— Вы помните, о чем мы говорили в прошлый раз? — мягко уточнила женщина в кресле, изящно закинув ногу на ногу.
— О моих личных границах, — неохотно ответил Уён, развалившись на светло-бежевом диване и разглядывая свои ногти.
Обычно успокаивающая атмосфера кабинета и ласковый голос психолога Ким сегодня не вызывали ничего кроме глухого раздражения, пульсирующего где-то на задворках сознания.
— Не только, — с улыбкой поправила его психолог, всем своим видом излучая фальшивые доброжелательность и понимание. — О границах и о…?
— О друзьях, — обреченно выдохнул журналист, опуская руки и запрокидывая голову.
Уёну было ужасно скучно, и, к сожалению, потолок в кабинете тоже не вызывал у него особого интереса. Ну, белый и белый — могли бы хотя бы динозавриков нарисовать ради прикола. Никакой креативности у людей! Даже фикус в углу и тот — типичный, бездушно пластмассовый, купленный по скидке в ближайшем магазине товаров для дома.
— Верно, — довольно кивнула женщина, возвращая Уёна к разговору. — Какие у вас успехи? Удалось завести дружеские отношения?
— Почти, — невесело ухмыльнулся журналист. — У меня теперь есть человек, который открыто заявляет, что он мой «друг».
— Это замечательно! — воскликнула психолог с настолько неестественной радостью, что мужчина мысленно поставил ей двойку за артистизм. То ли дело ATEEZ! Вот они — виртуозы, еще ни разу серьезно перед ним не прокололись. — Расскажите же мне о нем. Кто ваш новый друг? Как вы познакомились?
— Это мой коллега, — кисло сказал Уён. — Или по крайней мере мы сейчас общаемся в рамках моей… «работы».
— Звучит прекрасно, вы большой молодец, что сделали наконец шаг в этом направлении! Вы выходите с ним на контакт, как мы говорили? Подпускаете его ближе?
— Если честно, то нет, — качнул головой Уён, мысленно укоряя себя за излишнюю сейчас откровенность по поводу Сана. — Знаете, наверное, зря я вам рассказал про него. Он на самом деле очень плохой человек.
— То, что он плохой человек, не значит, что он не может быть вам хорошим другом, — философски заметила психолог. — Тем более, что «плохой человек» — это весьма субъективное понятие.
— Нет, это не «субъективное понятие», это факт, — угрюмо возразил Уён. — Он опасен. Пусть он и называет себя моим другом, однако подпускать его ближе — это огромная ошибка. Даже сесть голой жопой на костер будет безопаснее, чем «дружить» с таким человеком. Извините за столь грубое сравнение.
— Уён, мы это уже обсуждали, — вздохнула психолог. — Вам необходимо перебороть свой страх близости и довериться наконец другому человеку. То, что вы считаете «опасным», на самом деле не является таковым, это всего лишь проекция ваших иррациональных страхов на конкретную ситуацию. Вам только кажется, что все люди вокруг хотят вам навредить и что они непременно причинят вам боль, стоит вам слегка ослабить бдительность. В реальности все иначе, и чтобы это осознать, вам нужно переступить через себя и завести наконец полноценную дружбу. Давайте разберемся в этом вместе, я вам помогу. Как зовут вашего коллегу?
— Вы не понимаете, — раздраженно цокнул Уён, несколько раз сжимая и разжимая кулаки. — Сан действительно не тот человек, которому следует доверять! Я не «подозреваю», что он мне навредит, я точно это знаю! Он — лжец и манипулятор, и одному богу известно на что он на самом деле способен.
— Вы упорствуете, — укоризненно заметила женщина. — Мы с вами договаривались, что вы не будете сопротивляться терапии. Тем более, что я не прошу ничего сверхъестественного — простая дружба.
— Вот это как раз в высшей степени сверхъестественное, — хмыкнул мужчина. — Более сверхъестественное и представить сложно. Вот вы верите в призраков?
