Охотники за привидениями

      — Обычно она себя так не вела, — продолжала рассказ перепуганная женщина с платочком в руке. — Бонрён такая общительная девочка! Всегда, когда приезжает домой, не отходит от меня ни на шаг — помогает по дому, рассказывает последние новости, показывает фотографии друзей, рассказывает что-нибудь забавное… А тут она вдруг ушла в свою комнату и не вышла даже на ужин! Я подумала сначала, что она просто устала и легла спать пораньше, но когда на следующее утро она не спустилась к завтраку, я уже встревожилась. Я постучалась к ней в комнату, но она не ответила, тогда я зашла и увидела… Боже мой, это ужасно!       — Вам нет нужды озвучивать сейчас все это, — успокоил женщину Сан. — Достаточно того, что вы уверены, что это не обычное поведение вашей дочери.       — Но если вам от этого станет легче, то мы вас внимательно выслушаем, — добавил Уён.       Сан бросил на него предупреждающий взгляд, но был проигнорирован. Уёну позарез нужен был нормальный материал для статьи, которая на данный момент состояла наполовину из косвенных улик, а наполовину из его собственных домыслов и подходящих под обвинение интерпретаций. Теперь ему нужны были факты. И он собирался получить их любой ценой.       Решительно отринув при этом свою нерациональную симпатию к Сану.       — Она… она висела на люстре вниз головой, — запинаясь и всхлипывая, продолжила женщина. — И смеялась… Тихо так, почти неслышно. Хи-хи-хи… Я испугалась, сказала что-то, уже не помню даже что, а она вдруг повернула голову в мою сторону — резко, прям… Очень резко! Как будто… Я не знаю даже, как вам это объяснить… Не по-человечески! А когда я посмотрела ей в глаза, то у меня чуть сердце не остановилось. Мне стало так страшно, так плохо, как будто… Я правда не знаю, как передать вам то, что я испытала в тот момент. Это был ужас. Совершенный ужас.       — Взгляд демона действительно очень трудно выдержать, — заботливо согласился Сан. — Он парализует даже самые стойкие души. Вы правильно сделали, что вызвали нас, госпожа Ли. Мы поможем вам.       — Вы пытались разговаривать со своей дочерью? — вмешался Доберман. — Задавали ей вопросы?       — Уён, — укоризненно произнес охотник. — Нам неважна эта информация, а госпоже Ли не стоит лишний раз вспоминать то, что приносит ей боль.       За этой фразой отчетливо слышался посыл: «Какого хера ты лезешь и задаешь вопросы, когда должен молчать в тряпочку?»       — Я пыталась с ней говорить, — призналась мать одержимой. — Но не одна. Я позвала соседа, мы зашли к Бонрён вместе, он тоже был в ужасе, но смог задать ей пару вопросов, однако Бонрён ответила нам не своим голосом. Это был мужской, низкий тембр, больше похожий на рычание. И ее ответы были… странные.       — Странные? — невозмутимо уточнил Уён.       — Она отвечала невпопад, — пояснила женщина. — Например, на вопрос о том, как она себя чувствует, она ответила «апельсин». Мы спросили, не хочет ли она апельсинов, а она сказала «восхитительно тепло» и расхохоталась.       — Огонь, значит, — пробормотал Сан себе под нос.       — Что? — удивился Уён, но священник жестом показал ему, чтобы не заморачивался.       — Думаю, достаточно расспросов, — вежливо заметил Сан, снимая рюкзак. — Госпожа Ли, где находится комната вашей дочери?       — По коридору последняя дверь, — глухо ответила женщина. — Пойдемте, я покажу.       — Нет-нет! — остановил ее Сан. — Вам нельзя присутствовать при обряде экзорцизма. Это исключено. Вы должны будете ждать за дверью и ни при каких обстоятельствах — ни при каких, понимаете? — не входить в ту комнату. Это очень важно, госпожа Ли. Уён побудет с вами.       