Вот фото из приюта, куда он устроился на лето. Не работать, конечно, он ведь только начальную школу закончил, но Сану удалось стать там помощником — после завтрака он приходил со мной в приют, где около двух часов он помогал ухаживать за животными, кормил их, поил и играл с ними. Он был самым юным волонтером в истории приюта.       — А это он на соревнованиях? — уточнил Уён, снова перелистнув страницу.       — Его первая медаль, — подтвердила госпожа Чхве. — Мы очень гордились им, он проявил себя как настоящий боец.       — О, у него было мелирование в детстве?       — Он попросил, а я не смогла отказать, — улыбнулась воспоминаниям мама Сана. — Отец, конечно, был недоволен, так как считал, что это немужественно и вдобавок принесет ему много проблем, поскольку остальные дети начнут его дразнить, но Санни сумел его переубедить. Он отстоял свое право на принятие собственных решений под свою ответственность — это было именно то качество, которое мы старались поддерживать в нем. Учителя, правда, были недовольны, пару раз даже жаловались на него, ведь он доказывал свою правоту до последнего, а учителя такое не любят. Однако со временем Сан сам научился решать конфликты, и мы стали слышать о нем только хорошее.       — Это его выпускной? — уточнил Уён, рассматривая фото, на котором совсем щуплый Сан стоит в окружении других подростков.       — Именно. Лучший ученик года! Его портрет даже повесили на стене, как пример трудолюбивого и прилежного мальчика, на которого остальным следовало равняться. Я тогда расплакалась, а он увидел это, подошел, обнял и пообещал, что пока он рядом, мне никогда больше не придется плакать… Мой хороший мальчик…       Госпожа Чхве всхлипнула, быстро вытирая глаза тыльной стороной ладони и с виноватой улыбкой извиняясь за свою эмоциональность, а журналсит задумался. То, как эта женщина собирала и хранила все, что касалось его сына, а также их повседневное непринужденное общение… Уён на самом деле не был сиротой — он рос в нормальной семье и даже мог утверждать, что любит своих родителей (просто не хочет их видеть), однако подобного отношения он никогда не испытывал. Близость между поколениями в их семье не поощрялась, а все достижения Уёна скорее критиковались, чем восхвалялись. Ему странно было даже представить подобную стену с медалями и грамотами в своем доме. Его родители, похоже, были уверены, что хвалить ребенка строго запрещено, иначе это его избалует (а избалованный ребенок — это однозначно пропащий ребенок), поэтому любые заслуги маленького Уёна либо воспринимались как должное, либо и вовсе разбирались по косточкам с позиции «ты можешь и лучше, трудись усерднее».       Доберман вздохнул, вспоминая свои тщетные попытки доказать родителям, что он хороший сын, и вдруг заметил уголок фото, засунутого между последними страницами альбома. Вытащив чуть помятый и немного выцветший снимок, Уён с удивлением уставился на симпатичную влюбленную пару на фоне морского заката. И если в парне без труда можно было узнать Сана, то девушка была журналисту совершенно незнакома.       — А это кто? — спросил он у госпожи Чхве, протягивая ей фото.       — Боже мой! — испуганно воскликнула женщина, закрывая рот руками и округляя глаза. — Убери скорее, пока Сан не увидел! Скорее!       — Хорошо-хорошо, — повиновался Уён, засовывая фото обратно и закрывая альбом. — Вот, пожалуйста. Он точно не увидит, не волнуйтесь.       — Ох, прости, Уён, я не хотела так грубо, — извинилась женщина, убирая альбом обратно в ящик. — Я просто испугалась. Я думала, что я все фотографии убрала, а тут оказывается еще… Как она там оказалась? Так странно.       — А кто это? — повторил свой вопрос Уён. — Это его девушка?       — Это… — Госпожа Чхве замялась, неуверенная, что стоит продолжать, но в конце концов все же решилась: — Это его невеста.       — Невеста? — изумился журналист. — Так Сан женат? Или они расстались?       — Нет, Санни никогда не был женат, — грустно сказала женщина, глядя в пол. — Не успели они пожениться. Ровно за неделю до свадьбы все и случилось.       — Что случилось?       — Пойдем лучше чай пить, — резко сменив настроение, хлопнула себя по коленям госпожа Чхве. — Ах, ты же не пьешь… Извини, забыла. Тогда, может, хочешь комнату Сана посмотреть? Там, правда, мало его вещей осталось, но мебель мы не трогали.       — Госпожа Чхве, — остановил ее Уён. — Что случилось? Пожалуйста, расскажите мне. Я же теперь напарник Сана, я должен знать о нем важные факты. Вдруг я могу как-то помочь? Или наоборот — вдруг я случайно, по незнанию, причиню ему боль?       