— Не совсем понимаю, как этот вопрос относится к теме нашей беседы, но нет. Однако, я верю в то, что наше прошлое может влиять на наше настоящее и будущее, особенно если мы игнорируем его сигналы и упорствуем в том, чтобы проработать и отпустить его. Но если вы так настаиваете на том, что этот человек опасен, то я, разумеется, не буду вас принуждать. Тем не менее, насколько мы с вами выяснили на прошлых сеансах, в вашем окружении достаточно много людей, которые могли бы стать вашими друзьями. Вы никого так и не выбрали на эту роль?
— Вы не отстанете, да? — уныло уточнил мужчина, потирая коленку.
Плотная джинсовая ткань быстро разогрелась под пальцами. Надеть эти штаны было ошибкой, совершенной под влиянием эмоций — Уён так замерз у себя дома после ухода Сана, что совершенно перестал верить в существование тепла, поэтому вышел на улицу в чересчур уж «утепленном» виде. Было бы, возможно, чуть легче, если бы на джинсах были бы дырки и это хоть как-то охлаждало тело, но к сожалению, на одежде Уёна не то что дырок, а даже имитации потертостей не наблюдалось.
Ведь рваные джинсы носят только уроды и дегенераты, верно, Уён?
— Уён, поймите, я не злодей в вашей истории, я вам помогаю, — с повышенной концентрацией заботы в голосе заверила его госпожа Ким. — Эта дружба нужна прежде всего вам. Вы страдаете без близких людей, ваше тело и сознание подает сигналы о помощи, вы хотите тепла и поддержки, но в то же самое время запрещаете себе его получать. Давайте исправим это — не сразу, но маленькими шагами. И первым шагом будет появление в вашей жизни друга, с которым вы сможете провести вместе время, которому вы сможете рассказать что-то, которого вы сможете выслушать в ответ.
— Ладно, — сдался журналист, не находя в себе силы, чтобы спорить. — Есть у меня один знакомый юрист — хороший парень, тоже постоянно мне в друзья набивается.
— Вот и славно! Сделайте шаг ему навстречу — примите его дружбу. Например, пригласите его к себе в гости на курочку с соджу и посмотрите вместе какой-нибудь фильм или шоу.
— Нет, — категорично ответил Уён, представив эту картину: смущенный Хан Юндже на его кухне, суровый и мрачный хозяин дома и несчастная курочка на столе между ними. А также гнетущее молчание, безжалостно заполнившее комнату как вода затапливает трюм идущего ко дну корабля.
— Неужели он тоже опасен? — с иронией протянула психолог. — Еще один лжец и манипулятор?
— Нет. Но пускать его домой… Это слишком.
— Видите, Уён, — с тяжким вздохом заметила женщина. — Дело вовсе не в реальной опасности, которую может представлять человек. Дело в вас.
— Ну, конечно, — проворчал Уён. — Это же все так просто! Просто возьми и сделай…
— Что вы сказали? — вежливо уточнила женщина, недовольно поджимая губы.
Доберман поднял на нее взгляд и поймал себя на странной мысли, что психолог Ким сейчас похожа на клоуна. Белая блузка с рюшами на рукавах, красные брюки, черные туфли на тяжелых каблуках, наклоненная на бок голова и застывшая на губах улыбка — не хватало только шапочки с бубенцами и образ можно было бы считать завершенным.
— Уён, вы сегодня довольно рассеянны, — заметила госпожа Ким, качая головой, и журналисту послышался далекий перезвон бубенцов. — Как у вас обстоят дела в личной жизни?
— Никак. Мне сейчас не до этого.
