Саундтрек к сновидению: «Völur» — Peter Gundry
Уён понимал, что спит, но проснуться не мог. Тьма окутывала его мягким одеялом, тело послушно качалось на волнах умиротворяющей пустоты. — Уён… — протяжно позвал женский голос из темноты, в которой спустя пару мгновений проступили очертания деревьев, и вместе с ними местность приобрела верх и низ, лево и право. Стало куда неприятнее — успокаивающая свой бескрайностью пустота отступила, а темнота разомкнула нежные объятия. Откуда-то с севера налетел колючий ветер, принесший запах лесной сырости и прогоревших углей. — Уён, ты ищешь меня? — то ли пропел, то ли простонал все тот же голос. — Кто ты? — спросил мужчина, оглядываясь, но улавливая только ползущий по земле туман и неясные тени. — Почему я должен искать тебя? — А разве ты не должен? — разочарованно спросил голос, раздваиваясь на середине предложения, а после вновь сливаясь воедино. — Но ведь ты ищешь! Каждый день ищешь! — Не ищу! — упрямо заявил Уён. — Кто ты такая, чтобы я тебя искал? — Так неинтересно! — раздался голос прямо над ухом, но стоило парню обернуться, как неизвестная невидимка переместилась в противоположную сторону. — А ты угадай, кто я такая. Целыми днями меня только и ищешь, а все не находишь! — Я ищу, но не нахожу…? — растерянно повторил Уён, пережидая неожиданные щекочущие спазмы в горле. В этом лесу было на удивление трудно дышать. — Я ищу… Я ищу правду! — Так я, по-твоему, правда? — игриво пропел голос. — Пра-а-авда-а-а-а… Не уверена, что ты угадал, мой хороший. Не похожа я на правду, хотя и лжи во мне ни грамма, ни капли, ни кро-о-ошки... — Значит, я тебя и не ищу! — обиженно крикнул Уён, пиная какую-то корягу под ногами. — Мне только правда важна! — Не угадал! — звонко засмеялся голос. — Не угадал! Гадал и думал, думал и гадал, а все равно не угадал! Иное ты ищешь, мой хороший, да вот беда — ты ведь глаза себе выколол! А потому и не видишь, чего жаждешь! Уён снова повернул голову в сторону, откуда доносился голос, но вместо женщины увидел тусклое зеркало в старинной раме, от которого тут же испуганно отшатнулся — у его отражения и правда не было глаз, только бесконечная тоскливая темнота в глазницах. — А, впрочем, слепота еще не приговор! — весело продолжил голос. — Но ведь ты еще и сердце свое бедное из груди вынул! Бьется теперь в руках твоих, несчастное, трепещет, а подсказать ничего не может! Уён опустил глаза — или скорее то, что ему их сейчас заменяло — на свои руки и правда увидел в них окровавленное сердце, жалобно пульсирующее и как будто умоляющее вернуть его на место. Вот только место ему в Уёне не было, не принимало тело горячее и страстное сердце. — Да ведь и это было бы еще полбеды, — пропел над левым ухом голос. — Но тебе и сердца показалось мало! Ты еще и мозги себе вышиб! Уён, оставив в правой руке истекающее вязкой кровью сердце, схватился за голову левой, нащупывая ровную дырку в виске с запекшейся по краям корочкой крови. — Вот и ищешь меня теперь без глаз, без сердца и без мозгов, — хихикнула незнакомка. — Что ищешь — не видишь, что ищешь — не чувствуешь, что ищешь — не помнишь, но все равно ведь — ищешь! — Да кто ты такая? — крикнул в темноту Уён, опуская руки. — Скажи мне, раз я сам не знаю! — А я не говорила, что ты не знаешь, — укоризненно цокнул голос. — Ты зна-а-а-аешь, мой хороший, прекрасно знаешь. — Правду! — выпалил Уён. — Если я знаю, что я ищу, то это значит, что я ищу правду! И ничего кроме правды! — Мимо, мой хороший, — сочувственно протянула незнакомка, ласково огладив невесомой рукой его затылок. — Голова пустая, глазки слепые, сердечко немое… Жалко тебя. Дам тебе еще попытку. А, может, две. Только не сейчас, тебе время нужно, чтобы подумать… Однако не затягивай, мой хороший, времени-то у тебя как раз немного осталось! — Да кто ты такая?! — снова закричал Уён, но чарующий голос исчез, оставив его в темноте неизвестного леса, в котором туман спрятал под собой все тропинки, а с ними и все следы.***