Манипулировать расстроенной женщиной было нетрудно, но немного совестно. Уён еще раз напомнил себе о том, что все это ради высшего блага. Раньше «высшее благо» давалось ему проще. В любом случае своей цели он достиг — госпожа Чхве посомневалась десяток секунд, слушая доносившееся до них пение Сана из ванной, а после начала рассказ дрожащим голосом:       — После школы Сан не пошел в университет. Сказал, что хочет отдохнуть и поискать себя. Мы были удивлены таким внезапным решением, но на университете не настаивали. Мы привыкли, что Сан сам знает, что для него будет лучше. Вместо поступления он устроился на несколько месяцев работать в магазин продавцом, накопил немножко денег и поехал на неделю на море — в маленькую рыбацкую деревню. В итоге через неделю он не вернулся, задержавшись там на целый месяц и устроившись рыбаком. Мы уж подумали, что он нашел свое любимо дело и поэтому не стремится возвращаться, но все оказалось иначе. Санни влюбился.       — В нее? — уточнил Уён во время паузы. — В девушку с фото.       — Да, в нее, — скорбно кивнула госпожа Чхве. — Прелестная девочка! Скромная, воспитанная, добрая… Они были самой счастливой и самой гармоничной парой в мире, они буквально нашли друг друга. Вскоре Санни перевез ее в Сеул, познакомил с нами, объявил о помолвке — вс было так быстро и так похоже на сказку! Мы были так рады за них! Даже помогли немного деньгами, чтобы они сняли маленькую квартирку неподалеку, Сан готовился к поступлению в университет и совмещению учебы с работой, она тоже не сидела сложа руки, все были при деле, все готовы были трудиться для светлого будущего.       — А потом? — спросил Уён, поняв, что госпожа Чхве топчется на месте, не приступая к кульминации рассказа.       — Потом случилось страшное горе. Дай бог никому такого не испытать! — в сердцах воскликнула мама Сана, но тут же осеклась и продолжила уже тише: — Незадолго до свадьбы они начали ссориться. Не сильно, конечно, это были просто легкие размолвки по мелочам, такое бывает перед столь важным событием. Однако за неделю до свадьбы Санни так разнервничался, что даже пришел ночевать к нам. Они очень любили друг друга, но, порой, стресс и бытовые проблемы заставляют ругаться даже самых близких людей, тем более они были еще так молоды! В любом случае они всегда мирились без труда, поскольку даже в минуты гнева не позволяли себе сказать или сделать чего-то такого, что принесло бы непоправимые последствия для их отношений. Утром Сан вернулся домой, но оказалось… — Госпожа Чхве закрыла глаза на пару секунд, собираясь с силами. — Оказалось уже поздно. Он не успел… Это было ужасно. Когда мы узнали, что мне казалось, что это страшный сон, но это было реальностью… Следующие несколько дней я не видела Сана. Я пыталась ему звонить, пыталась помочь и поддержать, но он не брал трубку, а лишь писал потом, что был занят — занят отменой свадебных мероприятий, занят извещением родственников, занят организацией похорон… Я увидела его уже только в похоронном зале. Полностью седого.       — Седого?       — Никогда не думала, что поседею позже своего сына, — грустно улыбнулась женщина. — Мне даже пришлось самой красить ему волосы, чтобы седина не вызывала столько вопросов у людей… Боже, какой кошмар! За что ему это? За что…?       Госпожа Чхве закрыла лицо руками и заплакала. Сан тем временем все еще плескался в душе, напевая арию из Кармен.       — Значит, его невеста умерла? — тихо спросил Уён, осторожно кладя руку на плечо плачущей женщины.       Сан всегда стремился коснуться его плеча, так что журналист рассудил, что это мог быть семейный жест поддержки, и он действительно подействовал. Госпожа Чхве немного успокоилась, с благодарностью кивая собеседнику.       — Да. Она умерла. Вернее, трагически погибла. Угорела в той самой квартире после случайного возгорания проводки. Насколько я знаю со слов очевидцев, Сан подошел к дому ровно в тот момент, когда пожар разошелся и приехали пожарные. Он видел, как горит квартира, как огонь полыхает в окнах, как пожарные пытаются потушить его… Говорят, Сан пытался спасти ее, пытался сам прорваться в дом вместе с пожарными, кричал и даже дрался, но его не пустили, иначе он бы просто погиб там. К великом горю, несмотря на все усилия, пожарные ее спасти не смогли. Сан еле пережил это.       — И как он все-таки справился? Это, наверное, было невыносимо больно.       — Я не могу даже представить, насколько ему было больно. На целый год мы его практически потеряли. Это был тот же Сан, только как будто пустой. Он утратил всякую мотивацию жить, ничем не интересовался, ничему не радовался, ни о чем не рассказывал, ничего не хотел, он просто существовал, как будто даже по инерции. Психологи нам не помогали, советовали ждать, когда же он очнется от этого сна, и мы ждали. Я ушла с работы, чтобы заботиться о нем, потому что без напоминания он даже забывал есть или пить, просто сидел в комнате и смотрел в стену. Я пыталась его как-то взбодрить: водила гулять, посетила вместе с ним приют, где он когда-то был волонтером, ходила с ним в кино, в магазины, просила смотреть вместе со мной дорамы, но все было бесполезно. Так продолжалось довольно долго, пока однажды я не попросила его проводить меня в церковь. Сан никогда особо не интересовался религией, а мы и не заставляли, так что я предложила ему подождать меня на улице на скамейке, погода была просто чудесная, так что я была уверена, что с ним ничего не случится. И вот когда я после службы вышла из церкви, я вдруг услышала то, чего уже не чаяла услышать — Сан ругался. Как оказалось, к нему подсел молодой священник и завел беседу, которая неожиданным образом взбесила Сана, и он впервые за столько времени проявил настоящие эмоции и сказал больше трех слов за раз. Это было чудо! Я благодарила священника в слезах, а Сан продолжал кричать ему, что он обманщик и неуч. Со стороны это наверняка выглядело странно, но я была счастлива. Дома Сан, правда, опять закрылся в себе, но спустя пару дней я снова предложила сходить с церковь, и там уже объяснила отцу Киму, что случилось и почему нам так важна его помощь. Отец Ким прекрасный человек, поэтому он согласился помочь и продолжил оборванную ранее беседу, смиренно терпя крики и обвинения Сана. Со временем Сан стал спокойнее в разговорах со священником, он перестал злиться и стал больше слушать, а в какой-то момент даже начал изучать Библию. Постепенно, шаг за шагом, Сан возвращался к жизни. Конечно, это был не тот светлый мальчик, которым он был когда-то, эта трагедия изменила его навсегда, но он справился. Через какое-то время он устроился в церковь помощником, затем и вовсе занялся религией всерьез и даже получил сан. В вере он нашел свое спасение, нашел смысл до тех пор, пока не встретил ATEEZ. Я была удивлена, когда узнала, что он захотел стать охотником за нечистью, но в то ж само время я понимал, что Сан знает, что делает. К тому же, теперь я понимаю, что работа, деньги, машина, квартира — это все ничтожные мелочи, которые никак не должны влиять на любовь матери к сыну. Захочет уволиться с престижной работы и стать рыбаком — пусть будет рыбаком, захочет стать музыкантом — пусть будет музыкантом, оступится и совершит ошибку — он все равно останется моим любимым сыном, что бы он ни сделал. Жизнь скоротечна и непредсказуема, так что нужно беречь своих родных.       «— Ты правда думаешь, что ты мне поможешь? Ты правда думаешь, что можешь хоть кому-то помочь?»       Да уж, наверное, когда Уён сказал это Сану, ему было неприятно. Очень неприятно.       «Пожалуйста, никогда не укоряй его в том, что он не может спасти всех. Лучше уж просто воткни ему нож в спину — это будет не так больно».       Если рассказанная госпожой Чхве история не была выдумкой, то в чем-то Сонхва мог быть прав: мысль о том, что Сан кого-то не спас или не спасет была для него крайне болезненной. Теоретически это можно было бы даже использовать в своих целях. Практически — у Уёна внезапно сжалось сердце, когда он представил, насколько это будет бесчеловечным ходом.       — Ух, какая ж благодать! — громко заявил Сан, заходя в комнату в одном полотенце. — Просто счастье! Мамусь, я там случайно полочку уронил, но я все поднял! Там даже ничего не разбилось!       — Эх, медведь ты мой неуклюжий, — усмехнулась госпожа Чхве, вставая с дивана. — Иди оденься уже, что ты тут перед нами голыми телесами светишь! У нас же гости все-таки, соблюдай приличия.       — Ой, да что он там не видел! — легкомысленно отмахнулся Сан, после чего отправился одеваться, оставив госпожу Чхве и Уёна в неловкой тишине.       Женщина повернулась к гостю и подозрительно прищурилась, скрестив руки на груди.       — Ничего я там не видел, честное слово, это он ерунду какую-то ляпнул, — смущенно оправдался Уён, даже не понимая толком, в чем его обвиняют, но чувствуя во взгляде госпожи Чхве некий лукавый намек, который ему не понравился. — Кхм-кхм, может, я могу помочь вам с полочкой…?