Неделя Сигмазаев

鬼蜘蛛一族狐に攫われ　 悠久の苦痛耐え忍んできた 許さん許さん許さん許さん (Бедный паучок лисой-кицунэ был похищен, Агонию боли должен он стерпеть и вынести, Не простить, не простить, не простить, не простить, не простить.)       Боль такая сильная, что нимфа готов самостоятельно взять в руки лезвие и перерезать себе глотку: его уже ничего не спасет.       Зубы некогда любимого человека вбиваются в плече, и вместо легких, щекотливых и слюнявых покусываний слышится разъяренный крик, словно дикого животного. ああああああああああああああああああああああ...!!       Он вертит головой и хватает кицунэ за волосы, пытаясь оторвать от себя любимого. Но вместо этого лис оскалено отстраняется и впивается в руку. Его когтистые лапы, некогда нежные, давят на горло, то ли пытаясь удушить, то ли повалить. Рука начинает трястись и кровоточить. Его тонкие мантии мокнут в крови и совсем пачкаются в грязи, как только его валят на траву. Ему страшно, он не понимает, что твориться. Он не верит, что его предали. Он не верит, что это Дазай. Он испуганно замирает, когда и зубы и руки пропадают. Губы животного так ласково прикасаются к кадыку, от чего на секунду кажется, что это все просто самый ужасный розыгрыш в его жизни. Но когда зубы вновь сцепляются вокруг хрящика на горле, а руки придавливают к земле, Сигма брыкается. 私を許してどうか殺さずに!　 お家へ返してほんとに痛いの!! (Прошу, прости меня, не убивай, прошу! Я так хочу домой, эта боль невыносима!!) Все влюбленные чакры будто вмиг спали. Только кряхтение и стоны боли встали на место любви. Если бы Осаму резко прекратил, блондин бы до конца жизни избегал любой встречи с ним.       Самое страшное видеть, так это затуманенный любовью и привязанностью взгляд. Он такой же, как и когда нимфа нежил лиса своими ласками. Но почему? ПОЧЕМУ ЭТО ПРОИСХОДИТ? ЭТО НЕ ДАЗАЙ, ЭТО НЕ РЕАЛЬНО! 痛いの痛いの痛いの痛いの!!! (КАК ЖЕ БОЛЬНО, КАК ЖЕ БОЛЬНО, КАК ЖЕ БОЛЬНО, КАК ЖЕ БОЛЬНО!!!)       Хотелось визжать о том, чтобы он вразумился. Что вот, он я! Люби, а не жри! Какова цель, зачем?!       Суть дикого животного остается прежней. Жажда крови сильна, и особенно если этот человек так любим и желан. Но в каком плане можно видеть романтизм? Когда челок пожирает свою любовь. ああああああああああ!!!!       Крики похожи на бульканья и шипение. Кицунэ будто глухой. У него в ушах либо две пробки, либо ушные препоны лопнули. Больше плоти из плеча, больше плоти из груди. Больнее всего щека. Он пытался сопротивляться, но он все ещё не верил. А от того что не верил, не знал, как поступать. Только беспомощно пытался вырвать запястья из чужого плена любимых рук.       Когда когти на больших пальцах начинают вдавливать в запястье, слезы наконец-то потекли из глаз. Из-за болевого шока он даже забыл о том, чтобы заплакать. 綺麗な指先生爪ひん剥き　 指の関節をペンチで潰そう 方耳落としてお前にキスする (Ногти я сорву с твоих чудесных пальцев, Суставы раздавлю твои. Ох, твой вид прекрасен. Отрежу твоё ухо и нежно поцелую в щеку.)       От боли он уже не понимал, кто перед ним и что твориться. Хотелось назад к сестрам, домой. Он уже забыл о них и по-настоящему стал счастлив тут. Но как же он ошибался. Беспомощно реветь и остается, все ещё умоляюще шепча прекратить. 悲鳴も聞こえず放心状態。 ヌルヌルしていて錆びた釘の味。 ゾクゾクしてきて、イってしまいそう。 (Не слышу твоих криков, ведь так рад Вкусу ржавчины и слизи. И мне не противно. Дрожу я от наслаждения в экстазе.)       Мысль о том, что твой возлюбленный останется в тебе навечно будоражит кровь и жилы. У кицунэ нет травной системы, потому мясо просто рассосется по организму. Как слить в одного человека другого. Ах, как романтично! 私の体に気安く触るな!! (Не смей касаться меня, МНЕ ПРОТИВНО!!) 気持ちいい気持ちいいはあぁ… (Ах, как приятно, как приятно...)       Сигма уже не мог двигать раздетыми запястьями. Вены открыты, и нимфа совсем медленно истекает кровью. Единственное проявление любви в этой ситуации: отсутствие пытки. Хотя, очень трудно сказать о её отсутствии. В глазах все темнеет, а в ушах глохнет, не давая услышать чавканья и хлюпки крови. 死体を箱に詰めてごめんなさい まだあなたの顔がぼやけて見えます (Укладывая в ящик мёртвое тело, очень сожалею. Вижу до сих пор, расплывчато лицо твое.)       Дрожащими руками он укладывает тело в ящик. Глаза у тела стеклянные, уже никогда не двинуться. Они были серые, а теперь мутно белые. Веки немного опухшие от слез: нимфа всегда красиво плакал. Но его щеки разорваны, видны куски мяса и челюсть. Он умер от кровотечения. Кицунэ замер, смотря на труп. 鬼蜘蛛一族狐に攫われ　悠久の苦痛耐え忍んできた 許さん許さん許さん許さん　命を乞うなぞさらさらしないが 百代先まで怨んでやろうぞ　貴様ら鬼だろ本物になれや 鬼蜘蛛化かした狐を喰っちゃれ　人喰いの末路私は知ってる (Не прощу, не прощу, не прощу, не прощу. Не буду никогда жизни от тебя молить. Проклинаю вновь тебя и всю твою обитель, Ты, ублюдок-людоед, жди свою погибель — Словно паучка, да сожрёт тебя скорей лисица.)       Панически вытирая сладкую кровь с губ, кицунэ сглатывает кровавую слюну во рту. Губы красные, зубы красные, язык алый. От панически дрожит, тем не менее, все так же дребезжит внутри, как прежде плоть во рту: хочется ещё. Будет пожирать. До тех пор, пока не останутся косточки, или же тело пропитается гнилью.