Утро встретило Уёна болью во всем теле и глобальным непониманием того, что с ним происходит. Накануне он настолько «успокоился», что не только не поработал над статьей, а даже не переоделся — вернувшись в квартиру, он закрыл все окна, потому что ему неожиданно стало холодно, после чего завалился с телефоном на кровать, чтобы в какой-то момент просто отрубиться — не сняв уличной одежды, не поев, даже не сходив в туалет... Голова после тринадцатичасового сна болела беспощадно, обрывки мучительного сновидения оседали в сознании липкими пепельными хлопьями, во рту все пересохло аж до горла. Кое-как добредя до ванной, Уён с наслаждением опустошил мочевой пузырь и затем принялся намыливать сухие руки, раздраженно втирая жидкое мыло в кожу и не понимая, почему не достигает желанного эффекта, пока не вспомнил про воду. — Ебучий пиздец, — пробормотал Уён, смывая наконец мыльную пену с рук и заглядывая в зеркало. Выглядел он отвратительно. Кожа приобрела неприятный землистый оттенок, на подбородке и под носом клочками чернела жесткая щетина с явными следами раздражения, области под глазами оплыли, сами глаза покраснели, а волосы спутались и засалились так, будто он их специально натирал маслом. Даже не осознавая, что он делает, Уён поднял руку к левому виску, ощупывая кожу в поисках отверстия от пули, но ничего подобного там, естественно, не было. Как и сердца в руках, и выколотых глаз — это все было не более чем ночным наваждением. Хотя Уён бы, наверное, не сильно удивился, если бы вдруг нащупал дырку от пули, потому как с такой «убитой» рожей в отражении «живым» мужчина себя бы вряд ли назвал. Максимум — «полумертвым». Ему немедленно нужно было принять душ, побриться и выпить чашку хорошего крепкого кофе — эти процедуры должны были оживить его тело и вернуть сознанию утраченную ясность, выгнав оттуда назойливый туман. Теплые струи воды и приятный аромат геля для душа казались ему ожившей мечтой, каждая секунда промедления отдавалась болью в висках и дрожью в руках, но стоило Уёну стянуть с себя джинсы, как он обреченно взвыл, запрокидывая голову. Гребанный амулет! Придется тратить время на то, чтобы сначала разобраться с ним… В порыве гнева Доберман несильно вдарил по стиральной машине ногой и уныло поплелся на кухню за пищевой пленкой, с помощью которой надеялся защитить лодыжку от воды. И так как мозги он себе вышиб только во сне, то, к несчастью, и болеть у него в черепной коробке было чему — головная боль неумолимо усиливалась, из-за чего Уёну пришлось выпить двойную дозу обезболивающего, хотя обычно он старался ограждать себя от всякого рода таблеток. Но сегодня можно. Сегодня особый день — его ведь вчера «от-амулетили» по полной программе, а такие повороты для ментального здоровья даром не проходят. И уж лучше так, чем схватиться за бутылку, как тот же отец, который после возвращения с работы первым делом шел на кухню к шкафчику с алкоголем и выпивал залпом рюмку коньяка, а уже потом здоровался с родными и снимал пальто. Ну, или как Хонджун. Этот, судя по его словам, вообще не просыхал. На обратной дороге в душ чуть более адекватный, чем пять минут назад Уён завернул в спальню за телефоном, тут же проверяя уведомления и громко, несдержанно матерясь. Он совсем забыл, что сегодня вечером у него сеанс с психологом, на котором ему опять будут пытаться вправить мозги за денежную сумму эквивалентную понятию «больно уж дохуя за раз». Ему сейчас только психологу и показываться, чтобы она решила, что он, послав лесом все их «психологические достижения», выплыл к ней на встречу прямиком из глубокого запоя. Уён не чувствовал себя настолько хреново, кажется, со времен старшей школы, когда они поехали всем классом на море, где жестко накидались с пацанами не самым качественным алкоголем — выворачивало и штормило его тогда знатно, а мозги вообще как будто блендером взбили, но зато было там что-то... Что-то, что Уён напрочь потом забыл, оставив в памяти лишь кислый привкус блевоты, размытые лица друзей, вращающийся вокруг