Сан кивнул напарнику, после чего направился по коридору до последней двери, но Уён не собирался сдаваться просто так — коротко извинившись перед клиенткой, он пошел следом.       — Уён! — тихо возмутился Сан, после того как убедился, что мать одержимой осталась в гостиной. — Зачем ты идешь за мной? Твоя задача — успокаивать госпожу Ли и не давать ей зайти в комнату!       — Я пойду с тобой, — заявил журналист. — Я хочу посмотреть на обряд. К тому же тебе может понадобиться моя помощь. Свечку там подержать, к примеру.       — Нет! — рявкнул Сан. — Тебе нельзя на это смотреть! Ты и так балансируешь на грани, а что если демон столкнет тебя вниз? Мне не улыбается сейчас одной рукой изгонять демона из девушки, а другой — вытаскивать тебя из полета за грань!       — Тогда зачем ты меня вообще взял с собой?       — Затем, чтобы ты побыл с госпожой Ли, — терпеливо повторил священник. — Успокой ее, поговори о погоде, о цветах, о говядине… О чем угодно! Просто отвлеки ее от плохих мыслей и не давай ворваться в комнату, пока я буду изгонять демона. И тогда все будут в безопасности. Прошу, Уён, не усложняй все. Просто сделай так, как мы договорились.       — Ты уверен, что она одержима? — в лоб спросил журналист. — Вдруг у нее припадок? Или психическое заболевание? Вдруг ей нужна медицинская помощь, а не кадило и кресты?       — Опять ты за свое, — закатил глаза Сан. — Слушай, я изгоняю демонов далеко не первый раз, поэтому я сразу пойму одержима Бонрён или нет. Если признаков одержимости нет, то я сообщу об этом ее матери и та обратится к другим специалистам, но если вдруг внутри девушки сидит демон, то я спасу ее.       — Я хочу это видеть, — настойчиво заявил Уён. — Если тебя так волнует, что я не верю в мистику, то почему бы тебе наконец уже не показать мне что-то по-настоящему мистическое? Это отличный шанс! Докажи, что все, что ты только что сказал — реальность.       — Я докажу тебе, Уён, обязательно, — со вздохом пообещал Сан. — Но не сейчас. Сейчас это слишком опасно, к тому же своими препирательствами и бунтами ты нарушаешь правила поведения при экзорцизме. В данной ситуации я не прошу тебя слушаться, ты обязан это делать. Я не прошу тебя побыть с госпожой Ли, а приказываю тебе побыть с ней и отвлекать ее разговорами, пока я изгоняю демона.       — Ммм, вот так, значит? — обиделся Уён. — Как вы там постоянно говорите? Мы семья, да? Верно! В семье же принято приказывать и заставлять подчиняться. Напомни-ка, а синоним слова «семья» — это же «тирания», или я что-то путаю?       — Ты как маленький ребенок, честное слово… Я не тиран, Уён. И ты сам прекрасно понимаешь, что я прав, — сдержанно улыбнулся Сан. — Мы семья, но сейчас мы на задании. За этой дверью демон, способный похитить твое тело и броситься в нем под машину, и я требую, чтобы ты слушался моих приказов. На войне как на войне, Уён. В битве с потусторонним миром воин должен слушаться генерала, это святое правило.       — Что-то я еще сильнее сомневаюсь, что демоны существуют, — сказал журналист, отходя от Сана. — Думаю, если бы они были реальны, то никакой проблемы в том, чтобы показать мне одержимую, не было бы. Но я ценю ваше упорство. Так издеваться над людьми — это уметь надо!       — Уён… Не надо так, пожалуйста, — с горечью произнес охотник. — Ты же понимаешь, что я…       — Я пошел к госпоже Ли, — перебил его мужчина. — Удачи с экзорцизмом, или чем ты там намерен заниматься. Поговорим потом.       