***
В стенах крепости Наварра было тепло и мрачно. Свет утреннего солнца практически не пробивался сквозь оплетенные диким виноградом витражи, и малую залу, ставшую для тройки героев тюремной камерой, освещало лишь пламя камина. Личные гвардейцы герцога, стоявшие в крепости гарнизоном, не слишком уж удерживали нервную селунитку, задумчивого волшебника и пугливого барда, оказавшегося в этом месте скорее за компанию. Все их внимание было приковано к кабинету командора, где за дубовой дверью во мраке зашторенных намертво окон прятали плененного вампира. Астарион, ощущая себя принцессой из детских сказок, заточенной в башне под охраной дракона, расхаживал вдоль побеленной стены. Металлический ошейник, затянутый на все болты, душил его и противно натирал шею, играющие нервы и гадкая ухмылка командора, не оставлявшего его ни на минуту раздражали до желания рвать всех причастных на куски. Но он все же старался сохранять спокойствие, и своим мельтешением отвлекать надсмотрщика от скрытой попытки раскрутить туго сидящие в пазухах крепления. То поправляя волосы, то обхватывая себя за плечи, он незримо, понемногу освобождал себя от оков. Правда, что делать с замком, фиксирующим ошейник, он пока не придумал. Его обезоружили и отняли все, что могло хоть отдаленно походить на отмычки. Часовые у двери сменялись каждые два часа, и он мог хотя бы примерно прикинуть сколько времени ему осталось. Приходившие на смену гвардейцы раз за разом сообщали, что дон Маркус все еще ошивается под стенами крепости, но Астариона это только обезнадеживало. Еще две смены стоящих на часах вояк и Маркус будет вынужден уйти. Эммир не позволит ему пропустить коронацию, и чтобы успеть на праздник чествования папаши тифлингу придется убраться отсюда до полудня. А значит времени у эльфа было в обрез и ему нужно было срочно что-то предпринять. — Тяжело быть любовником наследника? — Спросил его вдруг командор, нарушив угнетавшую разум тишину. Астарион остановился и одарил его презрительным взглядом. — Легкая добыча для каждого кто норовит им управлять, а? — выдал он с издевкой. — Какая плачевная судьба, сеньор Анкунин. Один день лежать в шелках, другой — упрашивать Богов о милости. — Все то ты знаешь. — Зашипел эльф. — А что такое, командор? Зависть берет? — О нет. Нет, нет. — Замотал головой Игнасио. — Да хранят меня Боги от любви знатных отпрысков. Но знаю я и правда все. Думаешь дон Итред настолько глуп, чтобы не следить за своим неуправляемым сыном? Так что не строй из себя недотрогу. За вами обоими давно приглядывают. — В следующий раз, когда будете свечку держать, держите выше. — Вздернул подбородок Астарион. — Не люблю игры с воском. — Об этом мне тоже известно. — Расплылся в противной улыбке командор. — Как и том, что молодой господин любит игры с кровью. Какая ирония, сеньор Анкунин. Вампир воспринимает кровь исключительно как пищу, тогда, когда выродок нашего герцога испытывает при виде ее животное возбуждение. Нужно ли объяснять, почему за этим зверем столько лет ведется слежка? Эльф в ответ только оскалился.***
