***
Про тот инцидент на уроке Зельеварения Гарри забыл до пятницы, ведь именно тогда Северус обещал поговорить с ним на эту тему и всё объяснить. Правда, слухи о стихийной магии мальчика-который-выжил разлетелись довольно быстро и уже за завтраком следующего дня Гарри чувствовал сотни пожирающих его взглядов. Но к такому он уже привык, так что намеренно игнорировал их и расспросы особо наглых студентов про это. - Ну что, друг, готов к истории магии совмещенной с гриффиндорцами? Они обещали не устраивать пожар, - подколол друга Забини. - Выбирай чем я заткну тебе рот, заклинание, - Гарри кивнул на карман своей мантии, где находилась волшебная мантия, - или этим блином, - и не дождавшись ответа, Поттер исполнил свою угрозу. Блинчик мягко скользнул в уста Забини, заставив его наконец замолчать. Лицо слизеринца выражало удивление и радость нового вкуса, а рот был полон теплой и ароматной начинки. - Вы что, без меня воркуете? – всунула свои пять копеек Паркинсон, заставив всех сидящих рядом залиться смехом. – Мерлин, эта рыжуля с Гриффиндора сейчас дыру в нас просверлит, - вздохнула слизеринка, ловя на себе грозный взгляд Джинни. – Что-то твои фанатки слишком агрессивные. - Да замолчите уже, - прикрикнул Драко на них, а затем расплывшись в улыбке, продолжил говорить. – Я же сейчас в обморок от зависти упаду, у меня-то нет такой верной фан-базы. - Малфой! – Гарри старался смотреть на друга сурово, но как можно злиться на этого «невинного» хорька? История магии всегда проходила скучно. Голос профессора был скован тягучей безжизненной рутиной, лишен волшебства, о котором он говорил. Сухие факты и даты с его уст теряли тот блеск и живость, который мог воссоздать мир магии перед учениками. Вместо того чтобы зажечь воображение о неисчерпаемых возможностях магического мира, его уроки казались скучным перечислений событий. Поэтому лица столпившихся учеников Слизерина и Гриффиндора не показывали ничего, кроме раздражения. Они все ждали пока профессор наконец-то откроет им класс. - Эй, Гарри, надо поговорить, - окликнул слизеринца Уизли, чье лицо не выражало никаких эмоций. Он успел уже много раз произвести этот диалог у себя в голове, поэтому подготовил речь. - Почему я должен слушать какого-то неудачника? – Нахмурив брови, спросил Поттер. Рон же пропустил его колькость мимо ушей. - Я хотел попросить прощение, - тяжело вздохнув, рыжик продолжил говорить, - между нами натянутые отношения, это очевидно. Мы всегда конфликтуем, но в прошлый раз я перешел черту. Я не должен был затрагивать.. – Рон так и не осмелился закончить фразу словами «смерть твоей мамы». – Я не хочу, чтобы ты считал меня мудаком. Глупым – да, неуклюжим – да. Что угодно, но не бессердечным мудаком. И это не значит, что я хочу прекратить с тобой враждовать. Надеюсь, ты меня понял. Не дождавшись ответа, Рон вернулся к своим друзьям, оставив серебряное трио с приоткрытыми ртами от удивления. Первым в себя пришёл Драко, сощурив глаза. - Он что, только что показал с себя хорошей стороны? Типа реально не мудак. - Малфой, ну ты же наследник благородного и древнего рода. Не выражайся так, - закатив глаза и усмехнувшись, произнес Блейз. – Если честно, то я впервые увидел в нём человека, а не неудачника. Вот только из четверокурсников не знал, что подтолкнуло Рона на такие мерзкие оскорбления. Две рыжие макушки вынырнули из поворота, не пропуская младшего брата дальше. Два близнеца, обладающие мудрыми глазами и бесконечной хитростью, создали леденец правды, и им нужно было испробовать его на ком-то. Вот только Рону не нужно было знать, что он стал для Джорджа и Фреда подопытной крысой. Они предложили младшему брату выбор: съесть леденец и узнать самую глубокую истину о мире или отказаться и остаться в неведении. Блефовали близнецы отлично. Сияющий леденец манил своими тайнами, и Рон, не подозревая о последствиях, смело взял его в руку. По мере того, как кристалл таял на его языке, рыжик не ощущал никаких изменений. Позже он не замечал, как на все вопросы отвечал честно и с радостью делился своим мнением, которое никто не просил. Вся гниль, которую он хранил глубоко в сердце в тот день вылилась на его однокурсников через оскорбления. - Кажется, мы, - начал предложение Джордж, но продолжил Фред. - Создали по истине классную сладость. Идея погулять по школе в комендантский час пришла спонтанно. Когда стрелки часов пробили