А на улице тем временем — не погода, а сплошная пасмурная хтонь. Того и гляди начнется настоящая гроза и в очередной раз затопит город до второго этажа. Уён отстраненно представил, как, пнув в сторону горшок с фальшивым фикусом, открывает пластиковое окно, а из глубин черной воды к нему выплывает рыба-монстр — таких не существует в этом мире, поэтому его сложно с чем-либо сравнить. Улыбающаяся пасть с острыми треугольными зубами, длинные щупальца, блестящая чешуя на корпусе и глаза… Глаза были самыми страшными — полностью черными и настолько осмысленными, что выдержать зрительный контакт с ними было невозможно. Ты не видел ее зрачков, но знал, что эта черная бездна, залитая в круглые глазницы, смотрит именно на тебя.
— Уён, вы меня слушаете? — снова позвала его психолог. — Вы постоянно отвлекаетесь. Вас что-то тревожит?
Уён перевел взгляд на собеседницу и подумал, что ее клоунская улыбка очень напоминает улыбку морского чудовища — пустая и отчасти зловещая.
— Ничего не тревожит, я просто очень устал, — ответил мужчина. — Много работы, так что у меня нет времени и сил на построение каких бы то ни было отношений.
— Мы могли бы обсудить с вами До Ыну?
— Зачем? — устало поинтересовался Уён. — Мы вроде уже говорили о ней, и не один раз.
— Затем, что это были ваши самые долгие отношения, — пояснил госпожа Ким. — Наверняка, она многое значила для вас, но сколько бы мы ни обсуждали этот вопрос, вы всегда что-то мне не договариваете.
— Два месяца, — скептично фыркнул Уён. — Мы встречались всего два месяца. Да, для меня это достаточно долго, но насколько я знаю по общепринятым меркам это полная ерунда.
— Нет никаких «общепринятых мерок», Уён, — поправила его собеседница. — У каждого свои потребности и свои границы. Однако, за эти два месяца вы даже съехались, верно?
— Эта она приехала ко мне, я ее не приглашал, — мотнул головой мужчина.
Звон колокольчиков повторился. Наверное, на улице что-то шумело — стеклянные бутылки в чьем-нибудь пакете или железки какие-нибудь под ударами молотка, а до кабинета звук долетал в искаженном виде, напоминая бубенцы на шутовской шапке.
— Но даже если и так, — настаивала психолог. — Если это она переехала к вам, вы же все равно ее не выгнали? Сколько вы прожили вместе?
— Месяц. Я не выгнал ее только потому, что посчитал это не совсем приличным, да и голова другим забита была. В конце концов она сама съехала, порвав со мной все связи.
— И вам не хочется повторить этот опыт?
Повторить сожительство с До Ыну? Да лучше уж сразу выпить стакан яда, потому что эта змея будет тебя медленно, но верно им накачивать через ежедневные укусы.
— Давайте скажем так, — цокнул Уён, усаживаясь на диване поудобнее и сцепляя руки в замок. — Я хочу семью. Хочу здоровые отношения, любящую супругу, уютный дом, детей, потом и внуков… Но не сейчас.
— А когда?
— Потом, — отрывисто бросил Уён, после чего добавил: — Сейчас у меня дела. Работа.
— Ваше трудолюбие похвально, — печально улыбнулась госпожа Ким. — Но работа никуда не денется вплоть до вашей старости. Она останется с вами, Уён, ведь журналистика — это неотъемлемая часть вашей жизни. Но если вы не желаете делать работу
единственной ее частью, то вам нужно начать впускать людей в свое личное пространство. Заводить друзей и семью нужно не рано и не поздно, а вовремя. Вы понимаете?
— Понимаю, — закивал Уён. — Вовремя. И сейчас для этого совсем не время.
— Вы сегодня не очень хорошо выглядите, — не став спорить, перевела тему госпожа Ким. — У вас проблемы со здоровьем? Вы случайно не заболели? Или, быть может, вам следует взять выходной?
— Я и так на выходном, — усмехнулся Уён, откидываясь на спинку дивана. — Просто у меня вчера был стрессовый рабочий день, а потом еще и кошмар приснился.
— Я знаю, что вы категорически против таблеток, но, может, я могу прописать вам кое-какие травяные успокоительные для лучшего сна? — предложила психолог.
