Наш последний день

      С каменного потолка монотонно капало на такой же каменный, но ещё более грязный пол темницы. Звук мерно падающих капель раздавался по тюрьме. В городе свободы и одуванчикового вина точно нельзя было утверждать, что капала именно вода. Бард лежал на неудобном пожелтевшем матраце и думал, иногда разговаривая сам с собой. — Даже потолок нормально заделать не могу. Проклятые Ордо Фаво... – бард осёкся: поймал себя на мысли, что стал рассуждать как Дилюк и убедился, что он во многом прав. А через мгновение уязвленно закусил губу: он ведь сам это допустил. Похмелье после недавно выпитого подкралось внезапно, голова заболела, в горле пересохло, звуки падения капель заставляли ещё сильнее чувствовать жажду. Бард подумал, что стареет. Как ни крути, а Венти был местным Архонтом и рассчитывал, что ему хотя бы принесут стакан воды в удачно наметившейся старости. Но сейчас почему-то стражников не было. — Да где, черт возьми, охрана?! – Бард гневно ударил кулаком по железному основанию койки и пожалел: от звона металла голова заболела ещё сильнее. А через пару минут, когда всё затихло, он внезапно обнаружил, что с потолка перестало капать, а в камере резко похолодало. Вдалеке послышались крики. Крики, но не звон клинков. Это могло означать только то, что у стражников не было ни шанса. Неужели Чайльд закончил с Дилюком и пришёл обратно за бардом. Если бы это было так, то ему было бы абсолютно всё равно. Но из-за угла грязной каменной стены не показалась рыжая шевелюра, и гидро кинжал не застучал немного шутливо и издевательски по решётке. Железный прут обхватила изящная женская рука. Бард поднял взгляд и увидел с той стороны калитки повернутую к нему затылком высокую девушки. Аккуратно уложенная лавина светлых, молочно-белых, с лёгкой, едва заметно желтизной волос напомнила барду тёплый лунный свет, наполняющий вдохновением и освещающий путь ночами. Разбитое состояние, головная боль и новый наряд дамы помешали ему узнать в его ночной гостье Синьору. Но когда она повернулась к нему лицом, смахнув кивком головы густую прядку волос, Барбадоса охватил неописуемый и неподдельный страх. Он уже не помнил, сколько столетий назад он так боялся. Сейчас, когда его сердце было у неё, Венти не мог врать себе, он не нашёл бы слов, чтобы ей съязвить. Он просто не понимал, что ещё ей может быть нужно. А она смотрела не него своим привычным отрешенным взглядом, в котором пробивалась едва заметная и совершенно новая для неё искорка тепла. Церемониться Синьора не стала – просто заморозила стальную решётку и разбила, словно стеклянную. — Ну и что ты там разлегся, крысëныш? У нас мало времени, сейчас тут будет вся стража этого города. — Что ты тут вообще?... — Начал было бард, но договорить Синьора ему не дала. Просто взяла его за воротник и потащила за собой. Через пару десятков метров, когда бард слегка пришёл в себя, заявив, что он и сам хорошо ходит, они уже неслись по коридорам и лестницам темницы на встречу свободе. На выходе из главного штаба рыцарей вообще не оказалось стражи, но стоило им удалиться на каких-нибудь четыреста метром, дорогу им преградил большой отряд рыцарей во главе с Кэйей. — Уже уходите? Даже на ночь не останетесь? Хи-хи, — до одурения приторный и доброжелательный голос капитана кавалерии одурманил, было очевидно, что он лукавит как дышит, но из-за его бархатного голоса и вечно приветливого и шаловливого, но всегда заискивающего взгляда единственного незакрытого глаза ему хотелось верить. И ему верили. Но не Венти. — Прощу прощения, капитан, служба родине не ждёт. А вам стоит навести порядок в части. Начните с тюрьмы. И не забудьте покормить лошадей. Хех. – бард едко ухмыльнулся. — Ну конечно, конечно. Взять их, — на это фразе Кэйа резко помрачнел, он отчеканил её приказным тоном, щёлкнув пальцами.       Синьора взялась чертить в воздухе круг и точно бы оставила от отряда рыцарей максимум неубранный тротуар, если бы не остановивший её Венти. — Спасибо тебе, конечно, но это мой город, и людей тут могу калечить только я. А я не хочу, — после этого он вставил два пальца в рот и звонко свистнул. Над тем местом, где они были, поднялся ураган, из-за спин рыцарей появился Двалин. Бард, не задумываясь о том, что делает, схватил Синьору за руку, помог залезть на крыло, хотя ей это должно быть было даже проще, чем ему. Кэйа лишь тихо выругался, смотря на улетающих.       Летели молча. Только после приземления в логове Ужаса Бури бард вспомнил, с кем всё это время летел. Синьора прекрасно поняла, что он её дичится, как дьявола. — Да успокойся ты, грызун мелкий, не собираюсь я тебя убивать. — Заткнись. И скажу тебе честно: не успокоила. Нисколько. Зачем вообще пришла, если не добить меня. — Сам заткнись. Тоже скажу тебе честно, хоть ты и не заслужил: я не знаю. Не знаю, что я вообще тут забыла, в кампании такого мелкого крысеныша как ты.       Девушка сказала это с несвойственной ей эмоциональностью. Венти это заметил. Он даже подумать не мог, что ей, номер Восемь из Фатуи может быть плохо, может быть нужна помощь. Но ей помощь и правда была нужна. Его помощь. Бард усадил её за небольшой квадратный столик, чудом не пострадавший. Что было более ожидаемым, он ушёл и через пару минут вернулся с двумя бокалами одуванчикового. После тяжёлого молчания он начал. — Получается, я теперь тебе должен. Хотя, ты вообще-то сердце у меня забрала, так что тут как знать, как знать. Но, будем считать, спасибо, Синьора. — Розалина. — Что, прости? — Розалина. Розалина-Кручка Лоефальтер. Моё настоящее имя. И насчёт твоего сердца. Ничем помочь не могу, но если тебя это утешит, я тебе слегка соврала, когда сказала, что не знаю, что тут делаю. Ты и правда мне должен. По сердцам мы вышли в ноль. У меня твоё, у тебя – моё.       Бард выронил из рук бокал с вином. Даже не от услышанного. Просто он увидел то, чего не видел свет уже лет пятьсот. Синьора, номер Восемь из Фатуи, Тлеющая Алая Ведьма сидит перед ним и плачет. Сколько столетий на самом она хранила эти слëзы? Он не знал. Но лунный свет её волос и полуночный дождь её слез всё же смогли залечить одну из ран на его сердце. Он встал со своего стула, очень медленно, точно боясь её разбудить. Так же аккуратно, подошёл к ней, почти подкрался. Сейчас, когда она сидела, он мог посмотреть ей в глаза. Бард со слегка детской стеснительностью снял со своей гостьи маску, больше напоминавшей корону. Два больших серых глаза, похожих на пятна на Луне говорили с ним на языке, понятном только глазам и бардам. Венти нежно положил ей левую руку на щеку, слегка притянул к себе и улыбнулся самой тёплой улыбкой, на какую был способен. А через мгновение на губы Розалины упал горячий поцелуй, долгий и влекущий за собой незамедлительные и очень личные последствия. Влекущий и повлёкший...       Занавес