пол-одиннадцатого, три смельчака, обладающие дерзким умом и невероятной находчивостью, натянули на себя мантию-невидимку и на всякий случай наложили пару заклинаний конфиденциальности и по отводу взгляда от них, бесшумно выходя из гостиной Слиезрина. Их шаги не оставляли следов, а смех и бесшабашные шутки звучали как эхо в пустых коридорах. Они уклонялись от профессоров, которые в это время дежурили, избегали скользких моментов, искусно маневрировали, чтобы сохранить свою невидимость. Их прогулка под мантией-невидимке стало не только актом дерзости, но и доказательством их дружбы и умения действовать слаженно в самых неожиданных ситуациях. В тот ночной час школа стала их секретным лабиринтом, наполненным запретными приключениями и бесконечными возможностями. Гарри был искренне рад, что Дамблдор отдал ему эту мантию ещё на первом курсе. Альбус Дамблдор передал Гарри мантию, как вещь, принадлежащую сыну погибшего отца. Позже он объяснил мальчику, почему мантия находилась у него: незадолго до своей гибели Джеймс Поттер открыл Дамблдору тайну о мантии-невидимке, передающейся из поколения в поколение в его семье. Директору волшебной школы не верилось, что это та самая легендарная мантия, и он взял её на время, чтобы изучить подробнее. В тот день Поттер плакал всю ночь. Мысль о том, что если бы папа не отдал мантию директору, они смогли бы укрыться все вместе от смерти. Именно тогда мальчик впервые почувствовал к Дамблдору ненависть. На его столе лежала чуть приподнятая фотография, изображая его покойного отца. Глаза мальчика, наполненные несказанной тоской, молчаливо умоляли фотографию о разговоре, который так и не состоялся. Безучастные часы казались бесполезными, ведь мальчик не смог разделить с папой даже самые простые моменты – первый полет на метле, первая влюбленность, поступление в Хогвартс. Друзья сидели рядом, молча держа его за плечи. Они не говорили никакие слова поддержки, да и Гарри это не было нужно. Самого присутствия было достаточно.***
Кажется, взгляд Джинни стал ещё пронзительные. Только теперь она обращала внимание не на Гарри, а на Паркинсон, которая, по её мнению, слишком часто «тёрлась» возле её возлюбленного. Естественно, слизеринка это заметила, кривясь. - Твоя фанатка теперь в меня влюбилась или думает, как бы меня отравить? - Не волнуйся, у неё ужасные оценки по зельеварению, - хмыкнул Поттер. – Может, ей ты тоже расскажешь про свой маленький секрет, чтобы она не волновалась? – ухмылка растянулась на его губах, когда он увидел то, как однокурсница закатывает глаза. - Вы о том секрете на втором курсе? – спросил Малфой, играя бровями, чтобы ещё больше позлить подругу. Паркинсон собрала друзей в уютном кругу, заранее наложив пару заклинаний конфиденциальности. В полумраке затенённой комнаты, свет свечей ласково играл на стенах, создавая атмосферу таинственности. Голос девушки звучал уверенно, но в нём звучала и тревога, когда она открыла своё сердце перед ними, рассказав, что она является лесбиянкой. Напряжённое молчание окутало комнату после речи слизеринки. Но затем, один за другим, её друзья поддержали её, обволакивая её слова невидимыми нитями понимания и дружбы. Они обняли Пэнси, пообещав сохранить это в тайне. - Почему бы тебе не рассказать родителям? – поинтересовался Поттер. - Я не буду этого делать. Не хочу потерять их любовь. Я знаю, что это часть меня, но… - она так и не договорила. В её глазах отражается страх перед возможной реакцией родителей, но и глубокое желание сохранить ту связь, которая всегда была между ними. Пэнси объяснила, что несмотря на любовь и поддержку друзей, родители – это особый угол её жизни, и она не будет готова рисковать этим, пока не будет уверена, что время подошло. Каждый раз, когда взгляд Гарри направляется к кому-то ещё, сердце Джинни разрывается на тысячи кусочков, а руки трясутся от того, как сильно она пытается удержать этот внутренний разгорающийся пожар. Каждое слово, сказанное другим, кажется ударом в уязвимое место её сердца. Она вздрагивает, чувствуя, как горечь слёз подступает к глазам, и, не в силах больше это выдержать, молча убегает. Её шаги несут девушку сквозь коридоры, словно пытаясь уйти от самой себя, от той части, что разрывается между любовью и ревностью. Спрятавшись в своей комнате, девушка ощущает, как эмоции разрывают её на части. Дыхание перехватывается от боли, а слёзы стекают по её