мир и стойкое желание больше никогда и ни при каких обстоятельствах не повторять подобные эксперименты. Что же там было помимо алкогольного угара и тупых шуток одноклассников, устроивших соревнование, кто аккуратнее нассыт в бутылку? Шум моря? Соленый теплый ветер в волосах? Прохладный песок, в который можно зарыться босыми ногами? Закатное солнце, утонувшее на горизонте для того, чтобы через несколько часов выплыть с другой стороны? Безбрежное, безоблачное завтра, в котором не будет сожалений, неподъемного груза ответственности и осознания невыносимой тупости бытия? Наверное, все вместе и было, формируя то, что он мог бы сейчас назвать «свободой» — той, о которой подростки в фильмах мечтают, сбегая из дома на родительском пикапе и встречая рассвет где-нибудь в поле с бутылкой пива и обещанием вечной дружбы или любви. — Нахуй-нахуй-нахуй, — как мантру повторил Уён, когда понял, что всерьез задумывается о том, что, возможно, в той отвратительной школьной поездке было что-то положительное. — Еще реально не хватало спиться или в детство удариться… Душ ему немного помог. Теперь от него хотя бы не несло вчерашним днем, однако, нога, взопревшая под пищевой пленкой, зудела и вдобавок ныла от непривычной тяжести. К счастью, крепчайший кофе и приготовленный на скорую руку жирный завтрак помогли Уёну значительно сильнее, так что в тот момент, когда Доберману позвонил Хан Юндже, тот был в более-менее приемлемом состоянии. — Ну, привет, Чон Уён! — засмеялся в трубку юрист. — В колдуны, выходит, подался? А мне потом скидку на карточное гадание сделаешь? — Смешно, — скривился журналист. — Ты что-то выяснил? — По договору-то? Для начала я выяснил, что у тебя, похоже, интересный период в жизни наметился! — продолжил веселиться Юндже. — Это что за херню я сегодня прочитал, дружище? Ты с кем там такие контракты подписываешь — с Сатаной, что ли? — Ты что-то выяснил? — повысив голос, повторил вопрос Уён. — Потому что если ты позвонил только для того, чтобы поржать, то сейчас не самое подходящее время. — Ладно-ладно, — недовольно ответил мужчина. — Ничего я не выяснил, кроме того, что договор составлен здраво. Да, дыры есть, конечно же, кое-где перемудрили по формулировкам и условиям, тема — вообще кромешный мрак, но по итогу могу дать этому документу семь из десяти. — То есть он действителен? — Уён, вот что, по-твоему, значит «действителен»? — вздохнул юрист. — При должном старании ты даже кусок туалетной бумаги превратишь в документ, имеющий юридическую силу. Все дело в том, что ты хочешь сделать, после того как поставил в нем свою подпись. — То есть он «действителен», — угрюмо подтвердил Уён. — А как же тот факт, что там половина пунктов про паранормальное и сверхъестественное? — А никак, — хмыкнул Юндже. — В том смысле, что я бы мог использовать это в суде, чтобы признать договор ничтожным, но, честно говоря, гарантий я бы тебе не дал. Тема скользкая: кто-то верит, кто-то не верит, закон в этом вопросе ведет себя неоднозначно, а твоя подпись тем не менее стоит. — Ладно. Больше ты ничего не заметил? Странностей там каких-нибудь или подстав? — Кредит они на тебя не оформили, не волнуйся, — шутливо успокоил его юрист. — И подстав особых я не заметил. Про ритуалы меня немного смутило, но в целом нормально. — В таком случае последний вопрос: а что, если я подписал этот договор, а через месяц, скажем так, подставлю всех сотрудников, собрав на них компромат и разоблачив как аферистов? Ты поможешь мне расторгнуть этот договор без потерь? — Ты серьезно? — фыркнул Юндже. — Если на них к тому моменту будет заведено дело за мошенничество, то у нас с тобой и судом будет совсем другой разговор. И тут я уже даю тебе все гарантии: никаких убытков или последствий с твоей стороны. Может, даже еще компенсацию с них выбьем. — Отлично! — обрадовался Уён. — Это именно то, что я хотел услышать. Спасибо, Юндже! — Всегда пожалуйста, дружище, обращайся. И, кстати! — Юрист замялся, подбирая слова. — Береги себя, окей? Не нравится мне эта история. Предчувствие плохое. — До связи, Юндже, — коротко ответил Уён, сбросив вызов. Настойчивые попытки Юндже уйти от формального общения между журналистом и знакомым ему юристом и особенно эти его постоянные «дружище» вместе с навязчивой «заботой» ужасно бесили. Почему нельзя было просто признать личные границы Уёна и не пытаться перелезть через них каждый гребаный раз? Еще и нога вокруг «амулета» чешется — не день, а отстой.***