— Ну что, Гейл, пожалел, что не провел последнюю ночь своей жизни в объятиях Роланды? — Спросила волшебника Шэдоухарт. Гейл усмехнулся. — Многое потерял. До чего же горячая девушка! Знаешь, мне вот не обидно умирать. Эх, да примет Селунэ мою душу. Несс, все еще не осознающий в какой ситуации оказался обреченно вздохнул. Прошлая ночь была настоящим праздником, и он смог почувствовать себя по настоящему счастливым, но умирать все равно не хотелось. Он, конечно, надеялся, что гвардейцы его пощадят, но его проблем это не решало. О проклятии ему мог рассказать только загадочный оракул, которого он в одиночку ни за что не разыщет. Да и хоронить героев, к которым он успел привязаться до невозможного не хотелось. В его душе, однако все еще теплилась надежда. Он все еще верил, что закаленные в боях союзники найдут выход, но его смущало отчаянье мечущегося у ворот колдуна. Бард чувствовал его страх и полную безысходность, а еще жажду придать огню не только крепость, но и всю Мирну. Страшно представить, что нечестивец сотворит с пленителями, если с Астариона снимут магический ошейник, ведь один только исходящий от него гнев ужасал и подбивал любое разумное существо забиться в ближайший угол. Но Несс ощущал не только страдания колдуна, почти смирившегося со своей участью. Подпирающий стену волшебник напротив был полон уверенности и рвения разыграть ситуацию в их пользу. Он что-то придумал, прощупав пространство магическим взором, и был готов претворить свой план в жизнь. — Знаешь, Шэдоухарт, — сказал он, подойдя к огню. — Для нас ведь в самом деле не все потеряно. Нас почти не сторожат, и напора истинной магии и жреческих заклинаний не выдержат. Другое дело что эти наглецы сию же минуту убьют нашего строптивого друга, и тогда, боюсь Маркуса не остановит даже прямой приказ покровительницы. Но мы все же должны попытаться. И если Астарион стащит с себя кристаллический аннигилянт… — выдал незнакомое слово Гейл, — ошейник, я имею ввиду, — поправил он сам себя, — мы уйдем отсюда в полном составе. И, возможно, никто не пострадает. — Он его снимет. — Улыбнулась жрица. — Конечно он его снимет с его то липкими пальчиками. Осталось передать ему инструмент. — Она вытащила из волос шпильку и улыбнулась коварнее. Гвардейцы герцога отняли у нее оружие и походную сумку, но сорвать заколки не додумались. Гейл кивнул. — А что с этим кристаллическим аннигилятором? Успеет сработать пока я ему отмычку передаю? — Вероятно успеет. — Задумался волшебник. — Я чувствую линии плетения, исходящие от аннигилянта к шести разбросанным по крепости источникам и к основному кристаллу управления. Прикосновение к любому из них может запустить процесс и нашего замечательного вампира уже будет не спасти. Действовать нужно очень осторожно. — Значит будем действовать осторожно. — Подмигнула ему жрица. — Несс, спой что-нибудь. Что-нибудь воодушевляющее и знаешь, способное отвлечь. Только очень постарайся. От тебя все зависит, мальчик.***
Псы верные скулить не смея, вампира стерегут. Но что за шум? Они от страха обделавшись бегут! Поджав хвосты, услышав гром они визжат сильней, О нет! Волшебник бродит тут! Беги, беги скорей!
По коридорам разносился бодрый напев и крики отлетающих в стороны гвардейцев. Гейл, не причиняя им особого вреда расшвыривал вставших на пути воинов простым заклинанием. Шэдоухарт двигалась за ним, прикрывая Несса, кроющего защитников крепости резкими памфлетами. Бард, разошедшись вплетал в глупую песенку подцепленные у тифлинга словечки, чем бесил пытавшихся встать на пути гвардейцев еще сильнее.Simlicitium , turtur , cunnus , fellator , matriem vestram ! Почтение отцам тех псов, привет их матерям! Волшебник всем тут наподдаст, и жрице пес не будет рад, Ну а споет, честной народ, как есть прекрасный бард!