— Ха, а чесночную клизму не пропишите?
— Что, простите? — удивилась женщина.
— Да неважно, просто неудачная шутка. Мне не нужны успокоительные, госпожа Ким, я нормально сплю, просто вчера был действительно особый день. После всех событий, которые со мной приключились, странным было бы как раз не заиметь кошмаров.
— Расскажите, что именно с вами произошло? — осторожно уточнила психолог.
— Нет, — тут же отказал Уён. — Тайна следствия, не могу открывать подробности посторонним.
— Но я не посторонний, — аккуратно возразила женщина. — Я ваш психолог, и у меня также есть профессиональная этика: все, что вы скажете не выйдет за пределы этого кабинета. Может, все-таки поделитесь своими проблемами?
— Я уже ответил вам «нет», — нахмурился журналист. — Моя позиция не изменится из-за того, что вы спросите несколько раз подряд.
— Ясно, — неловко улыбнулась госпожа Ким. — Тогда, может, хотите поделиться сюжетом своего сна? Это тоже могло бы нам помочь.
— Нет, не хочу.
— Ладно, — снова отступила психолог, еде сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. — А что насчет вашей сексуальной жизни? Если вы не готовы для долгосрочных отношений, то как вы относитесь к коротким связям?
— Последние три месяца было не до этого, — ответил Уён. — Возможности у меня были, если вы сейчас хотите спросить об этом — я не имею проблем с женщинами и с отношениями на одну ночь, но я просто… не хочу.
— Не хотите…? — вопросительно протянула женщина, выразительно опустив глаза на его ширинку.
— С телом у меня все в порядке, все работает, — раздраженно ответил на немой вопрос Уён. — Просто тошнит от людей, понимаете? Такие шумные, мелочные, взвинченные, всё чего-то хотят, зачем-то бегают, суетятся… А я хочу спокойствия. Хочу, чтобы было надежно, чтобы не нужно было над каждым своим словом трястись и обдумывать, чтобы она, не дай бог, не обиделась, усмотрев там двойное или даже тройное дно.
— Такие у вас были отношения с До Ыну? — уцепилась за последнюю фразу психолог. — Вы, помнится, говорили, что она «выедала вам мозги». Это происходило именно таким образом?
— Да, — немного подумав, кивнул Уён. — В том числе. Ыну обожала устраивать скандалы на пустом месте, а потом демонстративно обижаться до тех пор, пока я не извинюсь, даже не понимая за что. Собственно, в какой-то момент я перестал извиняться, а также перестал обращать внимание на ее «молчаливые обиды». Молчит — и славно, мне меньше проблем. Эта тактика оказалась выигрышной, вскоре она не выдержала моей отстраненности и сбежала. В итоге получилось так, что я ожидал от совместного проживания хоть каких-то плюсов, а получил одну лишь нервотрепку, так что До Ыну — это точно не тот верный спутник по жизни, которого я искал.
Психолог бросила быстрый взгляд на наручные часы, и по облегчению на ее лице Уён понял, что их беседа подходит к концу. Главное, чтобы госпожа Ким не решила под конец спросить о…
— Вы поддерживаете отношения с вашими родителями?
Не вопрос, а выстрел в упор. Уён в ответ молчал, как и подобает человеку, которому только что выстрелили прямо между глаз. Небо на улице тем временем совсем потемнело, а на стене напротив дивана даже образовались кривые тени от уличного фонаря.
А, может, теплые джинсы были и не такой уж плохой идеей.
— Уён, мы об этом уже говорили, — нарушила тишину госпожа Ким. — Вам нужно простить своих родителей.
— А я на них зла не держу, чтобы прощать, — упрямо хмыкнул Уён, скрещивая руки на груди. — Пускай живут себе как хотят, мне все равно.