В два часа дня Уёну позвонил Сан и поставил его перед фактом: — Я у твоего дома, в гости пришел с подарками! Говори номер квартиры. — Что? Сдурел? Какие еще гости? — Что значит «какие»? — не понял Сан. — Великолепные гости! Самые лучшие! Самые крутые, веселые и классные! А точнее — я! — Слушай, не грузи мне мозги, а? — простонал журналист, судорожно анализируя ситуацию. — Дай отдохнуть хотя бы один день без вас и вашей мистической хрени? Пускать Сана в квартиру было нельзя. Во-первых, враг мог воспользоваться случаем и понаставить прослушек или скрытых камер. Или еще чего похуже — подбросит какой-нибудь дряни, а ты потом ничего не докажешь. Во-вторых, Сан мог увидеть то, что не предназначалось для его глаз: досье на ATEEZ на доске, материалы по текущему делу, да и банально — интерьер квартиры мог подсказать ему, что здесь живет ни хрена не безработный пацан, готовый ради денег подписываться на всякую херню навроде охоты за потусторонними сущностями. Пускать Сана в квартиру было нельзя. Но что тогда делать? — Уён, ты же понимаешь, что я все равно выясню номер твоей квартиры? — укоризненно заметил Сан. — Ты просто оттягиваешь неизбежное. И провоцируешь меня на невинные пакости. — Оставь меня в покое, я не хочу тебя видеть! — рявкнул Уён, стирая с доски в кабинете намеченный маркером план по разоблачению ATEEZ. — Неужели это так сложно — не сводить меня с ума какие-то сутки? — Да брось! — беззаботно отозвался Сан. — Ты слишком драматизируешь. Я же просто хочу проверить твое состояние, чтобы отчитаться ребятам, что ты жив, здоров и не лезешь в петлю вперед ногами, а заодно я собираюсь передать тебе всякие вкусняшки для поднятия настроения. — Со мной все в порядке, — заявил Уён, рассовывая все документы по ящикам стола. — Тебе моих слов недостаточно? И что вообще значит «в петлю вперед ногами»? — Ну, это когда за ноги вешаешься и головой вниз болтаешься, — пояснил Сан. — Нас один мужик как-то вызвал, потому что его собутыльник так «повесился» и висел пару часов, отказываясь слезать — хотел, по его словам, таким образом духов из жопы изгнать, не давали они ему покоя. — Изгнал? — поинтересовался Уён, перенося рабочий ноутбук в спальню. — Шутишь? — фыркнул наставник. — Какие в жопе могут быть духи? Допился просто чувак, вот и крышечка потекла. Нет, мы, конечно, на паранормальное тогда проверили — мало ли, вдруг одержим был и от этого поехал кукухой? Но там было чисто, так что мы ему просто врачей вызвали и на этом распрощались, а выражение в команде с той поры осталось: «лезть в петлю вперед ногами». Иными словами — творить хуйню. — Весело у вас на вызовах, — рассеянно заметил Доберман, выходя из спальни и закрывая комнату на замок, который установил сразу же после переезда. Зачем? Затем, что так было правильно. В родительском доме было всего два замка: на входной двери и на дверях родительской спальни, поэтому в комнату Уёна мог войти кто угодно и когда угодно — таковы были правила их семьи. У взрослых есть личное пространство, потому что они взрослые, у детей же есть право представлять, что у них есть личное пространство, но в любой день ты мог вернуться из школы и увидеть, что мама «убралась» у тебя в комнате, выбросив весь мусор. Под «мусором» тогда понимались тетради с якобы страшными рисунками (Уён, какой кошмар! Зачем ты такое рисуешь, это же ненормально!), плакаты любимых музыкальных групп на стенах (Идолопоклонничество — это грех, Уён! А еще это путь в никуда, ведь ты никогда не добьешься ничего толкового, если постоянно на других