Уён повернулся к напарнику спиной и неспешно прошествовал в сторону гостиной. Провокация не сработала, и он не смог ни получить доступ к обряду, ни выбить признание в мошенничестве, но зато хотя бы поиграл на нервах Сана и заявил о своей обиде, что может стать козырем потом. Например, когда охотник решит потащить его к загадочной даме, которая якобы долго ждала их встречи.       — Все в порядке? — встревоженно спросила госпожа Ли. — Я слышала, что вы о чем-то спорили… Что-то не так? Бонрён не поддается лечению?       — Нет-нет, все в порядке, — заверил клиентку Уён. — Мы спорили по поводу стороннего дела, это не касается случая Бонрён. Мы поможем вашей дочери, госпожа Ли. Расскажите поподробнее, что предшествовало тому, что она не выходила из комнаты целый день? Может, до этого она увлекалась мистикой? Или смотрела какие-то передачи, каналы или читала книги?       — Бонрён всегда любила мистику, — призналась госпожа Ли. — Мы вместе с ней смотрели сериалы про вампиров, привидений и монстров, также Бонрён обожает шоу про загадки истории — алхимию, предсказания, таинственные исчезновения поездов и людей...       Схема развода обрела четкие очертания. Бонрён интересуется мистикой, потом ей нужны деньги, она вступает в сговор с ATEEZ, притворяется одержимой, мать вызывает охотников за привидениями, те в свою очередь «излечивают» девушку, получают гонорар и делят его с псевдо-жертвой. Идеально.       — А как вы узнали, про ATEEZ? — спросил журналист.       — Что? — спросила женщина, переводя затуманенный взгляд на собеседника.       — Как вы узнали про ATEEZ? Почему обратились именно к нам?       — Я не очень помню… Кажется, Бонрён рассказывала мне про вас, — потерев лоб, припомнила женщина. — И в интернете ваш сайт был первой ссылкой, вот я и позвонила вам. А почему вы спрашиваете?       — Стандартный вопрос, госпожа, не более того. Мы собираем статистику того, откуда люди получают о нас информацию. Увы, без рекламы в наши дни не выжить.       — Понимаю, — отстраненно произнесла госпожа Ли. — Надеюсь, с Бонрён все будет в порядке… Мне так страшно…       — Конечно, все будет хорошо! — улыбнулся Уён. — Не переживайте!       Журналист был уже почти на сто процентов уверен в том, что якобы одержимая Бонрён даже сейчас находится в полном здравии, потому что состоит в сговоре с Саном. Или с Ёсаном. Гребаная (и непонятно откуда взявшаяся!) симпатия к напарнику каждый раз заставляла задумываться над тем, что, возможно, махинации ATEEZ проходят мимо наивного священника.       Уён хотел было сказать еще несколько слов одобрения обманутой женщине, но внезапно тишину дома прорезал леденящий душу женский крик.       — Это… Бонрён?! — испугалась женщина, вскакивая со стула. — Бонрён!       — Нет-нет, все хорошо, госпожа! — заверил ее Уён, хотя от этого крика ему тоже стало не по себе. — Это нормально! Это же обряд, в экзорцизме такое часто бывает.       — На помощь! — раздался еще более истошный и отчаянный вопль из дальней комнаты. — Помогите! Мама! Помогите!       — Это Бонрён! Я должна пойти туда! Она зовет на помощь!       — Нет, стойте! — Уён схватил женщину за плечи, отчетливо понимая, что клиентку пускать в комнату к аферистам не стоит. — Вам туда нельзя.       — Она зовет меня! Вы не слышите?! Моя дочь просит о помощи!       — Вы должны оставаться сильной, — возразил журналист. — Нельзя поддаваться! Я сам пойду туда, хорошо? А вы будете стоять в конце коридора, и если что-то будет не так, то вы увидите, идет?       — Но Бонрён ведь…       — На помощь! — К крику добавились звуки борьбы. — Нет! Отпусти меня! Не надо! Ааааа! Мне больно! Нет, отпусти! Помогите!       — Госпожа Ли! — прикрикнул на заплакавшую женщину Уён. — Решайте! Либо мы сидим здесь, либо я иду в комнату к Бонрён! Это ваш выбор!       — Идите! — сорвалась в истерику женщина, толкая его в сторону, откуда доносились крики. — Идите! Быстрее!       Доберман быстро, но осторожно подошел к двери и прислушался. Вопли неожиданно стихли, зато им на смену пришли… стоны. И это были совсем не стоны боли или слезные всхлипы — нет! Это были отчетливые стоны удовольствия, со сбившимся дыханием, томными выдохами и еле слышным поскуливанием. Уён замер в изумлении, выпучив глаза.       Не могли же они прямо здесь и сейчас…?       Журналист аккуратно нажал на ручку двери и толкнул ее от себя, быстро изучая открывшуюся ему обстановку. Сан лежал на кровати на спине. Сутана была задрана, руки хаотично «гуляли» по телу девушки, восседающей на священнике, а его ноги чуть дергались в такт ее движениям, когда она ритмично елозила по его паху промежностью, едва прикрытой ночной рубашкой. Уёна затошнило.       — Ах, еще, еще, мой милый! Да! — стонала девушка, наклоняясь к Сану и заглядывая ему в лицо. — О, да! Какой же ты славный! Какой красивый! Хотя перед смертью все красивые… Но ты еще краше, мой милый!       — Чего, блять? — невольно выпалил Уён, и тут же пожалел об этом.       Бонрён резко повернула голову сторону открытой двери и поймала его взгляд своими абсолютно черными глазами — настолько черными, что в какой-то момент могло показаться, что глаз и вовсе нет, а девушка смотрит на мир через пустые глазницы. В ту же секунду грудь Уёна прострелила острая как игла тоска. Пройдя навылет через солнечное сплетение, она заразила все его существо ужасной инфекцией — чувством невыносимой бессмысленности происходящего. Подобно паразиту, пожирающему своего носителя, эта болезнь распространилась на все его тело, покрывая его невидимыми язвами и нарывами, мгновенно добравшись до мозга и лишив окружающий мир всех красок, кроме одной. Мир Уёна стал бледно-желтым — как кромка горизонта ранним зимним утром.       В следующую секунду перед взором журналиста почему-то возникло дерево.       Это было очень странное дерево. Лишенное листвы, оно полыхало ярко-оранжевым пламенем, обугливаясь, но тем не менее не сгорая. Совершенно мертвое оно тем не менее было живым, и даже хуже — оно было мыслящим. У него не было глаз, но оно видело. У него не было ушей, но оно слышало. У него не было чувств, но оно страстно желало медленно сжечь заживо любого, кто к нему приблизится. Это было самое кровожадное дерево из возможных, и оно заметило Уёна. Черные ветки изогнулись, скрипнули и поманили мужчину к себе, предлагая подойти и сгореть дотла в мучительной агонии. На мгновение эта идея даже показалась заманчивой.       Как оказалось, в бессмысленном бледно-желтом мире приоритеты и взгляды на жизнь сильно меняются.       — А что это за славная тыковка к нам пожаловала? — пропела вдруг Бонрён, возвращая сознание Уёна в реальный мир. — Любишь подсматривать, проказник? — Внезапно плавный голос девушки сменился на утробный рык и следующее слово она прорычала мужским басом: — Негодник! Продажная шлюха!       Уён попытался закрыть глаза на несколько секунд, но это оказалось невозможным — они как будто сами открывались, заставляя смотреть его на перекошенное судорогой лицо девушки и лежащего под ней охотника, чьи руки пару секунду назад безвольно упали на одеяло. Бонрён тем временем снова вернулась к мелодичному женскому тембру:       — Впрочем, я тебя понимаю, морковка. Я тоже обожаю смотреть, как угасает жизнь в человеческом теле. Это так… захватывающе! Что может быть лучше этого?       Уён с трудом выдохнул и глубоко вдохнул, все еще не в силах оторваться от гипнотизирующих черных глаз. Тело онемело, язык тоже не слушался.       — А ты интересный, — задумчиво заметила Бонрён, склоняя голову на бок и выпрямляя спину. — Темноват, правда, но так даже вкуснее. Святоши горчат, на мой вкус.       После этих слов ее руки отпустили шею Сана, которую сжимали до этого, и мужчина с пугающим хрипом вдохнул наконец кислород, заходясь в глубоком кашле. Если бы не вмешательство Уёна, вероятнее всего именно в этот момент охотник бы окончательно задохнулся. Однако, теперь у одержимой в меню появилось лакомство получше, и она переключила все свое внимание на журналиста, легко спрыгивая с кровати и облизываясь. Уён снова ощутил приступ дурноты, когда заметил вязкие капли слюны, вытекающей у девушки изо рта.       — Хочу слиться с тобой в адском экстазе, милый! Твоя темнота отлично подойдет моему пламени, наш танец страсти будет недолгим, но потрясающе горячим!       — Даже не пытайся, ведьма! — невероятным усилием воли выдавил из себя Доберман. — Тебе меня не убить, я владею боевыми искусствами!       Девушка истерично расхохоталась, запрокидывая голову и на пару секунд прерывая зрительный контакт, однако тело Уёна все еще было парализовано.       — Какая зубастая лисичка мне попалась! — прорычала Бонрён мужским басом, снова ловя взгляд Уёна в капкан демонических глаз. — Подойти ко мне.       — Ага, вот щас вот! — ответил Уён, но, к своему ужасу, понял, что его ноги действуют против его воли, переступая порог и подходя к одержимой. — Блять! Нет! Этого не может быть! Нет!       — Иди ко мне, — нежно пропела Бонрён, протягивая к нему тощие руки. — Ты будешь вопить от восторга, милый! Сначала я выжгу твои глаза, затем заберусь тебе под кожу и приготовлю твои внутренности изнутри — один орган за другим таким образом, чтобы ты как можно дольше это чувствовал и кричал. Кричал, пока твои легкие не запекутся, покрываясь вкуснейшей хрустящей корочкой! Это будет неописуемо!       Уён изо всех сил старался снова получить контроль над своим телом, но неумолимо приближался к девушке, не имея возможности даже отвернуться, чтобы не видеть капающих с подбородка слюней.       — Попался, лисенок! — радостно воскликнула Бонрён, хватая парня за шею, но тут же с испуганным вскриком отдернула руки, злобно уставившись на мужчину. — Ты меня… отвергаешь?! Да как ты смеешь! Прокляну! Обреку на вечные муки!       — Отправляйся в ад! — хрипло просипел Сан, наваливаясь на девушку со спины и прижимая к ее спине крест. — Крукс сакра сит михи люкс! Но драко сит михи дюкс! Ваде ретро сатана!       Уён, получивший наконец власть над собой, медленно осел на пол, закрывая уши руками, чтобы не слышать пронзительный вопль Бонрён, извивающейся под весом священника. Спустя пару секунд все кончилось.       Девушка обмякла, потеряв сознание, Сан перекрестился, шепча под нос молитву, а Уён устало закрыл глаза, не желая думать о том, что только что произошло. Он хотел лишь спать. Желательно — вечность.       — Уён, ты как? — послышался все еще сиплый голос Сана над ухом. — Уён, солнце, что она с тобой сделала? Уён, приди в себя, пожалуйста!       — Ты урод, — тихо и максимально искренне сказал журналист, открывая глаза и обреченно глядя на сидящего перед ним на коленях священника. — Я тебя ненавижу. Больше, чем кого-либо в своей жизни.       — Я догадывался об этом, — с грустной улыбкой ответил Сан. — Ты не сильно скрываешь свои чувства.       — Чувства… — заторможенно повторил Уён. — Я ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу! Ненавижу! Я никого и никогда так не ненавидел, как тебя! Я ненавижу тебя, Сан! Ненавижу! Ненавижу!       — Ну-ну, тихо, успокойся. Иди сюда, — нежно произнес Сан, обнимая заплакавшего Уёна, прижимая его голову к своей груди. — Все хорошо, котенок. Все кончилось, демон в аду, он больше не причинит нам вреда. Ты справился, ты большой молодец. И ты спас мне жизнь! Ты герой.       — Это не может быть правдой, — прошептал Уён, хлюпая носом и позволяя охотнику себя успокаивать. — Это все было нереально. Этого не может быть! Не может быть… Этого не было…       — Не думай об этом, — посоветовал Сан. — Забудь. Сейчас это все неважно.       — Нет, это не реально, это все было подстроено… — упрямо сказал журналист, поддаваясь внезапному приступу гнева. — Это неправда! Это все гребанная ложь! Ты обманщик! Лжец! Сволочь!       — Тихо-тихо, не сердись, — ласково шептал Сан, еще крепче обнимая напарника и не давая ему устроить драку. — Все хорошо, все уже кончилось.       — Я тебя ненавижу, — пробормотал Доберман, поднимая глаза и глядя на красные отпечатки рук на шее священника. — Ненавижу!       — Я знаю, котенок. Я знаю.       — Господин Чхве? — позвала хозяйка дома, не решаясь переступить порог. — Все в порядке? Бонрён! Боже, что с ней?!       — Ваша дочь спасена, госпожа Ли, — прохрипел Сан. — Она скоро придет в себя и тогда ей понадобится ваша забота и постельный режим на несколько дней. А пока не могли бы вы подать мне мой рюкзак, а потом принести миску прохладной воды из-под крана? Мой коллега пострадал от демона, ему срочно нужна помощь.       Женщина молча сделала все, о чем ее попросили, и только после этого Уён, чуть было не задремавший на груди охотника, вяло поинтересовался:       — Что ты задумал?       — Ничего особенного. Я сейчас освящу эту воду и сниму с тебя остаток демонической энергии, которая подавляет твою психику, — пояснил Сан. — Это не больно.       — Делай, что хочешь, — выдохнул Уён, снова закрывая глаза и прижимаясь щекой к мягкой ткани сутаны. — Я тебя ненавижу, но ты теплый.       — Хорошо, что ты не линяешь, хоть и ведешь себя как своенравный котенок, — усмехнулся охотник, одновременно с этим водя серебряным ножом по воде.       — Когда-нибудь за «котенка» я насыплю тебе перца в одежду, — еле слышно пообещал Уён. — Или чесоточного порошка.       Сан не ответил ему, сосредоточенно бормоча под нос очередную молитву. Какое-то время в комнате было тихо.       — Прости, Уён, сейчас будет неприятно, — сообщил охотник, после чего вылил на голову напарника всю миску с водой. — Во имя Отца и Сына и Святого духа!       — Твою мать! — взвизгнул журналист, отшатываясь от Сана. — Ты больной?!       — Тебе лучше? — невозмутимо осведомился священник, отряхивая намокшую сутану. — Святая вода должна была избавить тебя от апатии и остатков демонического дурмана.       — Да уж, холодная вода весьма бодрит независимо от уровня ее «святости», — недовольно ответил Уён. — Блять. Это какой-то кошмар! Я мокрый, вымотанный, заебавшийся в ноль, а по поводу того, что тут произошло, я вообще молчу… Я домой, короче. На сегодня с меня схватит.       — Тебе не стоит ехать сейчас домой, — возразил Сан. — После первого полноценного контакта с демоном оставаться в одиночестве — это плохое решение. К тому же мы же собирались в гости! Это тебе сейчас очень поможет, положительные эмоции и приятное общество будут хорошо влиять на твое самочувствие.       — Никуда я не поеду. Можешь даже не стараться упрашивать, это бесполезно. Передашь, короче, в своих гостях, что я очень хотел быть, но вмешались непредвиденные и непреодолимые обстоятельства, и, хотя мне безумно жаль, но я совершенно не могу приехать и так далее и тому подобное. Сообразишь, в общем.       — Ну уж нет! — возмутился охотник. — Мы поедем! Мама нас с самого утра ждет!       — …«мама»?