— Ваша обида слишком глубока, и вам необходимо ее признать, — настаивала женщина. — Вы тяжело пережили их развод, я понимаю это, но отрезая себя от родителей, вы обрекаете себя на полную изоляцию. И хотя вы пытаетесь наказать таким образом их, в конечном счете делаете больно только себе. Вам плохо в одиночестве, вы должны обрести семью.
— Знаете, вот вы каждый раз внушаете мне, что я ненавижу своих родителей, — задумчиво произнес Уён. — А вы уверены, что это правильная тактика с точки зрения психологии? Вы как будто пытаетесь меня натравить на них. Но мы не ссорились, понимаете? Мы просто разошлись: я стал совершеннолетним, поступил в университет, съехал из дома и тихо-мирно начал свою собственную жизнь. А что касается их развода — мне по большому счету плевать. Хотя могли бы и сказать мне, что собираются развалить нашу семью, а не просто поставить перед фактом между делом спустя месяц после оформления бумаг.
— Наше время вышло, — имитируя сожаление, произнесла госпожа Ким. — Мы обязательно продолжим этот разговор в следующий раз. А пока не забывайте, что ваша задача — попытаться завести хотя бы одного друга. Я верю, что у вас все получится.
— Было приятно пообщаться, — бросил Доберман, поднимаясь с дивана и направляясь к выходу.
— До встречи! — сказала напоследок госпожа Ким, но обернувшийся к ней Уён даже не улыбнулся, а просто сдержанно кивнул и покинул кабинет.
Пожалуй, ему нужно поменять психолога. Красиво описанный на сайте «инновационный комплексный подход» госпожи Ким на деле оказался пустой болтовней на одни и те же темы без каких-либо вариаций, из-за чего они уже два месяца топтались на месте: выстроивший защитные стены Уён держал оборону и не подпускал к себе психолога, а госпожа Ким, несмотря на очевидную провальность ее попыток достучаться до клиента, упорно не меняла тактику, продолжая как попугай повторять одно и то же.
Заведи друзей. Заведи семью. Заведи детей.
Выбери жизнь в конце концов, как завещал Марк Рентон, убегая от копов по улицам далекой Великобритании.
***
Стоило Уёну на следующий день подняться на второй этаж офиса, как его тут же перехватил Сонхва, затаскивая в укромный кабинет для «небольшого разговора». Журналист не сопротивлялся, разглядывая новую для него комнату, заставленную шкафами с документами, а также оборудованную массивным навороченным принтером и сканером. Похоже, это было что-то вроде местного хранилища.
Пахло бумагой, клеем и пылью. Уён чихнул три раза подряд.
— Прости, — виновато улыбнулся координатор. — Наша уборщица должна убираться в этой комнате, но мы недавно сменили замки, и я забыл оставить ей новый ключ.
— Без разницы, — меланхолично отозвался Уён, скидывая спортивную сумку на пол и убирая руки в карманы джинсов. — Ты хотел о чем-то поговорить? Меня просто Сан уже ждет, у нас тренировка.
— Я не отниму у тебя много времени, у меня всего один вопрос. Это правда, что ты сказал Хонджуну, что мне нужен отпуск? — выпалил Сонхва. — Сказал, что я плохо и устало выгляжу и что мне пора отдохнуть?
— Да, — спокойно ответил Уён, пытаясь мысленно угадать, какие именно претензии ему сейчас предъявят. — Это, конечно, мое личное мнение, но я решил, что имею право высказать его Хонджуну, чтобы он тоже обратил на это внимание. А что?
— Спасибо, — расплылся в счастливой улыбке координатор, глядя на нового сотрудника чуть ли не со слезами на глазах. — Мне безумно приятна твоя забота! Поначалу, когда Хонджун только сказал мне об этом, я даже обиделся на тебя, но потом… Я понял, что ты прав. Я действительно устал, а то, что ты заметил это и посчитал необходимым вмешаться в ситуацию — это дорогого стоит. Я же говорил, что ATEEZ — это семья? Ты уже ведешь себя как настоящий член семьи.