смотреть будешь!), купленные на первые заработанные деньги крутые рваные джинсы (Уён, ты не можешь такое носить! Такое носят только уроды и дегенераты! Ты же хороший мальчик, зачем ты хочешь носить эту мерзость, будто ты только что из помойки вылез?) и полная упаковка салфеток. Последнее было нужно Уёну для того, чтобы по вечерам тихо и мирно решать проблему подросткового возбуждения, но мама эту сторону его жизни глубоко осуждала и всячески препятствовала проявлениям мастурбации в их славном доме. А у самих тем временем на двери спальни замок висел. Но ведь это другое, Уён, они же — взрослые, они же право имеют! Вот и Уён теперь право имеет, теперь у него тоже есть замок, который он может закрыть, отрезая себя от остального мира. — Ау? — позвал его Сан. — Ты меня слушаешь? Я тут вообще-то на солнцепеке медленно поджариваюсь под твоими окнами, может, уже скажешь мне номер своей квартиры? Добрый дядя Чхве принес тебе «подарки», так что будь хорошим мальчиком и пусти меня уже, а? — А что если все-таки не скажу тебе номер? — уточнил на всякий случай Уён. — Да блин! Что же с тобой так сложно? — пробормотал охотник. — Если не скажешь, то я позвоню Сонхва или Хонджуну, и они мне его продиктуют, так как вся информация по тебе, в том числе и твой адрес проживания, у них наверняка зафиксирована. Или же я просто начну орать твое имя на весь двор. Проверим, насколько быстро ты сдашься? Уён задумался на пару долгих секунд, еще раз прокручивая в голове все варианты, а потом все-таки назвал номер квартиры и этаж. Решение, возможно, не самое верное, но лучше так, чем бодаться сейчас с Саном и объяснять, почему это он не может пустить к себе в гости заботливого наставника, который принес ему «подарки». Уже через три минуты Сан с пакетом в руках стоял на пороге его квартиры, старательно вытирая ноги о коврик, после чего он посмотрел наконец на Уёна и потрясенно выпалил: — Бляха, выглядишь как говно… — Сейчас нахер пойдешь отсюда, — вяло предупредил Уён. — Не-не, я не в смысле, чтобы обидеть, — поспешил исправиться Сан. — Я в хорошем смысле. — Как говно, но в хорошем смысле? — скептично уточнил хозяин квартиры. — Обувь снимай давай, не следи мне тут. — Ой, да чего ты прицепился? — пробурчал Сан, стягивая кроссовки. — Переживаю я за тебя, ясно? А ты плохо выглядишь, у тебя вид нездоровый! — Вашими стараниями, — усмехнулся Уён, ведя гостя на кухню и стараясь не упустить его из виду ни на секунду. — О, у тебя так чисто! — восхитился тем временем охотник. — Тоже клининг вызываешь? — Тоже? — Я пользуюсь услугами клининг-компании, это очень удобно, — охотно поделился Сан, усаживаясь за кухонный стол и ставя пакет с вкусностями себе на колени. — Приезжают раз в две недели, всю квартиру моют до блеска и скрипа, и при этом вещи на своих местах остаются, так что ничего не теряется. Дороговато, конечно, но я в восторге. — Понятно, — сдержанно кивнул Уён. Что ж, одной тайной меньше. Теперь понятно, почему у Сана такая чистота в сочетании с редкостным свинарником. Но чистота-чистотой, а как же… — А уточки? — спросил журналист. — А что «уточки»? — не понял Сан. — Ты, может, хотя бы чайник поставишь? А то как-то негостеприимно. — У тебя нет ванны, зачем тебе столько резиновых уточек? — пояснил вопрос Уён и нажал кнопку на электрическом чайнике, намеренно не поворачиваясь к гостю спиной. — Так я же недавно переехал, — пожал плечами Сан, залезая в свой пакет и доставая оттуда разные сладости. — На прошлой квартире у меня была ванна, вот с того времени уточки и остались. — А выкинуть не судьба? Зачем лишний хлам хранить? — Ты что! — изумился Сан. — Они же у меня как родные! Я с ними столько отплавал, я всех по именам знаю, как можно их выкинуть? Скажешь тоже! — Ты ненормальный, — вздохнул Уён. — А твои фанаты знают о твоей утиной одержимости? — Нет, — подумав, ответил Сан. — Кажется, об этом я им не рассказывал. Их, если честно, больше волнует, какого цвета на мне нижнее белье. Поэтому, собственно говоря, я и ношу