щекам, пытаясь облегчить горе этой тяжёлой битвы внутри её. Беря в руки дневник, Джинни обращается за помощью к другу. «Я сгораю от любви». «Неужто этот Гарри так тебе нужен? Цена его внимания будет дорога.». «Я знаю, что в ту ночь ты пробрался в комнату Слизерина. Плевать я хотела, зачем. Можешь это повторить, если Гарри будет моим». «Нет ничего сильнее влюбленной волшебницы, Джинни. Ты должна заинтересовать его своими знаниями. А теперь дай мне клятву в верности и отправляйся на занятия, милая моя.». Джинни чувствует, как её душа связывается с этим древним артефактом, словно сделкой, заключенной в самый момент, когда она дописала клятву. Наступила пятница, Гарри с нетерпением ждал конца учебного дня, ведь Снейп пригласил его в свои покои, дабы провести беседу про стихийную магию. На старинном столе, украшенном зеленой скатертью и расставленной посудой, стоят изысканные блюда – от метеоритных кусков пюре до румяных, ароматных пирогов. Горы фруктов и ягод расположены так, словно они выросли в самых сказочных уголках. Напитки различных оттенков и блеска разлиты по кристальных кувшинах. Гарри за столом, но его взгляд блуждает, словно потерянный в лабиринте своих мыслей. Аппетита не было из-за волнения и ожидания предстоящего дня. Впереди четыре урока: ЗОТИ, заклинания, травология и история магии. На первом уроке профессор Грюм учил учеников противостоять заклинанию «Империо». После пары синяков от неудачных сальто, Поттер всё же смог ослушаться, пошёл против воли учителя, за что его факультет наградили дополнительными балами. На втором уроке профессор Флитвик обучал студентов чарами, заставляющие предмет подлететь к волшебнику. Большинство учеников уже владели этим заклинанием и практиковали его чуть ли не каждый день, когда им нужно было что-то притянуть к себе. На прошлой недели ученики изучали бубонтюбер по учебникам, а сегодня им пришлось собирать его гной. Гарри натянул перчатках из драконьей кожи и подходя к растению, поскользнулся на его же гное и приземлился пятой точкой на другое неизвестное ему растение, вызвав смешок у однокурсников. К счастью, растение не нанесло ему никакого вреда. И вот, наконец-то история магии закончилась и Поттер наспеху закинул учебник в сумку и поспешил в подземелье, даже не попрощавшись с друзьями. Запыхавшийся Гарри стоял перед кабинетом декана, поправляя непослушные волосы. Тяжело вздохнув, он поднял руку, чтобы постучаться, но дверь перед ним резко открылась и на пороге стоял нахмуренный Снейп. - Поттер, - проговорил он, делая шаг вбок, чтобы пропустить ученика в свой кабинет. За массивным дубовым столом, покрытым слоем пыли времени, возвышается кресло профессора. Обычно в каждом кабинете висят портреты, но в покоях Снейпа не было ни одного. Будто он не хотел, чтобы кто-нибудь следил за его действиями. Стены, обтянутые тяжелым темным деревом, усыпаны полками, забитыми книгами, учебниками и томами старых свитков. За ними скрыты громады знаний, словно стражи древних тайн, ожидающих своего часа. Строгая графика на стене, написанная четким почерком, определяет расписание и дни занятий. Кроме того, на письменном столе валяются перья, сложенные в строгий порядок, и чернильница, словно предлагающая возможность оставить след в истории словами. Отдельный угол кабинета – это личный архив профессора, где каждая папка умело охраняет свои секреты. Свет из окон проникает сквозь занавесы, окутывая всё в пыльный полумрак, создавая атмосферу мистической тишины и глубоких размышлений. Поттер присел на укромный диван, когда Снейп указал на него рукой. - Недавно вы проявили свой талант… по поводу стихийной магии. Вот, только нашему директору об этом знать не надо, - Гарри вскинул брови, удивляясь словам профессора. – Ведь стихийная магия свойственна только темным волшебникам. Так что попрошу особо любопытным говорить, что в тот день вы колдовали волшебной палочкой. - Но профессор, я не могу быть темным магом! Мои родители.. - Ваша мать была сильным темным магом, не смотря на то, что являлась маглорождённой волшебницей. Я бы мог сравнить Лили с Гермионой, но всё же ваша мама была умней. Она знала, когда прикинуться невинной гриффиндоркой, а когда выпустить своих внутренних демонов. - Я не хочу вам верить, - Поттер махнул головой, будто ребенок. - А что вы тогда скажете об этом? – спросил профессор, доставая потрепанный блокнот. – Это дневник вашей мамы.