— Не преувеличивай, пожалуйста, мои заслуги, — напряженно заметил Доберман, сбитый с толку щенячьей радостью в чужих глазах. — Я просто увидел, что ты уже, извини за прямоту, заебавшийся в край, и сказал об этом Хонджуну. И всё.
— Видишь? Ты «сказал», а это самое главное! И благодаря твоим словам Хонджун в первый раз за столько лет похвалил меня за работу. Боюсь, он впервые осознал, что несмотря на то, что я почти всегда молчу, я все-таки не железный, и что я тоже устаю и хочу получать моральную поддержку.
— Звучит херово, — заметил Уён. — Вы точно здесь чувствуете себя как семья? Потому что то, что ты только что сказал плохо вписывается в картину идеальных родственных взаимоотношений, о которых вы мне напоминаете чуть ли не каждый день.
— Что ж, на нашем Солнце тоже есть пятна, — тоном умудренного опытом духовного учителя сказал координатор. — Но ты уже сделал наш коллектив чуточку лучше. Спасибо тебе большое!
— Да не за что, — сказал Уён, не понимая, где же все-таки кроется подстава и на всякий случай продолжая держать руки в карманах, чтобы не оставить в комнате свои отпечатки. — Я же ничего не сделал. А тебе и правда надо отдохнуть — у тебя синяки под глазами скоро будут напоминать фингалы после драки.
— Мы с Хонджуном уже пересмотрели мой график, — охотно поделился радостью Сонхва. — Теперь каждый третий день у меня будет выходным, а мои обязанности будет брать на себя Ёсан, так что это должно помочь мне перезагрузиться и набраться сил. А еще Хонджун выделил мне премию и предложил обновить кабинет за счет оставшихся в конце месяца средств!
— Ну, поздравляю, — пожал плечами Уён. — Это здорово. Я могу идти за тренировку?
— Погоди, я хотел сказать тебе кое-что по поводу Сана… — замявшись, произнес Сонхва. — Он поделился с нами историей вчерашнего похода к тебе в гости.
— И? — тут же нахохлился журналист. — Ему не понравилась планировка моей квартиры и теперь мне придется сделать ремонт? Или выдадите мне ведро лука с солью, чтобы я забросал ими полы?
— Нет-нет, дело не в этом. Просто Сан… Понимаешь, он может казаться тебе слишком назойливым или даже навязчивым, но на самом деле он всего-навсего очень добрый. Я понимаю, что тебе тоже сейчас нелегко — адаптация, скептицизм, порча, это все давит на тебя и влияет на твое настроение, но прошу, пожалуйста, по возможности, не отвергай его душевные порывы. Сан этого не показывает, но из нас всех он, возможно, самый разбитый.
— И что же с ним случилось?
— Эм… Спроси у него сам, — уклончиво протянул Сонхва. — Такие вопросы лучше задавать лично.
Уён мысленно ухмыльнулся. Первое правило ATEEZ: спроси у него сам.
— Хорошо, — согласился журналист. — А что тогда случилось с тобой? Как ты попал в ATEEZ?
— Сейчас не самая подходящая обстановка для этой истории, — нервно усмехнулся Сонхва, почесав затылок. — Да и время поджимает. Давай мы как-нибудь встретимся с тобой после работы, и я отвечу на все твои вопросы?
— Договорились. Кстати, а это правда, что Минги тебя сбил?
— Да, — кивнул Сонхва и поднял перед собой правую руку, поясняя: — Закрытый перелом лучевой кости. Месяц ходил с гипсом, пытаясь все делать левой рукой и завидуя амбидекстерам. И чесалось под гипсом просто жутко, приходилось изгаляться с помощью спиц и карандашей.
— Тебе еще повезло, что так быстро срослось! И после подобного вы реально доверяете Минги быть вашим водителем, не боясь, что он вас угробит о ближайший столб?
— А он рассказал тебе о…
— О проклятии? — перебил Уён. — Рассказал. И что — это все? Провели обряд, вроде как сняли проклятье и сразу же взяли на работу человека, сломавшего тебе руку?