трусы с разными прикольными принтами. Чтобы им веселее было отгадывать на стриме. — Уникальный контент, ничего не скажешь, — закатил глаза журналист. — Угадайте, дорогие зрители, какие на мне трусы… Блеск! — Ты просто не сечешь фишку, — надулся Сан, выкладывая последнюю яркую упаковку из пакета на стол. — Так! Хва сказал мне, что ты нам теперь не доверяешь, что, кстати, обидно, и не ешь ничего из наших рук, поэтому я купил в магазине самое запакованное и готов съесть по кусочку от всего, чтобы ты убедился, что оно не отравлено. — Это лишнее, — устало заметил Уён. — И вообще — тебе не влом так заморачиваться? Покупать что-то, тащиться ко мне в гости, пробовать…? — Не влом, — мотнул головой Сан. — Ты же мой друг! — Я тебе не друг, — мгновенно отреагировал Уён. — Что? — Я тебе не друг. Мы коллеги — согласен, но не друзья. — Хм, тут есть проблема, — задумчиво произнес Сан, постукивая пальцами по столу. — Видишь ли, ты можешь сколько угодно сопротивляться, но я точно твой друг. И уже не первый день, между прочим. К слову, ты заваришь нам чай или заставишь меня хомячить сладкий подарок в сухомятку? — Заварю, — мрачно ответил хозяин квартиры, наливая в первую попавшуюся чистую кружку заваренный утром в стеклянном чайничке зеленый чай и безжалостно разбавляя его кипятком. — Пей. И я тебя своим другом не считаю, так что дружба у нас, считай, не сложилась. — А это не имеет значения, котенок, — улыбнулся Сан, с благодарным кивком принимая сделанный на отъебись напиток. — Я — хороший друг, а это значит, что легко вывезу и односторонние отношения. В конце концов, мы даже больше, чем друзья, ATEEZ — это семья, а в семье от тебя не отворачиваются ни при каких обстоятельствах, даже если ты сам от них отрекаешься. — Еще раз назовешь меня «котенком» и точно вылетишь за дверь, — угрюмо отозвался Уён, садясь за стол, и только спустя секунду, увидев азартно сверкнувшие глаза Сана, вспомнил предупреждение Хонджуна. — Коте-е-е-енок, — сладко протянул охотник, расплываясь в довольной улыбке. — Я ведь наобум ляпнул, а ведь точно — котенок! Вредный, кусачий, царапающийся, пищащий, почти слепой в каких-то моментах, но все равно очень милый котенок. Тебе подходит! — Я не шучу, — скрестил руки на груди Уён. — Сейчас в бодром темпе поскачешь в сторону выхода вместе с «подарком». — Ладно, котик, уговорил, замолкаю, — ответил Сан, демонстративно поднимая руки в жесте «сдаюсь». — А теперь давай чай пить, пока не остыл. Эй, а почему ты только мне налил? Ты что — не будешь? — Напился уже, — буркнул Уён, задевая левой ногой холодную поверхность амулета и морщась от неприятных ощущений. — Твоя воля, — пожал плечами Сан, ловко вскрывая упаковку мармеладных мишек. — А я, с твоего позволения, не буду отказывать себе в удовольствии и попробую все. Я, как ты понимаешь, не знал, что именно ты любишь, поэтому купил всего понемножку. Да здравствует глюкоза! — Я всё выброшу, как только ты уйдешь, — с вызовом заявил Уён. — Мне плевать, что ты якобы «продегустировал» свой подарок, я все равно всё выкину. — Да без разницы, — меланхолично хмыкнул Сан, откусывая мармеладному мишке голову. — Я приготовил тебе подарок, принес, вручил, а ты уже можешь делать с ним, что пожелаешь. — А не жаль деньги тратить? — Не-а. Могу себе позволить. Да и вообще, если вы заводите котика, то должны быть готовы к тому, что он не оценит ваши траты и выберет вместо офигенного подарка картонную коробку. Такова жизнь! — Что? — удивленно поднял брови Уён. Головная боль постепенно возвращалась, несмотря на двойную дозу обезболивающего, а внезапные метафоры Сана только усугубляли ситуацию. — Ты к чему это? — Да так, — подмигнул ему охотник, вскрывая упаковку с кокосовым печеньем. — Поток сознания. — Причем не прекращающийся, — недовольно заметил Уён, срываясь на сарказм. — И что? Ты пришел только для того, чтобы выпить чаю и обожраться сладким? А, ну и еще сказать, что я выгляжу как говно. Спасибо большое, дорогой наставник, забота так и прет, прямо как в