На самом деле его задорные строчки были призваны не просто разозлить гвардейцев, а привлечь всеобщее внимание, с чем Несс прекрасно справлялся. Союзники понимали, что командор применит магию взрывных кристаллов если почует неладное, потому даже и не думали прятаться. Он должен был знать, что они идут, он должен был их слышать и ни на секунду не сомневаться в том, что их поредевший отряд не рискнет действовать скрытно. Что, собственно, и случилось. Жрицу, нацепившую маску отчаянного беспокойства, играючи отбрасывающего врагов волшебника и не унимающегося барда зажали в коридоре на подступах к кабинету. И Гейл был готов поклясться, что это был самый светлый коридор во всей крепости. Стена, идущая от небольшого холла перед кабинетом командора, была испещрена бойницами, через которые проходили лучи убийственно яркого предполуденного солнца. Что означало, что даже если Астариону и суждено было вырваться, то пройти по коридору ему все равно бы не удалось, и это удручало настолько, что Шэдоухарт начала волноваться по-настоящему. Несс тоже поник, и только волшебник сохранял бодрость духа, веря, что у них все еще может получиться. Конечно, эту веру немного подтачивало осознание того, что четверо из семи владельцев кристаллов управления скрываются где-то в смежных комнатах и наверняка ждут сигнала запустить механизм взрывного ошейника в случае открытого столкновения с их отрядом. Будь они все в одном месте, Гейл возможно и взял бы грех на душу, типично в духе Маркуса уложив всех одним мощным заклинанием, но теперь им точно приходилось действовать исключительно по плану. — Ай, сеньорита, сеньоры! — Нахмурившись воскликнул вышедший на шум командор. — Я ведь предупреждал! Нападение на моих людей — щелчок. Попытка поджечь или взорвать крепость — щелчок! Неужели вам так не дорог ваш союзник? — Он встал напротив сбившихся в кучку нарушителей спокойствия спиной к сбежавшимся со всей крепости гвардейцам и окинул их притязательным взглядом. — Что же, на первый раз прощаю. Возвращайтесь в свои покои, mis amigos , второго предупреждения не будет. — Я никуда не уйду пока не увижу Астариона! — Рявкнула Шэдоухарт, отыгрывая роль обеспокоенной подруги. — Я хочу убедиться, что с ним все в порядке и вы не держите нас за дураков! Дайте мне взглянуть на него, командор. Немедленно, или клянусь Богиней, вы об этом пожалеете! — Ай, ай, сеньорита Святолист! — Взмахнул рукой Игнасио. — Какой напор! Вы думаете я подпущу вас к его брильянтовой заднице? Да эта потаскушка бесценна! С чего мне доверять ее вам? Сами то себя послушайте, сеньорита Святолист! — Клянусь именем Богини, пусть Сэлунэ отвернется от меня, пусть проклянет мою душу и оттолкнет протянутую руку если я сейчас попытаюсь отнять у вас пленника! Я только хочу убедиться что он цел, и может обнять его в последний раз! — Выпалила жрица, и нерушимая клятва селуниток смогла впечатлить ублюдочного командора. Он хмыкнул, и подозвав капитана, жестом показал ему привести Астариона. Шэдоухарт, выдавая все свои актерские способности взвинчено ждала. — Ну и ну. Занятые взаимоотношения в вашем непутевом отряде. — Съязвил он. — Но вы умеете просить. А я не могу отказать столь прекрасной сеньорите. Обнимайте, но недолго. И помните, сеньорита Святолист — один щелчок. Сказать, что выведенный в темный угол эльф удивился накинувшейся на него с объятиями жрице, не сказать ничего. Она никогда ни то что не порывалась его тискать, она даже притронуться к нему лишний раз боялась. Но Астарион быстро просек в чем дело, и шпилька, заброшенная ему за шиворот, подтверждала его догадки. — Несс споет нам о тебе. — Сказала Шэдоухарт изображая всю тоску мира. И эльф, печально улыбнувшись кивнул.***