— Конечно, — улыбнулся Сонхва. — Такие события просто так не случаются, многие, по-твоему, врезаются в наши двери на машине? Это судьба, а сопротивляться воле судьбы бесполезно. Она все равно хитрее.
— Я не верю в судьбу, — хмуро напомнил Уён. — Я верю в распиздяйство и непрофессионализм.
— Распиздяйство тоже сильный фактор, спорить не буду, но тем не менее твое неверие нисколько не лишает судьбу ее могущества, — заметил Сонхва. — Мы все в той или иной степени заложники своей судьбы, и следуем ее воле даже в тот момент, когда нам кажется, что мы идем против.
— Да ты, я смотрю, фаталист.
— В какой-то степени, — согласился Сонхва. — Мало кому удается перебороть свою судьбу, это правда, но и сидеть на попе ровно, пассивно ожидая милостей, свалившихся на тебя с небес — тоже не вариант. Надо работать — много и упорно, так что... Удачной тебе тренировки!
Сонхва жестом пригласил Уёна покинуть комнату, после чего закрыл ее на ключ — маленький, золотого оттенка, со скошенным концом. Журналист привычно запомнил приметы ключа и расположение кабинета с документами, хотя под весом навалившейся на него апатии даже обычный обыск казался ему сейчас чем-то трудновыполнимым и во многом даже бессмысленным.
Зачем это все? Что он тут вообще делает?
***
Сегодняшняя тренировка бесславно закончилась уже через две минуты после начала — Уён банально не смог пробежать нормально даже пару кругов с тяжеленной железкой на одной ноге.
— Н-да, об этом я не подумал, — удрученно заметил наставник, потирая подбородок. — С таким перекосом тебе точно заниматься нельзя, еще повредишь себе что-нибудь. Я поговорю с Юнхо, и, может, сделаем тебе утяжелитель на вторую ногу… Или, может, изменить формат тренировок? Или лучше сделать и то, и другое, чтобы наверняка?
Сан продолжал сосредоточенно размышлять, проговаривая вслух варианты решения проблемы, а Доберман стоял в центре спортзала и понимал, что он чрезвычайно — просто окончательно и бесповоротно — задолбался. Весь мир, от мелочей вроде необходимости завязывать шнурки на кроссовках до глобальных перспектив технического прогресса, вдруг показался ему таким безжизненным и невыносимо тусклым, что ноги сами подкосились, и мужчина с протяжным стоном осел на пол, поджимая ноги и горбя спину.
Зачем? Зачем? Зачем…?
— Уён, ты чего? — испугался Сан, бросаясь к подопечному и, упав на колени, схватил его за плечо. — Что с тобой? Что такое?
— Руку убери, — уныло попросил Уён, дергая плечом.
— Что с тобой? Что такое? — тут же одернув руку, затараторил испуганный наставник. — Тебе плохо? Голова кружится? Тошнит? Слабость? Галлюцинации? Почему ты молчишь? Тебе совсем дурно, не можешь говорить? Подай хотя бы знак! Уён? Уён?!
— Сан, — тихо произнес журналист, поднимая глаза на стоящего перед ним на коленях охотника. — Зачем это все?
— Ты о чем? — не понял наставник, с беспокойством вглядываясь в чужое лицо.
— Какой вообще в этом смысл? — все с той же печальной интонацией спросил Уён. — Тренировки, лекции, походы в гости, разговоры… Это все бессмысленно, понимаешь? В этом нет абсолютно никакого смысла…
— Ох, блин, — пробормотал Сан и, забыв про требования подопечного его не трогать, аккуратно взял Уёна за руки, ласково оглаживая большими пальцами тыльные стороны его ладоней. — Это, наверное, побочное действие амулета, теперь тебя мотнуло в полнейший пессимизм. Но все будет хорошо, слышишь? Ты справишься, обязательно справишься! Нужно просто перетерпеть немного, и все наладится, а я буду рядом!