настоящей семье — я тронут до глубины души. — Я хотел показать тебе, что ты не один, — невозмутимо пояснил Сан. — Мы правда беспокоимся о тебе и всегда готовы помочь, даже если ты активно закрываешься от нас и почти агрессивно показываешь, как ты не рад моему приходу. — Я счастлив, что ты это заметил, — усмехнулся Уён. — А то я уже подумывал вылить тебе на голову чай, но ты уже и сам понял, что я не в восторге от твоей компании. Так, может, в таком случае тебе пора? Увидимся на тренировке? — Нет, воистину — твое гостеприимство не знает границ! — иронично фыркнул Сан. — У меня еще шесть упаковок не вскрыты, вот доем и пойду. Уён внимательно посмотрел на гостя и раздраженно сжал челюсть. Непробиваемый! Ему в лицо бросают, что не хотят его здесь видеть, а ему хоть бы хны — сидит себе, чаи распивает! — Может, тогда ты что-то мне расскажешь? — предложил Доберман, не особо, конечно, рассчитывая на успех в виде чистосердечной истории под названием «Как мы с пацанами кидаем беззащитное население на бабки». Но попробовать стоило. — Что, например? — нахмурился охотник, набивший щеки хангва. — Не знаю, — развел руками журналист. — Что-то важное? Или интересное? Или полезное? — О, точно! Здорово, что ты спросил! — воодушевился вдруг Сан. — Я тут собираюсь поиграть в «Фазмофобию» на стриме, как тебе идея? До последнего откладывал, честно говоря, но подписчики уже лютуют, да и Сонхва говорит, что задумка остроумная и наверняка прибыльная, донаты польются рекой. — Я понятия не имею, что такое «Фазмофобия», — устало потер лоб Уён. — Да ты чего? Как этого можно не знать? — изумился Сан. — Это же самая топая игра последних лет про охоту на призраков! — А тебе своей мало, что ли? — не понял журналист. — Вы же на этой охоте вроде как каждый день, нахрена тебе еще играть в подобное на компе? — Ты не понимаешь, это — другое! — яро возразил Сан, откладывая в сторону упаковку с палочками пеперо. — Это же так круто: я сам охотник, профессионал и знаток этого дела, и я же играю за охотника в видеоигру! Это же улетный контент! — Ну и играй себе на здоровье, мне-то зачем это знать? — Во-первых, ты сам просил рассказать что-нибудь интересное, — надулся Сан, откидывая обертку от конфеты со вкусом колы. — А, во-вторых, может, заглянешь на стрим? Он начнется завтра в семь вечера, ссылку могу тебе в личные сообщения прислать. Будет круто! — Не стоит, — с холодной вежливостью отказался Уён. — Я не приду. — А я все равно пришлю, — заявил Сан. — А, кроме того, с момента твоего найма к нам в команду я еще ни разу не стримил, а это значит что… — Что? — Что подписчики будут интересоваться, кого же мы взяли в команду! — широко улыбнулся охотник. — Вакансию-то мы закрыли, а нового охотника публике не представили! Естественно, у людей будет куча вопросов по этому поводу: кто ты, сколько тебе лет, какое у тебя прошлое, как ты выглядишь, сколько демонов уже успел прогнать за грань, какой у тебя характер и привычки… И если ты будешь на стриме, то сможешь контролировать, что именно я про тебя скажу. — Шантаж? Как оригинально, — закатил глаза Уён. — А с чего это мне должно быть не все равно, что ты там про меня скажешь? — Тебе решать, котенок. Мое дело предложить, а там уже сам решай, что тебе важно, а что — нет, — беззаботно ответил Сан, запихивая в рот сразу несколько разных сладостей и быстро их пережевывая. — Что ж, я все попробовал, так что, думаю, я и правда уже пойду. Сказав это, охотник залпом допил чай, поставил кружку на стол и… продолжил сидеть, с любопытством разглядывать кухню. — Выход там, — любезно напомнил Уён, вставая и предлагая Сану идти вперед. — А, да, отлично, — спохватился охотник и послушно проследовал по коридору, продолжая внимательно разглядывать обстановку. — Красиво тут у тебя! Пустовато, правда, но стильно, ничего не скажешь. Погоди, а это что там такое? — Это моя спальня, — недовольно процедил Уён. — На экскурсию не поведу, так что можешь идти дальше. — Спальня? — озадаченно переспросил Сан. — А