Маркус обессиленно опустился на остатки каменной кладки напротив подъемного моста. Неприступная крепость, со стен которой за ним не отрываясь наблюдали напоминала ему склеп. Склеп, в котором похоронят его единственную настоящую любовь, последнюю радость в жизни, яркий лучик, освещающий бесконечную, заляпанную кровью тьму его закованной в цепи души. Он не мог этого допустить и практически не имел возможности этому помешать. Скоро солнце засияет в зените, и Госпожа Мечей заставит его уйти. Вина за происходящее ела его поедом, и он готов был не задумываясь отдать свою жизнь, лишь бы снова увидеть его на свободе. Он был готов на все и уже не видел иного выхода. Он знал, что это может кончиться плачевно и готовился. Готовился держать чувства в узде и не позволить покровительнице запросить излишне высокую цену. Есть вещи пострашнее смерти, и судьбы, которую Эммир могла уготовить Астариону в обмен на его освобождение тифлинг не желал. Маркус настроился и вздохнув воззвал к Богине. Она ответила мгновенно, будто только и ждала его просьбы. У Госпожи Мечей сегодня было хорошее настроение, но тифлинг не обольщался. Оно как погода в весенний день, менялось дуновением ветра. — Эммир. Помоги мне. — Произнес он мысленно. — Дай ему свою защиту величественная Госпожа Мечей. Освободи его от оков и уведи отсюда. — О, дитя, ну наконец! — Обрадовалась покровительница. — Я уже устала ждать, когда этот унылый спектакль перерастет во что-то стоящее. Уже почти потеряла надежду узреть нечто любопытное. Но теперь, я полагаю ты умаслишь мой взор поистине драматичными картинами! — Что ты желаешь увидеть, великая Госпожа Мечей? — Стараясь скрыть волнение спросил Маркус. — Я явлю твоему взору желаемое, только дай ему свою защиту. — Ты и в самом деле готов показать мне все, что будет угодно моей душе? — Усмехнулась Богиня. — Даже сцены поразительного предательства и смертей в чужом доме? — Все что пожелаешь. — Славно, дитя! — Воскликнула Эммир воодушевленно. — В таком случае, навести своих новых друзей и вознеси их к моему престолу как подношение! Пятерых из тех, кто принял тебя прошлой ночью будет достаточно. Эти славные табунщики так кичатся своей миринской кровью, что думаю будут совсем не против после смерти послужить великой эрцгерцогине Мирны! Но только поспеши, дитя, тебе еще нужно успеть на коронацию отца. Время уходит. — К чему тебе души табунщиков, Госпожа Мечей? — Встрепенулся тифлинг. — Они бесполезны. Всего лишь деревенщины, не соображающие что несут! Они кичатся происхождением, потому что больше похвастаться нечем! Разве их душонки стоят твоего внимания, владычица клинков? Разве они достойны виться у твоего престола? — Зато они славно управляются с оружием. — Ответила она с усмешкой. — И мне не нужны их души, мой мальчик. Мне нужны только их жизни. Сам решай. Пятеро едва знакомых мирин или один милый сердцу эльф. И поторапливайся. Время уходит. Богиня оттолкнула его, звякнув цепями договора и Маркус сжался от короткой вспышки боли. Поднявшись на ноги и безжизненно глянув на уходящую к пастбищам дорогу, он зачем-то призвал ритуальный кинжал. Если поспешит еще успеет, и, хотя его выворачивало от мысли принести погибель и слезы в мирное, радушно принявшее его поселение, решение он уже принял. Такова судьба нечестивца и всех, кто пустит его на порог. Всех, кто посмеет связать с ним свой путь, надеясь, что нещадный рок обойдет его стороной. И с этой пугающей частью своей жизни скованный договором заклинатель ничего не мог сделать. Он мог только сжать зубы, и испытывая ненависть и презрение к себе подчиниться чужой воле. Он уходил под гвалт воронов, стараясь не задумываться. Черные птицы, почуявшие дыхание чьей-то смерти провожали его оглушительным карканьем. Гвардейцы, заметившие со стены как он удаляется в противоположную от Кастильи сторону голодной стаи не слышали, но их отчетливо слышал потерявший ко всему интерес колдун. Они кружили над ним, и в их криках различались проклятия, перемешанные с мольбой остановиться. — Убийца! Убийца! — Сливалось с надрывным карканьем. — Будь проклят, убийца! — Рвалось из вороньих глоток. — Не надо, Маркус! Пожалуйста, я хочу жить! — Вонзился в самую душу знакомый, сорванный от ужаса голос. — Я хочу жить… я хочу жить… прошу тебя, я очень молод… я очень молод. Не надо!