— Ты правда думаешь, что ты мне поможешь? — безжалостно ироничным тоном поинтересовался журналист, глядя Сану в глаза. — Ты правда думаешь, что можешь хоть кому-то помочь?
Сан испуганно распахнул глаза и отшатнулся, как от пощечины, а затем молча сглотнул, отпуская руки Уёна и переводя взгляд в сторону.
Лучше бы и правда ударил. Слова били больнее.
— Я могу помочь, — обиженно ответил Сан спустя пару секунд тишины. — И я помогу! Да, я никогда раньше этого не делал — я не был чьим-либо наставником и не учил никого охотиться, тем более кого-то столь упертого и капризного, как ты. И я признаю, что наверняка совершаю множество ошибок, но я действительно стараюсь изо всех сил.
— Хуево получается, — равнодушно добил Доберман.
— Хуево, — повторил за ним Сан, все еще не глядя на собеседника. — Но это лучшее, что я могу.
— А жаль, — холодно заметил Уён.
В тот пронзительный в своем отчаянии момент Уён понял, что зря он все это затеял. Может быть, само дело о мошенниках он взял и не зря, но вот внедрение в команду ATEEZ… Это было чудовищной ошибкой. Он и раньше работал под прикрытием, но не больше трех дней подряд, а тут целых две недели, да еще и в таких непростых условиях — Уён явно переоценил себя. Он не справится, не вывезет отыгрыш этого дешевого спектакля, сломается по дороге. А что теперь делать?
Закрыться в квартире на все замки, а после лечь на полу, чувствуя, как холод медленно окутывает неподвижное тело…
Нет, не то… Что теперь делать с ATEEZ?
Отказаться уже нельзя — договор подписан, расследование инициировано, так что пути назад нет, придется продолжать. Его настоящая начальница (госпожа Чхве Миён — имя-воспоминание, как будто пришедшее к нему из прошлой жизни…) уже со дня на день начнет напоминать о сроках. А от Сонхва сегодня пахло цитрусом. Интересно, почему цитрусом не пахнет от Сана?
А, точно. Проклятый кокосовый гель для душа. Как же все-таки сложно сконцентрироваться! Еще и колокольчики эти трезвонят вдалеке…
— Я пойду, — заявил наконец Уён, с трудом поднимаясь на ноги.
— Ты куда? — встрепенулся Сан, тоже подскакивая и улыбаясь как ни в чем ни бывало. — Может, поедим где-нибудь? Или выпьем?
— Нет, я к Чонхо, — устало отмахнулся Уён, направляясь к раздевалке. — Он написал, что ждет меня сегодня, чтобы снова проводить обряд с яйцами.
Сан что-то сказал в ответ, но журналист уже не слушал, заходя в раздевалку и сгребая оставленные в шкафчике вещи в сумку. В душ идти не было смысла (а в чем вообще был смысл?), а переодеваться обратно в уличную одежду не хотелось.
И так сойдет.
— Уён, стой! — окликнул подопечного Сан, когда тот вернулся в спортзал. — Ты придешь сегодня на мой стрим? Я был бы очень рад тебя там видеть, будет весело, Сонхва тоже, кстати, обещал заглянуть... Я скину тебе ссылку.
— Вряд ли я приду, — покачал головой Уён.
— Понятно, — потупил взгляд Сан и принялся рассеянно трогать ближайший тренажер, чтобы скрыть то, как его задевает отказ.
А зачем, собственно говоря, Уён отказывается? Это же не имеет смысла (как и все остальное…), ведь стрим по игре про охоту за привидениями — это какой-никакой, а все-таки потенциальный материал… Доберман ведь не в игрушки тут играет, а, на минуточку, пишет разоблачающую статью, почему же в последнее время ему все чаще приходится напоминать себе об этом?
— Но ссылку ты мне можешь скинуть, — разрешил Уён перед тем, как выйти в коридор. — Может, и загляну.
