Неделя Сигмазаев

      Суббота - день, такой же обычный день, когда Сигма опять на кухне. Он не был гениальным шефом, но в сравнении с Дазаем, он был даже выше этого звания. Только в этот день он решил побаловать себя печеньем. Именно себя, потому что из них печенье до посинения любил только Сигма, а другой просто не прочь проглотить половину тарелки печенья, пока белобрыс отвернулся на мгновение. Но все же, когда он заваривал какао, он всегда делал две кружки. В духовке уже пеклось тесто, а молоко только грелось. По ложке какао в каждую чашку: две одинаковые белые кружки с рельефом в виде зимних деревьев. Совсем недавно кружки обрели свое место на их полке, и если он не ошибается, это всего второе их использование. Теплые вечера с родным человеком это лучшее, что было придумано в этом мире.       Взяв полотенцем ручку кастрюльки, он залил в каждую кружку горячее молоко. Жидкость стала светло-коричневой. Осталось добавить немного сахара и зефира. Две ароматные кружки, что несомненно выделилась слюна. Не сделать первый глоток раньше времени вытерпеть невозможно. Зефир тает на языке, а все ещё небольшая горечь так идеально контрастирует с сахаром.       — Дазай, ты закончил? Я уже иду. — Сигма облизнул губы и взял уже вторую чашку в руку. Перед входом в комнату он предупреждает о входе. Дазай не любил менять бинты на чьих-то глазах, даже если это твой партнер. Был, конечно, не против, если порезы увидят. Все же, не всегда он ходит в бинтах по дому. Но привычка осталась привычкой: даже любовь не спасет все твои глубокие, грязные дыры в сердце.       Стряхнув головой, а после и подув на челку перед глазами, парень выходит их кухни. Он успевает увидеть только всплеск жидкости, прежде чем почувствовать резкую, тянущую боль в обеих руках.       — А-а-а...! — брови содрогнулись, а Сигма тихонько взвыл. Он даже не сразу почувствовал боль в ноге из-за того, что запнулся о порог. Обычный, небольшой подъем между коридором и кухней. Сыромятников постоянно о него запинался, и каждый раз говорил, что его нужно снести. Что ж, после этого, порога точно не будет в этой квартире.       Быстро поставив кружки на ближайшую поверхность, и тут же метнулся к крану. Было больно поворачивать кран, касаться к металлу, но сквозь сжатые зубы он окунул их под холодную воду. Тело начало трястись, из-за чего тот буквально скукожился над краном, будто пытаясь согреть руки в холодной воде.       — Сигма? — Дазай почти влетел в кухню, но затормозил, когда увидел мокрые следы от разлитого какао на земле. У него была перемотана одна рука и шея, а в правой он держал моток бинтов со все ещё оголенной рукой. Он широким шагом подошел к Сигме и посмотрел на красные руки. На него же, даже не сразу среагировали, зажмурив глаза от боли и кусая губы. Всплеск воды заставил дрогнуть, когда ещё незабинтованная рука полезла под проток воды. Сразу же после этого кран повернули, чтобы сделать воду теплее. Слишком холодная сделает только хуже. — Постой так.       Его широкая ладонь успокаивающе легла на лопатки, и они встретились взглядами. Дазай выглядел немного ошарашенно: Сигма редко ранился, и особенно плакал. Сейчас он не плакал, но его глаза слезились, и он всячески их прятал.       — Настолько больно? — Осаму оперся и столешницу и попытался заглянуть в лицо под челкой, но голову уперто воротили.       — Нет, просто... — рука шатена плавно скользнула к пояснице, развязывая бантик от фартука. Послушно склонив голову, Сыромятников позволил снять с себя ткань. Он слезящимся глазами глянул на духовку, в которых вздувалось печенье. — Это скорее, просто обидно? Не знаю. На голову давит.       — Я понял. — дальше резинку для волос осторожно стянули. Пучок распался, и Сигма вопросительно повернул голову. Но к затылку плотно прижались губами, а пальцами начали расчесывать зацепившиеся прядками. Боль под водой начала утихать, но был отчетливый оттек в коже. Его будто утешали, пока отек проходил. Тихо шептали, чтобы он успокоился, гладя по волосам и целуя голову. Бинты вместе с фартуком остались где-то в сторонке. Уже уставшим взглядом он смотрел на руки и протечную воду, пока сзади наоборот, чувствовал тепло. Это было как последней каплей после тяжелого дня, хоть и сегодня все было как обычно. Срыв на пустом месте? Может.       — Вытри, пожалуйста, пол, пока он не стал липким. — как раз, когда лицо японца оказалось достаточно близко, мягкий поцелуй нашел свое место на чужой скуле. Небольшая благодарность хотя бы за снятый стресс.       — Хорошо. — тихо пробормотали. — Выключай воду и иди в комнату. Там в аптечке должно быть обезболивающие.       — Оставляю тогда печенье на тебя. Через минут пять вытащишь. — надавив на кран, Сыромятников выскользнул из-под чужих рук и взял полотенце. Он мельком глянул на 'Саму и улыбнулся, после чего сразу же ушел за обезболивающим. Осталось только надеяться, что хотя бы печенье не будет сожжено.