Неделя Сигмазаев

      — А-а, черт. — Сигма перекидывает в другую руку рожок, когда из него потекло мороженное. Липкая начинка из лесных ягод потекла по запястью. И только он поднес запястье ко рту, как его резко схватили за ладонь и потянули. Кончик языка собрал за собой каплю мороженного, но остался небольшой след из-за того, как руку тут же отдернули. — Дазай! Теперь ещё и свои слюни на меня распускать будешь?!       Визгвизнув, он отскочил подальше, панически вытирая руку о худи. Он уже прекратил одеваться как-то особо в общественные места — хотя выглядеть прекрасно никогда не лень. Потому не брезговал сделать такое с одеждой. Дазай, как дурной, засмеялся, довольно и лениво шагая дальше: чтобы успели догнать. Это конец их веселья. Первый полноценный отпуск за последние месяцы, и первый в месяце июня. И последний билет: колесо обозрения. Они прогулялись по всему городу, проведав магазины или кафе. В парке аттракционов задержались подольше, заходя по всем возможным строениям. Это, конечно, было весело. Сигма постоянно улыбался, смеялся. Он получил так много позитивных эмоций, что скулы сводило, а от частой улыбки на щеках будто морщинки появились — вот так воспринимало в основном угрюмое лицо улыбку. Это было уже четвертое мороженное, ведь жара просто ужасная. Только под вечер воздух стал легче.       Два билета разорвал контролер, возвращая остальную часть обратно. Осаму уже закинул в рот кончик рожка, пока Сигма только был на половине. Они вместе поднялись по ступенькам, и дождались, пока мужчина запустит механизм: чтобы к ним подъехала свободная кабина. Перед ними было ещё человек семь, которые уже возвышались в стоящих кабинах. Внутри кабины было просто, с металлическими дверьми и деревянными сиденьями, а все строение раскрашено в красно-желтые цвета. Когда они оказались внутри, Сигма огляделся на остальных людей, в то время как второй просто закинул руку за окошко. Уже не было так экстремально, особенно, после того, как вашим первым аттракционом были американские горки. Он буквально чувствовал, как его органы булькаются внутри: и ой как паршиво, когда Дазай рассказал, что это действительно, так и происходит. Что человек чувствует, как его органы переворачиваются. Потому следующие три билета были не так экстремальны, как самый первый. Гормон адреналина как-то притупился, и не было такого восхищенного ожидания сейчас.       — Дай откушу. — вполне ожидаемо заявил брюнет, уже не так интересуясь окружением.       Блондин возмутился.       — Ты каждый раз откусывал мое мороженное, как только свое доедал. — мороженное поднялось в воздух, как только чужое лицо оказалось в опасной близости от него. — Нет.       — Ну Сигма-а-а. — руки, как две веревки: крепко обхватили за поясницу и бедро. А вот глаза — чертовы щенячьи попрошайничества, от которых невозможно отвернуться. Но прежде чем его успели окончательно стиснуть, Сыромятников выскользнул из чужих рук и пересел на сиденье напротив, показательно пожирая остатки мороженого. А вот Дазай выглядел, словно его предали. Хотя, белобрыс готов поспорить, что уже через одну минуту сам подсядет и начнет что-то напевать себе под нос.       Когда он делал укус, аттракцион загудел. Мужчина уже закрыл калитку и запустил механизм, пока они выясняли отношения за мороженное и рассматривали окружение. Кольцо закрутилось, от чего кабинки слегка встряхнуло. В рот попал последний кусочек рожка, прежде чем их начало поднимать ввысь. Дазай взялся за бортик и опять повернулся к окну, ведь их поднимало все выше и выше. Действие другой отзеркалил действие. Сначала было видно листья деревьев, верхушку комнаты смеха(она не была смешной. По крайне мере, для Сыромятникова) и гоночных машин. Потом уже виднелось самое высокое место в Йокогаме: Йокогама Рандома: Ку Тава. Дазай оказался под боком, поставив голову Сигме на плече. Пока они ожидали вид на остальной город, то решили провести вполне обыкновенную беседу — с той самой атмосферой праздника, который подходит к концу.       — Хорошо отдохнули. — тихо пробубнил Сигма, смотря на людей в парку. Их было не так-то много, как в начале их прихода. Очереди сначала были ужасные. Потому они предпочли в какой-то кафе прежде зайти. Пахло летом, но уже не жарой. Воздух теплый, приятный. Сигма удовлетворенно прикрывает веки, когда Дазай только промычал в ответ и потерся носом об оголенный затылок. Двухцветные волосы были заколоты в пучок, потому добраться до затылка было легко. В теле чувствовалась истома, а перед глазами небольшой туман - помимо шатена, он устал.       — Опять будешь работать сверхурочно? Ты мне ещё нужен, алё. — Дазай тыкнул забинтованным пальцем в щеку Сигмы. Уже забинтован палец, потому что недавно тот порезался, обыкновенно нарезая хлеб.       — Тыц, не тыкай. — тот нахмурился и встряхнул головой. Но все же, долго он не мог дуться. Нахмуренные такие же двухцветные брови расслабились, и Сыромятников выдохнув, оставил легкий поцелуй в висок любовника. В ответ только сильнее прижались, и так с басом, гортанно засмеялись. — Помимо тебя, я не могу понять, как ты ленишься. — он хлопнул по руке, лежащей на животе. И вдруг в глаза резко ударил свет, да и сверху послышались потешные визги школьниц. Закат, такой прекрасный и яркий. Даже дивно, что так мало людей пришло на колесо обозрения в такое-то время. — Смотри...       Так восхищенно он это сказал. В глаза, конечно, било. Но это первое время, дальше уже те привыкли. Небо было розовым и золотым, а если поднять голову: так вообще синева виднелась. Облака будто застыли на месте. Вид напоминал фруктовый пломбир со вкусом клубники и банана. Такой сладкий, что желаешь заказать ещё порцию. И выдыхаешь разочарованно каждый раз, как заканчивается. Но вот один мужчина выдыхает от того, что скоро закончиться время их мирного отдыха. Так приятно чувствовать себя обычными людьми без забот: просто ходить и веселиться. Приходить домой после роботы и ужинать, рассказывая о скучном дне своей семье. Их день либо так же скучны, либо экстремальны. И такой контраст выматывает.       Во время раздумий трутся о шею, вопросительно мыча. И только замахав головой отрицательно, белобрыс наклонил свою голову к чужой, опираясь о макушку. Очень, очень красиво смотреть вот так, на город с высока с не меньше красивым небом. Хочется застрять в этом промежутке времени.       За бедро неожиданно тянут. Тот так ушел в свои мысли, что не заметил, как рука спустилась с живота вниз. Они уже прошли самую высокую точку движения колеса, и шли на спуск.       — Не думал, как сейчас будет романтично поцеловаться? — и хихикает прям под ухом, потихоньку отстраняясь. В ответ м легкой улыбкой повернулся, видя как Дазай расставил руки, будто приглашая в объятия. В этом и весь Осаму Дазай. Японец, эспер, бывший выходец мафии и просто любящий молодожен. Что ж, от поцелуя бы не отказались. Чтобы закрепить этот день, как скрепка листы с важной информацией.       Когда Сыромятников позволяет тому положить руки себе на поясницу, тем самым обняв и притянув ближе, они без сомнений дают встречу губам. Так без сомнений, что чувство, будто просто сделали передышку меж поцелуем перед этим. Сигма оставляет свои руки на предплечьях Дазая, что плавно перетекают на плечи. А одна из них на шею. Так хорошо просто прикрыть уставшие веки и двигать губами, получая массу дофамина и просто чувства влюбленности. Тихонько покусывают друг другу губы, мажут, прерываются, чтобы вытащить залезшие в рот волосы и вновь продолжить. Напоследок, когда те уже довольные, оставили друг другу покрасневшие губы и довольные улыбки, они коснулись кончиками языка о кончик другого, хихикнув после этого. Они всегда могли смеяться после такого, смотреть будто впервые влюбленными глазами. Строить отношения сложно, но когда почти достигаешь того понимания — будто сказка. Бывает спуски, бывают подъемы. Но никто из них не усомниться в своем выборе.