почему она на замке? — А я как Синяя Борода, держу там своих жертв, которые мне сладости носят. Хочешь к ним? — О, я бы посмотрел! — обрадовался Сан. — Можно? — Хуежно! — огрызнулся Уён. — Нет, конечно, дурак! Если дверь закрыта, значит, я не хочу, чтобы кто-то туда входил. Это обычная логика — слышал о такой? — Но… ты ведь живешь один, верно? — недоумевал Сан. — От кого ты тогда закрываешься? — От любимой жены и троих детей, — буркнул журналист, пихая гостя в сторону прихожей. — У тебя есть семья? — нахмурился охотник. — И дети? — Да блять! — вспылил Уён, и голову тут же прострелило острой болью. — Нет у меня никого, один я в целом мире, ясно тебе? Но зато у меня есть право ставить замки на любых дверях в моем доме, и это тебя вообще никак не касается! — Ты странный, — хмуро заметил Сан, переступая с ноги на ногу в прихожей и не спеша пока надевать кроссовки. — И я беспокоюсь за тебя. Честно. Ты какой-то… непонятный. Мне прямо хочется тебе помочь, понимаешь? — Вот ты именно тот, кто не имеет ни малейшего права осуждать меня! — парировал Уён. — Я не собираюсь слушать рассуждения о моей «нормальности» от парня в веселых трусах и с армией резиновых уточек в душе, которым он в придачу дал имена! — Я не спорю, мои уточки тоже могут кому-то показаться странными, особенно Габриэль — у него глазки смазались к переносице, но замки на внутренних дверях… — Охотник встревоженно покосился в глубь коридора, в котором скрывалась закрытая дверь спальни. — Ты закрываешься не только от нас, но и от всего мира, Уён, ты же понимаешь это? Ты очень зажат, это было понятно с первых минут нашего знакомства, но с каждым днем я открываю все новые и новые грани… Я хочу помочь тебе освободиться. — Освободиться? — эхом повторил Уён. — А знаешь что? Звучит отлично! Почти так же офигенно как «спасение души» и «вечная жизнь после смерти», только в менее религиозном ключе. Я бы даже с радостью послушал, что конкретно ты предлагаешь. Давай, дерзай! Шаг первый — что мне надо сделать? — Тебе что-нибудь снится? — вдруг спросил Сан, напрочь игнорируя заданный ему вопрос. — Что-нибудь необычное? Пугающее? Непривычное? — А есть люди, которым снится что-то «нормальное» и «обыденное»? — раздраженно спросил Уён, невольно вспоминая темный лес и женский голос, задающий ему непонятные вопросы. — Мне каждую ночь какая-то херота снится: от летающих котов с радугой из задницы до зеркальных домов без выхода. — Зеркальный дом — это не очень хорошо, — обеспокоенно заметил Сан. — Зеркало вообще сложный символ, редко когда к чему-то благоприятному снится, а мне что-то твой взгляд совсем не нравится, больно темный он у тебя, хоть и амулет на ноге. Ты поговори по этому поводу с Юнхо, хорошо? Он в сновидениях разбирается, так что может подсказать что-нибудь дельное. — Например, не жрать на ночь тяжелую пищу? — усмехнулся Уён, глядя сверху вниз на парня, завязывающего шнурки на кроссовках. — Это я и без сонника знаю, спасибо. Вы лучше перестаньте меня каждый день на стрессоустойчивость проверять, тогда и со сном у меня все будет отлично. — А, может, попробовать на тебе гипноз…? — задумчиво произнес охотник, выпрямляясь и окидывая подопечного внимательным взглядом. — Или чесночную клизму? Чонхо говорил, что она тоже помогает. — Так, пошел вон! — рявкнул Уён, пихая наставника в плечо. — Или я сейчас сам тебе клизму поставлю, чародей хренов! — Котенок, не сердись, я же уже ухожу, как ты и хотел, — ласково промурчал Сан, открывая замок на входной двери. — У меня сейчас ужасно разболелась голова и нет сил даже руку нормально поднять, и это единственное, что спасает тебя от выбитых зубов, — мрачно сказал журналист, выпихивая гостя из квартиры и захлопывая за ним дверь. После этого Уён вернулся на кухню, без колебаний сгреб со стола все сладости и выкинул их в мусорку. Еще один «друг» нашелся на его голову, прям навязчивая идея у всех вокруг в последнее время — стать его другом даже если Доберман будет кусаться и угрожать немедленной расправой!